Постройка св. Софии и других зданий в столице. Линия пограничных укреплений

Пожаром во время известного возмущения «Ника» уничтожены были многие общественные и частные здания в самой богатой и населенной части города. Именно, сгорели тогда богатые сооружения: храм св. Софии, бани Зевксиппа близ ипподрома, часть дворца, наконец, торговые помещения и портики по Большой улице до площади Константина{1}, где жило самое богатое и влиятельное население города. Спустя 40 дней после усмирения мятежа Юстиниан решил на месте сгоревшего храма св. Софии построить новую церковь того же имени, которая стала бы украшением его столицы и служила выражением идеи империи. т.к. кругом места были застроены, а император желал строить обширное здание, то пришлось прежде всего с громадными издержками выкупить у частных владельцев ближайшие участки земли и снести находившиеся на них постройки. Разработка плана предполагаемого храма была поручена двум известным тогда архитекторам: Исидору из Милета и Анфемию из Тралл, которые, как можно заключить из современных о них известий, действительно отличались большими знаниями в физике и строительной технике{2}.

Юстиниановская св. София и до сих пор остается беспримерным и непревзойденным памятником христианского зодчества, поражая наблюдателя своими размерами, висящим над зрителями куполом и обилием падающего сверху света. Этот памятник прекрасно характеризует эпоху Юстиниана и занимает совершенно особенное место в истории христианского искусства. Значительнейшие города империи, в которых оставались еще памятники древнего искусства, участвовали добровольными и подневольными жертвами в украшении св. Софии константинопольской. Из Рима были доставлены восемь порфировых колонн, взятых из храма Солнца; Ефес пожертвовал восемь колонн из зеленого мрамора. Из Кизика, Троады и Афин привезены были в столицу другие украшения. Строительный материал употреблялся самый лучший, какой только можно было достать по всей империи: из Проконниса, из Нуми‑дии, Кариста и Иераполя. Но драгоценные мраморы не удовлетворяли Юстиниана, он употреблял в дело золото, серебро, слоновую кость с целью придать возводимому зданию небывалый блеск и царскую роскошь. Постройка вызывала громадные расходы, но Юстиниан не останавливался перед жертвами на дело, которое считал вопросом своей чести и религиозного долга. Под начальством двух главных архитекторов и подчиненных им мастеров работало над постройкой св. Софии 10000 человек. Освящение храма происходило в конце 537 г., так что

постройка продолжалась с небольшим четыре года, и в это время было израсходовано около 130 миллионов рублей. Св. София была окружена множеством построек, назначенных для потребностей культа и для духовенства. На месте нынешней площади, открывающейся по направлению к ипподрому, была знаменитая площадь Августеон, отделявшая храм от Большого дворца. На эту площадь выходила часть дворца Халки с часто упоминаемыми в истории Медными воротами Халки. К западу, там, где на эту площадь выходила главная улица города – Меса, возвышалась знаменитая колонна Милий. Меса соединяла Августеон с форумом Константина. Св. София открывала собой достопримечательности Константинополя, и всякий торжественный выход царей в праздничные дни или начинался, или оканчивался св. Софией. Перед главным входом был большой открытый двор, атриум, окруженный портиками и колоннадой, в середине мраморный фонтан.

