Я АВИАНОСНАЯ ЭСКАДРА ПРЕСЛЕДУЕТ ВРАГА

Группа Какуды внимательно вслушивалась в доклады о боях 1-й авианосной эскадры. Новости о разрушительных ударах по первому авианосцу вызвали ликование у наших моряков, которым самим не терпелось присоединиться к наступлению. Вкоре после 10.00 лейтенант Масао Ямагути повел восемнадцать пикирующих бомбардировщиков в сопровождении двенадцати истребителей под командой лейтенанта Йосио Сиги с «Junyo». За ними поднялась в воздух вторая группа атаки из девяти торпедоносцев и пяти истребителей лейтенанта Йосияки Ирикиина. Один из ведущих летчиков-истребителей лейтенант Сигэмацу из-за технической неисправности был вынужден вернуться на авианосец. Среди пилотов начались разговоры об этой необычной технической неисправности. Сигэмацу нетерпеливо ждал на палубе, когда отремонтируют его двигатель, а потом взлетел один, чтобы присоединиться к своей эскадрилье. Мужественный воин, переживший потерю «Hiryu» при Мидуэе, Сигэмацу понимал, какую важную роль может сыграть один опытный пилот в крупномасштабном воздушном сражении.

Чуть позже полудня первая волна атаки заметила горящий вражеский авианосец и несколько других боевых кораблей, но не обнаружила второго авианосца, о присутствии которого сообщалось ранее. Лидер ударной группы известил Какуду, что намеревается атаковать линкор во вражеской флотилии. Пока его самолеты строились для пике, Какуда получил сообщение от одного из самолетов-разведчиков, который обнаружил неповрежденный вражеский авианосец. Какуда приказал своим самолетам атаковать этот авианосец, и офицер связи старший лейтенант Окада передал лейтенанту Ямагути новый приказ.

Минуты мучительно тянулись, и наконец по радио затрещали знакомые боевые команды. Мы услышали голос Ямагути: «Вижу вражеский авианосец. Всем самолетам в атаку!»

На мостике «Junyo» один из офицеров улыбнулся и воскликнул от радости. У нас появился шанс уничтожить два самых больших американских авианосца. Сейчас все зависело от летчиков Ямагути. Контр-адмирал Какуда расцвел в улыбке, услышав новости об атаке, и обернулся ко мне и Окаде: «Наши ребята стали весьма умелыми. Корабль функционирует, как слаженная машина. Может, мы сумеем расплатиться за Мидуэй».

Пока лейтенант Ирикиин вел торпедоносцы второй атакующей группы к месту боя, ему сообщили, что ушедшая до него группа самолетов атаковала неповрежденный в бою авианосец. Ирикиин полагал, что этот авианосец будет разбомблен или потоплен еще до его прилета. Его опасения были оправданны, потому что, когда он прибыл к месту событий в 13.15, корабль был объят пламенем. Самолеты лейтенанта ринулись в атаку. Три торпеды разворотили корпус авианосца в заключительной атаке.

Походило на то, что сражение нами выиграно.

Как только наши самолеты взлетели, «Junyo» продолжал нестись на полных парах к вражеским кораблям, имея в эскорте только три эсминца. Какуда решился на этот хитрый маневр, потому что хотел сократить расстояние между авианосцем и самолетами, которые будут возвращаться после атаки. Какуда был агрессивным бойцом; уменьшенное расстояние между его авианосцем и вражеским флотом позволило бы при необходимости провести дополнительные бомбежки.

Чуть после полудня наши наблюдатели заметили на востоке несколько маленьких самолетов, быстро приближавшихся к «Junyo». Самолеты чуть ли не касались поверхности воды, летели так низко, что наш радар не мог заметить их. Мы не могли опознать самолеты и объявили воздушную тревогу. Наконец, мы определили, что первый самолет – свой. Пилот покачал крыльями, чтобы дать себя опознать, это был заблудившийся летчик, потерявший свой авианосец.

