Коммуникационные знаки и их классификация

В семиотике исторически сложились два понимания сущности знака: одно — логико-философское, восходящее к Ч. Пирсу; другое — лингвистическо-коммуникационное, восходящее к Ф. де Соссюру. Согласно первому, знакпредставляет собой предмет (слово, изображение, сим­вол, сигнал, вещь, физическое явление и т. п.) замещаю­щий, репрезентирующий (Ч. Пирс) другой материальный или идеальный объект в процессах познания и коммуни­кации. Объект, репрезентируемый знаком, логики стали называть денотат; концептом (десигнантом) именовалось умственное представление о денотате, точнее, о всем клас­се денотатов, сложившееся у субъекта знаковой деятель­ности. Г. Фреге (1848—1925) представил отношение меж­ду денотатом, концептом и знаком в виде треугольника (см. рис. 6.1).

Треугольник Фреге демонстрирует зависимость зна­ка как от объективно существующей действительности (денотат), так и от субъективных представлений об этой действительности (концепт).

Рис. 6.1.Логический треугольник Г. Фреге

В семиологии Соссюра знак— это единство означае­мого и означающего, иначе — «соединение понятия и аку­стического образа». Акустический образ — это имя(сло­во, название), присвоенное людьми тому или иному по­нятию или психическому образу, т. е., говоря языком логики, концепту. Соссюровское понимание знака связы­вает концепт и имя, другими словами, план содержания и план выражения знака. Причем, имя и обозначенный им предмет связаны друг с другом условно, конвенционально (Соссюр), в силу соглашения между людьми. Соссюр ссы­лался на тот очевидный факт, что слова, обозначающие одну и ту же вещь, например «стол», в разных языках зву­чат по-разному.

Лингвисты-теоретики, разрабатывая новаторские идеи Ф. де Соссюра, в 20-е годы столкнулись с проблемой зна­чения,которая стала камнем преткновения не только для лингвистов, но и для психологов и философов. В 1923 г. американские семиотики С.К. Огден и И.А. Ричардс опубликовали книгу с характерным названием: «Значе­ние значения. Исследование влияния языка на мышление и научный символизм». В этой книге предложен семан­тический треугольник(треугольник Огдена―Ричардса), который представляет собой удачную модель взаимосвя­зи трех уже известных нам логико-лингвистических ка­тегорий:

• данный в ощущениях объект реальной действи­тельности или явление психического мира, именуемые в логике «денотат», а в лингвистике «референт»;

• возникающий в сознании людей мысленный образ (психологическое представление) о данном объекте, ко­торое в логике называется «понятие» или «концепт», а в лингвистике «значение» или «смысл»;

• принятое в человеческом обществе наименование объекта — «имя» (слово, лексема, символ). На рис. 6.2 воспроизведен знаменитый треугольник с некоторыми дополнениями. Его преимущество перед треугольником Г. Фреге в том, что он разграничивает материальную и идеальную сторону знака (план выражения и план со­держания). Фреге же отождествляет знак и имя, что не­приемлемо для естественного языка.

Введенное Ф. де Соссюром отношение «означаемое — означающее» соответствует отношению «значение (кон­цепт) — имя», или «содержание ― выражение», и именно это отношение называется семантическим. В логике, где используется треугольник Фреге, считается семантичес­ким отношение «денотат — знак». Для коммуникацион­ной семиотики предпочтительнее первое понимание, ибо социальная коммуникация — это движение смыслов, а не денотатов. Здесь уместно остановиться на различиях в понятиях «смысл» и «значение».

В разделе 1.2 мы условились понимать под смыслом те знания, умения, эмоции, стимулы, которые образуют идеальное содержание коммуникационных сообщений. Согласно рис. 6.2, получается, что содержание знаков, а всякий знак в принципе может быть сообщением, это зна­чение (понятие, концепт), а не смысл. Можно было бы по­просту отождествить смыслы, значения, концепты, поня­тия, добавив к ним психологические представления и дру­гие образы. Но такое отождествление затрудняется тем, что в отечественной психологии понятие «значение» и «смысл» жестко разграничиваются.

А. А. Леонтьев формулирует различие между ними сле­дующим образом: смыслы — это личностная, субъективная форма знания, а значение — «объективная, кодифицирован­ная форма существования общественного знания»[85]. Другой психолог, А.Ю. Агафонов, написавший монографию, посвя­щенную психологической теории смысла[86], приходит к вы­воду, что смысл — это «психический продукт», он принад­лежит психическому миру (существует в психическом про­странстве и времени), а значение в логико-лингвистическом понимании принадлежит внешнему относительно психики социальному миру, характеризующемуся социальным вре­менем и пространством. В результате между понятиями «смысл» и «значение» воздвигается непроходимая стена, ибо они относятся к разным мирам; получается, что смыслы не имеют значения, а значения — бессмысленны.

