Борьба Севера и Юга и образование Древнерусского государства

Главным занятием восточных славян в известную нам эпоху было земледелие в сочетании с разведением скота и различного рода промыслами. Чем дальше на север, тем большее значение приобретали промыслы, тем более, что во внешней торговле, особенно с развитыми странами Востока и Византией, особую роль играл именно экспорт различного пушного зверя, которым в ту пору был богат не только славянский север, но и более южные земли.

Если на юге, в лесостепи, условия для земледелия были весьма благоприятны, и славяне здесь унаследовали навыки и многосотлетний опыт иранского (и фракийского) населения, то в северных районах земледелие было в основном подсечным и в целом малоприбыльным, однако столь же необходимым для повседневной жизни людей.
В ту пору в качестве дорог в Восточной Европе чаще всего выступали речные пути (большие реки Волга, Днепр, Западная Двина, Дон и их ответвления), а поскольку как раз Восточная Европа являлась промежуточным пространством между развитыми странами Востока и Западной Европой, такие пути приобретали и международное значение. В то же время их освоение ускоряло процессы складывания государств и цивилизации. Именно на важнейших пунктах таких путей уже в VIII—IX вв., а возможно и раньше, возникали торговые фактории, из которых затем развивались первые города. Случалось, что такие города основывались и рядом с прежними факториями, по тем или иным причинам оставленным. Так, Гнездово возле Смоленска или Арское городище недалеко от Ростова Великого были затем покинуты, и города как таковые возникли в новых местах, неподалеку от заброшенных факторий. Наоборот, Киев с его тремя первоначальными крепостями так и остался важнейшим центром, затем превратившимся в столицу Русского государства.

Ведущую роль в транзитной торговле через Восточную Европу, как уже сказано, играли в VIII—IX вв. еврейские купцы, которые лишь в пределах халифата уступали ее местным мусульманским торговцам. Последние по Каспию и Волге доходили до небольшого городка Булгар (основан в IX в., недалеко от современной Казани), очевидно, по преимуществу сухопутным путем, тогда как Волжский путь контролировался хазарами и еврейскими купцами этого государства. В северные пределы славян арабские купцы в IX в. не заходили: хазары держали дороги под своим контролем и помимо чисто административных мер прибегали к простому запугиванию рассказами о диких северных людях, якобы убивавших всех чужеземцев.

В VIII-IX вв. именно Волжский путь играл основную роль в международной торговле того времени. Вдоль этого пути найдены, вплоть до Скандинавии, многочисленные клады арабских дирхемов (серебряных монет), число которых неизменно растет вплоть до конца X в., когда под влиянием разных обстоятельств, в том числе и кризиса серебра на Востоке, экспорт арабской валюты быстро и резко сокращается. В Древней Руси дирхемы именовались шелягами. очевидно через посредство хазар (шеляг — белый, серебряный). В довольно сложной системе денежного обращения на Руси использовался и арабский термин «ногата» (от арабского «нагд» — наличные деньги).

