Проблема законов в политологии

По вопросу о существовании собственно закономерностей политики, а также рефлексивно соответствующих им и отраженных в теоретической форме законов политологии мнения ученых существенно разделились. В среде специалистов по методологии политической науки имеются две полярные точки зрения на эту проблему. Одна позиция, весьма широко представленная в марксистской и в том числе в отечественной литературе, исходит из принципов объективности и детерминизма в анализе политической сферы. Ее сторонники предполагают функционирование необходимых, устойчивых и повторяющихся связей в политических отношениях, т.е. объективных законов политического процесса и развития, формулируемых в рамках теории политики, например, действие закона классовой борьбы для всех «классово-антагонистических обществ».

Вторая позиция отстаивает противоположный тезис, отрицая при этом и наличие «объективных», «железных» законов политики, и саму возможность построения «универсальной» общей теории политики, иногда все же признавая при этом существование неких «генерализаций» в виде функциональных (или корреляционных) зависимостей или же «нежестких» причинных связей. Вопрос о природе политологического знания действительно является одним из сложнейших в методологии политической науки, и вероятно, было бы слишком большим упрощением либо «признать», либо «отрицать» существование и возможность познания закономерностей развития политики. Здесь можно лишь отметить, что абсолютное отрицание познаваемости механизмов политики, наличия связей и зависимостей в политическом мире вообще снимает как таковой вопрос о «политической науке» и ее «предмете», а политология в таком случае становится лишь «грудой» собранных политических данных и фактов, хотя, может быть, и весьма умело систематизированных.

Другое дело, что здесь встает проблема самого характера и формы познаваемых в политике причинно-следственных связей. Эти «генерализации» или «универсалии» в политике нередко выступают и проявляются:

· в виде «правил» эффективного политического поведения (например, «золотые правила» успешной политики и поведения мудрого руководителя в «Государе» Н. Макиавелли [90]);

· в форме «принципов» оптимального (или аномального) устройства, организации и функционирования политических институтов («правильные» и «неправильные» формы государственного правления у Аристотеля [8]);

· как зависимость формы правления от размера территории государства (у Ш.Л. Монтескье [105]);

· как «закон» аномальной (антидемократической) олигархизации массовых партий Р. Михельса [104];

· как «законы» бюрократизации С. Паркинсона [123];

· как «теоремы» взаимообусловленности партийной и избирательной систем М. Дюверже [53,54];

· как взаимосвязь институциональной организации политической системы с доминирующим типом политической культуры страны у Г. Алмонда [5,6];

· как циркуляция элит у В. Парето [118,119,120,121,122];

· в виде «законов» политического развития и борьбы (к примеру, сформулированный в концепции К. Маркса [92,93,93а,93б] «закон классовой борьбы» или же зависимость форм и темпов политических изменений и модернизации от уровня индустриально-технологического и экономического развития, выведенная Д. Литером, С. Хангтинтоном, С. Липсетом [84] и др.).

Разработки, проведенные политологами в рамках во многом еще нормативной и традиционной политической мысли (вплоть до XIX в.), а также эмпирические исследования в XX в. продемонстрировали некоторые возможности постижения глубинных тенденций и причинных зависимостей. Следует учитывать, что многие обнаруженные связи часто описывались не в форме «чистых законов», а в виде прагматических «правил» и «принципов», работающих при определенных условиях, в частности, политические правила заключения компромиссов и союзов, необходимость маневрирования и смены тактических форм и методов борьбы в соответствующих ситуациях и т.д. Знание закономерностей политики как неких «универсалий» нередко формулируется в виде высказывания, содержащего импликацию типа «если будут определенные условия и совместные интересы, то с потенциальным союзником необходимо сформировать коалицию». Это явно будет отличаться от распространенного представления о законах как об абстрактно «всеобщих» и «абсолютных», «железных» и абсолютно «объективных» связях. Именно в этом духе К. Поппер [133] ставит вопрос о верификации и фальсификации научных теорий и знаний о законах, представляющих соединение универсального (абстрактного) и отдельного (конкретного) начал, описываемых символическими формулами или знаковыми системами. «Дать причинное объяснение некоторого события, - отмечает К. Поппер, - значит, дедуцировать описывающее его высказывание, используя в качестве посылок один или несколько универсальных законов вместе с определенными сингулярными высказываниями - начальными условиями».

