ЛЕКЦИЯ 8. КРЫМСКАЯ ВОЙНА

1. Международная ситуация накануне Крымской войны

После подавления революций 1848-1849 гг. влияние самодержавной России в Европе было преобладающим. Фактически одна из великих европейских держав, Австрия, была спасена благодаря вооруженному вмешательству царя Николая. Да и разгон Франкфуртского парламента и Оломоуцкое унижение Пруссии (ноябрь 1850 г.) были бы невозможны без прямого давления из Петербурга.

В этих условиях в Петербурге решили, что настала пора активизировать политику на восточном направлении, иными словами, решить наконец судьбы европейского больного. Видимо, правы были те историки дипломатии, которые полагали, что царская Россия не собиралась расчленять Оттоманскую Порту (этот последний вариант сохранялся лишь на случай непредвиденных чрезвычайных обстоятельств, на случай спонтанного самопроизвольного развала Турецкой Империи); скорее, целью Петербурга было превращение Турции в бессильного вассала России.

Собственно, по мнению Николая I (а именно этот человек и был внешней политикой России на протяжении 30 лет своего царствования), для успеха задуманного предприятия необходимо было заручиться согласием, прежде всего, Лондона, поскольку никакая антироссийская коалиция не была бы возможной без поддержки со стороны Англии.

Вот почему 9 января 1853 г. на вечере у великой княгини Елены Павловны император в ходе беседы с британским послом Сеймуром возобновил свой дипломатический зондаж о судьбах Турции, который был начат в июне 1844 г. в Виндзоре с Пилем и лордом Эбердином. Николай заявил, что он претендует на Молдавию, Валахию, Сербию и Болгарию; в Константинополе же он собирается водвориться в качестве временного охранителя. При этом русский царь не возражал бы, если бы Египет и Кандия /Крит/ отошли бы к Великобритании. Об Аравии, Месопотамии и Малой Азии не было сказано ни слова.

На протяжении января февраля 1853 г. Николай неоднократно беседовал с Сеймуром на данные темы. Однако ответ Лондона был резко отрицательным там с подозрением отнеслись к планам царя водвориться в Константинополе (пусть даже временно); далее, британский кабинет не видел причин, по которым Турция должна была вскоре развалиться; наконец, Австрия и Франция были бы против таких планов (ответ статс-секретаря по иностранным делам лорда Росселя от 9 февраля 1853 г.).

Но этот последний аргумент совершенно не подействовал на Петербург: там считали, что Франция все еще слишком слаба после бурных событий 1848-1851 гг., а Австрию там считали чуть ли не частью Российской Империи (в беседе с Сеймуром русский царь сказал, что Австрия это то же, что и он, Николай). В этих условиях Петербург решил идти, что называется, напролом, полагая, что без европейских союзников, в одиночку, Англия воевать не решится.

Как видно, в своем анализе международной обстановки Николай I допустил ряд серьезных промахов: переоценил готовность Лондона удовлетвориться лишь малой толикой турецкого наследства; совершенно сбросил со счетов Австрию, полагая, что Вена по гроб жизни будет ему благодарна за 1849 г. (забыв при этом, что в политике уже оказанная услуга ничего не значит); наконец, совершенно проигнорировав Францию и ее нового правителя. Конечно, Луи-Наполеона совершенно справедливо называли маленьким племянником большого дяди, однако это был амбициозный правитель, склонный к интригам и авантюрам во имя т.н. величия Франции, которое он понимал как свое личное величие.

Нельзя сказать, что на российской дипломатической службе не было квалифицированных и опытных специалистов, способных дать объективную картину международной обстановки. Но в атмосфере последних лет николаевского царствования таких смельчаков было не так-то много, тем более в деле, которое император принимал столь близко к сердцу. Киселев, Бруннов, Будберг и Мейендорф сообщали в Санкт-Петербург не то, что есть, а то, что должно было быть благосклонно воспринято "Его Императорским Величеством".

***

Когда однажды Андрей Розен убеждал князя Ливена, чтобы тот, наконец, открыл царю глаза, то Ливен отвечал буквально: Чтобы я сказал это императору?! Но ведь я не дурак! Если бы я захотел говорить ему правду, он бы меня вышвырнул за дверь, а больше ничего бы из этого не вышло (История дипломатии. Т. 1. М.: Политиздат, 1959. С. 645).

***

Просветления не последовало даже после конфликта между Санкт-Петербургом и Парижем по поводу т.н. святых мест (1850-1853). Для Наполеона III этот вопрос (т.е. вопрос о преимуществах и правах католической церкви в храмах Иерусалима и Вифлеема) был весьма важен ввиду той поддержки, которая оказывалась его режиму клерикалами. Но еще большее значение для французского правительства имело ослабление связей между Англией и Россией по весьма чувствительному Восточному вопросу. Для российского кабинета проблема святых мест была предлогом для вмешательства во внутренние дела Турции на основе весьма произвольного толкования условий Кучук-Кайнарджийского мира (1774).

