Семантика и прагматика

Нам известно, что вербальный язык, системы жестов, культурные коды и др. являются разновидностями систем знаков, или семиотических систем греч. σήμα или σημείον – знак). Мы говорили о функциях коммуникации как системы в целом (основные функции общения, познания и воздействия), обратим теперь внимание на основные функции знаков, семиотических единиц коммуникации.

Как пишет Ю.С.Степанов, в основе всех употреблений языковых знаков любого языка лежат три элементарные функции. Эти функции принадлежат не конкретному языку, а языку вообще. Три элементарные функции состоят в том, чтобы

- назвать предметы реального мира (номинация),

- привести названное в связь друг с другом (предикация),

- локализовать названное в пространстве и времени (локация). То есть, три названные функции соответствуют трем аспектам общей семиотики: семантике, синтактике и прагматике.

Семантика соотносит знаки языка с объектом номинации (денотатом для языкового знака или референтом для речевого знака).

Синтактика (синтаксис) соотносит знаки друг с другом в рамках линейной последовательности (предложения в языке и высказывания в речи). Прагматика показывает отношение между знаком и пользователем языка (употребление знаков, предложение соотносится с хронотопом пользователя я – здесь – сейчас и его отношением к высказываемому и связью этого последнего с действительностью – модальность).

Три основные семиотические функции или даже три основные семиотические сферы вытекают из семиотической модели коммуникации. Знак является посредником между пользователем языка и объектами внешнего мира, а знаковая система – посредником между внешним миром, средой в целом и пользователем:

ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ – ЗНАК – ОБЪЕКТ

Первым употребил термины семантика, синтактика, прагматика американский исследователь Ч.Моррис, последователь Ч.С.Пирса.

Пирс, в свою очередь, считается одним из основателей семиотики как науки. Именно ему принадлежит идея о тернарных (троичных) отношениях в информационных системах (в противовес бинарным, двоичным – в системах физических). Три измерения знаков, по Пирсу:

- материальная оболочка знака,

- обозначаемый знаком объект,

- интерпретант / интерпретация знака.

Чарльз Моррис (Charles W. Morris, 1901-) назвал соответствующие аспекты знаковых отношений семантикой, синтактикой и прагматикой.

По мнению Ю.С.Степанова, наука в своем развитии идет вслед за сторонами изучаемого объекта. По мере продвижения научные концепций, интересы, парадигмы (системы взглядов и школ), моды сменяют друг друга. Современное состояние гуманитарных наук позволяет сделать вывод о превалировании интереса к пользователю коммуникативных систем, к человеку, к прагматическому аспекту.

Под прагматикой (прагматизмом, прагматичностью) понимают в быту – и не только в быту – полезность, практичность, работоспособность той или иной идеи, концепции, политики, метода и т.п. как критерий их достоинств. Подходы к достижению конкретного результата в бизнесе, политике или общественных отношениях зачастую называют прагматическими. Весьма часто этот термин приобретает дополнительные положительные коннотации (например, в высказываниях об американском бизнесе и американской политике). Само же слово восходит к греческому πράγμα ‘действие, дело’. Греческий историк Полибий (ум. в 118 г. до н.э.) в свое время называл свои сочинения прагматическими, поскольку считал, что они предназначены для того, чтобы обучать читателей и быть им полезными. В философии и психологии этот термин использовался в значении относящийся к опыту, деятельности. После Пирса и Морриса прагматикой, как мы уже сказали называют и отношение пользователя к используемым им знакам, и соответствующий раздел семиотики.

Деятельностный аспект языка подчеркивался американским философом и лингвистом Джоном Сёрлем. Взгляды Сёрля формировались под влиянием его учителя, английского логика и философа Джона Л. Остина (J.L.Austin). Книга последнего, How to do things with words? (1962), написанная по мотивам его Гарвардских лекций 1955 года, ставила вопрос: можно ли творить реальность словами? Ответ подсказали высказывания весьма оригинального типа, которые в дальнейшем вошли и в классификацию речевых актов Сёрля под названием перформативов.

Сравните: Я объявляю вам войну и В 1812 году началась война. Если второе предложение соответствует стандартному представлению о высказывании, ‘обозначающем’ или ‘отражающем’ реальность, то первое совпадает с самим действием начала войны, является осуществлением этого действия. Сравните еще: Он хорошо учится и Я обещаю хорошо учиться (= действию обещания), Он был проклят своими потомками и Будь ты проклят (= действию проклятия).

Дальнейшая разработка этой проблемы привела Сёрля к выводу, что не только перформативы не обозначают действительности, но и другие типы речевых актов не соотносятся с действительностью напрямую. Понятие значения как прямого отражения действительности или как ее представления, замещения, репрезентации сменилось понятием интенциональности, интенции, намерения, подразумевания говорящим, направленности его речедействия на предмет. Любое действие человека (в том числе и речевой акт) берет начало в его сознании, в его намерениях, желаниях, полаганиях и т.п.