Следует также иметь в виду, что вплоть до начала XX в. выводы и результаты разработок в области политической мысли формулировались преимущественно в нормативном виде и, как уже отмечалось выше, зачастую как политические максимы или принципы наилучшего устройства. Тем самым они включали в себя сильные компоненты морального долженствования и нравственного оценивания, к тому же порой априорного и в основном неверифицированного характера.

С этой позиции, то есть с точки зрения природы составляющих политологическое знание элементов, выводы и результаты разработок включают в себя как нормативные компоненты (принципы и правила, нормы и максимы), так и научные результаты изучения причинных связей и зависимостей. О политической мысли вплоть до конца XIX в. можно говорить, как о некоем нормативном «политическом знании», тогда как политологическое знание XX в., связанное уже в основном с изучением причинных связей, все больше приближается к общеметодологическим критериям «политической науки», хотя при этом полностью не может отказаться и от нормативно-ценностных подходов.

Такой характер политологического знания определяет социальную роль и статус политологии, ее функции в обществе, которые можно свести к трем основным:

· 1) познавательно-оценочной (связанной с процессом исследования и проникновения в механизм и закономерности политической жизни, а также описания, объяснения и оценки тех или иных ее событий и явлений);

· 2) инструментально-праксеологической (использование научных выводов в политической практике, государственном управлении, партийной стратегии и тактике, в процессах принятия решений и технологиях их реализации);

· 3) воспитательно-социализационной (связанной с влиянием политического знания на механизм политической социализации и ресоциализации личности, с воспитанием индивида как гражданина своей страны и как «политического человека», включенного во взаимозависимую мировую цивилизацию и в определенной степени ответственного за ее судьбы).

3.3.3. Особенности современного периода

В современных методиках политологических исследований весьма сложно провести разграничение между качественными и количественными подходами. Характерным случаем подобного затруднения являются современные, охватывающие десятки, а то и сотни сравниваемых объектов компаративные политические исследования, которые проводятся с использованием как качественных подходов, так и новейших математических и кибернетических средств сбора и обработки информации. Подавляющее число подобных исследований связано с микрообъектами политики (партии, феномены участия, лидерство и т.д.), но сегодня уже существует немало проектов, в которых объектами для сравнения выступают макросистемы - государства, которые практически невозможно анализировать вручную, без привлечения математического аппарата и обобщения десятков национальных статистик при помощи ЭВМ.

В основу разработки системы индикаторов для измерения количественных величин легли именно качественные подходы. Например, в Йельском проекте все 75 измеряемых параметров внутреннего и внешнего политического поведения 133 государств (их институтов и общностей) конца 1950 -начала 1960-х гг. отобраны на основе качественных моделей, структур и концептов, разработанных крупнейшими американскими политологами-теоретиками Р. Далем [44,45], Г. Ласуэллом [79], К. Дойчем, Д. Лапаламбарой и др. Разработчики баз политических данных постоянно отмечали при этом, что главной исследовательской задачей является создание вовсе не «мертвого архива фактов», а «действующей лаборатории». В России также появились базы данных (БД) по политике (например, в Институте США и Канады РАН проводилась работа по созданию БД «Аэлита» (по политической элите США) и «Политические партии» (по партиям России), но, по сравнению с состоянием разработки информационных политологических систем на Западе, отечественные исследования пока находятся на начальном этапе.

Методы политологических исследований становятся все более сложными и многоэлементными, использующими все три методологических уровня. В качестве примера можно привести имитационное моделирование политических ситуаций с использованием элементов теории игр или рейтинговые экспертные оценки популярности политических лидеров со шкалированием. Аналогичен многомерно-статистический, сравнительный анализ государств и партий, который осуществим лишь с использованием компьютерной техники. Подобная классификация наводит на мысль, что данные группы методов составляют не только разновидности, но и определенные уровни методологии политической науки. Напрашивается вопрос: в чем же тогда собственно смысл выделения этих уровней, если все их можно сократить и свести к элементарным логическим процедурам? Если же идти последовательно по этому пути, тогда вообще нет других научных приемов, кроме правил силлогистики, поскольку еще Г. Гегель писал о том, что всякая наука есть «прикладная логика». Но известно, что экспериментальные естественные и технические науки используют в основном лабораторные и прочие опыты, тогда как в социальных науках место эксперимента нередко приходится замещать теоретическими моделями и «силой научной абстракции» (К. Маркс).