Вместе с тем уже в IX, но особенно в X в., все большее значение приобретает другой путь, связывавший европейский север с Черным морем. Вероятно, его функционирование было вызвано господством хазар на Волжском пути, где они ставили для всех торговцев, исключая еврейских, всякого рода заслоны.А освоение торгового тракта с Балтики к Черному морю неизбежно было связано с деятельностью варягов, которые уже в конце VIII в. проникали на восточноевропейский север, основывая там свои фактории. Первоначально и норманны стремились использовать Волжский путь, но затем их активность все больше направлялась в сторону восточнославянских земель, на юг. Древнерусский летописец прекрасно описал новый торговый путь, не случайно получивший название «Путь из варяг в греки», связав его с центром Руси, «землею полян». «Был путь из варяг в греки, из грек по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмен, озеро великое; из этого же озера вытекает р. Волхов и впадает в озеро великое Нево, а устье этого озера впадает в море Варяжское. И по тому пути можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река». Перед нами любопытное, хотя и очень краткое, описание большого пути вокруг Европы, который русский летописец начинал от Киева на север к Балтике, а затем продолжал по обычному маршруту норманнов вокруг Западной Европы в Средиземное море и далее в Византию, а уже оттуда через Черное море к Днепру и Киеву. Далее летописец специально отмечал, что три большие реки — Днепр, Волга и Западная Двина — берут начало из Оковского леса (Оковский лес с финских языков — это буквально Водный, речной лес), и далее упоминал и пути на восток по Волге и Двине — на запад.
Данное описание, несомненно, XI в., но истоками своими восходит к X в. и даже более ранним временам. Именно в конце VIII—IX в. началась так называемая эпоха викингов, когда вследствие избытка населения в бедных скандинавских странах этот исток людей должен был искать себе применение в эмиграции на запад и на восток. Эмиграция имела на востоке свою специфику, поскольку там викинги, или, как их здесь называли,— русь, а затем варяги Северо-Восточной Европы сталкивались с местным населением, находившимся приблизительно на том же цивилизационном уровне, что и они сами; чаще всего руководители норманнских отрядов заключали союзы с местной знатью, выгодные обеим сторонам. Лучше всего это удавалось на севере, который был ближе к Скандинавии и ее опорным пунктам (прежде всего Ладоге) и имел в ту пору не только славянское, но и финское население.
В то время как на севере активизировали деятельность скандинавы, юг все больше вовлекался в орбиту влияния или прямо под власть хазар. Давно уже доказано, что ни варяги, ни хазары славянам государственность не принесли, поскольку эта последняя как таковая возникает прежде всего в результате определенных процессов внутри самого общества с возникновением имущественного неравенства и социального расслоения. Вот и у восточных славян, очевидно, не позже VIII в. появились свои княжения, о которых помнил и древнерусский летописец. Правда, тот же летописец отмечает, что такие княжения существовали не у всех восточных славян — их, по-видимому, не было у тех, что были уже в VII в. подчинены хазарам (вятичи, северяне, радимичи) или попали под верховенство сильных соседних западнославянских объединений, прежде всего Великой Моравии,
что можно предположить для волынян и белых хорватов. Но ПВЛ знает, что свои княжения до «призвания варягов» существовали у полян (хотя поляне какое-то время зависели от хазар), древлян, кривичей, словен ильменских и у дреговичей. В отношении полян летописец, уроженец Киева и его патриот, записал легенды о князьях, основателях города: Кие, Щеке и Хориве и их сестре Лыбеди. Правда, в отношении Кия еще в XI в. существовали два варианта легенды, и по второму он был просто перевозчиком на Днепре. Однако летописец по вполне понятным причинам с негодованием отверг этот вариант сказания и даже старался обосновать его недостоверность.

