Когда достигнут оптимальный уровень интенсивности

Другое полезное правило, касающееся вопроса о том, когда мы вмешиваемся в ситуацию переноса, со­стоит в следующем. Аналитик будет позволять разви­ваться реакции переноса до тех пор, пока она не достиг­нет оптимального уровня интенсивности. Теперь наша задача состоит в определении того, что такое «опти­мальный уровень интенсивности». Это не относится к фиксированному качеству, но зависит от состояния Эго пациента и того, чего аналитик пытается достичь в дан­ный момент. В сущности, мы хотим, чтобы переживание переноса было эмоционально значимо для пациента, но мы не хотим, чтобы он был подавлен им. Мы хотим, чтобы это был импульс, но не травма.

Обычно аналитик предпочитает, чтобы чувства пе­реноса пациента развивались спонтанно и их сила уве­личивалась, несмотря на то, чтокакое-то сопротивление мешает аналитической работе или дальнейшему разви­тию этих чувств. Если же сопротивления нет, аналитик будет ждать до того момента, когда интенсивность чувств переноса достигнет того уровня, который сде­лает реакцию переноса неподдельной, живой для па­циента, и тогда вмешивается. Мы знаем, что такое пе-

– 336 –

реживание приносит ощущение убежденности в том, что процесс анализирования не равноправен. Меньшие ин­тенсивности реакций переноса могут привести к отри­цанию, изоляции, интеллектуализации и другим защит­ным сопротивлениям. Большие интенсивности могут при­вести к травматическим состояниям, паническим реак­циям, последующим регрессиям и избеганиям. Опти­мальная интенсивность приводит пациента к осознанию того, что его реакции переноса реальны и значимы. Ког­да это имеет место, пациент готов работать аналитически с реакцией переноса, как с пережива­нием.

Примером такой ситуации может служить следую­щее. На очень ранней стадии своего анализа молодая женщина, играя, поставила вопрос: «Когда мне пола­гается влюбиться в вас?» Сам факт, что она задала такой вопрос, говорит о том, что слабый позитивный перенос уже присутствует, но в тот момент он еще не стал животрепещущей реальностью для пациентки. Если бы я указал ей на то, что сам вопрос показывает, что такие чувства присутствуют, эта пациентка, весь­ма вероятно, отрицала бы это или наполовину всерьез признала и затем, играя, перешла бы к ассоциирова­нию. Именно это происходит обычно с кандидатами, когда они преждевременно анализируют позитивный перенос. В этом случае, какя описывал, я не делал та­кой интерпретации. Я только спросил, откуда у нее воз­никла такая мысль. После того, как она рассказала, что слышала о том, что это случается, от своей подруги, прохо­дившей анализ, я сказал пациентке, что не существует группового правила ни для какого специфического чув­ства, развивающегося по отношению к аналитику: все, что ей следует делать, — это позволить своим чувствам приходить так, как они это делают, и мы тогда попы­таемся понять ее уникальные и индивидуальные чувст­ва. Вскоре после этого сеанса я смог заметить, что па­циентка переживает возрастание позитивных чувств по отношению ко мне. Она стала больше заботиться о своей внешности. Входя и уходя, она бросала на меня кокетливый взгляд, в некоторых ее замечаниях был легкий оттенок флирта. Поскольку пациентка работала аналитически продуктивно и поскольку я был уверен, что интенсивность этих чувств увеличится, я не пред-

– 337 –

принимал попытки анализировать данный перенос в тот момент.

Через несколько дней пациентка заметила, что ра­бота, дом и муж стали меньше интересовать ее. Каза­лось, что она думает о своем «аналитике» почти все время, даже во время полового акта она, бывало, дума­ла о своем «анализе». В этот момент я почувствовал, что интенсивность чувств переноса пациентки была та­кая, что они стали реальными и жизненно важными, и что работа над ними теперь была бы значительным пе­реживанием и продвинула бы анализ. Таким образом, в тот момент я вмешался и сказал пациентке, что мне кажется, что ее чувства ко мне входят в ее жизнь; я доминирую и в остальной жизни ее, даже в сексуальной жизни, и поощрил ее рассказывать мне об этом, потому что это важно. Теперь пациентка начала работать серь­езно, удивляясь тому, как сильны стали ее чувства любви ко мне. Влюбленность была встречной игрой. Теперь она была готова работать всерьез.