Вскоре начали возвращаться самолеты «Junyo». Наблюдатели засекли самолеты, беспорядочной группой приближающиеся к авианосцу. Из них только шесть Зеро летели строем, а остальные подлетали со всех направлений. Мы с тревогой просматривали небо. Там было совсем мало самолетов в сравнении с тем, сколько их взлетело несколько часов назад. Было видно пять или шесть пикирующих бомбардировщиков. Самолеты, кренясь и шатаясь, останавливались на палубе. Все до единого истребители и бомбардировщики были изрешечены пулями. Некоторые самолеты были похожи на летающее решето. Пока пилоты, выбираясь из своих маленьких кабин, рассказывали о невероятном сопротивлении врага, небо вновь заполонили разрывы зенитных снарядов и следы трассирующих пуль.

Посреди этой мешанины возвращающихся самолетов Какуда обернулся ко мне: «Эй, воздушный штаб! Сбегай на ангарную палубу и посмотри, сколько самолетов можно отправить сразу же в новую атаку!» У адмирала было одно на уме: покончить с этим авианосцем.

Командир звена Йосио Сакинага был занят приемом самолетов и не мог оставить свой пост. Я спустился бегом по трем длинным лестницам на ангарную палубу, где механики приводили в порядок покореженные самолеты. Из всех самолетов на борту «Junyo», включая заблудившихся из 1-й авианосной эскадры, только шесть пикирующих бомбардировщиков и девять истребителей были в состоянии взлететь.

Какуда отдал приказ, чтобы третья атака началась сразу же, как только самолеты будут вооружены и дозаправлены горючим. Капитан авианосца Окада отдал приказ по кораблю: «Подготовить для атаки девять истребителей и шесть пикирующих бомбардировщиков. Самолетам взлетать немедленно после завершения приготовлений».

Капитан 2-го ранга Сакинага собрал пилотов для вылета и назначил ведущим нового звена лейтенанта Сигу, командира звена с «Junyo». Лейтенант Айяо Сиранэ с «Zuikaku», совершивший вынужденную посадку на наш корабль, также получил приказ лететь с этой группой.

Сиранэ был воином-ветераном, участвовавшим в боях в Китае, и именно он вел истребители группы Нагумо в бой при Пёрл-Харборе. Это был выдающийся летчик, вышедший из благородной японской семьи. Искусный в своей профессии и хорошо образованный, он пользовался уважением у своих коллег-летчиков. Восемь летчиков-истребителей, которым предстояло снова лететь, на этот раз уже в третью за сегодня атаку, конечно же были рады тому, что с ними рядом будет Сиранэ.

Отряд пикирующих бомбардировщиков потерял своих командиров – лейтенантов Ямагути и Наохико Миуру. В бою уцелел младший лейтенант Сунко Като – молодой офицер с необычно детским выражением лица. Из-за его веса друзья-летчики в шутку прозвали его Толстым Поросенком. Като был самым молодым офицером разведывательной авиации, приписанным к «Junyo», его детское лицо и жизнерадостное настроение делали его одним из самых популярных лиц на борту корабля.

Однако, когда поступил приказ о третьей атаке, настроение Като было далеко не радостным. Сегодня он получил боевое крещение в схватке с вражескими авианосцами и прошел буквально сквозь ад. Атаки вражеских истребителей и ужасающий зенитный огонь прошлись смертоносной косой по многим из его товарищей. Его собственный самолет был пробит во многих местах, а он сам в нескольких случаях чудом ускользнул из лап смерти в первых двух вылетах. Отчитываясь капитану Тамэцугу Окаде об атаках пикирующих бомбардировщиков, Като был настолько потрясен, что временами его речь переставала быть связной. Молодой и не имевший жизненного опыта в обстоятельствах, когда вокруг него погибают все товарищи, он пережил ужасный шок.

Прошло менее получаса, как он закончил свой доклад, а адмирал приказал начать новую атаку. Я нашел Като в комнате отдыха для летчиков на полетной палубе и сказал ему, что надо лететь снова. К нашему удивлению, Като встал из своего кресла и воскликнул. «Опять? Я сегодня должен лететь опять?» Он не мог после всех ужасных потерь, что мы сегодня перенесли, поверить, что ему приказывают вернуться в эту мясорубку, из которой он таким чудом ускользнул. Мне трудно было объяснить Като и ему подобным, почему они должны снова лететь, я-то оставался на корабле.