Показательно, что все три имени «основателей» Киева могут быть объяснены из иранских наречий, что, вероятно, доказывает их связь с дославянским населением региона. Неудивительно, что память о них сохранилась как в названии Киева, так и в наименовании двух киевских гор — Щековицы и Хоривицы. Вероятно, в древности существовали аналогичные легенды и о других «прародителях» местной государственности, отголоски которых также сохранились в летописи (Тур — основатель Турова, Вячко и Радим — патриархи вятичей и радимичей).
Как бы то ни было, есть все основания считать, что у полян было свое княжение, которое было ликвидировано хазарами. Это могло произойти где-то в VIII в. Все эти местные княжения были мало друг с другом связаны и не могли противостоять ни хазарам, ни варягам. Из этих двух реальных угроз более сильной была хазарская, поскольку хазары представляли мощное политическое объединение, господствовавшее почти на всей Восточной Европе. Варяги же здесь никаких завоеваний не делали: все, что нам известно, говорит скорее за то, что они утверждались в славянских землях как союзники местной знати — более самостоятельные на севере и зависимые от последней на юге. В таких условиях на просторах Восточной Европы начала складываться новая ведущая политическая сила — Древнерусское государство, или Русь, как его в ту пору именовали. Вопрос о происхождении термина «Русь» в нашей историографии, к сожалению, довольно искусственно запутан. Ныне, однако, в общем вполне доказано, что термин этот пришел с севера: так называли финские аборигены пришельцев из Скандинавии, а от них этот же термин стал использоваться и славянами первоначально в том же смысле. Правда, сходный термин (форма «рось») существовал издавна и на юге. В иранских языках он означал «светлый» и как таковой фигурировал в различных иранских же этнонимах (роксоланы — светлые аланы, роксамоны — светлые мужи и т.д.). Одно время ряд учений предполагал двойное происхождение термина «Русь» от своеобразного слияния северного «русь» и южного «рось». В принципе это могло случиться, однако нельзя забывать, что местная «туземная» форма этнонима, и от него — названия земли, страны, именно «рус, Русь», тогда как «Рос, Росия» появились первоначально в греческом языке по ассоциации с библейским северным народом Рос (древнеевр. «рош»), которым Библия запугивала цивилизованные народы Средиземноморья еще со времен ветхозаветных пророков.
Любопытно, что на Руси форма «Рос» (Россия) появилась поздно (не ранее XVI в.) и стала общепринятой лишь с XVIII в.

Итак, можно исходить из того, что первоначальные русы (VIII—IX вв.) были скандинавы, пришедшие в страны Восточной Европы с севера, из областей, населенных финнами. Уже в конце VIII в. они основали свои северные фактории, из которых наиболее известна Ладога (Старая). Затем эти проторусы, как их правильнее именовать, установили связи со славянскими землями.

Наша древнейшая летопись, к сожалению, весьма скудно и неточно информирована о событиях IX в. Даже хронология ее вся неверна. Это относится уже
и к событиям византийской истории, о которых, казалось бы, древнерусские историки должны были знать из известных им византийских сочинений. Например, в ПВЛ неправильная дата вступления на престол императора Михаила — 852 г. (следует — 842 г.). Точно так же неверна дата первого известного похода на греков, который совершенно точно датирован византийскими хрониками июнем 860 г. (тогда как в ПВЛ 866 г.). Впрочем, и хронология ПВЛ большей части событий X в. без тщательной проверки по другим источникам принята быть не может. Поэтому восстанавливать канву исторических фактов древнерусской истории IX — первой половины X в. приходится почти исключительно по иностранным памятникам.
Но в ПВЛ на одной из первых страниц под 859 г. написано, что варяги из заморья брали дань с чуди, словен, мери и всех кривичей, а хазары с северян, полян и вятичей. Из этого очевидно, что до так называемого призвания Рюрика с братьями — «варяги в северной Руси» (применяем этот термин) властвовали над местными славянскими и финскими аборигенами. Затем сказано, что в 862 г. варягов прогнали, но вскоре призвали опять. Конечно, в полном виде сказание о призвании варягов принимать оснований нет, но элементы реальности в нем, несомненно, имеются. И главное — варяги появились до 859 г., что ясно видно из текста летописи. Когда — автор ее не знал, как он и вообще не был осведомлен о предыдущей истории восточных славян и их соседей, а потому совершенно намеренно начинал изложение с выбранной им даты — вступления на престол императора Михаила при котором был совершен поход русов на Константинополь.

