А) Аномальное привыкание

Проиллюстрируем феномен привыкания на нескольких ярких примерах. Если больной, страдающий психопатией, оказывается внезапно застигнут в момент, когда он находится в каком-то определенном настроении, он уже не может избавиться от этого настроения. Одно-единственное неприятное слово, сказанное в начале встречи, портит весь вечер. Скандальная установка по отношению к лечебнице, в которую помещен больной, оказывается непреодолимой. В другой лечебнице — возможно, с худшими условиями — этот больной ни на что не жалуется.

Существует тенденция к повторению преступных действий. Ряд достойных внимания примеров мы находим в биографиях знаменитых отравительниц (таких, как маркиза де Бренвийе [Brinvilliers], Маргарете Цванцигер [Zwanziger], Маргарете Готфрид [Gottfried] и другие), которые, судя по всему, отнюдь не считали свои преступления чем-то из ряда вон выходящим. Убивая, они не преследовали какой-либо особой утилитарной цели; они делали это из беспримесной жажды власти, а в конечном счете — просто ради удовольствия. Описание одного из таких случаев находим у Фейербаха: «Изготовление ядов и отравление людей очень скоро стало для нее обычным занятием, которому она предавалась когда в шутливом, а когда и в серьезном настроении. В конце концов она стала испытывать к нему настоящую, неподдельную страсть, безотносительно к последствиям своих действий… Ей казалось, что яд — это ее последний, самый верный друг. Она чувствовала непреодолимое влечение к этому «другу» и не могла его покинуть. Он сделался ее постоянным спутником; когда ее арестовали, у нее в кошельке был яд… Когда найденный при ней мышьяк был показан ей в тюрьме спустя много месяцев после ареста, она затрепетала от радости; блестящими от восторга глазами она глядела на белый порошок. Тем не менее о своих деяниях она всегда говорила как о «незначительных проступках». В том, к чему мы привыкаем, для нас не остается ничего примечательного».

По прошествии острых психотических состояний аномальные движения и экспрессивные проявления сохраняются на какое-то время как привычка — при том, что для этого уже не остается сколько-нибудь существенных причин.

Воздействие сильной нормальной или аномальной реакции, возникающей вследствие того или иного переживания, может быть разным в зависимости от личностных качеств человека. Та же реакция, с той же силой, повторяется и под действием менее сильных стимулов — если только направленность последних совпадает с той, которую имело исходное переживание; далее, она повторяется под действием стимулов, лишь отдаленно напоминающих об исходном переживании; наконец, она повторяется под действием разнообразных эмоционально окрашенных событий, связь которых с исходным переживанием понимается с большим трудом или непонятна вообще. Человек, рядом с которым некогда ударила молния, при любой грозе впадает в панику. Человек, которому довелось наблюдать убийство животного на бойне, может на всю оставшуюся жизнь отказаться от мяса (причем не по причинам теоретического порядка, а лишь из внутреннего противодействия). Первые симптомы истерии имеют место после тяжелого душевного потрясения; на этой стадии содержание симптомов понятно в терминах исходного переживания (паралич руки, афония и т. п.). Но впоследствии те же симптомы могут вызываться и другими — иногда вполне обычными — переживаниями. Они превращаются в привычные аномальные типы реакций. Тенденция к формированию непреодолимых привычек свойственна человеку вообще; но у психопатической личности она выражена сильнее, чем у нормальной. Между просто «плохими привычками» и не поддающимися никаким воздействиям приобретенными формами реакции существует великое множество промежуточных типов. Хорошо известно, что половые извращения часто проистекают из случайных событий — в особенности тех, которые имели место в детстве, — а дальше могут продолжать функционировать подобно первичным инстинктам.

B качестве примера последействия приведем случай, описанный Гебзаттелем. 40-летний мужчина, адвокат, в момент аварии ударился головой о потолок машины. В глазах у него потемнело, и на мгновение он потерял сознание. Впрочем, вскоре после этого он уже был в своей конторе. В дальнейшем у него наряду с другими симптомами наблюдался страх перед необходимостью выйти на улицу темным вечером. Он не мог выглянуть ночью из окна; не мог войти в темную комнату из освещенного коридора. В темное время суток он всегда сидел спиной к окну, а в темную комнату входил, пятясь, после чего включал свет (благодаря катартическому гипнозу этот симптом удалось снять). Оказалось, что темнота напоминала ему о моменте аварии — тьме перед глазами — и пробуждала страх перед черными вратами смерти.

