Понятие активации

В понятие «активация» включаются как предварительные условия ее возникнове­ния, так и вызываемые ею феномены. В общих чертах можно охарактеризовать здесь лишь некоторые из них. Из зависимых от активации переменных исследовались прежде всего переменные, связанные с достижением. Если говорить упрощенно, то результатом исследований было установление зависимости в форме перевернутой U-образной кривой. При низкой и очень высокой активации уровень достижений .снижается, а средний ее уровень является наиболее благоприятным. Конечно, при этом важную роль играет и степень трудности (сложности) задачи: чем она выше, тем, по-видимому, эффективнее будет более низкий уровень активации. Эта зависимость получила широкую известность под названием правила Йеркса—Додсона. Эти ав­торы еще в 1908 г. обнаружили, что для научения животным прохождения лабирин­та наиболее благоприятна средняя интенсивность мотивации (она задавалась интен­сивностью удара тока). При этом для легких лабиринтов оптимальный показатель интенсивности мотивации оказался выше, чем для трудных.

Хебб (Hebb, 1955) истолковывал эту перевернутую U-образную кривую как результат взаимодействия функции активации и сигнальной функции. Раздра­жители, действующие на органы чувств, не только перерабатываются в качестве не­сущих определенную информацию сигналов, нои вносят неспецифический вклад

в общий уровень активации. Чтобы сигнальная функция достигла оптимального уровня, требуется определенная степень активации соответствующих участков мозга. На рис. 4.17 схематично представлена позиция Хебба.

УРОВЕНЬ ФУНКЦИИ АКТИВАЦИИ

Рис. 4.17.Перевернутая U-образная кривая, связывающая эффективность поведения (сигнальная функция)

и уровень активации (Hebb, 1955, р. 250)

Отождествление уровня активации с интенсивностью влечения (D), по мень­шей мере, в двух моментах не согласуется или плохо согласуется с постулатами классической теории влечения. Во-первых, криволинейная зависимость между активацией иэффективностью деятельности не соответствует предполагаемой монотонной связи силы влечения и поведенческих показателей (если отвлечься от выделенного Халлом фактора истощения, который необходимо учитывать при длительной пищевой депривации). Мэлмоу (Malmo, 1958, 1959) предложил ис­пользовать в качестве показателя активации частоту сердечных сокращений и уста­новил, что она, в частности, монотонно возрастает в зависимости от длительности лишения питья (см. также: Belanger, Feldman, 1962). Другим авторам не удалось обнаружить эту зависимость (Rust, 1962). Впрочем, частота сердцебиений зависит и от текущей активности, а это делает проблематичным ее использование в каче­стве индикатора силы влечения. Кроме того, уровень активации сильно зависит от внешней стимуляции, чего никак сказать нельзя о влечениях в классическом смы­сле слова (не считая аверсивных влечений типа боли).

Итак, мы подошли к вопросу о внешних факторах, влияющих на уровень акти­вации, Этот уровень, как было установлено, зависит от значительного числа пара­метров внешней стимуляции. Большую роль, чем простая интенсивность стиму­ляции, играет пространственная и временная вариативность, конечно, не только физиологических или физических, а прежде всего психологических параметров стимуляции: ее информативность, сложность, расхождение с тем, что хорошо из­вестно, знакомо и понятно субъекту. В первую очередь внимание привлекают экс­тремальные случаи, соответствующие крайним точкам континуума возможных стимуляций: сенсорная депривация и стимульные ситуации, вызывающие волне­ние, испуг и страх. Что касается последствий сенсорной депривации, то они стали известными после эксперимента Бекстона, Херона и Скотта (Bexton, Heron, Scott,

1954). В рамках этого эксперимента за высокую плату нанимались студенты, кото­рые должны были в течение многих дней находиться в экранированных от раздра­жителей камерах. На них надевались очки, а на руки и запястья специальные ман­жеты, что в значительной степени делало невозможным визуальное и тактильное восприятие формы. Вскоре у испытуемых начались галлюцинации истали наблю­даться тяжелые нарушения интеллектуальных способностей. Уже через несколь­ко дней они, невзирая на высокую плату, прервали эксперимент, потому что не могли больше вынести ситуацию депривации. Если во время эксперимента им да­валась возможность прослушать биржевые сводки или фрагменты из телефонной книги (информацию, которой они в обычных условиях не уделили бы и секунды), то это приводило их в состояние, подобное помешательству, и они требовали по­вторять текст снова и снова.