Между тем привлечение иностранных источников может здесь не все, но многое разъяснить. В первой трети IX в. «Баварский географ» упоминает русов, а под 839 г. современные события Бертинские анналы (официальная каролингская хроника) отмечают прибытие ко двору Людовика Благочестивого (преемника Карла Великого) посольства хакана русов, которое до этого побывало в Константинополе, но, не имея возможности вернуться на родину обычным путем, вынуждено было это сделать через владения франков. Послы оказались шведами, которых на западе хорошо знали, и им удобно было через Балтику вернуться в страну, откуда они были отправлены. Эта страна находилась, однако, не в Прибалтике, но где-то в пределах восточных славян, возможно, на Среднем Днепре. Кстати, через несколько лет один современный арабский писатель упоминает какого-то «владыку славян», в котором также можно видеть правителя Киева. То, что глава русов носил титул хакана, говорит в пользу того, что он принял его, демонстрируя тем самым свое равенство с повелителем Хазарин. Почему послы не вернулись на родину тем путем, каким они прибыли в Константинополь — объяснить нетрудно. Именно в 30-х годах хазарские хакан и бек попросили византийцев построить для них на Дону крепость Саркел (Белая Вежа) и в то же время двинули подвластную им венгерскую орду на запад, в область Атель-кюза (Междуречье), между Днепром и Днестром. Очевидно, именно венгры и преградили путь посольству хакан и русов обратно.

Но обратимся к ПВЛ. В ней рассказывается (рядом с другими событиями, которые должны были растянуться на много лет), что некие Аскольд и Дир, по летописи бояре Рюрика, властвовавшего на севере в земле славян ильменских, отпросились у него в поход на юг и, дойдя до Киева и узнав, что этот город платит дань хазарам, утвердились там, отказавшись эту дань платить. Имена Аскольд и Дир — безусловно скандинавские, но это вовсе не значит, что эти лица были боярами Рюрика. Возможно, они действовали вполне самостоятельно и, явившись в землю полян, поступили на службу в Киев, обязавшись со своей дружиной защищать город от Других врагов (прежде всего хазар). Давно вызывает сомнения не только датировка прихода Аскольда и Дира в Киев сути дела, в летописи ее нет), но и одновременность их жизни. Вполне возможно, что они и не были современниками и кто-то из них жил раньше, скорее всего Аскольд. В арабских источниках, кстати, сохранился рассказ о
некоем ал-Дире, который выглядит как могущественнейший из славянских князей. Но рядом с ним назван и другой князь, имя которого можно прочесть как Олег.
По-видимому, в Восточной Европе IX в. возникло несколько княжеств, во главе которых стояли «призванные» русские князья. Арабские источники называют Киев, Славию, т.е. землю словен ильменских, и некую Арсу, которую до сих пор идентифицировать не удается. Но из тех же источников видно, что важнейшими из этих политических объединений были Киевское и северное, в районе несколько позже возникшего Новгорода. Вероятно существование и Полоцкого княжества и, возможно, других. Закрепление в них пришельцев с севера диктовалось заинтересованностью в борьбе с хазарами, поскольку последние, в отличие от скандинавских конунгов, стремились полностью ликвидировать самостоятельность славянских земель. Есть основания полагать, что, подчинив земли северян, полян, вятичей и радимичей, хазары тем самым уже прибрали к рукам Волжский путь (булгары волжские им платили дань) и даже побочные трассы, типа пути по Десне и Оке. А затем должна была наступить и очередь северных земель с тем, чтобы полностью подчинить себе и выходы к Балтике. Поэтому славяне, как и финны, были заинтересованы в свержении хазарского ига и с этой целью и заключали разного рода союзы со скандинавскими конунгами. Эти союзы обозначались термином «ряд», византийцы переводили его термином «пакт», а подчинившееся население именовалось пактиотами (рядовичами).

Опираясь на вышеупомянутые известия, можно утверждать, что главная роль в борьбе с хазарами выпала на долю правителей Киева, которые уже в первой половине IX в. достаточно усилились, чтобы принять титул хакана. Однако, судя по всему, такое усиление не было стабильным, тем более, что южные князья довольно скоро вступили в противоречия с северными. Правил ли на севере Рюрик или его наследники — принципиального значения не имеет. Но о попытках южных князей закрепиться и на севере (в земле кривичей) известия есть. Имеются сведения и о бегстве с севера людей под руку южных князей. Еще более интересны сообщения (правда, в поздних летописях) о столкновениях Аскольда с причерноморскими булгарами. При этом погиб сын князя. Это, кажется, говорит о продолжавшейся борьбе с хазарами, которым эти булгары подчинялись.