Речевой акт заключается в произнесении говорящим высказывания, адресованного слушающему в определенной обстановке и с конкретной целью (сравните с формулой Лассвелла: Who says what to whom with what effect). То есть, в результате совершения речевого акта, говорящий влияет на слушающего в плане изменения его мнения, ментального или психического состояния, побуждения к действию и т.п. Сам этот посредник между отправителем сообщения и его целью, речевой акт, распадается на три-четыре составляющие:

- акт произнесения (локуция),

- акт указания и предицирования (пропозиция)

- акт придания высказыванию коммуникативной (иллокутивной) силы: приказание, обещание, утверждение, вопрос и т.п.,

- далее выделяется перлокуция: эффект, оказываемый на адресата.

Хотя в реальном высказывании все эти аспекты слиты воедино, все же их можно выделить в результате анализа и наблюдения: различным иллокутивным актам может соответствовать один и тот же пропозициональный акт (Он идет в баню. Идет ли он в баню? Шёл бы он в баню!); различным локутивным актам могут соответствовать один и тот же пропозициональный и иллокутивный акт (Обещаю хорошо учиться. Даю обещание быть примерным учеником.).

Иллокутивные акты являются частью языка вообще, а не только конкретных языков. По своей иллокутивной силе выделяются пять категорий иллокутивных актов:

- ассертивы (утверждать, отрицать, отвечать, возражать и т.п.),

- директивы (попросить, приказать, скомандовать, умолять, разрешить, пригласить, посоветовать),

- комиссивы (обещать; давать зарок, обет, клятву, слово; ручаться, принять план действий),

- экспрессивы (благодарить, поздравлять, извиняться, соболезновать),

- декларации (давать имя, крестить, объявлять мужем и женой, издавать указ, подавать в отставку).

В дальнейшем некоторые исследователи заметили, что речевые акты не существуют сами по себе, а соединяются в соседних высказываниях, в тексте. Можно даже говорить о едином текстовом акте, соотнесенным с общей стратегией текста, связанным с доминантной целью, интенцией данного текста. Такую общую или доминантную цель текста иногда называют прагматическим фокусом текстового акта.

Например, рекламный текст (вербальный и невербальный его компоненты) может выполнять различные функции, сочетая в себе ассертивы (информация о продукте, в том числе и изображения), комиссивы (например, гарантии качества или безопасности), экспрессивы (выражение восхищения товаром и его качествами, в том числе и через эстетику изобразительного ряда) и другие речевые акты. При этом прагматическим фокусом рекламы всегда является директив: Пойди и купи!

Помимо основного различия – по иллокутивной силе (цели) – речевые акты в классификации Сёрля различаются и по направлению соответствия между словами и миром: Я утверждаю, что М. закрыл дверь – от слов к миру; Я прошу М. закрыть дверь, Я даю обещание закрыть дверь – от мира к словам (сделать так, чтобы действительность соответствовала словам). У ассертивов: от слов к миру, у директивов и комиссивов: от мира к словам (примеры ранее), у экспрессивов: нет направления (Извините, что я наступил вам на ногу – заранее истинно, при этом истинность не существенна для данной иллокутивной цели); у деклараций: двойное направление (Вы уволены – начальник делает так, что подчиненный становится уволенным: от мира к словам, при этом сами слова будучи произнесенными начинают соответствовать действительности: от слов к миру).

Классификация речевых актов Сёрля появилась как ответ на один из самых главных вопросов при изучении функционирования языка в обществе: Сколько существует способов использования языка? Сёрль, чья статья впервые появилась именно в журнале Language in Society, переформулировал этот расплывчатый вопрос с учетом основной единицы анализа, речевого акта: Сколько существует категорий иллокутивных актов? Как видно, прагматический анализ применим не только к вербальному языку, но и к любым другим системам коммуникации.

В дальнейшем классификация Сёрля уточнялась и детализировалась. Была добавлена трактовка так называемых косвенных речевых актов, поскольку обнаружились случаи, когда один иллокутивный акт осуществляется опосредованно, за счет другого. В этот раз Сёрль задался вопросом: Каким образом говорящий может с помощью некоторого высказывания выражать не только то, что оно непосредственно означает, но и нечто иное? Отсюда сразу напрашиваются ‘дополнительные’ вопросы: о двусмысленности и лицемерии (ср. англ. double speak, выражение из известнейшего романа Дж.Оруэлла 1984), подразумевании, искренности и обмане с помощью языка и т.п.

Язык по самой своей природе обречен на ложь, то есть на выражение чего-то через нечто иное, не связанное с предметом обозначения по природе, ‘не-истинное’ в глазах обыденного сознания. Именно поэтому, даже несмотря на то, что определенные произвольные сочетания знака и денотата (и даже референта) закрепляются в общественной практике, всегда существует возможность прагматического и затем семантического сдвига. Метафора (перенос значения, в широком смысле), являясь одним из двигателей процесса семиозиса (семиозисом назовем процесс генезиса семиотической системы и создания знаковых отношений.), без которого язык как саморазвивающаяся система адаптации к окружающей среде вскоре прекратил бы существование, в то же время является и источником – иногда вынужденного – обмана.