Эти данные позволяют сделать вывод, что организму для хорошего самочув­ствия и эффективного функционирования требуетсяопределенное разнообразие стимуляции. Аналогичные выводы следовали из результатов более ранней работы ученицы Левина Анитры Карстен (Karsten, 1928), посвященной так называемому психическому насыщению. Она заставляла школьников как можно дольше выпол­нять одни и те же небольшие задания типа рисования черточек, рожиц, многократно­го написания одной и той же короткой фразы и т. д. Через некоторое время испытуе­мые пытались сделать задания более интересными, изменяя последовательность их выполнения. Наконец, выполнение заданий распадалось на бессмысленные ком­поненты иначинали появляться ошибки. Насыщение и отвращение к заданию становились все более непреодолимыми. При указании выполнять другое зада­ние эффективность работы немедленно восстанавливалась.

Противоположностью сенсорной депривации является не «поток стимуляции». в общепринятом смысле слова, а стимуляция, порождающая «неконгруэнтность», т. е. такая стимуляция, которая не поддается переработке, потому что слишком сложна или противоречива, резко отлична от ожидаемого, известного, понятного. Такая стимуляция может вызвать сильные эмоциональные реакции, вплоть до панического ужаса. Хебб (Hebb, 1946, 1949) продемонстрировал это на примере «пароксизмов ужаса» у шимпанзе, когда тем показывали засушенную голову или безжизненное тело их усыпленного сородича или когда служитель надевал наи­знанку привычную обезьянам куртку. Аналогичные сильные реакции ужаса на­блюдали Бюлер, Хетцер и Мабель (Biihler, Hetzer, Mabel, 1928) у младенцев, если, например, мать, которую они хорошо знали, подходила к кроватке и внезапно на­чинала говорить высоким фальцетом. В этом случае именно внезапное изменение в обычно одинаковом и известном объекте (как говорил Хебб, «различие в тожде­ственности») порождает состояние сильной активации, связанной с испугом.

Между крайностями сенсорной депривации и непреодолимой неконгруэнтно­сти в континууме стимуляций имеется широкий спектр такой информации, кото­рая явно воспринимается как приятная, вызывает интерес и стимулирует поиско­вое поведение типа ориентировочно-исследовательского, а также манипулятивную деятельность. Такое поведение побуждает и направляет приемлемая неконгруэнт­ность с известным, ожидаемым, посильным. Трудноописуемые, кажущиеся бес­цельными занятия маленьких детей, в частности игры, по-видимому, мотивирова­ны именно такими условиями внешней стимуляции (см.: Heckhausen, 1964; Klinger,

1971, глава 2). Харлоу (Harlow, 1950), макаки-резусы которого столь интенсив­но, упорно ибез какого-либо вознаграждения занимались отпиранием запоров, вы­двинул предположение о существовании специфического «манипуляторного вле­чения», а Монтгомери (Montgomery, 1954), которого поддержали идругие авто­ры, — о существовании «исследовательского» влечения. По сравнению с теорией влечения объяснения, предлагаемые теорией активации, имели больший успех. Среди главных представителей этих теорий наряду с Хеббом (Hebb, 1955), Фауле-ром (Fowler, 1971) и Уолкером (Walker, 1973) следует назвать Берлайна (Berlyne, 1960,1963а, b, 1971).

Потенциал возбуждения и его действие

Берлайнсгруппировал исходные предпосылки уровня активации по классам сти-мульногоматериала. Среди них выделяются прежде всего так называемые колла-тивные (коллативный означает примерно то же, что исравнительный) переменные, которые связаны с процессами сравнения ипо своим эффектам подразделяются на следующие классы: новизна иизменение, неожиданность, сложность, неопре­деленность или конфликт. На рис. 4.18 изображены зрительные стимулы, с помо­щью которых Берлайн пытался задать две различные степени сложности восприя­тия применительно ктаким аспектам, как неупорядоченность расположения игетерогенность элементов. Берлайн и другие авторы всесторонне исследовали влияние предъявления таких стимулов на индикаторы активации и на доведение(длительность разглядывания, выбор предпочтений, оценка по степени предпоч­тения, заинтересованности, неожиданности). На рис. 4.19 дан пример исследова­ния предпочтений сложности (Munsinger, Kessen, 1964). Испытуемые должны были оценить предпочтительность плоских фигур с различным числом углов.

Коллативныепеременные представляют собой важный класс условий, влияю­щих па то, что Берлайн называет «потенциалом возбуждения». Потенциал возбуж­дения есть гипотетическая величина, суммирующая все особенности актуального потока информации. Эта величина складывается из:

1) коллативных переменных (новизна, неопределенность или конфликт, слож­ность, неожиданность);

2) аффективных стимулов;

3) сильных внешних стимулов; •

4) внутренних стимулов, берущих начало в потребностпых состояниях.