Важно осознавать, что способность пациента выно­сить сильные эмоции переноса будет сильно изменять­ся во время курса анализа в соответствии с качеством эмоций переноса по данному вопросу и в соответствии с силой рабочего альянса. На очень ранних стадиях ана­лиза пациент может вынести меньшую интенсивность, чем на более поздних. В общем, в первое время, когда появляются в переносе специфические эмоции, пациент будет способен вынести относительно небольшое коли­чество эмоций до того, как разовьется сопротивление, или он регрессирует. На ранних стадиях анализа необ­ходимо тщательно оценивать, какое количество эмоций пациент может почувствовать для того, чтобы это было для него значимым переживанием. Преждевременное вмешательство может лишить пациента эмоционального воздействия, в этом случае перенос только бы помог пациенту интеллектуально обыграть вмешательство. С другой стороны, отсроченное вмешательство может привести к тому, что пациент почувствует эмоцию та­кой интенсивности, что будет подавлен или регрессиру­ет. Аналитик должен сопереживать пациенту в отно­шении оценки силы Эго в данный момент и знать, когда вмешиваться. В первое время, когда возникают реакции переноса во время анализа, мы вмешиваемся

– 338 –

раньше; чем чаще специфические эмоции будут иметь место при переносе, тем с большей вероятностью мы будем позволять интенсивности увеличиваться. Конечно, появление сопротивления будет показывать, что необхо­димо вмешаться. Вместе с тем следует учитывать эти общие замечания, если сопротивление не появля­ется.

Качество реакции переноса также может быть по­казателем той интенсивности чувств, которую может вынести пациент. Вообще говоря, если реакция пере­носа инфантильна, следует вмешаться раньше. Некото­рые реакции переноса, как-то: ненависти и гомосексуаль­ные, могут потребовать более раннего вмешательства, чем остальные.

Состояние функций Эго пациента и, в особенности, состояние защит будет также играть роль в определе­нии того, какую интенсивность реакций переноса мо­жет вынести пациент. Внезапное появление новых чувств переноса, которые приводят пациента в недоуме­ние и вызывают тревогу и стыд, будет требовать более раннего вмешательства, чем тех чувств переноса, кото­рые переживались ранее. Пациент будет более склонен быть подавленным интенсивными чувствами переноса, когда Эго истощено каким-то внешним событием. Болезнь ребенка, которая вызывает вину и неосознан­ную враждебность, является именно таким событием.

Другое соображение, касающееся оптимальной ин­тенсивности реакций переноса, состоит в следующем: как долго предстоит пациенту бороться с этими чувст­вами переноса до следующего сеанса? Другими слова­ми, оптимальная интенсивность будет также зависеть от частоты визитов и того, насколько близок будет сле­дующий визит пациента. Перед каникулами или уик-эн­дами аналитику следует вмешиваться раньше и преду­преждать слишком интенсивные реакции переноса, по сравнению с тем, как он поступил бы, если пациент пришел на аналитический сеанс на следующий день. Это важный довод в пользу пяти психоаналити­ческих сеансов в неделю. Если мы видим нашего пациента ежедневно, мы можем позволить интен­сивным реакциям переноса иметь место, что приведет нас в прошлое, к наиболее важным событиям инфан­тильного невроза. Если же пациент наблюдается с та-

– 339 –

кой частотой, что за каждым сеансом следует интервал, скажем, три раза в неделю, тогда такие пациенты ис­пытывают горькое сожаление, что интенсивные реак­ции переноса могут быть травматическими и они не будут позволять себе развивать такие интенсивные чувства. Как следствие, их невроз переноса никогда не достигнет желаемой интенсивности и некоторые аспек­ты инфантильного невроза никогда не будут разрешены.