Моделирование политических процессов началось уже в первой четверти XX в., когда Л. Ричардсоном в «Математической психологии войны» (1919) были предприняты первые попытки разработать модель гонки вооружений между двумя национальными государствами. Особенно активно математические модели в политологии стали применяться в эпоху «бихевиористского подъема» 1950-1960-х гг. Сегодня в связи с совершенствованием ЭВМ и программных средств моделирование макро- и микрополитических процессов стало одним из перспективных направлений в развитии методологии политической науки, которое, в свою очередь, имеет массу собственных разветвлений. В частности системное моделирование политики охватывает и динамические, и стохастические (случайные) модели политической жизни, активно применяемые для анализа и диагноза циклически повторяющихся избирательных процессов и кампаний, а также для прогнозирования результатов президентских и парламентских выборов.

В прикладном анализе политического развития постперестроечной России, пожалуй, самым распространенным методом является качественная экспертная оценка. Совокупность этих оценок осмысливается в аналитическом сопоставлении, осуществляемом научным сообществом. А в США еще в 1969 г. по заказу Госдепартамента и Агентства по контролю над вооружением и разоружением были созданы «экспертные системы» (ЭС) политического анализа WEIS (рук. Ч. Маклелланд) и СASCON (рук. Л. Блумфилд), использовавшие системный принцип взаимодействия «человек-машина». В отличие от баз данных эти две прикладные системы включили в себя и блок сбора, и блок анализа политической информации. При помощи «ивент-анализа» (описание событий) каждое внешнеполитическое событие характеризовалось через четыре параметра, выявляющих:

1) субъекта (инициатора) воздействия;

2) объект воздействия;

3) тип взаимодействия;

4) время и место события.

Политический эксперт, помимо исчерпывающей информации о политических взаимодействиях и событиях, получал программный пакет процедур машинной обработки и компьютерного структурирования первичных данных, включавший регрессионный и корреляционный анализ поступающей на «вход» социально-политической статистики, использование семантического дифференциала Ч. Осгуда, средств энтропийного анализа и теории графов и т.д.

Наиболее современными являются разработки многоролевых компьютерных политических игр (программы, опирающиеся на принципы математической теории игр), а также т. н. «искусственного политического интеллекта», опирающегося на методы когнитивной психологии и ориентированного, к примеру, на имитацию процессов принятия решений в условиях дефицита информации, множественности задач и повышенного риска от ожидаемых политических последствий (современная экспертно-аналитическая система ЦРУ «Factions», функционирующая с середины 1980-х гг. в условиях режима «эксперт-компьютер-эксперт»). В целом же все или почти все новейшие методы и методики политологии начала XXI в. стоят перед той же самой проблемой оптимального сочетания адекватных качественных и усиленных современными ЭВМ количественных приемов анализа все более усложняющихся отношений между людьми по поводу политической власти и влияния.

Аналогичная ситуация складывается при разработке концепции государственного управления, партийной стратегии и тактики, теории принятия решений и ситуационного политического анализа, когда фундаментальные разделы политической науки связываются с теориями власти и политической системы, компаративным (сравнительно-историческим) исследованием политических институтов и культуры и т.д. Прикладное исследование политики, как правило, является междисциплинарным,поскольку в фундамент подобного анализа наряду с моделями политической системы попадает изучение действия факторов ее «внешней» среды (экономических, психологических, социокультурных и прочих), требующее систематического привлечения выводов других фундаментальных наук.

Поэтому прикладное политологическое знание в подобном ракурсе выступает вовсе не как эклектичное соединение конкретно-эмпирических выводов различных дисциплин, а скорее как технологический синтез разных абстрактных моделей. Этот синтез дает возможность теоретической интерпретации пестрой мозаики конкретной политической ситуации; он обладает возможностью «встроить» в нее сам социальный субъект, сочетая таким способом в себе определенные черты теоретического, эмпирического и практически ориентированного отношения к действительности.