Ни Петербург, ни Париж не собирались уступать, но к 1853 г. султан Абдул-Меджид начал склоняться в сторону Франции, удовлетворяя все просьбы из Парижа. Это дипломатическое поражение нисколько не образумило, а только еще больше раззадорило Петербург.

1. Русско-турецкий конфликт 1853 г. и позиция великих держав

В инструкциях князю А.С. Меньшикову, назначенному чрезвычайным и полномочным послом в Стамбул, канцлер Нессельроде писал: Распадение Оттоманской империи стало бы неизбежным при первом же серьезном столкновении с нашим оружием. При этом Меньшикову дали понять, что в Зимнем дворце на него не рассердятся, если в результате его дипломатических действий последует русско-турецкая война.

Разумеется, в этих условиях новый русский посол был готов зачитывать ультиматумы, а не вести переговоры. Он потребовал от султана (24 (12) марта 1853 г.) безоговорочного, оформленного как международно-правовой документ, признания за Россией права на покровительство не только православной церкви, но и православных подданных султана. Тем самым Николай фактически становился вторым турецким султаном.

По совету британского посла, лорда Стрэтфорда-Редклиффа турки пошли на уступки Меньшикову по вопросу о святых местах. Однако русский посол, видя, что предлог для дальнейшего конфликта с Портой исчезает, раскрыл карты, потребовав в ультимативном порядке требование о договоре султана с российским императором в соответствии с нотой от 12 марта. После того как это требование было отклонено, Меньшиков 21 мая объявил о том, что прерывает отношения с Портой, и покинул Константинополь.

По совету Стрэтфорда султан 4 июня издал манифест, в котором торжественно гарантировались права и привилегии христианских церквей, но в особенности права и привилегии православной церкви. В ответ Николай издал свой манифест о том, что он, как и его предки, должен защищать православную церковь в Турции, и что для обеспечения исполнения турками прежних договоров, нарушаемых-де султаном, царь принужден занять дунайские княжества (Молдавию и Валахию). 21 июня русские войска перешли реку Прут и вступили в Молдавию. Но ни Россия, ни Турция не объявляли пока войны.

1. Война

Однако фактически война началась, и с самого начала стало ясно, что Россия вступила в нее в условиях полной политико-дипломатической изоляции. Трудно было представить более популярную войну в глазах европейцев в то время, чем война против России. Коронованный деспот, душитель свободы, жандарм Европы предстал в глазах всего мира (в результате миссии Меньшикова) еще и как агрессор.

Так думала либеральная буржуазия Англии, Франции, других передовых западноевропейских стран. Но и феодально-абсолютистская верхушка Австрийской Империи также была крайне обеспокоена занятием дунайских княжеств, видя в этом угрозу своим позициям на Балканах. Австрийский канцлер Буоль направил 31 июля 1853 г. т.н. Венскую ноту царю с предложением компромисса, который сводился к повторению условий турецкого манифеста 4 июня. Царь согласился, но войск из княжеств не вывел: в Петербурге были почему-то уверены, что совместное выступление Англии и Франции против России невозможно.

Итак, в Вене были явно недовольны политикой России на Балканах; что касается благодарности Санкт-Петербургу за подавление венгерского восстания в 1849 г., то межгосударственные и межличностные отношения это, как говорится, две большие разницы, и оказанная услуга мало чего стоит. В дипломатии нет такого понятия благодарность; там господствует другой принцип интерес.

В Берлине же совершенно не собирались таскать каштаны из огня для царя Николая. На протяжении всей войны Пруссия придерживалась нейтральной позиции; объективно, в условиях изоляции России, этот нейтралитет имел антирусскую направленность. Особенно возмутил Николая I австро-прусский демарш от 20 апреля 1854 г. с требованием убрать русские войска из дунайских княжеств.

Чувствуя за своей спиной поддержку великих держав, султан в октябре 1853 г. объявил России войну. 18 (30) ноября 1853 г. адмирал Нахимов атаковал турецкий флот в Синопской бухте и совершенно его уничтожил; Турция осталась без флота на Черном море. Увы, это была лебединая песня парусного флота; 4 января 1854 г. соединенный англо-французский флот вошел в Черное море и соотношение сил сразу изменилось: русские парусные суда не могли на равных бороться с английскими и французскими пароходами. В знак протеста против ввода соединенного флота в Черное море Петербург отозвал своих послов из Лондона и Парижа. 27 и 28 марта Англия и Франция формально объявили России войну.

1. Дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны

В ходе Крымской войны дипломатическая деятельность великих держав сосредотачивалась преимущественно в Вене. Австрийской дипломатии приходилось решать очень трудную задачу: заставить Николая убрать войска из дунайских княжеств, не рассорившись при этом с царем, но и не рассердив Париж и Лондон.

Что касается Англии и Франции, то по мере развития военных действий все больше выявлялись разногласия между союзниками. Лорд Пальмерстон (вот в воинственном азарте воевода Пальмерстон поражает Русь на карте указательным перстом) в письме к Джону Росселю выступал за ослабление России и даже исключение ее из числа великих держав; предполагалось вернуть Аландские острова и Финляндию Швеции; Прибалтийский край Пруссии; Королевство Польское должно было быть восстановлено как барьер между Россией и Германией; дунайские княжества и устье Дуная отходят к Австрии; Крым и Кавказ отбираются у России и отходят к Турции.

Пока шли военные действия, Париж против этого не возражал; как видно, программа была составлена так, чтобы привлечь на сторону Англии и Франции новых союзников. Но после падения Севастополя Луи-Наполеон сделал все, чтобы сорвать эти планы: Франция была объективно заинтересована в сильной России. Но все эти разногласия выявились послевоенного поражения России.

В Санкт-Петербурге далеко не сразу поняли всю опасность дипломатической блокады России; иллюзии начали развеиваться только в начале 1854 г., после провала миссии А.Ф. Орлова в Вену (январь-февраль 1854 г.). Император Франц-Иосиф дал ясно понять, что он заинтересован в сохранении целостности и независимости Турции и в выводе русских войск из дунайских княжеств. В июне 1854 г. Николай был вынужден отдать приказ о выводе русских войск из Молдавии и Валахии; в противном случае ему пришлось бы воевать еще и с Австрией.

18 июля Наполеон III выдвинул свои четыре пункта: 1) дунайские княжества поступают под общий протекторат Франции, Австрии, России, Англии и Пруссии; 2) все эти 5 держав объявляются коллективными покровительницами всех христианских подданных султана; 3) эти же 5 держав получают коллективно верховных надзор и контроль на устьями Дуная; 4) договор держав с Турцией о проходе судов через Босфор и Дарданеллы 1841 г., должен быть коренным образом пересмотрен. Хотя российский посол в Вене князь Горчаков настоятельно советовал принять это предложение, царь Николай на него не ответил: видимо, в Петербурге все еще надеялись на доблесть русского оружия. Император согласился на эти условия лишь в ноябре 1854 г., когда англичане и французы уже высадили десант в Крыму и осадили Севастополь.

Акад. Тарле считает, что после вывода русских войск из дунайских княжеств война была проиграна; действительно, с политической точки зрения вся ближневосточная авантюра царского правительства закончилась полным крахом. Но и с чисто военнойточки зрения России пришлось пережить унизительное поражение. Затопление Черноморского флота, англо-французский десант в Крыму; целый ряд проигранных сражений; наконец, падение Севастополя все это продемонстрировало перед всем миром гнилость и бессилие (Ленин) крепостной самодержавной России. Наконец, не следует забывать и об экономическойстороне войны: в 1855 г. Россия была на грани финансового краха: государственный долг достиг 278 млн. руб., и правительство было даже вынуждено ограничить свободный обмен кредитных билетов на серебро. В стране бушевала инфляция. Малодоходное и инертное крепостническое хозяйство не справлялось с нуждами действующей армии; но даже имеющиеся в наличии военные материалы было практически невозможно доставить к театру военных действий: южнее Москвы железных дорог не было.

1. Парижский трактат

С другой стороны, героическая оборона Севастополя заставила о многом задуматься и лидеров западных держав. Огромные потери, еще большие расходы и все это ради южной части города-героя Севастополя (северную сторону, как известно, русские удержали)? Не удалось взять ни Петропавловск-Камчатский, ни Свеаборг, ни Кронштадт, ни даже Соловецкий монастырь. Ход военных действий в Крыму выявил вопиющую бездарность союзного командования, просчеты в организации снабжения. Особенно страшной была зима 1854-1855 гг., когда тысячи и тысячи английских и французских солдат умерли от желудочных болезней, воспаления легких, от недостатка медицинской помощи, и т.д. Дело дошло до запросов в палате общин. После этого ситуация со снабжением союзных войск наладилась, и им, как известно, даже удалось взять Малахов курган.

В этих условиях планы Пальмерстона, планы обширных территориальных захватов и ослабления России, казались все более фантастическими. Кроме того, к концу 1855 г. наметились серьезные разногласия в антироссийской ("Крымской") коалиции. Так, Наполеон III испытывал все меньше желания продолжать сухопутную войну против России, в ходе которой преимущественно лилась бы французская кровь.