Святая София представляет собой обширный четырехугольник с двумя нарфиками длиной 77, шириной 71,70 м без нарфиков. Архитектурное чудо храма – это центральный купол в 31 м в диаметре, господствующий над средним кораблем и опирающийся на четыре арки, в свою очередь утвержденные на четырех больших колоннах. Чтобы дать некоторое представление об архитектурных особенностях св. Софии, воспользуемся небольшой выдержкой из книги Диля: «Не входя здесь в подробности технического свойства, обратим внимание на то, что составляет в собственном смысле новинку и достопримечательность здания, на колоссальный купол. В настоящее время принято думать, что юстиниановские архитектора заимствовали идею подобного расположения из восточной, и в частности из персидской, архитектуры, и можно думать, что эта система постройки, расположение частей и новые методы распространились в Малой Азии и перешли в Константинополь. Но, пользуясь распространенными образцами и применяя их с необычной смелостью и удивительной плодовитостью, строители св. Софии не были только подражателями. Построив этот памятник, чудо устойчивости, смелости, чистоты линий и блеска красок, они по справедливости могут быть названы изобретателями. По словам Шуази, «никогда гении Рима и Востока не давали в их соединении более поразительного и гармоничного произведения»{3}. Следует признать большой заслугой Анфемия и его сотрудников, что они в совершенстве выполнили предстоявшую им редкую комбинацию. Константинополь, переменив и соединив в единственном здании плодотворные архитектурные приемы, воспринятые им от Востока, вполне усвоил их византийскому искусству. Нельзя думать, что эти удивительные результаты были добыты без труда. Это была далеко не легкая строительная задача – осуществлять те громадные пропорции, какие предположено было дать куполу. Ему даны были устои в виде четырех массивных столбов, которые были сложены из камней, подобранных с особенной тщательностью, залитых цементом и скрепленных железными скобами. Чтобы предупредить разрыв колонн, стволы их скрепили металлическими обручами, а чтобы уравновесить давление тяжести, под каждый камень подкладывали листы прокатанного свинца. И, несмотря на все эти предосторожности, не раз точки опоры подавались под тяжестью арок, которые они поддерживали, и была опасность, что все повалится. Что касается самого купола, дело было еще серьезней. Чтобы облегчить его тяжесть, на постройку его употреблены были особенные материалы: белая пористая черепица, чрезвычайно легковесная, специально приготовленная на острове Родосе. Во все время, пока продолжалась постройка, ежедневно совершались богослужение и молитвы за успех предприятия; в самый корпус здания вкладывали частицы мощей. Наконец, на высоте 55 метров с лишком возвели купол – по словам Прокопия, произведение удивительное и вместе устрашающее, которое как будто висит на золотой цепи с неба, а не утверждается на каменной постройке»{4}.

В настоящее время при взгляде на храм св. Софии снаружи нельзя составить себе надлежащего понятия об архитектурном типе его. Это, между прочим, потому, что с течением времени это здание потребовалось укрепить четырьмя громадными сооружениями с юга и севера, которые значительно портят впечатление и лишают самый купол его доминирующего над зданием значения. В первый внешний нарфик ведут три двери, из коих средние выше боковых и находятся против царских дверей, коими входили в храм византийские императоры. Попытаемся дать описание внутреннего вида св. Софии применительно к тому времени, когда она блистала своими украшениями и различными предметами христианского культа в раках, ковчежцах и изображениях, и когда в ней совершалось богослужение. Дабы следовать определенному порядку в описании, войдем в храм через царские двери. Главный корабль храма, над которым находится купол и который ведет к алтарю, представлял самую первую достопримечательность св.Софии, поражавшую посетителя обилием света – днем являющегося сверху из купола и окон, вечером из множества больших паникадил, устроенных в разных местах и в небольших расстояниях одно от другого. В центре здания под главным куполом стоял амвон, на который вели две лестницы с восточной и западной стороны. Перед алтарем была солея, на которой стояла решетка, отделявшая алтарь от церкви или места, для всех доступного. В алтаре главным предметом был святой престол с драгоценной над ним сенью. Наш соотечественник, новгородский архиепископ Антоний, посетивший Константинополь в самом конце XII в., когда еще он не был сожжен и разграблен крестоносцами IV крестового похода, вот что пишет об алтаре св. Софии: «Во олтари же великом над святою трапезою великою, под катапетазмою[17], повешен Коньстянтинов венец, и у него же повешен крест, под крестом голубь злат; и иных царей венцы висят окрест катапетазмы. Тажь катапетазма вся сотворена от злата и сребра, а столпия олтарьныя и амбон все сребряно… И се же чудо и страшно и святое явление: во святей Софии во олтари великом за святым престолом стоит крест злат, выше двою человек от земля с камением драгим и жемчугом учинен, а пред ним висит крест злат полутора локтий… перед ним три золотых лампады, в которых горит масло, эти лампады и крест соорудил царь Юстиниан, строитель церкви»{5}. Описывая святыни и достопримечательности храма, архиепископ Антоний упоминает, между прочим, «две доски Гроба Господня, печати гробные, икону Богородицы, держащей Христа, кровь и млеко св. Пантелеймона, и глава его, и глава апостола Кондрата, и иных святых мощи, и Германова рука, ею же ставятся патриарси, и трапеза, на ней же Христос вечерял со ученики своими, и пелены Христовы». Между этими религиозными драгоценностями архиепископ новгородский упоминает чуть ли не единственный реальный предмет из многообразных и продолжительных сношений России с Византией. Именно, между хранящимися в алтаре святынями он видел «и блюдо велико злато служебное Ольги Русской, когда взяла дань, ходивши ко Царюграду»{6}.