От потенциала возбуждения следует отличать его эффекты: во-первых, уровень активации и, во-вторых, положительный или отрицательный эмоциональный тон и связанные с ним тенденции стремления или избегания. Начнем с последнего. Берлайн считает, что действие потенциала возбуждения определяется кривой Вун-дта, с помощью которой тот (Wundt, 1874) описывал связь между интенсивностью раздражителя и приятностью ощущения. Как видно из рис. 4.20, начиная с абсо­лютного порога, положительный эмоциональный тон возрастает вместе с расту­щим потенциалом возбуждения, однако при дальнейшем росте потенциала возбуж­дения он вновь падает и, наконец, меняется на отрицательный, интенсивность ко­торого начинает возрастать.

Рис. 4.18.Из парных вариантов стимульного материала

внимание привлекает прежде всего тот, который в каком-то отношении более сложен

(Berlyne, 1958, р. 291)

Под влиянием открытия Олдсом мозговых центров, обладающих функцией положительного и отрицательного подкрепления (J. Olds, M. Olds, 1965), Бер-лаин усматривает в кривой Вундта действие двух разнонаправленных систем; первичного подкрепления и аверсивной. Он представляет кривую Вундта как суммарную и разделяет ее соответственно двум гипостазированным системам на две частныекривые (см. рис. 4.20, нижняя часть). При этом, как видно на ри­сунке, образуются три последовательные области нарастания потенциала воз-суждения, характеризующиеся различным влиянием на поведение. Область Л с низким потенциалом возбуждения вызывает лишь «положительные эффекты», т. е. здесь стимуляция приятна и обладает подкрепляющим действием, привле­кает к себе внимание. В средней области В положительные и отрицательные эффекты смешиваются, причем преобладают положительное, в то время как в области самого высокого потенциала возбуждения С эффекты преимуществен­но отрицательны.

Рис. 4.1Э. Оценки предпочтения плоских фигур различной степени сложности (определяемой количеством углов) (Munsinger, Kessen, 1964, p. 7,11)

В отличие от Хебба (Hebb, 1955) или Фиске и Мадди (Fiske, Maddi, 1961) у Бер-лайна уровень активации представляет собой не монотонную линейную функцию потенциала возбуждения (или потока стимуляции), а, скорее, U-образную зависи­мость. Это означает, что уровень активации повышает не только высокий, но и низ­кий потенциал возбуждения. Берлайн (Berlyne, I960) считает установленным фактом, что скука и монотонность стимуляции сопровождаются высоким, возбуждающим уровнем активации. Таким образом, мы пришли к постулату о подкрепляющей функ­ции уровня активации. Подкрепляющий эффект оказывает все то, что понижает уровень активации. В этом точка зрения Берлайна полностью согласуется с халлов-ским постулатом о подкреплении путем редукции влечения. Вместе с тем утверж­дается, что вследствие U-образной зависимости между потенциалом возбуждения и активацией повышение низкого потенциала, возбуждения и понижение высокого уровня до среднего в равной мере желательны и выступают как положительное под­крепление (Berlyne, 1967), поскольку в обоих случаях происходит понижение уров­ня активации и возникают оптимальные условия для специфических формповеде­ния. В случае слишком высокого потенциала возбуждения возникает «конкретно-исследовательское поведение», направленное на поиск локальных ориентиров и причинно-следственных связей в некоторой узкой предметной области. Эта форма поведения в быту отчасти отождествляется с любопытством. В случае слишком низ­кого потенциапа возбуждения начинает функционировать «отвлеченно-исследова­тельское поведение», позволяющее переключиться на новые предметные области, развлечься, отдохнуть (мотивом его часто является скука).

Приведем в качестве примера конкретное исследование (Berlyne, Crozier, 1971). Испытуемые должны были выбрать из ряда более или менее сложных стимульных конфигураций ту, которая им больше всего нравилась. Одна подгруппа испытуе­мых непосредственно перед предъявлением каждого образца в течение 3,5 с нахо­дилась в помещении с сумеречным, бедным стимуляцией освещении. Другая долж­на была вместо этого разглядывать очень сложные, т. е. сильно возбуждающие, стимульные конфигурации. Испытуемые второй подгруппы сразу после этого вы-

бирали более простыеконфигурации, в то время как испытуемые,предварительно находившиеся в условиях обедненной стимуляции, предпочитали более сложныеи неожиданные узоры. В обеих подгруппах оптимальный показатель уровня акти­вации был заметно сдвинут соответственно влево и вправо, так что в первом слу­чае стимуляция, повышающая активацию, воспринималась положительно и ей оказывалось предпочтение (отвлеченно-исследовательская реакция), а во втором случае приветствовались и предпочитались стимулы, понижающие активацию (конкретно-исследовательская реакция).