С точки зрения взаимосвязи теоретической политологии с практической политикой прикладные исследования могут порой доводить свой анализ лишь до оценки расстановки политических сил и прогнозирования вероятных путей развития политических событий, а иногда даже и до разработки практических технологий воздействия на текущую ситуацию, включающих пакет рекомендаций к принятию решений, выбору оптимальных позиций и выработке средств достижения целей.

Вместе с тем весьма важным является вопрос о магистральных направлениях развития методологии современной политической науки в начале III тысячелетия. Его решение в свою очередь предполагает определение наиболее перспективных направлений фундаментальных и прикладных, теоретических и эмпирических исследований в свете последних достижений политологии и вычислительной техники.

Информационные технологии и массово-индивидуальные коммуникации не только расширяют возможности и корректность политологических исследований, но и усиливают эффект «корректирующей отдачи». Он заключается в том, что выводы политологов, полученные на основании исследований и «вброшенные» в глобальное политическое пространство, превращаются в программу политических действий, трансформируя прогноз в пророчество, известное, а значит, ожидаемое миллиардами людей.

§ 4. Политология как учебная дисциплина

Необходимо рассмотреть, хотя бы схематически, особенности политологии как учебной дисциплины. Учебный курс имеет свою идеологию и методологию, вполне естественно его стремление к логической упорядоченности и организованности накопленного политологического знания, так же как естественным является предположение о существовании неких общих звеньев и логических шагов в изложении выводов, полученных политической наукой.

Оговоримся, что в рамках «политической материи» целесообразно выделить три существующих логических уровня.

Во-первых, это имманентная (внутренняя) логика политики как фрагмента объективной действительности.

Во-вторых, это логика проникновения в политическую действительность, логика познавательного процесса и политологических исследований.

В-третьих, логики изложения материала в дидактических рамках учебного курса политологии. На последнем моменте - оптимальной логике построения учебного курса политологии - мы остановимся отдельно.

Существуют два полярных мнения по вопросу о методике преподавания политической науки в вузе. Первое из них связано с попыткой загнать все многообразие политической жизни в прокрустово ложе системы законов и категорий политологии, логически стройной системы политологических спекуляций. Следствием такой методики является зубрежка политологических схем, понятий и определений. Другая же позиция отдает студента безбрежному релятивизму отношений политолога со своим объектом и логикой анализа, когда политическая теория становится свободным размышлением над тем, «что и как делают политики». Вероятно, надо стремиться к аристотелевой «золотой середине», избегая и первой, и второй крайности.

Логика построения учебного курса тесно связана и с логикой развертывания политологии как научной дисциплины, и с логикой развития самой политики как объективного предмета. В то же время в ряде случаев логика учебного изложения может отличаться от логики научного познания политики, поскольку последняя движется нередко от поверхности к сущности, а в учебной дисциплине часто начинают с сущностных характеристик, например, с политической субстанции - феномена власти. В этом движении присутствуют закономерные моменты истинного отражения и закономерные «перевертывания» в сознании тех или иных сторон, отношений познаваемого.

В чем же ценность политической науки для специалиста в области менеджмента? Роль этой дисциплины велика, а значение ее трудно переоценить. Политическая наука исследует государство и облегчает адаптацию молодого человека в современном ему социуме. Общеизвестно, что человек в своей жизни играет много социальных ролей; менее повторяемо, что он и живет одновременно и/или последовательно в разных социумах и в разных государственных статусах.

Социумы эти размещены иерархически. Получение высшего образования везде рассматривается как важнейшее условие для претензий на существование в верхних социумах. Но чем выше социум, тем сложнее он устроен и тем меньше надежд на его интуитивное постижение. Существует всеобщее понимание, что для преуспевания в политике, бизнесе, научном мире необходимо соответствующее профессиональное образование. Но такого единодушия нет в вопросе потребности в качественном политическом образовании.

Истории о том, насколько преуспели те или иные политически необразованные личности на каком-либо поприще, ничего не доказывают, ибо эти успехи достигнуты не «благодаря», а «вопреки». Счастливые исключения и в этом случае лишь свидетельствуют о существовании врожденных талантов.

