Укрепление СССР западных рубежей

Среди первейших задач в рамках общего курса на укрепление обороноспособности страны, становится проблема Прибалтики или, как ещё называли этот регион на Западе, Русской Балтии. Ещё в середине 1930-х годов во время военных манёвров на западных границах и сталинцы, и антисталинская оппозиция в военной среде пришли к пониманию невозможности победоносно воевать на западном направлении без учёта фактора Прибалтики. Вопрос стоял только о том:

1) оккупировать возникшие там сепаратистские фашистские государственные образования не дожидаясь захвата их территорий III Рейхом или Польшей

2) или, наоборот, оккупировать их уже после захвата этих стран немцами или поляками в процессе освободительного похода на Запад.

На использовании нами бельгийского сценария (когда Кайзеровская Германия в начале I Мировой войны нарушила нейтралитет Бельгии для нападения на Францию) настаивал, в частности Тухачевский. Сталин, а значит и Ворошилов не могли согласиться с подобной постановкой вопроса, которая в глазах мирового общественного мнения неизбежно превратила бы СССР в страну-агрессора. Некоторые исследователи, в частности такой глубокий и вдумчивый специалист, как С.Т. Минаков, полагают, что именно вопрос о Прибалтике стал спусковым механизмом, приведшим к жёсткому конфликту в руководстве РККА, следствием которого сделались массовые репрессии начкомсостава.

Нападение Гитлера на Польшу подстегнуло СССР в плане решения балтийской проблемы. Если раньше верхи всех трёх квазигосударств в Прибалтике были настроены однозначно против России, то теперь в части элит этих стран происходит разворот в сторону России, появляются условно-прорусские партии. Тем более симпатии к СССР усиливаются в народах Литвы, Латвии и Эстонии. Многие простые литовцы, латыши и эстонцы в годы революции поддерживали большевиков, участвовали на их стороне в гражданской войне. Только вмешательство интервентов привела к жестокому подавлению в Прибалтике советской власти. И теперь многие рабочие, крестьяне, представители интеллигенции трёх прибалтийских народов ждали реванша, ждали возвращения Красной Армии. Лавинообразно растёт влияние местных коммунистов.

Гитлер не хуже Сталина понимал геостратегическую значимость Русской Балтии. Но связанный войной на Западе фюрер ничем не мог помочь своим сторонникам в прибалтийских странах. В тот же день, когда СССР и Германия подписали договор о дружбе и границах, 28 сентября 1939 года первыми из прибалтов эстонцы подписали с Москвой договор о взаимопомощи. По нему СССР получал права арендовать земли на островах Сааремаа и Хиумаа и создать там базы для Балтийского флота. Помимо этого Советский Союз получил право аренды некоторых военных аэродромов, а так же право разместить в Эстонии свои сухопутные войска. Следующий шаг сделала Латвия. С ней аналогичный договор был заключён 5 октября. Наконец, настала очередь Литвы. Она подписала договор с Москвой 10 октября. Литве сближение с СССР принесло территориальные приращения: Москва передала своим новым союзникам древнюю столицу Русско-литовского княжества город Вильно, который у литовцев в 1920 году захватили поляки. Возвращение литовцам колыбели их древней государственности способствовало их дальнейшему национальному возрождению и широко приветствовалось общественностью Литвы.

Факты свидетельствуют, что первоначально Советский Союз не собирался экспортировать в Прибалтику ни революцию, ни советский режим. Прибалтика была бедным, неразвитым экономическим захолустьем. Ценность для СССР представляло только её важное в военном отношении положение. Если безопасность границ России можно было бы обеспечить без лишения внутренней независимости прибалтийских государств, то никто на неё посягать бы не стал. Даже рост просоветских настроений в Литве, Латвии и Эстонии не заставил бы Сталина идти на риск и возвращать отпавшие окраины в состав империи. Так он действовал, например, в отношении Тувы (которая перед самой революцией успела стать частью России под названием Урянхайского края) и Монголии (которая была включена в российское историческое пространство ещё белым бароном Унгерном). И Тува, и Монголия, фактически были двумя советскими республиками, но политически сохраняли независимость.