Рис. 4.20. Кривая Вундта {вверху} и две ее гипотетические составляющие (внизу),

описывающие активность системы первичного подкрепления

и аверсивной системы как функцию потенциала возбуждения

(Berlyne, 1973, р. 19)

На этих иподобных данных построена психология эстетики Берлайна (Berlyne,

1971, 1974). Произведение искусства может оказывать приятное впечатление на реципиента,поскольку оно сдвигает уровень его активации к оптимуму. Произве­дение искусства может, однако, оказаться непривлекательным или даже отталки­вающим, если оно воспринимается реципиентом как слишком оригинальное и сложное. Эта негативная реакция может смениться позитивной,если реципиент будет постепенно знакомиться с произведением, например несколько раз прослу­шает музыкальную пьесу. Если же произведение становится настолько знакомым, что уже несодержит ничего нового и неожиданного, то оно теряет свою активиру­ющую функцию,оставляя реципиента равнодушным.

В отличие от Берлайна Хебб(Hebb, 1955), а также Фиске и Мадди (Fiske, Maddi,1961) определяли средний уровень активации и соответственно (а для них это то же самое) средний потенциалвозбуждения как оптимальное состояние, к которому стремится организм. Все изменения, приводящие к среднему уровню, оказывают подкрепляющее воздействие. Чтобы сделать совсем ясным различие между посту­латами Хебба иБерлайна, на рис. 4.21 сопоставлены гипостазированные обоими авторами отношения между потенциаломвозбуждения (поступающейстимуляци­ей) иактивацией, с одной стороны, и между активациейи привлекательностью (предпочтительное состояние активации), с другой. Различия связан],] прежде всего с областью низкого потенциала возбуждения. Хотя эти постулаты всего лишь спекуля­тивные обобщения, многочисленные данные говорят, скорее, в пользу представлений Берлайна, которыйзатратил много усилий, чтобы собрать свидетельства правильно­сти своих взглядов. В заключение следует отметить, что приведенные положения теории активации очень близки так называемым мотпвацпопным теориям рассо­гласования. Как уже отмечалось в главе 2, на представлениях о рассогласовании строил свою теорию мотивации Мак-Клелланд (McClelland etal., 1953). Небольшие отклонения от нормы, нормального состояния сопровождаются положительным эмоциональным тоном и обладают мотивирующим характером независимо от того, оказываются ли они выше или ниже нормы.-Такие нормы называются уровнями адаптации (Helson,1964, 1973) и представляют собойнулевые точки в системе ко­ординат, лежащих в основелюбых воспринимаемых впечатлений и любыхоценоч­ных процессов. Уровень адаптации постоянно смещается соответственно централь­ной тенденцииактуального потока стимуляции инакопленного опыта.

Рис. 4.21. Различие постулатов Хебба и Берлайна об отношениях

между потенциалом возбуждения и активацией, с одной стороны,

и между активацией и привлекательностью (предпочтительное состояние активации) - с другой

Рис. 4.22. Гипотетические отношения между отклонением стимульных условий от уровня адаптации и оценкой эмоционального тона

В качестве примера аффективного действия отклонения от уровня адаптации часто приводят исследование Хейбера (Haber, 1958). Сначала испытуемые поме­щали свои руки в воду, температура которой примерно соответствовала темпера­туре тела. После того как они адаптировались к ней, т. е. когда температура не ощу­щалась ни как приятная, никак неприятная, а только как нейтральная, они помещали руки в сосуд с водой, которая была холоднее или теплее. Результаты представлены на рис. 4.22: незначительные отклонения оказывают положительное, а значитель­ные — возрастающее отрицательное эмоциональное воздействие. Образуется так называемая «мотыльковая кривая*.

Следует отметить, что пока теория рассогласованийне привела к особенно пло­дотворным исследованиям в психологии мотивации. Это неудивительно, посколь­ку перенести на сложное мотивированное поведение психофизические измери­тельные приемы наподобие использованных Хейбером чрезвычайно трудно.

Когнитивная оценка ситуации в психологии мотивации

Рассматривая теории влечения, конфликта и активации, мы уяснили для себя, ка­кой вклад внесли направления психологии научения и психологии активации в проблему ситуационных детерминантов поведения. Однако не менее существен­ный вклад внесло в изучение этой проблемы когнитивное направление исследова­ний мотивации, выводящее поведение почти исключительно из ситуационных де­терминантов. Ситуационные детерминанты не сводятся при этом к особенностям внешней или внутренней стимуляции, которую можно или определить интерсубъ­ективно в виде устойчивых характеристик ситуации, или восстановить дедуктив­ным путем. Особенности стимуляции являются, скорее, исходным материалом. Они выступают как источник информации, которая затем перерабатывается в раз-

нообразные формы когнитивных репрезентаций текущих событий. Так ситуация обретает смысл, который может оказывать мотивирующее воздействие па поведение. Иными словами, результаты когнитивного оценивания ситуации влияют на поведе­ние. Поэтому мы можем говорить о соприкосновении с проблемами мотивации, даже если авторы этих исследований не стремились разрабатывать теорию мотивации. Важно, что особенности ситуации не определяют поведение непосредственно и всле­пую, а трансформируются в целостный образ актуальной обстановки. С другой сто­роны, в рамках когнитивного подхода исходная ситуация не дается в виде готового образа (так сказать, «постперцептуально», см. главу 5, теория поля), как, например, у Левина в его мотивационном анализе конфликтных ситуаций.