За последние тысячелетия мир в базовых социальных ценностях не слишком изменился. Принципы отношений между людьми в коллективе, в профессиональной деятельности и досуге немногим отличаются от библейских. Человечество не в состоянии фундаментально изменить их, зато каждое поколение осваивает их заново. Чтобы хоть немного изменить отношения между людьми, обществу в лице государства приходится прилагать неимоверные усилия, постоянно осознавая непрочность достигнутого и ежеминутно сталкиваясь с ренессансом варварства и дикости.

Другое дело - достижения в области естественных и технических наук, инжениринге, маркетинге и менеджменте. Впрочем, если говорить о последних, то эти достижения скорее из разряда сиюминутных, предусматривающих непосредственное развитие и изменение всей системы при возникновении непредсказуемых обстоятельств. Наблюдается парадоксальная ситуация: чем стремительнее развивается технический прогресс, тем скорее устаревают знания, получаемые в этих отраслях. Более того, прогресс техники все более демонстрирует собой ограниченность потенциала человека и человечества. Безграничные возможности первого упираются в ограниченные возможности второго.

Техника помогла облегчить жизнь, но не смогла решить ни одной принципиальной проблемы, зато создала множество новых, ранее неведомых. Решение многих проблем человечества лежит на пути развития социальных наук. Возможно, сегодня у многих это утверждение вызовет скептическую улыбку, но это факт, что научно-технический прогресс не сделал человечество и человека счастливее. А если нет счастья, то все остальное вторично.

Следовательно, изучение социальных наук на вузовской скамье необходимо. Но ему следует придать системный порядок. Системный – это значит, что разрозненные сегодня курсы социальных наук должны преодолеть разобщенность и гармонично объединиться в симфонию. Учебные дисциплины должны быть взаимосвязаны, взаимообусловлены, логично вытекать одна из другой. Информация, полученная в одном курсе, не может противоречить данным, приводимым при изучении другой дисциплины. Естественно, это не касается подходов, которые иллюстрируют многообразие и диалектику научного процесса.

Второе: процесс преподавания и изучения социальных дисциплин есть или, вернее, должен быть процессом изучения социума человеком через человека. Последние столетия учебный процесс развивался по двум основным направлениям: общение с человеком-преподавателем и работа с литературой и оборудованием. Успехи в сфере информационных технологий сформировали у руководства отраслью, да и в обществе в целом, убеждение об устарелости и вторичности живого общения преподавателя и студента в первую очередь в сфере социальных наук, но именно здесь все обстоит с точностью «до наоборот».

Человеку - особенно в молодом возрасте - свойственно познавать мир через человека. А книжно-компьютерная мудрость конструирует специалиста как придаток книги или машины. Ибо тот, кто учит, учит «с себя» и «под себя». Приученные к общению с машиной, специалисты новой генерации все сложнее входят в производственные коллективы, испытывают постоянные стрессы от общения с большим количеством людей, а поэтому проявляется все больше психических расстройств особенно у молодых сотрудников.

Невозможно познать общество, найти себя в нем и занять достойное место, используя только книги и информационные технологии. Требуется знать и ощущать этот мир через динамичную совокупность окружающих нас людей. Учить людей познанию в процессе непосредственной социальной коммуникации – вот задача социальных наук, и нет им в этом эффективной альтернативы.

Анализ глобальной ситуации свидетельствует, что мы присутствуем при становлении процесса саморазрушения социума на основе внутреннего отчуждения его членов. Причем это происходит не за счет уставших от жизни поколений, а через молодых, только входящих в этот мир. Жизнеспособность общества обеспечивается благодаря прямому позитивному взаимодействию его членов. Способность к этому взаимодействию всю предыдущую историю человечества являлась необходимым условием социального успеха и карьерного роста.

Однако сегодня в результате повсеместного распространения технологий это качество индивида начинает отходить на второй план, а магистральной становится способность к опосредованному общению – через компьютер. А это не просто машина, это искусственный интеллект, уже не являющийся только инструментом познания и взаимодействия субъектов коммуникации, но становящийся значимым ее участником, способным придать ей определенную направленность. Причем не факт, что эта заданность соответствует интересам собеседников и они соотносят ее с машинной логикой, а не с представлениями партнера по общению.