Лейтенант Сига вскочил на ноги и закричал на всю комнату: «Толстый Поросенок, это война! В борьбе с врагом не может быть отдыха… Мы не можем предоставить им шанс, когда их корабли повреждены. Иначе те же самые авианосцы снова появятся перед нами. У нас нет выбора… идем!» Ветеран боев в Китае, Сига воевал в Пёрл-Харборе и на Алеутских островах и с того времени служил вместе со мной в группе Какуды. С Алеутской операции он был руководителем группы истребителей «Junyo». А сейчас он готовился вылететь вместе с немногими оставшимися самолетами.

Като молча постоял, а затем произнес короткое: «Я иду». Он не был трусом, его нервная система была истрепана этим ужасным боевым крещением, и в момент слабости он нуждался в грубой, но искренней помощи своего старшего офицера. Я про себя поблагодарил богов судьбы, которые одарили меня, по крайней мере на этом корабле, опытными и знающими людьми. Мы избежали того, что могло бы нанести серьезный урон боевому духу на корабле. С Като будет все в порядке.

Перед взлетом молодой летчик обратился к экипажам своих бомбардировщиков: «Мы вот-вот вылетим в третью за сегодня атаку. Наша задача – уничтожить вражеские авианосцы. В атаке делай как я. Это все. По машинам!»

За все время приготовлений к третьей атаке адмирал Какуда не произнес ни слова. Его подчиненные споро и умело исполняли свои обязанности. «Junyo» был хорошим кораблем. Какуда приказал идти на всех парах по направлению на врага. Больше он ничего не требовал от своих людей. Пока корабль продолжал идти своим курсом, каждый самолет, способный взлететь с палубы, будет отправлен в атаку. Если бы потребовалось, Какуда без колебаний направил бы свой корабль прямо на вражеский флот и протаранил бы самый большой авианосец, который бы ему попался. Какуда был суровым, но мужественным командиром.

Третья волна атаки должна была нанести решающий удар.

Было уже за полдень, и уже несколько часов, как группу Нагумо никто не атаковал. Мы рассчитывали, что к этому времени третья атакующая группа с «Zuikaku» завершит свою миссию и, если это будет так, малый отряд Като станет единственной авиагруппой, оставшейся как у американцев, так и у нас. Ситуация была нелепой, потому что Като владел большей мощью, чем любой из линкоров, крейсеров и других боевых кораблей, бороздивших океанские просторы внизу под ним. Мне было жаль, что я не мог оказаться на его месте. Я бы все отдал за то, чтобы управлять этим ведущим пикирующим бомбардировщиком. Но после моей последней аварии я ни разу не садился за штурвал самолета, мне не хватало сил, чтобы управлять самолетом. И я не мог подавить чувства неловкости, ибо я оставался на корабле, а Като и его люди исполняли мои приказы.

Каждый на «Junyo» был сердцем с Като. Все ожидали, кто с нетерпением, кто спокойно, его сообщений. Первые металлические слова по радио поразили нас: «Вижу вражеский авианосец». Затем после паузы мы услышали знакомые, радующие душу слова: «Все самолеты в атаку!» Как много раз за этот день мы слышали эту последнюю команду перед боем, сейчас осталось лишь шесть пикирующих бомбардировщиков из бывшего великого воздушного флота, чтобы выполнить этот приказ.

На мостике «Junyo» мы истекали потом в ожидании следующих докладов. Тянулись минуты. Офицеры и матросы молча ходили взад-вперед. Я находился возле переговорной трубы, которая вела в радиорубку, ожидая первых новостей.

Вдруг труба ожила. «Бомбежка прошла успешно. Атака успешна!» Командир позвонил в комнату связи и спросил: «Като все еще летает?» Последовало молчание, а затем одно-единственное обнадеживающее слово для нас, когда он положил трубку: «Нормально!»

Спустя час мы заметили первый возвращающийся самолет. Небо быстро темнело, и мигающие красные и зеленые огни на крыльях бомбардировщика становились все ярче, пока самолет снижался на посадку. Раскрасневшийся и торжествующий Като вылез из своего изрешеченного пулями бомбардировщика.