Рис. 6.2.Семантический треугольник

С предложенным психологами разграничением «смыс­лов» и «значений» согласиться нельзя. Мы полагаем, что смыслы — универсальная категория, которая может обнаруживаться во всех мирах, а не только в субъективной психической реальности. Социальная коммуникационная деятельность и социальная память есть движение смыс­лов, которые можно, конечно, называть «значениями», но научное познание от этого не выиграет, а скорее заплута­ется в терминологической путанице. Мы полагаем, что содержанием всех видов смысловой коммуникации — ге­нетической, психической (внутриличностной), социаль­ной есть смыслы, т. е. знания, умения, эмоции, стимулы. Значение —этосмысл знака или сообщениякак в субъек­тивном, так и в объективном (социальном) мире. Источ­ником значений, как и всех вообще смыслов, служит психический мир живого человека, поэтому всякое значе­ние такой же «психический продукт» (А. Ю. Агафонов), как и личностный смысл. Семантический треугольник Огде­на ―Ричардса есть дословно треугольник «смысловой», а не треугольник значений («сема» — смысл), и это оправдано.

Семантический треугольник хорошо выполняет свои иллюстративные функции, когда в качестве знака высту­пает полнозначное слово (лексема). Слово в тексте, по­мимо лексического значения (концепта), приобретает грамматическое значение (род, число, падеж существи­тельных, глагольные формы и т.п.). Грамматические зна­чения, наряду с лексическими, входят в план содержания речи и фиксируются при помощи суффиксов, окончаний (как говорят лингвисты, — морфов) в плане выражения. Грамматические отношения плохо вписываются в семан­тический треугольник, но упускать их из виду ни в коем случае нельзя.

Теперь можно дать семиотическую (логико-лингвис­тическую) дефиницию коммуникационного знака: ком­муникационный знак есть социально признанное един­ство значения и имени,т. е. содержания и выражения. Условие социального признания, или конвенциональности, обеспечивает понятность знаковых имен для реципи­ентов. Эту дефиницию нельзя распространить на знаки-образы, не обладающие конвенциональностью (Ч. Пирс называл их индексами или иконическими знаками).

Теперь обратимся к классификации знаков.Знаки, как уже отмечалось, используются в двух семиосферах: познании и смысловой коммуникации. В познании опе­рируют знаками-образами, воспроизводящими отличи­тельные признаки обозначаемого предмета или явления в силу причинно-следственной связи с ним. В социаль­ной смысловой коммуникации используют коммуникационные знаки, создаваемые специально для хранения и рас­пространения смыслов.

Знаки-образы делятся на симптомы (знаки-индексы) — наблюдаемые явления, свидетельствующие о наличии дру­гих, непосредственно не наблюдаемых явлений (дым — при­знак огня, повышенная температура — признак болезни, народные приметы и т.д.) и модели — материальные предметы или тексты (записи), воспроизводящие внешний вид или внутреннее устройство объекта с целью его познания. Модели в виде материальных предметов представляют собой копии (в том числе — фотографии), а текстовые мо­дели — описания (словесные портреты) моделируемых объектов. В моделях-описаниях используются те же зна­ки, что и в коммуникационных текстах, и таким путем познавательные знаки-образы сливаются с искусственны­ми коммуникационными знаками. Знаки-копии относят­ся к иконическим документам и могут выполнять документальные функции[87].

Коммуникационные знаки делятся по способу вопло­щения на две группы: поведенческие, нестабильные, пред­ставляющие собой акты действия в реальном масштабе времени, и стабильные, документальные предметы, способные сохраняться с течением времени. Устная коммуникация и исполнительское искусство пользуются поведенческими знаками, а письменная речь и изобразительное искусство — знаками документальными.

Кроме того, коммуникационные знаки делятся на:

• одиночные, единичные знаки-символы, например обособленные жесты (не пантомима или жестикуляция, а отдельный жест), вещественные символы типа амулета, обручального кольца, фирменного знака, государственной символики;

• языки — знаковые системы, в которых из кодов (букв, цифр, условных обозначений) при помощи грамматичес­ких правил строятся осмысленные лексические единицы и предложения.

Язык задается в виде кодов — членораздельных звуков (фонем) или алфавита букв (графем) и правил оперирова­ния с кодами — грамматики (синтаксиса).

Языки делятся на естественные (русский, английский и т. д.) и искусственные — химические символы, дорожные знаки, ноты, языки программирования, эсперанто и т. п. Отличие одиночного знака от языка состоит в том, что первый находится вне грамматики, а второй включа­ет в свой состав некоторую простую или сложную грам­матику.