В свете происходящих процессов представляется логичным, как минимум, не сокращать объем преподавания социальных дисциплин и не спешить с его информатизацией. В основе изучения социальных наук, по мнению автора, должен остаться принцип «лицом к лицу». Другое дело, что следует стремиться к индивидуализации учебного процесса и избегать организации лекционных курсов в аудиториях, превышающих 100 человек (в этом случае, особенно на младших курсах, преподаватель значительную часть усилий и времени тратит на поддержание порядка и сохранения внимания аудитории; естественно, это отрицательно сказывается на качестве преподавания).

В образовательном процессе, по мнению И.А. Калиниченко, необходимо создание условий для проявления личностью своих неотъемлемых атрибутов: поиска смысла, рефлексии свободы, включающей выбор и ответственность, т.е. создание личностно-развивающей ситуации.Это может быть достигнуто за счет построения нескольких самостоятельных пространств:

· пространство студента в содержании предмета;

· пространство предмета в субъективном пространстве его смыслов студента;

· совместное пространство преподавателя и студента.

Пространство – это позиция, которую занимает студент. Позиция не просто отношение, а обязательно отношение к чему-либо. Тем самым позиция выступает как место, в котором в результате разрешения противоречия между субъектом и объектом порождается предметное содержание. Объективное пространство содержания изучаемого предмета есть фактически нормативное пространство. Это означает, что студент не может изменить его, а может только овладеть им как культурной профессиональной нормой [66а -87].

Ситуации, актуализирующие личностные функции студентов и преподавателя, могут быть как реальными, так и «имитационными» в смысле воспроизведения в них нравственных коллизий, связанных с человеческими ценностями и смыслами в отношении содержания той области науки, которую они изучают.

Новый формат личностного подхода к преподаванию социальных дисциплин предполагает активизацию и самоактивизацию двух личностей, преподавателя и студента, и трансформацию среды их взаимодействия (учебная группа и вуз) в сторону признания личностного фактора в качестве принципиально значимого. Это дает возможность реализовать стратегии актуализации личностного потенциала учебных предметов и предполагает преобразование способов познания, общения и сотрудничества. В соответствии с этим осуществляется перекодировка учебного материала – его перевод в коммуникативно-деятельностную (диалоговую, задачную, игровую и т.п.) форму.

Серьезной проблемой преподавания социальных дисциплин, по мнению автора, является использование тестовой формы окончательного контроля знаний. Задачей социальных наук является не тренировка памяти, но овладение навыками самостоятельного анализа и способностью логического изложения своих представлений. Вопреки этому мы, организуя итоговое испытание в виде теста, проверяем ресурсы памяти студента по данной дисциплине и ориентируем его на это в течение всего курса преподавания дисциплины; тем самым низводим изучение социальных дисциплин до простого заучивания терминов, имен, отдельных фактов в их хронологической привязке. В такой схоластической форме социальные дисциплины действительно не нужны.

Роль и задачи изучения социально-экономических дисциплин должны определять форму и методы их изучения, но не наоборот. Механический, бездумный перенос методики преподавания естественных и технических дисциплин на социальные недопустим и порочен. Это самостоятельное направление учебного процесса, во-первых, необходимо; во-вторых, специфично по форме и методам работы с материалом, условиями его преподавания и организации контроля, полученных студентами знаний.

В настоящее время в силу распространения «всемирной паутины» проблема навигации и сетевого принципа устройства мира знаний и в целом мира культуры становится не просто актуальной. Она ставится во главу угла всей философии образования. Гуманитарно образованный специалист - это универсал и сетевик-навигатор. Он обучается не просто добывать знания. Он определяет свой путь, выстраивает траекторию своего образовательного алгоритма.

Несмотря на проблемы с материально-техническим обеспечением учебного процесса, сегодня акцент необходимо делать уже не на техническое оснащение вузов, а на методологическую и гуманитарную концептуальную проработку вопроса о месте Интернета в образовании. Важно осознать его роль в постановке самоопределения и развития студентов, в формировании у них проектного методологического мышления в ситуации все большего расширения и раздвижения границ образовательного пространства.