Ситуация для нашей страны решительно меняется в конце 1939 года. В основе происходивших тогда перемен лежало два фактора. Первый был связан с позицией по отношению к СССР Финляндии, другой — с развитием боевых действий в Западной Европе. Поначалу своё негативное воздействие на положение СССР в Балтийском регионе начал оказывать финский фактор. Со времени провозглашения своей независимости Финляндия превращается в источник постоянной военной угрозы для нашей страны. Это обуславливалось великодержавными поползновениями финских националистов. Они мечтали не только оторвать от СССР советскую Карелию, но и объединить под своим началом все земли с родственным финно-угорским населением. Руководство Финляндии экстремистов не поддерживало и ограничивало свои аппетиты разработкой военных планов по захвату одной лишь Карелии.

Постоянные военные провокации на советско-финской границе в 20 и 30-е годы XX века, угроза Ленинграду заставили советское правительство начать переговоры с финнами. Отвергнув советские предложения по обмену территориями, бывший русский офицер, генерал Императорской армии, а теперь финский диктор К.Г. Маннергейм приказал нанести орудийный удар по советской территории на Карельском перешейке. СССР оказался перед выбором: потерять лицо перед агрессором или ответить ударом на удар, заодно радикально решив проблему безопасности Ленинграда.

Выбор был сделан в пользу второго решения, и 30 ноября 1939 года начались широкомасштабные боевые действия с финнами. За, якобы, агрессию против суверенного государства, западные покровители Финляндии исключили СССР из Лиги наций. Немцы поставляли финнам оружие, а Великобритания готовились нанести бомбовые удары по нашим нефтяным промыслам в Баку. Всегда следовавшие в фарватере британской внешней политики французы готовились начать на юге войну против СССР. Красная Армия долго и с большими потерями штурмовала одну из лучших в Европе линию укреплений — так называемую «линию Маннергейма». В феврале 1940 года финская оборона рухнула и Красная Армия начала бросок на Гельсингфорс-Хельсинки.

Так и не дождавшись открытия против СССР “второго фронта”, финская верхушка поспешила согласиться со всеми требованиями Москвы. Если в ходе мирных переговоров 1939 г. наша страна просила меньше 3 тысяч кв. км., причём на территорию, вдвое большую, то теперь мы приобрели около 40 000 км². По заключённому 12 марта 1940 года мирному договору наша страна получала в аренду полуостров Ханко (для создания там военно-морской базы). Ладожское озеро оказывалось полностью под советским контролем. Территориальные приращения касались не только возвращения России Выборга и острова Гогланд, но и передаче СССР части карельских территорий. Удалось полностью обезопасить не только Ленинград (его не смогли взять ни фашисты, ни финны даже в 1941—1944 годах), но и Мурманск, поскольку России была возвращена финская часть полуострова Рыбачий, а так же передана часть Лапландии. СССР потребовал от финнов так же возместить часть наших расходов на сумму 95 млн. руб., передать 350 морских и речных транспортных средств, 76 локомотивов, 2 тыс. вагонов, существенное число автомобилей. Наконец, по договору 11 октября 1940 года Аланские острова были объявлены демилитаризованной зоной, что существенно повышало шансы Балтийского флота в грядущей войне. Наши потери в войне составили около 100 000 человек, финские потери пока точно не определены, но т.к. финны были обороняющейся, то их потери должны быть в несколько раз меньше (историки называют от 20 до 50 тыс.).

Советско-финская война своим следствием имела ухудшение отношений не только с Англией, Францией и США, но и Германией, а так же странами Прибалтики, во главе которых по-прежнему стояли профашистские политики. В разгар советско-финской войны в декабре 1939 г. они провели конференцию. Важнейшим её итогом стало решение возродить “Балтийскую Антанту”. Её целью должно было стать оказание помощи Финляндии и активизировать связи с III Рейхом. Некоторые горячие головы в Прибалтике, например эстонское правительство диктатора Ульманиса, вынашивало планы начать против СССР войну. В республиках возросла активность немецкой агентуры и агрессивность антисоветской пропаганды. Всё это было нарушением прибалтийскими политиканами соглашений с СССР.

Вторым фактором, серьёзно изменившим положение дел в Прибалтике, стал военный разгром французской армии — сильнейшей в мире сухопутной армии, насчитывавшей 605 млн. человек. Германское наступление, положившее конец “странной войне” и ознаменовавшее настоящую войну, началось 10 мая. А уже 22 июня 1940 года в Компьенском лесу, в том же вагоне, что и капитуляция Германии 1918 года, французские правящие круги подписали перемирие, ставшее самым позорным за всю историю Франции. Преданные своей верхушкой, французы оказались под пятой фашистов. Часть страны (а точнее две трети её территории включая Париж) вошла в состав III Рейха. Большие территории получал и союзник Гитлера - Муссолини. В Южной Франции возникло марионеточное правительство в городе Виши. Главой фашистского правительства Франции был поставлен военный преступник маршал Анри Петен. Становилось понятно, что следующей жертвой фашистов может стать наша страна.

