НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ

Национальное самосознание — это совокупность взглядов и оценок, мнении и отношений, выражающих содержание, уровень и особенности представлений чле­нов национально-этнической общности о своей исто­рии, современном состоянии и будущих перспективах своего развития, а также о своем месте среди других аналогичных общностей и характере взаимоотноше­ний с ними. Включает рациональные (собственно осоз­нание своей принадлежности к нации) и, отчасти, в меньшей степени эмоциональные (подчас неосознавае­мое сопереживание своего единства с другими пред­ставителями национально-этнической группы) компо­ненты.

Национальное самосознание — ядро национально­го сознания. Оно выступает в качестве стержневой системы оценочных отношений и рационально-ценно­стных представлений, необходимых для соответствую­щего самоопределения человека в духовной и социаль­но-политической жизни. В отличие от национального сознания, отражающего обобщенные представления национально-этнической группы, национальное само­сознание является более индивидуализированным по­нятием, выражающим прежде всего степень усвоения тех или иных компонентов общенационального созна­ния индивидами-членами национальной общности.

Генезис национального самосознания представля­ет собой длительный исторический процесс, много­уровневый и весьма неравномерный по ходу своего развития. Первоначально, в историческом плане, по­явление зачатков национального самосознания проис­ходило на обыденном этнопсихологическом уровне. Оно было связано с действием уже упоминавшегося в предыдущих главах одного из базовых социально-пси­хологических механизмов развития человеческого соз­нания в целом, с формированием и укоренением в пси­хике представителей той или иной общности антитезы «мы» и «они». Осознание себя как члена некой груп­пы, целостности («мы») как раз и строится через противопоставление представителям иной группы — неким «они».

Основу антитезы «мы» — «они» обычно составляют один или несколько наиболее ярко выраженных йешних признака, характерных для «них» в отличие от «нас». Это может быть физический облик (иная внешность, черты лица и т. п.) или социокультурные признаки (иной язык, обычаи, традиции и т. п.). Могут быть религиозные верования (иные идолы, тотемы боги, религия) или социально-экономический уклад (иной способ общественного производства и способ жизни, кочевой или оседлый, земледельческий или ско­товодческий и т. п.). Такими признаками могут стано­виться и политическое устройство (иные способы уст­ройства власти и управления) или идеологическая доктрина (иные системы ценностей), и т. д. фиксация одного или нескольких таких непривычных и потому удивляющих, бросающихся в глаза признаков сопро­вождается их наделением негативной оценкой («они» всегда «плохие» по определению, поскольку отлича­ются от «нас», по тому же определению, безусловно «хороших»). Свойственные «им» качества, обычно, оцениваются аналогично. Их внешность, обычаи, тра­диции, способ жизни и т. д,, как правило, «неправиль­ные». В отношении языка они «немые», т. е. «не мы», «немцы» —поскольку не говорят по-нашему. В отношении богов и религии они — «неверные», в отличие от «нас», всегда либо «правоверных», либо «православ­ных», и т. д. «Им» приписываются все возможные не­гативные, «нам» же — все возможные позитивные ка­чества. На этом всегда базировалось и до сих пор держится национальное самосознание. Эти механизмы функционируют практически во всех националистиче­ских и расистских идейно-политических концепциях.

В действии антитезы «мы» и «они» проявляется влия­ние естественного психологического механизма, по­средством которого человек осознает свою националь­но-этническую (а первоначально родовую, клановую и племенную), а затем и иные, уже сугубо социальные принадлежности. С ее помощью он идентифицирует себя со своей группой, разделяя ее ценности и отожде­ствляя себя со всем положительным, «эталонным», свой­ственным именно своей группе. Противопоставление собственной общности иным группам всегда способст­вовало фиксации и активному закреплению своих этни­ческих отличий, их осмыслению и созданию на этой основе самых разных (от экономических — к духовным, идеологическим и политическим) способов укрепления своей общности. Причем противостоять можно не толь­ко аналогичным, национально-этническим, но и иным социальным группам.

На политическом уровне примеров этого масса. рассмотрим менее известный, но не менее типичный. Так, свой переворот в Аргентине в 1944 г. Х. Перон осуществил, опираясь на лозунг «национальной рево­люции», которая построит общество справедливости, имеющее силы противостоять как американскому империализму, так и международному большевизму. Он говорил об особом «обществе вертикальных проф­союзов», подчиненных национальному, а не классово­му принципу, и достиг победы.