Мировая практика показывает, что именно медиаобразование как раз и нацелено на развитие «сетевых» или «поисковых» моделей обучения особенно в синтезе с дистанционным и интернет-образованием. Современная система образования в качестве приоритетных целей, по определению А.В. Федорова, рассматривает использование средств массовой коммуникации и медиапедагогики как путь формирования умений ориентироваться в информационном поле, противостояния манипуляциям общественным сознанием, адаптации людей к новым социальным условиям жизни, позитивного саморазвития личности [163а -137].

А.П. Короченский понимает медиаобразование как долговременную общественно-просветительскую деятельность, направленную не только на школьников и студентов, но и на взрослую аудиторию. В этом случае можно говорить о непрерывном развитии в обществе культуры адекватного восприятия медийных сообщений (статей, радио- и телепередач, фильмов, интернетсайтов и т.д.) и самостоятельной оценки работы средств массовой информации с учетом демократических и гуманных идеалов и ценностей [73а -164].

Медиаобразование обеспечивает развитие критического мышления аудитории. По мнению М.И. Махмутова, критическое мышление–это способность

· видеть несоответствие высказывания или поведения человека общепринятому мнению или нормам поведения или собственному представлению о них;

· сознавать истинность или ложность теории, положения, алогичность высказывания и реагировать на них;

· уметь отделять ложное, неверное от правильного, верного;

· анализировать, доказывать или опровергать, оценивать предмет, задачу, показывать образец высказывания, поведения и т.д. [93в -94].

Иными словами, критическое мышление позволяет быть субъектом, а не объектом политического процесса.

Итак, развитие российского высшего образования осуществляется в условиях общего кризиса традиционной образовательной модели. Субъекты образовательного процесса находятся в постоянном поиске новых форм, средств и методов, обеспечивающих вывод образования на уровень, соответствующий формирующемуся информационному обществу. Особенно сложные задачи сегодня встали перед вузовским сообществом в деле подготовки специалистов высшей квалификации в сфере маркетинга и менеджмента.

Одним из действенных средств решения этой проблемы является гуманитаризация учебного процесса. Ее осуществление возможно в двух основных направлениях: социализация преподавания специальных дисциплин и принципиальная трансформация процесса преподавания социальных наук. Коренное изменение процесса преподавания социально-гуманитарных дисциплин является важным средством и условием перехода к новой парадигме и модели высшего образования в России.

Трансформация процесса преподавания социальных наук, а особенно политологии, должна осуществляться за счет повышения роли личностной компоненты взаимодействия студента и преподавателя. Усиление личностной коммуникации, осуществляемое в процессе преподавания, позволит повысить эффективность процесса подготовки кадров высшей квалификации для маркетинга и менеджмента.

Вопросы для самоконтроля по третьей главе

1. Дайте определение политологии.

2. Охарактеризуйте структуру наук и место политологии среди научного комплекса.

3. Определите место политологии в системе наук.

4. Назовите место политологии в системе социальных наук.

5. Назовите ядро политологического комплекса.

6. Назовите пограничные политологические дисциплины.

7. Дайте определение понятия «методология».

8. Дайте определение термина «парадигма».

9. Назовите известные вам парадигмы политической мысли.

10. Какие вы знаете типологии методов политической науки.

11. Какие общенаучные методы политологии вам известны?

12. Что понимается под социально-гуманитарными методами, используемыми политической наукой?

13. Какие эмпирические методы применяются в политологии?

14. Охарактеризуйте соотношение теоретической и прикладной политологии.

15. Назовите этапы эволюции методов изучения политики.

16. Какие дисциплины входят в комплекс политической науки?

17. Чем отличаются друг от друга социология, политическая социология и политическая наука?

18. Роль политологии в политической социализации молодежи.

19. Каким образом можно истолковать распространенные выражения: «политика как наука и искусство» и «политика – это искусство возможного»?

20. В чем проблема законов в политологии?

21. Назовите особенности современного периода развития политической науки.

22. Что изучает политическая география?

23. Что изучает политическая антропология?

24. Что изучает политическая психология?

25. Что изучает политическая экономия?

26. Что изучает политическая экология?

27. Что изучает политическая коммуникавистика?

28. Что изучает политическая астрономия?