Учитывая произошедшие перемены в международной ситуации, советское правительство наконец решилось поддержать патриотов и коммунистов Литвы, Латвии и Эстонии, мечтавших свергнуть в своих странах фашистские диктатуры и на равных правах влиться в Союз Советских Социалистических Республик. Во всех трёх республиках, по сути, произошли революции — первые мирные, ненасильственные революции современной истории. Фашистские приспешники, кто успел, бежали к своим хозяевам в Германию. А новые народные правительства стран Балтии обратились к Москве с просьбой рассмотреть возможность их присоединения к Советскому Союзу. В августе 1940 года Верховный Совет СССР принял историческое решение, по которому Литва, Латвия и Эстония стали равноправными советскими республиками в составе СССР.

Тогда же, когда и на Прибалтику, советское влияние было распространено на Бессарабию и Северную Буковину. В период революции 1917 года, интервенции и гражданской войны «Великая Румыния» захватила эти территории (несмотря на имевшиеся договорённости с РСФСР, а так же на то, что Народное вече Северной Буковины в 1918 году приняло решение о воссоединении с братским народом Советской Украины). Под румынским игом народ Бессарабии неоднократно поднимал восстания. Не менее 300 тыс. человек, т.е. более 12% населения края бежало в сопредельные государства и Америку. СССР не признавал аннексии этой части Российской Империи. В 1924 году Советский Союз предложил провести плебисцит, но Румыния категорически отвергла идею его проведения. В советском руководстве складывалось понимание, что решить территориальный вопрос с румынами можно только силовыми средствами. Сложность состояла в том, что Румыния имела гарантии своей безопасности от Франции. Но после разгрома Франции эта проблема решилась сама собой.

Правда оставалась ещё союзница Румынии Германия. Молотов 23 июня 1940 года в категоричной форме заявил германскому послу в СССР Шуленбургу, что Москва считает решение бессарабского вопроса не терпящим отлагательств, и что советская сторона рассчитывает на невмешательство немцев в советско-румынские отношения. А через три дня, 26 июня СССР вручил ноту румынам, в котором призвал их в срочном порядке по-справедливому решить вопрос о Бессарабии и Северной Буковине. Действия Москвы вызвала тревогу в Германии и Румынии. Румыны понимали, что противостоять Красной Армии сил у них нет, а в Берлине опасались, что СССР не ограничится территориями Северной Буковины и Бессарабии и предпримет попытку завладеть всей Румынией, от нефти которой немецкая армия находилась в сильной зависимости.

Рассчитывая на затяжку времени, румыны согласились начать переговоры по выдвинутым советской стороной требованиям. Но Москва не хотела играть в дипломатические игры. Румынии был объявлен ультиматум очистить «территории Бессарабии и Северной Буковины в течении четырёх дней». Румыны с надеждой обратили свои взоры к своему старшему партнёру — Германии, но в тот момент немцы ещё не были готовы к полномасштабной войне с СССР. Как писал британский историк У. Ширер, получив известия от румын, министр иностранных дел III Рейха “Риббентроп в панике направил инструкции из своего специального поезда посланнику в Бухаресте, советуя румынскому правительству уступить, что оно и сделало 27 июня. На следующий день советские войска вступили во вновь приобретённые территории, а Берлин вздохнул с облегчением, так как по крайней мере богатые источники нефти и продовольствия не были отрезаны захватом Россией всей Румынии”.

Комментируя советскую политику по укреплению своих западных рубежей, один из крупнейших современных историков Ю. Емельянов ещё в конце 1980-х писал: “Вступление советских войск в Прибалтику, Бессарабию и Северную Буковину вызвало крайне негативную реакцию в Берлине, казалось бы непонятную, если исходить из утверждений о том, что за 10 месяцев до этих событий Гитлер согласился на передачу этих земель Советскому Союзу. На деле, говоря о границах советской «сферы влияния», германские лидеры считали их лишь рубежом, на котором временно остановится германская экспансия. Выдвижение советских войск на этот рубеж допускалось Германией лишь в Польше”. Не все расчёты советского руководства 1939—1940 годов оправдались. Так, стремительный разгром многомиллионной армии Франции стал для нашей страны фактором стратегической неожиданности. Но в целом СССР сумел максимально эффективно использовать мирную передышку.