Рис.6.3.Классификация знаков

Этнографы и культурологи давно обратили внимание на специфические отличия коммуникационных знаков, используемых в разных культурах. Для учета этих отли­чий было введено понятие язык культуры, под которым понимается совокупность всех знаковых способов вер­бальной и невербальной коммуникации, которые демон­стрируют этническую специфику культуры этноса и от­ражают ее взаимодействие с культурами других этносов. На стыке этнографии и семиотики образовалась этносемиотика,предметом которой является язык культуры. На рис. 6.3 приведена классификация знаков и языков, обоб­щающая сказанное.

Семиотика текстов

Принятое большинством ученых стандартное толкова­ние определения Ч. Пирса, согласно которому знаком яв­ляется тот предмет, который репрезентирует (представля­ет, замещает) другой объект, нуждается в уточнении и раз­вертывании. В соответствии с этим толкованием, всякий символ есть знак, поскольку он репрезентирует нечто «не­зримое очами», или, по цитированным словам Ю. М. Лотмана, «выражает другое, более ценное содержание». Вме­сте с тем, Лотман утверждает, что «символ и в плане вы­ражения, и в плане содержания всегда представляет собой некоторый текст». Тот же Лотман в другой своей работе отождествляет художественное произведение с отдельным знаком, репрезентирующим замысел художника и имею­щим целостную структуру. Текст, допустим «Анны Каре­ниной», превращается в литературоведческий знак, что создает условия для развития семиотического подхода в литературоведении[88]. Таким образом, водораздел между знаком и текстом оказывается размытым, и это обескураживает прямолинейно мыслящего исследователя. Кроме того, «литературоведческий знак», ту же «Анну Каренину», нельзя признать согласно приведенному выше определению коммуникационным знаком, ибо этот роман — не «социально признанное единство значения и имени», а напротив, новаторское, «социально неожиданное» единство замыс­ла писателя и его художественного воплощения. Получа­ется, что логико-лингвистические, коммуникационные знаки и литературоведческие, искусствоведческие, науковедческие коммуникационные знаки, то бишь закончен­ные произведения, — вещи качественно различные, но связанные друг с другом, как слово и текст. Итак, где кон­чается «знак» и начинается «текст»?

Всякий знак — это свернутый текст, скрытый в его зна­чении, а всякий текст — элемент смыслового диалога, дис­курса, постоянно ведущегося в обществе и между обще­ствами, включая прошлые поколения. Вырисовывается семиотический континуум — последовательность плав­но переходящих друг в друга знаков, символов, текстов, документных потоков, дискурсов. Классическим приме­ром континуума является цветовой спектр, где один свет незаметно переходит в другой и невозможно установить границу между голубым и зеленым, красным и оранжевым цветами. Точно так же не видно границы между знаком и текстом, словом и предложением (устойчивые словосоче­тания, идиомы, поговорки — это слова или предложения?). Спаянность семиотического континуума затрудняет его анализ, выявление уровней, классифицирование знаков. Тем не менее, мы не можем отказаться от препарирова­ния семиотического континуума, ибо только таким путем возможно его познание.

Для начала уточним соотношение между понятиями «код» и «знак», которое довольно запутано. Некоторые авторы определяют код как «совокупность знаков (символов)», а знак как «отдельный символ алфавита». Выхо­дит, что буквы «м» и «а» — это знаки, а слово «мама» — это код. Такое понимание кода укоренилось в технике связи (код Морзе, телеграфный код), в вычислительной тех­нике, информатике, математике, даже в генетике (вспом­ним «генетический код»). С этой точки зрения кодом яв­ляется естественный язык, имеющий алфавит букв (звуков), представляющих собой «знаки», и образующий слова-коды. Перевод с английского языка на русский по­нимается как перекодирование, переход с одного кода на другой. Именно такие взгляды были заложены в методологию машинного пословного перевода, оказавшуюся неэффективной. Технические преимущества «кодовой ин­терпретации» естественных языков в том, что можно аб­страгироваться от значения слов, оперируя только «Совокупностями знаков (символов)», т. е. планом выражения. Такое «оперирование» не годится в смысловой коммуникации, которая имеет дело со смыслами, а не с техническими кодами. Поэтому мы не можем принять техницистское решение проблемы соотношения «знака» и «кода».

Однако проблема определения «тела знака», т. е. тех материальных единиц, из которых складывается план выражения коммуникационного знака, все-таки остается. Решим ее следующим образом: знак — единство содержа­ния и выражения; код — единица плана выражения— буква алфавита, фонема, условное обозначение, музыкаль­ная нота, фигура танца, цвет в живописи.

Теперь можно отграничить коды от знаков и текстов: знаки и тексты в качестве материально-идеальных единств имеют две стороны, или два плана — план выражения и план содержания; коды же плана содержания не имеют, они служат «строительным материалом» для плана выражения знаков и текстов. Остается открытым вопрос о раз­граничении знаков и текстов. Чтобы найти семиотически приемлемое решение, обратимся к идеям одного из осно­вателей глоссематики, замечательного датского лингви­ста Людвига Ельмслева(1899―1965).