Из многочисленных теоретических подходов к когнитивному и аффективному оцениванию ситуации ниже приводятся наиболее важные. Речь идет прежде всего о тех, в которых доказывается, что эмоции не есть простые влияющие на мотива-ционпые явления «внутренние стимулы», они, скорее, являются результатом та­кой переработки информации, когда дело решает когнитивная интерпретация си­туации. Это направление исследований представлено двухфакторной теорией эмо­ций Шахтера и ее модификацией Валинса, а также теорией оценки угрожающих ситуаций Лазаруса. Далее рассматриваются два вида так называемых теорий ког­нитивной согласованности: теория когнитивного баланса (Хайдер) и теория ког­нитивного диссонанса (Фестингер и др.). В рамках обоих подходов, прежде всего последнего, были получены результаты, доказывающие, что информация, посту­пающая из окружения («внешние» и «внутренние» стимулы), при определенных обстоятельствах может преобразовываться в несогласованные между собой когни­тивные структуры, а стремление согласовать их оказывает мотивирующее воздей­ствие на деятельность.

Эмоция как результат когнитивной оценки ситуации

Со времен Аристотеля философы отводили эмоциям, или аффектам, ключевую роль в жизни души, Со времен Дарвина (Darwin, 1872) аффекты и их выражение стали темой дискуссий биологов, особенно представителей этологии, а в последнее время — еще и социобиологии (см. предисловие, написанное в 1965 г. Лоренцем к но­вому изданию дарвиновского «Выражения эмоций у человека и животных»). В про­тивоположность этому, в психологии эмоциям долгое время не уделялось должного внимания. Одной из причин этого, несомненно, являлась изменчивая природа эмо­циональных переживаний и трудности их объективного измерения (см.: Scherer, 1981), Однако более важным было, вероятно, то обстоятельство, что место, кото­рое теоретически они могли бы занять — место оргаиизмической информации, жизненно значимой для поведения, — уже было занято влечением; более того, ге­нерализованным влечением в духе концепции Халла, что ликвидировало возмож­ность видеть источники этой информации в различных потребностях.

В предшествующей главе мы уже познакомились со свободным от концепции влечения пониманием эмоций как рудиментарной мотивационной системы. Она состоит из ряда эмоций, каждая из которых указывает на определенный класс си­туаций и подготавливает адекватное для этой ситуации поведение. В центре про-

цессуальнои модели эмоций Магды Арнольд (Arnold, 1960) стоит оценка ситуации с точки зрения ее благоприятных или угрожающих аспектов. Арнольд в отличие от Уильяма Джеймса считает, что эмоции распознаются не но физиологическим реакциям. По ее мнению, к эмоции и ее физиологическим реакциям должно вести, скорее, «интуитивно» оцениваемое восприятие ситуации. Из первого шага, воспри­ятия, вытекает оценка воспринимаемой ситуации с точки зрения ее возможных последствий для воспринимающего и действующего субъекта.Эта оценка состоит в занятии эмоционально окрашенной позиции, которая переживается как поведен­ческая тенденция приближения или избегания. Сопровождающие ее физиологи­ческие реакции определяют способы выражения эмоции. Наконец, последним шагом в этой цепочке является действие приближения или избегания.

Мы не будем подробно излагать здесь теоретические позиции Арнольд, тем более что на сегодняшний день они представляются довольно спекулятивными, особенно в том, что касается представлений о соотнесенности эмоций с процесса­ми центральной нервной системы. Вместо этого мы бы хотели остановиться на двух крайних точках выделяемой ею последовательности. Началом цепочки являются особенности ситуации, запускающей эмоциональный процесс. Здесь мы возвраща­емся к новой версии старых воззрений, восходящих к основоположнику бихевио­ризма Джону Уотсону. На другом конце цепочки — на стадии уже возникшей эмо­ции — мы сталкиваемся со старым вопросом о том, в какой мере эмоции можно зафиксировать не только в качестве субъективных переживаний, но и независимо от этих переживаний по нейровегетативным показателям автономной нервной системы, иными словами, по физиологическим реакциям периферии тела.