Боевой день завершился. Наши авиаторы непрерывно сражались и несли тяжелые потери в атаках на вражеские авианосцы. Я подвел итог событиям дня в своем дневнике: «Хорошая радиосвязь между авианосцами и самолетами в воздухе позволила первой атакующей группе отыскать новый вражеский авианосец. Вблизи него на семи тысячах футов облачность сгущалась. Лейтенант Сига обнаружил вражеский корабль сквозь разрывы в облаках, но скоро потерял его из виду из-за быстро сгущающихся воздушных масс. Лейтенант Ямагути спикировал к морю в попытке отыскать вражеский корабль, но вскоре сам заблудился в бурлящих грядах облаков. Выбравшись, наконец, на чистое место, он обнаружил вражеский линкор прямо под собой и сбросил бомбы. Наблюдал несколько прямых попаданий, а другие пилоты эскадрильи атаковали находившиеся поблизости крейсеры. Следовательно, лишь часть первоначальных сил, которые наконец-то отыскали авианосец, смогла атаковать корабль. Истребители, позднее пролетавшие над местом боя, доложили, что авианосец горит.

Мы рассудили так, что второе подразделение торпедоносцев успешно прорвалось сквозь противовоздушную защиту кораблей и истребителей-перехватчиков, сумев попасть, как минимум, четырьмя-пятью торпедами в горящий корабль. Атака обошлась крайне дорогой ценой, потому что только два торпедоносца вернулись на свой корабль. Поскольку третья волна атаки не встретила вражеских истребителей, мы подтвердили нашу оценку количества прямых попаданий в корабль.

Эти сообщения поступили от пилотов истребителей, которые летели в эскорте над пикирующими бомбардировщиками и торпедоносцами. Бой был настолько интенсивным, а вражеское сопротивление столь ожесточенным, что экипажи бомбардировщиков сами не могли оценить результаты своих атак».

После завершения операции «Junyo» продолжал идти на полной скорости в направлении вражеского флота. У нас было много сообщений, в которых утверждалось, что американские авианосцы пошли на дно. Однако большинство из этих сообщений было из разряда предположений, и их было трудно подтвердить. Нам надо было оставаться готовыми к новым атакам на следующий день. Все ночь измотанные механики и экипажи самолетов трудились, чтобы подготовить поврежденные самолеты к вылету.

ПОСЛЕДНИЕ МИНУТЫ «HORNET»

Адмирал Ямамото, находясь в Труке, был полностью в курсе развивавшегося сражения. Когда стало ясно, что мы берем верх, он приказал всему флоту начать преследование оставшихся вражеских кораблей и принять все меры для уничтожения крупных боевых кораблей противника. Месть была сладкой, потому что вражеский флот, потеряв свою авианосную мощь, оказался в том же положении, что были и мы у Мидуэя. Теперь нам нельзя было терять ни одной минуты преимущества, за которое мы так отчаянно сражались.

Всю ночь, пока наши корабли на максимальной скорости шли по Тихому океану, мы слышали над собой шум американских самолетов, разыскивавших наш флот. Продолжать погоню становилось все труднее. Эсминцы, сопровождавшие «Junyo» и «Zuikaku», затребовали срочной присылки горючего. Их положение было настолько тяжелым, что даже под угрозой вражеской атаки они рискнули радировать открытым текстом. Другие корабли начали отставать, и колонна стала постепенно растягиваться. Многие из наших капитанов не проявляли особого желания мчаться на всех парах навстречу вражескому флоту, где, как мы подозревали, мог находиться еще один авианосец. Им не хотелось подставлять свои корабли под внезапные мощные атаки с воздуха. В почти такой же ситуации у Мидуэя мы уже проявили беспечность и дорого заплатили за свою глупость. Не было уверенности, что третий авианосец не выжидает момента для атаки, потому что наша вторая атакующая группа встретила вражеские истребители после того, как предыдущие самолеты сбросили свои бомбы и торпеды на авианосцы в атаке 26-го числа.