Вслед за Л. Ельмслевым[89] будем в плане содержания коммуникационных сообщений различать:

1) субстанцию плана содержания — аморфный, не­сформулированный замысел, мысленный образ будуще­го текста;

2) форму содержания — результат наложения на амор­фный замысел структуры и выразительных возможнос­тей данного языка, формулирующих мысль в границах лингвистической относительности Сепира-Уорфа.

В плане выражения обнаруживаются:

3) субстанция плана выражения — звуки, изображения, пантомима и другие материальные носители сообщений;

4) форма плана выражения — фонетический состав разговорного языка, алфавит письменности, выразитель­ные средства живописи, музыки, танца и т.п.

Получается таким образом 4 уровня семиотического континуума, из которых четвертый уровень — это коды,а третий — их материальные носители.Второй уровень — поверхностный смыслтекста, представляющий собой сумму значений знаков, образовавших текст; первый уро­вень — глубинный смысл,исходный замысел автора, оп­ределивший выбор знаков и способов кодирования.

Соотношение между глубинным и поверхностным смыслами — это психолингвистическая проблема соотно­шения мысли и слова. Л. С. Выготский писал по этому поводу: «Мысль не есть нечто готовое, подлежащее выра­жению... Мысль есть внутренний опосредованный процесс. Это путь от смутного желания к опосредованному выражению через значения, вернее, не к выражению, а к свершению мысли в слове»[90]. Мысль, таким образом, рож­дается в результате оперирования субъективными, не дос­тупными другим людям смыслами. Отчетливо разграниче­ны глубинные смыслы (мораль) и поверхностные смыслы (повествование) в баснях, притчах, загадках, поговорках. Любое художественно-литературное произведение обла­дает идейно-эстетическим замыслом, не сводимым к сум­ме значений используемых знаков. Литературная крити­ка, кстати говоря, как раз занимается выявлением глубин­ных, а не поверхностных смыслов.

Теперь можно, наконец, предложить критерий разгра­ничения понятий «текст» и «знак». Знак— кодовое выра­жение, обладающее только поверхностным смыслом (зна­чением). Например, взятое вне контекста слово с его сло­варным толкованием является подобным знаком. Текстесть отдельный знак или (как правило) упорядоченное множество знаков, объединенных единством замысла ком­муниканта и в силу этого обладающих глубинным смыслом. Именно отсутствие глубинного смысла разделяет текст и знак. Символы потому и считаются текстами, что они обла­дают глубинными, иногда мистическими смыслами.

Семиотика позволяет дать и формальное определение текста. Ю.А. Шрейдер предложил следующую формули­ровку «Текстом называется четверка из словаря V, мно­жества мест М, набора отношений на этом множестве и отображения О множества мест в словаре. Символически это записывается так:

T = < V, M, φ_{1, ...} φ_m , 0> ,

где φ_1, φ_2,... φ_m — отношения на множестве М, именуемые синтаксическими отношениями[91].

Формальное определение имеет то достоинство, что исчерпывающим образом перечисляет все составляющие текста, кроме одного: смысла текста. Дело в том, что вся­кая формализация остается на уровне плана выражения, не выходя в туманные просторы смысла.

Семантический треугольник (рис. 6.2) относится к отдельным коммуникационным знакам, но его можно трансформировать в текстовой треугольник, где представ­лены уровни поверхностного и глубинного смысла. Замы­сел автора возникает в результате осмысления ситуации, представленной рядом денотатов — Д_1, Д_2, Д_3. Каждому денотату в соответствии с знаковым, семантическим тре­угольником ставится в соответствии свой концепт (зна­чение). Совокупность концептов К₁ , К₂ , К₃образует по­верхностный смысл, который на речевом уровне, в плане выражения представляется именами И_1, И_2,И_3.Текстовый семантический треугольник показан на рис. 6.4.

Рис. 6.4. Текстовый семантический треугольник

Реальные научные, художественные, в принципе — лю­бые литературные тексты представляют собой сложный монолог автора, который может быть представлен в виде текстового коммуникационного сообщения,соответству­ющего текстовому семантическому треугольнику (рис. 6.4). Эти текстовые сообщения и образуют те «литературоведчес­кие знаки», которыми, по мысли Ю. М. Лотмана, должно заниматься структурное литературоведение. Можно легко представить живописные, музыкальные, сценические, кине­матографические тексты, которые войдут в предмет различ­ных отраслей семиотики искусства. В своих исследованиях они могут отталкиваться от семантических треугольников и других семиотических закономерностей, обнаруженных обобщающей семиотикой социальной коммуникации.