Ситуации, инициирующие эмоции

Обратимся к первому вопросу — вопросу о ситуациях, запускающих эмоциональ­ный процесс. Как уже отмечалось в предыдущей главе, Уотсон (Watson, 1913) вы­делил некоторые характеристики ситуации, которые запускали у младенца эмоци­ональные реакции, явно обусловленные генетически, а не возникшие на основе научения. Сюда относятся прежде всего сильные стимулы типа внезапного гром­кого звука или неожиданной потери опоры; оба этих стимула запускают страх. Если активность младенца наталкивается на препятствие, возникает гнев. Телесный контакт, например поглаживание, приводит к проявлениям симпатии (Watson, Morgan, 1917; Watson, 1924). Эти безусловные «стимулы» могут благодаря клас­сическому обусловливанию заменяться целым множеством первоначально нейт­ральных стимулов (см.: Watson, Rayner, 1920; Harris, 1979), которые в результате этого также начинают запускать эмоциональные реакции, связанные с данным безусловным стимулом.

Однако классическое обусловливание на деле не позволяет связывать все со всем, как в это верили Уотсон и многие его последователи. Не каждый объект в равной мере годится для того, чтобы вызывать ту или иную определенную эмоцию. «Подходящие» стимулы явно обладают еще и определенной безусловной действен­ностью, которая способствует конкретному процессу обусловливания, но может ему и противостоять (Valentine, 1930). Эта действенность некоторых стимулов, облегчающая их условное связывание с определенными эмоциями, получила на-

звание «готовности» (Seligman, 1971; Schwartz, 1974). Например, страх легко об­разует условную связь с пауками или змеями, хотя во многих странах у ребенка едва ли была возможность приобрести негативный опыт взаимодействия с пред­ставителями этих видов. Согласно наблюдениям Джонса и Джонса (Jones, Jones, 1928), страх перед змеями возникал у четырехлетних детей без какого-либо по­вода, так что напрашивается предположение о генетической предрасположенно­сти к нему.

Различия безусловной действенности объектов были доказаны Оманом, Фре-дериксоном, Хугдалом и Римме (Ohman, Fredericson, Hugdahl, Rimmo, 1976) при обусловливании реакции страха. Легкий удар током в кончик пальца сочетался во времени с предъявлением того или иного рисунка. Рисунок мог изображать либо пугающий стимул (змею или паука), либо нейтральный (цветок или гриб). Для образования условной реакции страха было достаточно уже однократного предъяв­ления пугающего стимула, тогда как нейтральный стимул должен был предъяв­ляться многократно. При этом, хотя нейтральные стимулы требовали более дли­тельного обучения, затухание условных связей происходило для них гораздо бы­стрее, чем в случае пугающих стимулов.

Специфичность нейровегетативных реакций, связанных с эмоциями

После того как Уильям Джеймс (James,1884) высказал убеждение, что эмоцио­нальные переживания основываются на восприятии нейровегетативных измене­ний в своем собственном организме, исследователи измеряли множество физио­логических переменных, чтобы обнаружить модель физиологического реагирова­ния, специфичную для той или иной эмоции. Чтобы это сделать, необходимо решить немало проблем, в частности надо найти индикаторы наличия той или иной конк­ретной эмоции, независимые от модели физиологического реагирования. Кроме того, было найдено не слишком много совпадений в паттернах физиологического реагирования у разных индивидов (Lacey, Kagan, Lacey, Mors, 1963). Несмотря на затраченные усилия, предпринятые попытки оставались безуспешными или по меньшей мере, не слишком успешными (см., напр.: Mandler, 1975).

В результате распространилось убеждение, что нейровегетативные реакции авто­номной нервной системы, сопровождающие различные эмоции, не являются специ­фичными. Однако недавнее исследование Экмана, Левенсона и Фризена (Ekman, Levenson, Friescn, 1983) доказало преждевременность этого вывода. Авторы этого исследования вызывали каждую из шести базовых эмоций, выделенных Экманом (см. табл. 3.6). Это делалось двумя способами: один раз как целенаправленное внеш­нее воспроизведение соответствующего выражения лица, второй — как воспроизведе­ние внутреннего переживания данной эмоции. В первом случае испытуемому точно говорилось, какие из мышц лица ему надо напрячь, пока с помощью зеркала не созда­валось типичного для той или иной эмоции выражения, которое затем удерживалось на протяжении 10 с. В случае повторного переживания эмоции испытуемые должны были восстановить в памяти соответствующее более раннее переживание. Нейровеге-тативными показателями были частота сердцебиения, температурапальцев, сопротив­ление кожи и уровень мышечной активности правого предплечья.

