Судебно-психологическое исследование фонограмм и видеозаписей

Что касается обычной экспертизы аудио- и видеопленок на подлинность, то еще во времена СССР КГБ разработало специ­альное программное обеспечение. В дальнейшем оно было усо­вершенствовано специалистами ФАПСИ и ФСБ. Общая мето­дика экспертизы сводится к построению аудио- и видеоряда, выделению его и сопоставлению с программным обеспечением.

Данная программа отсеивает все имеющиеся искусственные наслоения на аудиопленке. При экспертизе видеопленки на до­полнительную пленку записываются объекты, изображенные на первоначальной пленке. В дальнейшем выстраивается видеоряд и сопоставляются параметры изображения. Когда подобную сис­тему нельзя применить, то к экспертизе могут быть подключены различные проверки, наподобие установления нахождения изо­браженного лица, предмета к моменту съемки именно в том месте, где указано на пленке.

Поскольку подобная экспертиза находится в основном в ком­петенции органов Федеральной службы безопасности, то при не­обходимости пленки направляются на экспертизу в специализи­рованный институт УФСБ Ленинградской области или в Москву.

Основными направлениями для проведения данной экспер­тизы служат сопоставления голосовых сообщений в органы МВД, ФСБ о готовящихся, совершенных и совершаемых пре­ступлениях.

В последнее время на психологическое исследование стали поступать фонограммы и видеозаписи допросов и иных следст­венных действий для установления факта психического воздей­ствия на допрашиваемого со стороны следователя или третьих лиц. Как правило, подобные экспертные исследования прово­дятся в случаях, когда допрашиваемый утверждает, что непо­средственно в процессе допроса на него оказывалось давление, поэтому он сообщал информацию, требуемую следствием.

Очевидно, что задача судебно-психологической экспертизы в таком случае состоит лишь в установлении наличия или отсутст­вия признаков психического воздействия на испытуемого имен­но в процессе допроса. При этом анализу подвергаются такие факторы, как удержание вопросов допрашивающего с точки зрения их внушающего воздействия, интонационные характери­стики речевого взаимодействия, а если анализируется видеоза­пись, то и невербальные компоненты общения.

Следует особо подчеркнуть, что в рамках психологического исследования аудио- и видеозаписей обязательно проводится экспериментально-психологическое обследование подэкспертного, в ходе которого устанавливаются его интеллектуальные, личностные, эмоционально-волевые особенности, а также склон­ность к фантазированию и устойчивость к внушающему воз­действию.

На разрешение экспертизы ставится вопрос: имеются ли в тексте допроса на аудио- или видеозаписи признаки психического воздействия на испытуемого со стороны допрашивающего либо третьих лиц?

В.Ф. Енгалычев и С.С. Шипшин [11] приводят пример по­добного исследования.

Так, Б. обвинялся в том, что с группой сверстников он со­вершил изнасилование несовершеннолетней. В ходе предвари­тельного следствия он дважды допрашивался с применением аудиозаписи. В суде Б. заявил, что при допросе следователь ока­зывал на него психическое давление, заставлял давать информа­цию, обличающую других обвиняемых и его самого. На экспер­тизу были представлены две магнитофонные кассеты с аудиоза­писями указанных допросов. В ходе экспериментально-психо­логического исследования установлено, что Б. проявляет разви­тую память, отсутствие отклонений в перцептивной сфере, ус­тойчивость внимания, средний уровень интеллектуального раз­вития. Ему свойственны самоуверенность, напористость, актив­ные формы поведения в конфликтных и затруднительных ситуа­циях. Повышенные внушаемость и склонность к фантазирова­нию для него не характерны.

В процессе анализа содержания фонограмм допросов было установлено, что в обоих случаях Б. давал показания в форме как монолога, так и диалога. Темп речи достаточно быстрый, речевые реакции живые, эмоционально окрашенные. Испы­туемый использует жаргонные выражения и свойственные ему речевые обороты. Дважды в процессе рассказа Б. зевает. В ходе первого допроса следователь задал ему 125 вопросов, которые непосредственно касались исследуемой ситуации. Подавляющее большинство из них были уточняющими, по­скольку вытекали из информации, данной Б. Интонационно их постановка преимущественно нейтральная. Большинство вопросов ставились в объективной форме (по типу: «Кто си­дел на переднем сиденье?) и были относительно свободны от внушающего воздействия (90 вопросов). 26 вопросов следует рассматривать в той или иной степени внушающими (от сла­бо суггестивных, предполагающих ответы типа «да-нет», до умеренно суггестивных, требующих выбора между двумя аль­тернативами — «или-или»). Однако следует заметить, что они также являлись уточняющими, вытекающими из показаний Б. Только 8 вопросов можно рассматривать как прямо внушаю­щие, поскольку они касались информации, о которой допра­шиваемый не упоминал. Вместе с тем большинство из этих вопросов не предполагало получение принципиальной ин­формации, являясь по сути дополнительными. (При этом также следует учитывать, что степень внушающего воздейст­вия снижается, если события, относительно которых задан вопрос, имели место в действительности и допрашиваемый мог быть их непосредственным участником или свидетелем.) В ходе второго допроса был задан только один вопрос, имеющий внушающее воздействие.