Из-за сверхосторожного маневрирования и нежелания многих командиров кораблей мы не смогли догнать спасавшиеся бегством вражеские корабли, хотя и продолжали преследование до следующего утра. В полночь 26-го корабли авангарда продолжали идти на полной скорости, когда они вдруг столкнулись с несколькими вражескими эсминцами, которые готовились потопить разбомбленный «Hornet». Штаб Объединенного флота отдал приказ захватить, если можно, «Hornet», который, как мы знали, был тяжело поврежден. Наши морские части, однако, этого не сделали; во всяком случае, мы подтвердили, что гибель «Hornet» была вопросом нескольких минут.

С мостика «Junyo» я видел красное зарево, освещавшее горизонт далеко на востоке от нас. Я полагал, что это пылал корпус тонущего американского авианосца. В тот момент мне подумалось, что ход войны был бы другой, если бы нашему флоту посчастливилось иметь побольше таких боевых командиров, как контр-адмирал Какуда.

Второй американский авианосец, атакованный нашими самолетами, был «Enterprise». Кораблю, несмотря на тяжелые повреждения, удалось ускользнуть от нашего преследования, и, как нас предупредили, мы не имели права дать уцелеть хотя бы одному вражескому боевому кораблю. К середине ноября «Enterprise» был отремонтирован.

Этот большой авианосец вновь появился на театре военных действий и жестоко отомстил за перенесенное. 12 ноября его самолеты окончательно добили «Hiei», получивший повреждения у Гуадалканала, и отправили линкор на дно. Двумя днями позже его самолеты перехватили и безжалостно разбомбили тяжелый крейсер «Kinugasa», который тоже ушел под воду. Также 14-го числа и на следующий день самолеты с «Enterprise» разнесли вдребезги ценный транспортный конвой, пытавшийся пробиться к Гуадалканалу с материалами и подкреплениями для наших осажденных войск. «Enterprise» сыграл явно доминирующую роль в срыве нашего третьего тотального наступления на Гуадалканале.

Утром 27 октября Какуда подключил «Junyo» к морской группе во главе с «Zuikaku». Благодаря безостановочным ночным ремонтным работам на обоих авианосцах у Какуды в распоряжении была объединенная ударная сила в составе сорока четырех истребителей, восемнадцати пикирующих бомбардировщиков и двадцати двух торпедоносцев. С обоих авианосцев еще до рассвета были посланы самолеты-разведчики, но они не обнаружили вражеских кораблей или самолетов. Положение с горючим становилось все более отчаянным, и эсминцы сопровождения уже были готовы покинуть походную колонну. Тут флот получил приказ вице-адмирала Нагумо собраться и повернуть на базу.

Нагумо покинул место боевых действий тогда, когда «Shokaku» получил тяжелые повреждения, и приказал Какуде принять на себя командование последующими боевыми действиями авиации. Однако, поняв, что он не может осуществлять всеобщее руководство операцией с беспомощного авианосца, Нагумо приказал этому большому кораблю отправиться в Трук для ремонта. Свой флаг он перенес на большой эсминец, ставший его флагманом. Поскольку к утру 27-го наши разведывательные самолеты не смогли отыскать вражеский флот, Нагумо приказал своим рассредоточенным судам собраться в одном месте. Вскоре после полудня того же дня корабли вновь сформировали свои группы и дозаправились в открытом море. Нагумо опять перенес свой флаг, на этот раз на «Zuikaku».

Командир авианосца капитан 1-го ранга Тамэтёру Номото управлял своим кораблем и командовал воздушными боями три дня подряд, оставаясь без сна на мостике своего корабля. Нагумо лично объявил Номото свою благодарность за его сверхчеловеческие усилия. Это был первый случай в японском флоте, когда командир боевого корабля лично командовал действиями самолетов морской авиации без участия своего штаба, что немалое искусство само по себе.

Вице-адмирал Нагумо распорядился провести по возвращении в Трук специальное совещание на борту «Zuikaku», чтобы детально обсудить морское и воздушное сражение 26-го октября. В качестве представителя группы Какуды я участвовал в работе этого совещания. Поднявшись на борт «Zuikaku», я отдал дань уважения самому Нагумо. Он находился на мостике, лицо его вытянулось и носило печать изнеможения, похоже, он был в глубокой задумчивости. Трудно было проникнуть в думы адмирала, но он наверняка избавился от чувства апатии, довлевшего над ним со времени разгрома у Мидуэя.