На бытовом психологическом уровне решению за­дач консолидации способствует еще один выработан­ный исторически, но сохранивший свое действие до сих пор механизм национально-этнических стереотипов. Как уже демонстрировалось выше, такие стереотипы — это эмоциональные, картиночно, даже лубочно яркие, но внутренне абстрактно обобщенные, содержательно выхолощенные и упрощенные, сугубо плоскостные (хотя и претендующие на всеобъемлемость и абсолютиза­цию) оценочные образы «типичных представителей» иных национально-этнических групп. Они складывают­ся на основе одностороннего, субъективного, подчас разового впечатления и излишне эмоционального восприятия членов иной этнической группы за счет абсо­лютизации одного или нескольких поведенческих ка­честв (например, черт характера или психологических качеств), напрямую, механически связываемых с каки­ми-то внешними признаками, контрастными по сравне­нию с чертами собственной нации.

Классический пример такого рода — до сих пор господствующий в сознании китайского населения стереотип европейца-«долгоносика». Сравним два ра­курса восточной физиогномики: «Тонкий нос означа­ет, что обладатель оного склонен к пустой драчливости и злости, так как у собак нос такой же в точности». И наоборот: «При наличии носа широкого и мясистого в человеке искать должно наивность и ласковость, ибо такой же нрав у теленка, а как известно, телята широконосы»[133].

С данными стереотипами сходен по механизму порождения известный славянский стереотип: «те, у кого нос крючком, все жулики». Особый пример построения целой серии рафинированных национально-этнических стереотипов предложил в свое время едва ли специально над этим задумывавшийся Л.Н. Толстой: «Пфуль был одним из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми толь­ко бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи — науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодо­лимо-обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании что он есть гражданин благоустроиннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец само­уверен именно потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, пото­му что не верит, чтобы можно было вполне знать что-нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что зна­ет истину, науку, которую он сам себе выдумал, но которая для него есть абсолютная истина»[134].

Выпячивание отдельных и игнорирование всех прочих качеств и признаков иной национально-этни­ческой группы ведет к искажению реальности и пре­пятствует процессам объективного познания, однако для национального самосознания это и не обязатель­но. Стереотипы выполняют иные функции, прежде всего, решая задачи сплочения общности против нега­тивно представляемых (стереотипные представления о своей нации всегда позитивны) стереотипизированных других наций. К аналогичным по действию меха­низмам относится уже упоминавшийся этноцентризм. Не случайно, например, в древности были распростра­нены представления о своих национально-этнических общностях как о «центрах вселенной», окруженных многочисленными и неприятными во всех отношениях «варварами». В таких представлениях и виден син­тез феноменов этноцентризма и стереотипизации, обычно частый для массовой национально-этнической психологии.

Разумеется, основополагающей стратегической детерминантом развития национального самосознания в историческом плане были, помимо и на фоне действия этнопсихологических факторов, еще и реальные мате­риальные, исторически обусловленные потребности развития общностей. Это было связано с формировани­ем экономических общностей людей, относящихся к од­ним национальным группам, и определялось, прежде всего, общностью территории их проживания, на кото­рой с течением времени формировалось единое общее рыночное экономическое пространство.

Именно экономическая общность, усиливавшая психологическую общность «мы», еще больше кон­солидировала разделенные феодальными и племенны­ми границами национально-этнические общности в единые нации, и вела их уже к более рациональному осознанию себя как единого целого. Катализаторами, стимулирующими и ускоряющими развитие нацио­нального самосознания, обычно служили такие факто­ры, как внешняя агрессия, порабощение, колонизация, несущие в себе угрозу ассимиляции, культурного или полного физического уничтожения национальных общ­ностей. В подобных условиях формирование нацио­нального самосознания резко ускорялось, и вполне могло временно опережать становление экономиче­ских общностей и наций как таковых. Так, например, национально-освободительная борьба против колониа­лизма привела к становлению развитых форм нацио­нального самосознания значительно раньше ликвидации феодально-племенного образа жизни и соответствую­щей ему патриархально-племенной психологии в целом ряде стран Азии и Африки в XX веке.