Таким образом, проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что, учитывая перечисленные выше индивидуаль­но-психологические особенности Б. и наличие значительного количества вопросов, имеющих внушающее действие, но не яв­ляющихся принципиальными, решающее воздействие на Б. со стороны следователя в ходе двух анализировавшихся допросов незначительно.

Представляет интерес и другой пример, иллюстрирующий экспертное исследование содержания видеозаписей.

В. обвинялся в совершении разбойного нападения, сопря­женного с убийством. На предварительном следствии им были •даны несколько собственноручно исполненных показаний (экспертами-психологами и автороведами также проводилась комплексная психолого-лингвистическая экспертиза этих до­кументов, согласно выводам которой автором всех текстов яв­лялся В). Вывод В. на место преступления сопровождался ви­деосъемкой (видеозапись была предоставлена в распоряжение эксперта). На исследование была представлена и видеозапись допроса, проводившегося спустя месяц после выхода на место преступления.

Анализ видеозаписи выхода на место преступления пока­зал, что первоначально, в кабинете, В. подробно поведал о случившемся в форме свободного рассказа, ответил на по­ставленные вопросы. При этом, несмотря на присутствие большого количества людей (следователя, адвоката, началь­ника криминальной милиции, двоих конвойных и двоих по­нятых, а также специалиста, производившего съемку), В. держался спокойно. Непосредственно на месте происшествия испытуемый свободно и уверенно ориентировался, сам пока­зывал, куда и как шел вместе с другими обвиняемыми, как открывал калитку, дверь, каким образом сбил выскочившего из комнаты мужчину, и т.д. Обо всем говорил подробно, в деталях, наглядно показывая на месте последовательность своих действий. На вопросы следователя отвечал без призна­ков нерешительности, неуверенности, не выявляя каких-либо пауз и заминок. Эмоциональный фон настроения В. при вы­ходе на место происшествия ровный, адекватный ситуации. Анализ вопросов следователя, с точки зрения их суггестивно­сти, показал, что они не могут рассматриваться как собствен­но внушающие, поскольку большинство из них вытекали из рассказа В. (как в кабинете, так и на месте происшествия), являясь уточняющими, и не предполагали выбора между аль­тернативными вариантами ответов.

На основании проведенного исследования эксперт пришел к заключению: вероятность того, что в процессе выполнения рас­сматриваемого следственного действия (выход на место проис­шествия) на В. могло быть оказано психическое давление, явля­ется исчезающе малой.

Видеозапись допроса, проводившегося спустя месяц после выхода на место происшествия, представляла значительный интерес для психологического анализа. Перед допросом было объявлено, что помимо В. и следователя присутствует спе­циалист, производящий видеосъемку. В процессе допроса В. держался относительно свободно, на вопросы отвечал по су­ществу, однако излагал иную версию событий, нежели в сво­их собственноручных показаниях и в ходе выхода на место происшествия.

Анализ данной видеозаписи показал, что при общении для В. на невербальном уровне характерно установление визуаль­ного контакта с собеседником. Это устойчиво проявилось как в ходе допроса, так и при выходе на место происшествия. В ходе допроса В. проявлял три точки фиксации взгляда, имев­шие стабильную локализацию. Первая совпадала с местом на­хождения видеокамеры (взгляд опрашиваемого направлен в объектив); вторая точка совпадает с источником голоса, за­дающего вопросы (следователь); третья точка находилась меж­ду первой и второй. Было отмечено, что при рассказе о слу­чившемся и ответах на вопросы взгляд В., как правило, был фиксирован поочередно на второй и третьей точках; при этом эмоциональный отклик у В. наблюдался чаще при направле­нии взгляда на третью точку. Это проявлялось прежде всего в установлении явного визуального контакта, наличии пауз, во­просительного либо уточняющего взгляда, некоторого измене­ния темпа повествования. Так, при рассказе том, как открыва­ли дверь, произошло определенное изменение в динамике по­вествования и в поведении В.: последовала относительно дли­тельная пауза, в ходе которой вопросительный взгляд испы­туемого был сосредоточен в направлении третьей точки, после чего допрашиваемый слегка кивнул головой и начал говорить относительно сетки на двери, отведя глаза в сторону; при этом на его губах появилась улыбка. Так же, когда В. рассказывал о действиях его соучастников в доме потерпевшего (поиск золо­тых изделий), снова отмечалось усиление сосредоточенности его взгляда с неоднократными поочередными быстрыми пере­водами взгляда в направлении второй и третьей точек фикса­ции (уточняющий взгляд). Анализ вопросов следователя свиде­тельствовал, что большинство из них свободны от внушающего воздействия (за исключением двух вопросов, предполагавших выбор из трех альтернативных вариантов ответа).

Учитывая вышеизложенное, эксперт пришел к выводу, что психическое воздействие на В. со стороны следователя в ходе допроса было незначительным. Однако перечисленные в ходе анализа особенности невербального взаимодействия В. в про­цессе допроса позволили предположить, что во время допроса в кабинете находилось еще одно лицо (кроме названных при на­чале допроса), чья реакция на ответы В. была для последнего эмоционально значимой. Это могло свидетельствовать о воз­можном невербальном воздействии на допрашиваемого со сто­роны третьего лица в период рассказа В. о проникновении в дом и о поиске ценных вещей.

Тактика и методика проведения подобных экспертиз посто­янно совершенствуются по мере роста уровня информационно-технической оснащенности граждан.