Рис. 4.23. Изменения частоты пульса и температуры пальцев при воспроизведении выражения лица, характерного для шести базовых эмоций

На рис. 4.23 представлены результаты, полученные для двух нейровегетатив-ных показателей - изменения частоты сердцебиения И температуры пальцев — в случае внешнего воспроизведения выражения лица. При появлении трех из ше­сти базовых эмоций наблюдается увеличение частоты пульса, однако лишь одна из этих эмоций, а именно гнев, приводит к одновременному повышению температу­ры пальцев. Аналогичным образом эмоции дифференцируются и при их повтор­ном переживании. Примечательно, что одного лишь внешнего воспроизведения характерного для эмоции выражения лица посредством произвольного сокраще­ния мышц оказалось достаточно, чтобы вызвать специфическую для данной эмо­ции реакцию автономной нервной системы. Отсюда можно сделать вывод, что либо афферентная обратная связь от лицевой мускулатуры, либо прямые связи между моторной корой и гипоталамусом являются связующим звеном между этими дву­мя областями проявления эмоциональной системы. Это относится к случаю внеш­него воспроизведения специфического для каждой эмоции выражения лица. В слу­чае же повторного переживания эмоции добавляется еще и третья область проявле­ния эмоциональной системы — область переживаемых чувств. Остается неясным, как эти три области взаимосвязаны друг с другом, однако нет никаких сомнений в том, что они взаимосвязаны. Следует также подчеркнуть значение для эмоции выражения лица, как это уже сделали Дарвин и Томкинс.

Двухфакторная теория эмоций Шахтера

Роль, которую, по мнению Джеймса 0ames- 1884), играет восприятие нейровеге-татнвных реакций в возникновении переживаемых чувств, была поколеблена на основании многочисленных наблюдений и результатов исследований Кэннона

(Cannon, 1927). Приведем некоторые из аргументов Кэннона: 1) после того, как афферентные сенсорные нервные пути подопытных животных перерезались, жи­вотные все же могли демонстрировать эмоциональные реакции гнева, страха или радости, обращенные к представителям своего вида; 2) отдельные нейровегетатив-ные реакции — начиная от частоты пульса и изменения величины зрачка и кончая выделениями желез желудочно-кишечного тракта — оказываются слишком одно­родными при самых различных вызывающих эмоциональную реакцию событиях, так что они не могут быть различительными признаками эмоций; 3) нейровегета-тивные процессы организма воспринимаются слишком плохо для того, чтобы да­вать возможность распознавать различные эмоциональные состояния; 4) многие нейровегетативные реакции являются чересчур медленными (их длительность составляет от нескольких секунд до нескольких минут) для того, чтобы давать воз­можность объяснить быстрые эмоциональные реакции, например, на предъявляе­мые картинки; 5) искусственно вызываемый (например, с помощью инъекции адреналина) нейровегстативный комплекс реакций, характерных для определен­ной эмоции, приводит не к соответствующему эмоциональному переживанию, а, скорее, к восприятию телесных симптомов типа дрожи, озноба, сухости во рту, раз­дражительности и т. д.

Что касается последнего пункта, то Маранон (Maranon, 1924) обнаружил, что после введения адреналина 29 % его пациентов сообщали наряду с телесными симптомами и об эмоциях в форме «как будто». Настоящие эмоции появлялись, судя по всему, лишь в тех случаях, когда Маранон в разговоре со своими пациента­ми касался фактов их жизни, которые могли быть эмоционально значимыми, од­нако о которых в нормальных обстоятельствах пациенты рассказывали без особых ЭМоцнй (например, об умерших родителях).

Эти наблюдения Маранона в начале 60-х гг. привели к формулированию так называемой «двухфакторной теории эмоций» — теории, которая стимулировала очень большое количество исследований и до сих пор пользуется большой попу­лярностью, хотя исследования и обнаружили ее несостоятельность. Такого рода противоречие не редкость Для науки; существуют теории, которые в силу своей простоты или обобщающей силы по отношению к современным им проблемам легко приобретают репутацию «истинных». В данном случае был, во-первых, до­бавлен заключительный штрих к кэнноновской критике теории эмоций Джеймса, а все нейровегетативные компоненты эмоциональной системы были сведены к различиям интенсивности неспецифического возбуждения автономной нервной системы. Во-вторых, было выражено почтение к когнитивистскому духу времени, ибо когнитивной активности — а именно поиску причин своего иначе непопятно­го состояния возбуждения, воспринимаемого человеком, — была приписана реша­ющая роль в возникновении эмоций.

Согласно двухфакторной теории эмоций Шахтера (Schachter, 1964), следует различать физиологический компонент (вегетативная нервная система) и когни­тивный компонент. Уровень активации, состояние физиологического возбуждения еще не определяют эмоции. Для этого необходима когнитивная интерпретация свя­занных с конкретной ситуацией поводов и причин внутреннего состояния возбуж­дения. По аналогии с теорией влечения Халла Шахтер определяет уровень акти-

вации как обладающий общей энергетической функцией, а когнитивный компо­нент оценивания ситуации — как сообщающий переживаемой эмоции содержание, окраску и направленность (что соответствует у Халла компоненту привычки). Лишь оценивание ситуации обозначает состояние возбуждения в качестве опре­деленной эмоции. Вместо обозначения здесь можно говорить об атрибуции в смыс­ле приписывания причин (см. главу 13).