Довольный тем, что мы полностью оправдали доверие адмирала Ямамото, начальник штаба Кусака с теплотой отозвался о подвигах группы Какуды. Кусака был в веселом настроении, и весь штаб, участвовавший в совещании, радовался только что одержанной победе. А для меня цена этой победы была с привкусом горечи. Капитаны 3-го ранга Сёки и Мурата, мои старые и добрые друзья, ушли навсегда.

До тех пор пока участники совещания не закончили сопоставление своих данных, мы не могли получить точные сведения о потерях, понесенных нашими морскими и воздушными силами. Некоторые из авиаторов совершили посадку на чужие авианосцы, часть разведывательных самолетов приземлилась на Соломоновых островах, а экипажи ряда самолетов, севших на воду, были подобраны надводными кораблями. Данные, сформированные в результате совещания, позволили нам прийти к следующему предварительному заключению:

Мы основывали свои оценки потерь вражеских авианосцев на подтверждении потопления «Hornet» и на том факте, что на следующее утро наши самолеты-разведчики не смогли отыскать ни одного американского авианосца. Однако самолеты заметили большое масляное пятно на поверхности воды в непосредственной близости от того места, в котором, как ранее сообщалось, на вражеском авианосце вовсю бушевало пламя. Мы были вынуждены полагаться на такую информацию, потому что к тому времени потеряли двоих из трех командиров пикирующих бомбардировщиков, всех трех командиров торпедоносцев и много других ценных офицеров.

Ко времени этого сражения и у американцев, и у японцев боевые корабли были слабо оснащены средствами противовоздушной обороны. Начиная с этого боя оснащение кораблей зенитной артиллерией стало быстро улучшаться как в количественном, так и в качественном отношениях. Этот внезапный скачок, который совершил противник, повысив мощь противовоздушной обороны своих кораблей, мы почувствовали на себе, поскольку наши потери самолетов стали астрономическими. Из-за того, что из наших рядов выбыло так много опытнейших летчиков, участникам совещания оставалось только принимать на веру рапорты молодых офицеров, которые были слишком субъективны. У нас не было иного пути, нам оставалось строить наши будущие планы на сведениях, которые предоставили эти молодые офицеры.

Позже мы обнаружили, что наши оценки были далеко не точны. «Hornet» действительно пошел ко дну, потопленный эсминцами «Mustin», «Anderson» и четырьмя нашими эсминцами. Эсминец «Porter» также был пущен на дно. Однако эти два корабля оказались единственными, скрывшимися под волнами. Второй атакованный авианосец (их было только два, не три) был не кто иной, как «Enterprise». В противоположность сообщениям наших летчиков в этот корабль не попала ни одна торпеда, а его повреждения ограничивались тремя прямыми бомбовыми попаданиями, которые, к счастью, нанесли кораблю серьезный ущерб. Доклады о попаданиях торпед можно понять, прекрасное маневрирование кораблем позволило капитану «Enterprise» избежать торпед, которые проскальзывали на волоске от корабля. Наши самолеты также повредили линкор «South Dakota» (который весь ощетинился новыми зенитными установками) и эсминцы «Smith» и «San Juan». В бою мы потеряли примерно сто сорок летчиков и моряков, большинство из них – незаменимые ветераны. Потери американцев среди летного состава достигали примерно ста человек.

Несмотря на большое завышение, мы нанесли ощутимый урон американским боевым кораблям. С этого времени это морское сражение стало официально именоваться морской битвой на юге Тихого океана, а императорский Генеральный штаб был высокого мнения об этой победе.

С начала военных действий Соединенные Штаты вели по радио непрекращающуся антияпонскую пропаганду. Находясь на борту «Ryujo» возле Алеутских островов, я слушал передачу Уильяма Уинтера, который высмеивал группу Нагумо. Уинтер долго и громко язвил, и имел на это право, поскольку корабли Нагумо были с треском разгромлены у Мидуэя.

Сражение закончилось, и, хотя мы понесли большой урон, потеряв многих лучших летчиков, вражеский флот получил звонкую пощечину. Но этой виктории был отведен короткий век, она стала нашей единственной победой после Мидуэя, и она же оказалась последней.

Глава 22