В психической жизни больных шизофренией обнаруживаются преувеличенно выраженные привычки, подчиняющие себе всю совокупность психических проявлений. Они обозначаются термином стереотипии.

Любое из событий, каким-либо образом связанных с психической жизнью — от простейших движений вплоть до самых сложных действий, цепочек мыслей, переживаний с определенным содержанием, — может повторяться тысячи раз с такой монотонной регулярностью, что сопоставление с автоматом напрашивается само собой. Больные каждый раз описывают одни и те же круги во время прогулки; занимают одно и то же место; осуществляют одну и ту же последовательность внешне немотивированных движений; неделями лежат в кровати в одном и том же положении; постоянно имеют одно и то же, напоминающее маску, выражение лица (стереотипии движения и положения в пространстве). Больные все время повторяют одни и те же слова и фразы, рисуют одни и те же линии и формы. Их мысли движутся по одному и тому же кругу. Например, одна больная годами писала совершенно одинаковые письма по адресу: «Парижская полиция, Санкт-Петербург»; время от времени она отдавала целые груды таких писем своему врачу, после чего не проявляла никакого интереса к их дальнейшей судьбе. У многих пациентов с застарелой болезнью в качестве единственного речевого проявления годами выступают одни и те же обороты. Пример: больной приветствует всех словами: «За, за или против, против?»; ответ «За, за» его удовлетворяет, и больше он ничего не говорит.

(б) Воздействие комплексов (Komplexwirkungen)

Воздействие комплексов приобретает аномальный характер в случаях, когда комплексы выходят из-под контроля личности, расщепляются и действуют из бессознательного.

1. Каждый раз, когда больной возвращается на место, где его имущество было продано с молотка, он впадает в тяжелое депрессивно-параноидное состояние с неврастеническим симптомокомплексом. Повторное столкновение с ситуацией, в которой некогда было пережито нечто ужасное, вызывает страх: например, после железнодорожной аварии у человека может развиться страх перед путешествиями по железной дороге; аналогичное воздействие оказывают бомбардировки с воздуха, землетрясения и т. п. При малейших признаках приближения такой ситуации или даже ее подобия возникает непреодолимое чувство страха.

Даже в случаях, когда источником воздействия комплекса кажется какое-то определенное переживание, это воздействие доступным пониманию образом коренится за пределами собственно переживания, где-то в прошлом. Некоторое, само по себе не слишком значительное — и непонятное для нас — переживание может породить невроз хотя бы потому, что почва для последнего уже была подготовлена предшествующим опытом. Человека, не удовлетворенного в эротической сфере, любые неудачи в других сферах жизни затрагивают куда серьезнее, нежели того, чья эротическая жизнь проходит счастливо. В конечном счете корни аномального психического состояния и симптомокомплекса уходят в прошлое, в историю психической жизни человека; при наличии должного терпения можно распутать всю сеть доступных пониманию взаимосвязей, нити которой сплетаются в данном, и именно данном пункте. Фрейд обозначил этот факт термином «сверхдетерминация».

2. Во всех этих случаях комплекс — пусть до поры до времени остающийся незамеченным — может стать достоянием сознания. Человеку достаточно проявить самокритичность, и тогда он обязательно осознает свой комплекс. Но, с другой стороны, комплекс становится источником некоторых болезненных физических и психических симптомов, которые, правда, могут быть возведены к определенному переживанию, но переживание это до истечения болезненного состояния оказывается забыто и в полном смысле пребывает вне сознания (иными словами, нельзя сказать, чтобы оно просто оставалось незамеченным). Таковы все расщепленные комплексы или вытесненные комплексы (например, некоторые случаи тюремного психоза, когда больной уже не сознает собственного преступления, но при любой попытке разбудить в нем воспоминания о его деяниях в нем развиваются весьма яркие болезненные симптомы). Чтобы адекватно постичь все эти явления, мы нуждаемся в дальнейшем развитии наших теоретических представлений о расщеплении событий психической жизни.