Все эти разногласия между членами Крымской коалиции проявились в полной мере в ходе проходившей в Вене в марте-июне 1855 г. конференции с участием представителей Англии, Франции, Австрии и России, а также Турции.

В ходе конференции союзники потребовали, чтобы Россия разоружила Севастополь, гарантировала целостность Турецкой империи и признала ограничение своего военного флота на Черном море. А.М.Горчаков заявил о том, что Россия соглашается только уважать целостность Турции, но не гарантировать ее. Требование об ограничении суверенных прав России на Черном море было отклонено. Горчаков пытался смягчить жесткие требования противников, однако это ему не удалось. Среди союзников возникли разногласия, и в июне 1855 г. Венская конференция была объявлена закрытой. Однако вряд ли эту конференцию можно было считать полной неудачей для российской дипломатии: ведь именно в ходе Венской конференции 1855 г. были установлены неофициальные контакты между российским послом в Вене и доверенным лицом Наполеона III - Ш. Морни.

Однако канцлер Нессельроде допустил серьезный промах, известив об этих контактах Австрию. Результатом этого промаха стал австрийский ультиматум России (2 декабря 1855 г.), в котором были выдвинуты гораздо более жесткие условия, чем наполеоновские 4 пункта; в частности, Россия должна была отказаться от покровительства православному населению Порты, пойти на территориальные уступки Молдавии, и ей запрещалось держать свой флот на Черном море. В случае отклонения ультиматума Австрия была готова присоединиться к антирусской коалиции.

Хуже всего было то, что Пруссия фактически поддержала австрийский ультиматум. Итак, из 5 великих держав членов европейского концерта 4 заняли явно антироссийскую позицию. Таким образом, Россия оказалась в полной международной изоляции. 15 января 1856 г. на совещании у императора Александра II было решено принять условия австрийского ультиматума в качестве предварительных условий мира.

В ходе Парижского конгресса (25 февраля 30 марта 1856 г.) главе российской делегации (графу Орлову, старому соратнику Николая I, дилетанту в дипломатии, но человеку не без некоторых способностей) удалось наладить неплохой личный контакт с императором французов и это предопределило относительный успех русской дипломатии на конференции. Это сближение было объективно обусловлено Франции нужна была Россия, хотя бы для того чтобы уравновесить Австрию и (возможно) Пруссию. А вот чего Парижу совершенно было не нужно так это таскать для англичан каштаны из огня. Далеко не все требования Лондона к России в ходе Парижского конгресса Франция была готова поддержать и вот тут-то пригодились личные беседы Орлова с Наполеоном: глава российской делегации на основе этих бесед составил себе довольно точное представление не только об основной, но и о резервной позиции Парижа.

В результате российской делегации удалось добиться: 1) отказа от требования о срытии русских укреплений на Черном море; 2) отказа от требования о нейтрализации Азовского моря; 3) вывода австрийских войск из Молдавии и Валахии. Это последнее достижение российской дипломатии было, одновременно, и сильнейшим ударом по Австрии: она ничего не получила за свой ультиматум России от 2 декабря.

1. Выводы

Поражение России в Крымской войне это не только поражение самодержавно-крепостнического строя. Это также и поражение николаевской внешней политики, ориентированной на Священный союз, на поддержание любой ценой европейской реакции. Под вопрос был поставлен и сам статус России как великой европейской державы: крымский позор ясно продемонстрировал, что без коренных реформ Россия быстро скатится до положения Китая, Персии и Турции.

В результате этого поражения России пришлось не только искать новые ориентиры в своей внешней политике, но и свое место в Европе. Новый глава российского МИД - князь Горчаков - следующим образом сформулировал стоящие перед российской дипломатией задачи: Наша политическая деятельность должна была, таким образом, преследовать двойную цель. Во-первых, оградить Россию от участия во всякого рода внешних осложнениях, которые могли бы частично отвлечь ее силы от собственного внутреннего развития; во-вторых, приложить все усилия к тому, чтобы в это время в Европе не имели места территориальные изменения, изменения равновесия сил или влияния, которые нанесли бы большой ущерб нашим интересам или нашему политическому положению. При условии выполнения этих двух условий можно было надеяться, что Россия, оправившись от потерь, укрепив силы и восстановив ресурсы, вновь обретет свое место, положение, авторитет, влияние и предназначение среди великих держав.

ВОПРОСЫ:

1. В чем причина внешнеполитической изоляции России накануне Крымской войны?
2. Почему сохранялись разногласия между Лондоном и Парижем в ходе Крымской войны?
3. В чем причина антироссийской позиции Австрии?
4. Почему после Крымской войны России пришлось коренным образом пересматривать свою внешнюю политику?