И, наконец, поход на Византию 860 г. Можно полагать, что он был предпринят не только с целью захвата добычи, но, главным образом, чтобы показать силу и значимость южнорусского княжества. Однако поход закончился неудачей. Русский флот, состоявший из однодеревок, был разбит бурей лишь остатки его вернулись на родину. Несомненно, поражение у Константинополя сказалось весьма отрицательно на южном княжестве. Попытка показать северу свою силу не увенчалась успехом. А тем временем на севере, по свидетельству летописи, положение стало более стабильным. Северным князьям, к тому же опиравшимся на новые отряды заморских варягов, был необходим доступ на богатый юг и палее для торговли в Византию. Южные князья сделали еще одну, отчаянную попытку: они приняли христианство, очевидно, в надежде на помощь со стороны греков. Это случилось около 867 г. Возможно, принятие христианства было связано и с миссией славянских просветителей Кирилла и Мефодия в Крым в 60-х годах IX в. Есть основания говорить и об улучшении отношений с Хазарией, которая в ту пору была союзницей Византии. Восточные источники (правда, поздние) упоминают о каком-то походе на Каспий русов где-то в это время, а такой поход не мог быть организован без благоприятной позиции хазар. Те же восточные источники и, что самое важное, IX в. отмечают оживление в это время торговли со странами халифата и упоминают участие в ней русских купцов, что также могло иметь место лишь при хороших отношениях с хазарами. Купцы, достигавшие Багдада, выдавали себя за христиан. Одним словом, после похода 860 г. произошло резкое изменение политики киевских князей, ставших теперь союзниками Византии и Хазарии. Но именно это явилось одной из причин их дальнейшего поражения в борьбе с северными князьями. Согласно ПВЛ, в 879 г. умер Рюрик, оставив малолетнего сына Игоря, вместо которого стал управлять родственник князя Олег. Дата эта, как и другие в ПВЛ, разумеется, условная. Но, в отличие от Рюрика, историчность Олега и Игоря никаких сомнений не вызывает. Вряд ли приходится сомневаться и в общей канве Дальнейших событий, описанных ПВЛ, прежде всего походе Олега на юг. По пути северный правитель закрепился в земле кривичей (Смоленске) и других пунктах вдоль «пути из варяг в греки». Уже это ясно показывает направленность действий Олега. По словам ПВЛ, Олег, достигнув Киева, обманом умертвил Аскольда и Дира, и сам закрепился в южном городе, объявив его «матерью городов русских». Несомненно, этот термин более позднего происхождения (он — калька с греческого), но сам факт захвата Олегом Киева сомнений не вызывает. Столь же закономерны (отвлекаясь от датировок) и дальнейшие действия Олега: он победил ближайших соседей полян – древлян и северян, из которых последние до этого платили дань хазарам. Древляне, согласно летописи, издавна были недругами Киева (по выражению летописца, «обижали полян»). Затем князь освободил от хазарской зависимости радимичей. По сути дела, есть основания говорить о русско-хазарской войне при Олеге, причем союзниками его выступали, согласно восточным известиям, печенеги. Союзниками хазар были мадьяры (венгры, угры). Еще в 30-х годах мадьяры обосновались в области между Днепром и Днестром и как союзники хазар неоднократно тревожили Киев и другие славянские земли. Война закончилась победой нового киевского князя. Мадьяры же под ударами печенегов вскоре ушли через Карпаты в Паннонию (см. подробнее гл. 3 § 1). Это случилось, по данным современного источника, в 889 г. Исходя из этого, надо и войну Олега с хазарами датировать 80-ми годами IX в., что приблизительно совпадает и с данными русской летописи.