Русский паломник дает весьма подробное описание и других частей св. Софии, останавливая свое внимание, главным образом, на святынях. «Его описание, – как говорит академик Н. П. Кондаков, – не только обильно фактами, которые чрез него могут быть проверены, но представляет известную последовательность, т.е. приблизительно по порядку описывает то, что в алтаре, потом по левую сторону от алтаря, затем по правую, т.е. по левую от входа»{7}. Хотя нам не удалось убедиться, что у Антония может быть найдено последовательное и планомерное описание св. Софии, тем не менее, следует согласиться с тем, что он обратил внимание на самые замечательные для христианского паломника святыни, почему его путешествие представляет собой весьма ценный и незаменимый литературный памятник. Описание Антония оставляет некоторые сомнения насчет того, как широко представлена была в св. Софии мозаика. Так, он упоминает мозаичный образ над главной дверью: «Спасов образ велик мусиею». Это, конечно, известное изображение Спаса с коленопреклоненным пред ним императором. Относительно других мозаичных изображений возможны сомнения{8}.

Декоративным целям храма служили громадные колонны разноцветного мрамора. Капители их по тонкой работе резца представляют изящное кружевное произведение. Церковный помост, равно как нижние части стен покрыты мраморами разных цветов в такой группировке, которая обличает большой вкус. Некоторые композиции напоминают орнаментацию в апсиде Паренцо{9}. Вверху по стенам и на сводах куполов и апсид развертывались обширные мозаичные композиции на золотом или голубом фоне. Человеческая фигура занимала, по‑видимому, мало места в этих декорациях; в сущности можно указать лишь на архангела в южной части церкви и на изображение Богородицы между Юстинианом и Константином, замеченное еще Фоссати на южном портале. Но, по замечанию почти всех исследователей, большие фигуры святых и пророков, равно как прекрасная мозаика над царскими дверями, принадлежат к позднейшему времени{10}. И по настоящее время самый лучший вид на церковь представляется с галерей, или хоров, идущих кругом всего здания. Это так называемые катихумении Великой церкви (κατηχουμένια). К ним вели особые ходы, которые также соединяли св. Софию с дворцовыми зданиями. В этих галереях устроено было особенное помещение для царицы, где она могла слушать богослужение и откуда могла наблюдать торжественные церемонии. Катихумении сообщались и с другими зданиями, примыкавшими к церкви; так, известно, что из патриарших палат можно было прямо пройти в св. Софию через катихумении. На заграждении северной галереи открыта была надпись с именем Феодоры{11}. Здесь было также особое помещение для царя, обыкновенно называемое мутаторий, который находился на южной галерее на западном конце.

Совершавшееся в храме св. Софии, освященном 27 декабря 537 г. богослужение обставлено было всей роскошью служебных принадлежностей и громадным числом священно‑ и церковнослужительского состава. При Юстиниане штат служащих при храме был рассчитан на 555 человек{12}; при Ираклии этот штат доходил до 600. На содержание церкви пожалованы были царем громадные средства, на каждый день шли доходы с отдельного именья, и всего будто бы было записано за церковь 365 доходных статей. Что касается достопримечательностей и святынь, стоит прочесть описание новгородского архиепископа Антония, чтобы понять, с каким старанием Юстиниан сосредоточил здесь почти все наиболее драгоценное для христианина. И следует признать, что для распространения идеи византинизма и для успеха христианской миссии на Востоке, и преимущественно среди славян, святая София константинопольская оказала громадное содействие широко образованным и гуманно настроенным царям и патриархам.

Юстиниановские постройки: церкви, дворцы, общественные и благотворительные здания в Константинополе и других городах империи – выражают собой систему и должны быть рассматриваемы во всей их совокупности. В одном Константинополе с предместьями он построил 24 церкви. Наиболее важными и значительными сооружениями в самой столице были храмы свв. Апостолов, Сергия и Вакха, св. Ирины, дворец близ Халкидона и громадная по замыслу и замечательная по искусству выполнения цистерна бин‑бир дерек, или «тысяча одна» колонна. Еще не была окончена постройкой св. София, как царица Феодора приступила к возведению храма свв. Апостолов. Он был начат в 536 и окончен в 550 г. Хотя план был приготовлен теми же архитекторами, Анфемием и Исидором, которые строили св. Софию, но архитектурная особенность свв. Апостолов состояла в том, что она представила собой тип крестовой церкви и пятикупольное прикрытие. Это было также нововведение в строительном искусстве, которому было суждено большое распространение и разнообразное применение в христианских странах. Святая София была трудна для подражания, между тем архитектурный план крестовой церкви распространился с большой легкостью в Константинополе, Греции и на Востоке. На Западе церковь св. Марка в Венеции является воспроизведением того же стиля. В свое время этот храм принадлежал к замечательнейшим в Константинополе и служил усыпальницей для царей и патриархов. В X в. храм свв. Апостолов был описан в поэме Константина Родия как чудесный памятник того времени{13}. При завоевании Константинополя турками этот храм был срыт до основания и на его месте построена была завоевателем мечеть, известная под именем Мехмедиэ, или джами султана Мехмеда.