Как пишет Сёрль, многие из косвенных речевых актов закрепились в языке. Например, Can you reach the salt? ‘Передайте, пожалуйста, соль’, досл. Можете ли вы достать соль? – вряд ли будет воспринято как вопрос о способности или длине рук адресата, более того, требуется большая изобретательность, чтобы представить себе ситуации, в которых данные высказывания не были бы просьбами. Еще примеры: I’d be much obliged if you would pay me the money back soon. Do you want to hand me that hammer over there on the table? Why don’t you bequiet? It would be a good idea if you gave me the money now. How many times have I told you (must I tell you) not to eat with your fingers? I would appreciate it if you could make less noise. Приведенные примеры, как пишет Сёрль, не обладают побудительной силой в качестве части их значения. Эти предложения соединяют в себе две иллокутивные силы в определенных контекстах, становятся идиоматичными, не являясь при этом идиомами в собственном смысле слова. В каждом из приведенных случаев говорящий высказывает побуждение (вторичная иллокутивная цель) посредством вопроса или утверждения (первичная иллокутивная цель).

Вторичные иллокутивные акты играют существенную роль в этике, речевом воздействии, обыденном повседневном речеупотреблении. Весьма существенно учитывать их и при изучении другого языка, поскольку способы идиоматичности в выражении универсальных типов речевых актов (и косвенного выражения, в том числе) носят идиоэтнический, конкретно языковой характер. Часто американские преподаватели говорят, что речь русских (на английском языке, разумеется) слишком прямолинейна. Если не учитывать фактор иностранца, человек может почувствовать прессинг, обидеться, испугаться и т.п., т.е. результат коммуникации, ее успешность могут быть поставлены под сомнение. В курсы английского языка включаются специальные разделы, направленные на то, чтобы смягчить прямолинейность, например, Tips for making English less direct: Using would, could, might to make what you say more tentative, to take away the dogmatic tone of many statements (That is unacceptable :: That would be unacceptable); Presenting your view as a question, not a statement (That is too late :: Would that be too late?); Using a grammatical negative to make a suggestion more open and therefore more negotiable (Isn’t that too late? Wouldn’t that be too late?) и др.

Одним из практических выводов, которые делает Сёрль в результате исследования косвенных речевых актов является следующая максима речевого общения: Говори идиоматично, если только нет особой причины не говорить идиоматично. Он приводит пример: если сказать в архаичном стиле Knowest thou him who callesth himself Richard Nixon? (неидиоматично), то это не будет восприниматься так же, как обычный вопрос Do you know Richard Nixon.

Эта максима речевого общения дополняет список максим коммуникации, предложенных другим известным исследователем Полом Грайсом (Paul Grice), среди которых выделяется, в первую очередь, принцип кооперативности речевого общения, принцип сотрудничества.

Как считают некоторые исследователи, сёрлевский подход дополняет и популярную модель речевой коммуникации Пражской школы и Якобсона. Модель Якобсона не содержит компонента цель, хотя целевой или телеологический (от греч. τέλος, τελέιον – цель) аспект речевой коммуникации постоянно подчеркивался Пражской школой как один из основных в рамках их парадигмы. В то же время цель приравнивалась к функции языковых средств, собственно же прагматический аспект долгое время оставался за кадром. Работы же Грайса, Стросона и Сёрля открыли новое направление, которое иногда называют интенционализм, поскольку они учитывают исходную интенцию (намерение, субъективное значение) говорящего и интерпретацию (в меньшей степени) слушающего, воздействие на него. ‘Поворотная’ статья Грайса так и называлась Meaning, что по-английски в первую очередь означает скорее ‘подразумевание’, чем ‘значение’. Под meaning Грайс подразумевал именно субъективное значение говорящего, его интенцию, намерение получить с помощью высказывания определенный результат, благодаря осознанию слушающим этого намерения: Я поговорю с твоими родителями – может быть, ассертив, комиссив, даже косвенный директив.

Литература:

1. Блинов А. Общение, звуки, смысл. М.: РФО, 1996.

2. Ветров А.А. Семиотика и ее основные проблемы. М.: ИПЛ, 1968.

3. Кондратов А. Звуки и знаки. М.: Знание, 1978.

4. Мисюров Д.А. Политика и символы. М.: РИП-холдинг, 1999.

5. Норман Б.Ю. Язык как система знаков // Основы языкознания. Минск: Бел. Фонд Сороса, 1996. С. 7-49.

6. Почепцов Г.Г. История русской семиотики до и после 1917 года. М.: Лабиринт, 1998.

7. Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М., 1995.

8. Семиотика и искусствометрия. М., 1977.

9. Семиотика. М.: Прогресс, 1990.

10. Степанов Ю.С. Семиотика. М.: Наука, 1971.

11. Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995.

12. Де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.

13. Фоли Дж. Энциклопедия знаков и символов. М.: Вече АСТ, 1997.

14. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Петрополис, 1998.

Лекция 6