Кроме того, Шахтер постулирует мультипликативную связь между обоими ком­понентами (отсюда название — двухфакторная теория). Эмоция отсутствует, пока состояние активации не интерпретируется на основе ситуационных детерминантов либо пока положительная или отрицательная оценка ситуации не приводит к по­вышению этого состояния. Б случае, когда ситуационные причины состояния воз­буждения не поддаются непосредственному раскрытию, Шахтер говорит об акту­ализации «мотивации объяснения» (evaluative needs).

При экспериментальной проверке этой теории была использована идея незави­симого друг от друга варьирования активации и оценки ситуации. В часто упоми­наемом в этой связи эксперименте Шахтера и Зингера (Schachter, Singer, 1962) было сделано следующее: под предлогом проверки действия витаминного препа­рата на сумеречное зрение испытуемым вводился адреналин, который усиливает сердцебиение, учащает дыхание, вызывает озноб и может вызвать жар. Одной груп­пе во время инъекции говорилось, что таким может быть побочное воздействие препарата (информированная группа); другую заверяли, что никаких побочных эффектов не ожидается (неинформированная группа); третьей сообщалось о не со­ответствующих действительности побочных эффектах, например о глухоте и зуде (ложно информированная группа). Контрольная группа (группа-плацебо) получа­ла нейтральный препарат (физиологический раствор). После инъекции испытуе­мого отправляли в комнату для ожидания, где он должен был оставаться до тех пор, пока не начнется экспериментальная проверка действия препарата. Там находил­ся еще один человек, якобы тоже принимавший участие в этом эксперименте и ждавший своей очереди. В действительности же он был подставным лицом, в при­сутствии испытуемого демонстрировавшим одну из двух эмоциональных модаль­ностей поведения. В эйфорическом варианте (для половины испытуемых) он вел себя очень весело, в частности делал бумажные самолетики, запускал их и пытал­ся вовлечь в это занятие испытуемого. В гневном варианте он, напротив, ругал во­просы, па которые должен был отвечать письменно, взвинчивал себя этим, пока, наконец, в ярости не покидал комнату.

Воздействие наблюдения эйфорического и гневного поведения на испытуемых каждой группы оценивалось на основе скрытого наблюдения и последующих са­моотчетов испытуемых. Хотя авторы полагали, что их гипотезы (с несколькими дополнительными допущениями) в основном подтвердились, критический апализ опыта приводит к его негативной оценке. Эмоции, зафиксированные в самоотче­тах, не показывают разницы между экспериментальными и плацебо-группами (где должен был отсутствовать компонент возбуждения). Поведенческие переменные обнаруживают небольшое различие между этими группами лишь в условиях гне­ва, но не эйфории. При обоих условиях наблюдался разный уровень возбуждения, а значит, по всей вероятности, и разный уровень активации, причем это не зависе-

ло от поведения подставных испытуемых (см.: Leventhal, 1980, и обзорный рефе­рат Reisenzein, 1983).

Все повторения эксперимента Шахтера и Зингера, в которых удавалось вызвать состояние неопределенного возбуждения, не подтвердили двухфакторную теорию. Маршалл и Зимбардо (Marshall, Zimbardo, 1979) воспроизводили условие эйфо­рии. Увеличение дозы адреналина вызывало неприятное эмоциональное состоя­ние, а вовсе не сильное, но нейтральное состояние возбуждения. Однако при этом испытуемые вполне беззаботно взаимодействовали с эйфорическими помощника­ми экспериментатора. Это согласуется с довольно часто встречающейся ситуаци­ей, состоящей в том, что человек может вести себя иначе, чем это соответствует его эмоциональному состоянию. Маслах (Maslach, 1979) создавала состояние возбуж­дения ие с помощью введения адреналина, а путем гипнотической индукции с по­следующей постгипнотической амнезией. Она ожидала, что состояние повышенно­го возбуждения, для которого у человека нет никаких объяснений, вызовет непри­ятное эмоциональное состояние неуверенности и тревожности. Это предположение подтвердилось; было также обнаружено, что эмоции, демонстрируемые помощни­ком экспериментатора, хотя и влияют на поведение испытуемых, но не оказывают влияния на их эмоциональное состояние.

В целом двухфакторную теорию эмоций можно считать опровергнутой. Эта теория переоценила роль уровня возбуждения. Впрочем, можно, во всяком случае, утверждать, что восприятие повышенного уровня возбуждения усиливает уже су­ществующее эмоциональное состояние, что это происходит отчасти через процесс приписывания причин (ср.: Reisenzein, 1983).








Дата добавления: 2014-12-22; просмотров: 1276;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.028 сек.