В центре города устроенная цистерна – бин‑бир дерек – относится по времени происхождения к 528 г. По мнению новейшего исследователя{14}, план этой цистерны есть гениальное развитие многоэтажных Цистерн Александрии. В настоящее время эта цистерна не имеет воды, 16 рядов мраморных колонн, числом более 200, наполовину покрыты землей. Эта цистерна, как говорит профессор Стржиговский, в своем Роде подобна св. Софии, сходство между ними заключается в смелости Конструкции, которая ни разу более не повторялась. Техника постройки говорит за то, что архитектор был александриец.

Независимо от громадных сооружений, подобных вышеуказанным, Юстиниану принадлежит строение стен, крепостей и сторожевых укреплений против персов, армян, арабов и болгар, построенных на окраинах империи в защиту от неожиданных нападений неприятеля. Эти последние постройки, составлявшие в собственном смысле выполнение системы военной защиты империи непрерывной линией пограничных крепостей, выражая характерную особенность политики Юстиниана, заслуживают особенного внимания. Этим громадным предприятием, описанию которого во всех подробностях Прокопий посвятил шесть книг сочинения «О постройках», Юстиниан имел в виду возобновить пришедшую в упадок систему римских укреплений. Так, по Дунаю от Черного моря до Белграда воздвигнуто было до 80 крепостей, в которых поселены были гарнизоны или колонисты с обязательством несения военной службы. Вообще же на Балканском полуострове возникло при Юстиниане до 600 укреплений. Со стороны Персии для защиты Месопотамии усилено укрепление Дара, которая обведена двумя стенами и рвом, возобновлены стены Амиды и Эдессы. Северная граница до Трапезунта была защищена башнями и небольшими укреплениями, кавказские проходы ограждены длинными стенами и валами.

Чтобы дать некоторое понятие о военных постройках Юстиниана, приводим прекрасную страничку из сочинения Дйля: «На пограничной полосе прежде всего видим ряд укрепленных вилл, связанных между собой последовательным рядом военных постов (castella), находящихся в близком расстоянии один от другого, снабженных водой и припасами и занятых небольшими гарнизонами. Цель этих укреплений двоякая: запереть границу и стеречь приближение врага; с другой стороны, служить точкой опоры для отрядов, назначенных идти в неприятельскую страну. Но эта первая линия не казалась достаточной защитой. Поэтому в некотором расстоянии от нее шла вторая линия защиты, состоявшая из более важных укреплений, снабженных значительными гарнизонами. Эта вторая линия поддерживает пограничные посты, служит заслоном против набегов врага и вместе защитой для мирного населения окрестной страны. В этом заключалась главная забота военных инженеров и генералов Византии – обеспечить безопасность жителям провинции и по возможности ослабить вред от неприятельского нашествия. Эта мысль хорошо выражена в следующих словах Прокопия: «Желая прикрыть дунайскую границу, Юстиниан построил на реке многочисленные укрепления и поместил вдоль реки гарнизоны, с целью воспрепятствовать варварам переправу. Но затем, зная всю тщетность человеческих надежд, он подумал, что если бы неприятелям удалось преодолеть это препятствие, то они нашли бы сельское население беззащитным и легко могли бы брать людей в плен и грабить их имущества. Поэтому он не довольствовался тем, что посредством речных укреплений обеспечил общую безопасность, но умножил укрепления во всей стране, так что каждое земельное владение было обращено в крепкий замок или близ него расположен военный пост»{15}. Из более значительных сооружений этого рода можно указать стены вокруг Антиохии, крепость Дара на границе с Персией, Никею, Аназарб, Пальмиру и др. Как бы ни судить о реальном значении этой системы укреплений, нельзя сомневаться в том, что для своего времени она была наилучшей, и что преследуемая императором цель до известной степени была достигаема»{16}.

Глава VII