Очевидное противостояние своей национально-этнической группы иным общностям способствует ускорению осознания и перевода в рациональный план, в разряд узко трактуемого национального само­сознания, всех эмоционально-чувственных основ на­циональной психологии, психического склада нации. Это включает в себя не только осознанное националь­ное самоопределение, осознание своей принадлежно­сти к общности, единства интересов и целей и необхо­димости совместной борьбы за их осуществление. Сюда же включается и пробуждение целой гаммы осознанных национальных чувств, появление особого рода «национального самочувствия». Оно включает чувство сопричастности к судьбе своей общности, любовь к исторической национальной родине (подчас независимо от места реального рождения и проживания человека), преданность своему народу, уважение его национальных особенностей и национальной куль­туры. Сюда же относятся такие чувства, как желание «припасть к могилам предков», своеобразная носталь­гия, сочетающаяся с национальной гордостью или чув­ством тревоги за судьбу своего народа, готовность к жертвам во имя нации и т. п.

На основе подобного комплекса соответственно возникает эмоционально окрашенное, но уже вполне осознанное и целеустремленное в поведенческом пла­не состояние психики в целом, соответствующее опре­деленному настрою человека и выражающееся, напри­мер, в волевом устремлении к борьбе за независимость своего народа, его свободу и суверенитет. Многочислен­ные примеры политического поведения такого типа, обусловленные данным настроем, известны в истории национально-освободительных движений и осуществлявшихся ими антиколониальных революций. Импуль­сивность, динамичность и заразительность данных ком­понентов национального самосознания могут делать такие явления массовыми в соответствующие периоды исторического развития. Достаточно вспомнить б0-е годы XX века, когда за короткий срок прошла целая полоса национально-освободительных революций в бывших европейских колониях в Африке и Азии.

Это подтвердилось и массовым стремлением насе­ления ряда республик СССР к достижению реального суверенитета в ходе радикальных реформ социально-политической системы общества и национально-госу­дарственного устройства (конец 80-х — начало 90-х гг.). Широта, динамика и интенсивность распространения подобных явлений и определяемые ими политические последствия во многом были связаны с особенностями национального характера, уровнем национальной куль­туры, а также с политико-психологической историей общностей. Под историей здесь понимается степень предшествующей социально-политической дискрими­нации национального сознания данной общности и тот уровень развития национального самосознания, кото­рый уже был ею когда-то достигнут (включая, напри­мер, прежнее наличие собственной государственности, к восстановлению чего и устремились советские рес­публики Прибалтики и Закавказья).

Развитие национального самосознания oтличaeтся не прямолинейным, а скорее волнообразным, синусоидальным характером. Его подъемы и спады определяются как уже названными факторами, так и фор­матом национально-этнической группы. Известно: чем меньше общность, тем более обостренно переживают­ся в ней проблемы национального самосознания, и тем более вероятны его резкие всплески. Наоборот, чем больше такая общность, тем увереннее чувствуют себя ее представители, тем меньше озабоченности данны­ми проблемами, и тем менее вероятно их внезапное обострение. Представители большой нации, как пра­вило, не нуждаются в необходимости постоянного подтверждения и самоутверждения их национально­го самосознания. Связанные с ним вопросы давно ре­шены на соответствующей государственно-политиче­ской основе. Поэтому для их сознания естественной является озабоченность более широким кругом надна­циональных или интернациональных проблем.

Развитие национального самосознания в политиче­ском плане может играть двоякую роль. С одной сто­роны, это может быть безусловно прогрессивный про­цесс, ведущий к качественно новому уровню развития национально-этнической общности. Однако такое пози­тивное развитие возможно лишь при условии того, что национальное самосознание не пойдет по пути собст­венной абсолютизации и не станет особого рода сверх­ценностью, не закроет для представителей общности иных возможностей развития сознания, не ограничит его осознанием национально-этнической идентично­сти, В противном случае, с другой стороны, развитие национального самосознания может обернуться своей противоположностью — редукцией ценностно-смысло­вых структур сознания к низшим уровням, отрицанием ценностей, принадлежащих общностям более высокого порядка — например, общечеловеческих, сведением сознания до узких рамок клановьгх, феодально-племен­ных, националистических или расистских идейно-по­литических взглядов.