Митинги и манифестации

Придавая большое значение митингу в массово-пропагандистской работе первых лет Советской власти, В. И. Ленин отмечал: «Не пройдя через общие обсуждения, нельзя было ничего начинать, потому что народ держали десятки и сотни лет под запретом что-нибудь обсуждать, а революция не могла развиваться иначе, как через период всеобщего универсального митингования по всем вопросам»²³, ибо митингование — «это и есть настоящий демократизм трудящихся, их выпрямление, их пробуждение к новой жизни, их первые шаги на том поприще... которое они сами хотят научиться налаживать по-своему, для себя, на началах своей, Советской, а не чужой, не барской, не буржуазной власти»²⁴.

Чутко отреагировав на эти мысли, А. И. Пиотровский, анализируя массовые действа 1918 г. подчеркивал: «Две основные формы социального общения вынес рабочий класс из глухих подпольных времен: манифестацию и митинг»²⁵.

Рассматривая человеческое поведение в послереволюционный период, В. Е. Хализев отмечает, что «последовавшие за Октябрем годы ознаменовались взлетом митинговой театральности... Люди восклицали, ораторствовали, убежденно и категорично провозглашали новые идеи, решительно отметая привычные, дореволюционные представления»²⁶. Выдающийся советский кинорежиссер Г. М. Козинцев, вспоминая послереволюционное становление страны, выделял в нем «бурление» ибо «тихо и спокойно не говорили»²⁷. В. В. Маяковский, призывая к патетической театральности митингования, ратовал за выкрики, противопоставляя напеву и шепотку грохот революции²⁸.

Митинги рассматривались как одно из направлений праздничной деятельности масс. Особое внимание в их проведении уделялось искусству как выразительному средству, повышающему их эффективность. Это шло от глубинного понимания пропагандистского воздействия народного праздника, которое, по мнению А. В. Луначарского, являет собой «искусство волновать массу, воздействовать на ее чувства с тем, чтобы повести ее за собой»²⁹, т. е. органично связывает реальный театр жизни и искусство.

Средства искусства должны были усиливать эмоциональное звучание публичных массовых выступлений, ярче выражать сочувствие, солидарность, протест, давали возможность донести идеи революции не только до ума, но и до сердца каждого рабочего и крестьянина. Именно поэтому праздники 1918—1920 гг., проходившие часто по выработанной еще до революции схеме: короткий установочный митинг, шествие по намеченному маршруту, всеобщая манифестация, — включали в себя митинги-концерты, успешно сочетавшие массовую политическую сходку с концертно-зрелищной программой. Не случайным поэтому кажется нам вывод В. С. Аксенова о том, «что после Октябрьской революции... в митингах на площадях... мы наблюдаем проявление творческого подхода к театрализации праздников»³⁰. Так, во время празднования Дня советской пропаганды в 1919 г. и Дня красного командира и всеобуча в 1920 г. по Невскому проспекту и другим улицам Петрограда разъезжали ярко раскрашенные колесницы (во многом заимствованные из праздников Великой французской революции), с которых организаторы праздников на многолюдных перекрестках устраивали митинги, проигрывали грампластинки, раздавали агитлитературу, разбрасывали листовки³¹.

В дальнейшем постоянно предпринимались такие методические попытки соединения компонентов митинга со средствами искусства, нахождения внутренней смысловой логики их монтажа при воплощении театрализованного действия. В Москве при подготовке празднования 1 Мая 1919 г. секцией массовых представлений и зрелищ был составлен подробный план праздничной кампании в ознаменование Дня международной солидарности трудящихся, который включал в себя организацию проведения митингов-концертов с предварительной подготовкой их программы. В частности, митинг-концерт «Интернационализм в музыке», специально драматургически разработанный, проходил на площади у Пречистенских ворот, где были сооружены разновысокие площадки-эстрады для поэтов, ораторов, сводных оркестров и хоровых коллективов³².

В последующие годы прослеживается тенденция к развитию митингового действия в праздниках, что особенно характерно для периода первых пятилеток.

«В самом начале 30-х годов большой популярностью пользовались так называемые театрализованные митинги. Только в Центральном парке культуры и отдыха им. М. Горького в лето 1931 года было проведено тридцать два таких митинга, — вспоминает его директор Б. Н. Глан. — На них присутствовало около миллиона москвичей. Развивая и обогащая традиции политических митингов первых лет революции, театрализованный митинг явился новой формой массовой политической агитации.

На театрализованных митингах выступали сводные хоры и оркестры, группы речевиков. Готовилось специальное оформление. Разные виды искусства дополняли и усиливали боевые агитационные речи ораторов. Не раз важнейшие политические события тех лет получали немедленное отражение в больших театрализованных митингах в зеленых театрах парков и на больших стадионах»³³.

Грозные годы Великой Отечественной войны прервали развитие советских праздников, ставших столь разнообразными по характеру, видам и жанрам. Но уже в дни грандиозного всенародного торжества, связанного с объявлением конца войны, возник стихийный праздник, который вряд ли смог бы организовать самый талантливый режиссер. Прекрасными, порой импровизированными являлись манифестации на площадях и улицах городов и сел страны, митинги на вокзалах, где происходили торжественные встречи возвратившихся с фронта бойцов. Ораторов и поэтов в атмосфере всеобщего ликования сменяли коллективные танцы, массовые песни под неистовую россыпь баянов и гармоней.

Анализ исторического опыта позволяет увидеть тенденцию постоянного усложнения художественного резонирования митингов и манифестаций в массовом празднике. Особенно ярко это прослеживается начиная с середи 50-х годов.

Своим обогащением и углублением митинги и манифестации обязаны народному артисту СССР И. М. Туманову. Именно с его помощью митинги и манифестации утвердились как важнейшее направление в организации праздничных кампаний в стране, завоевав серьезные позиции в связи с празднованием ярких страниц в жизни Советского государства, партии и комсомола. При этом механическое соединение и художественное иллюстрирование, во многом присущие митингам и манифестациям 20-х годов, уступили место сюжетному объединению по законам драматургии материала, созвучного теме, с помощью различных приемов монтажа, что делало каждый из них значительным событием, своеобразной ступенью в развитии³⁴.

Один из таких митингов состоялся и Москве в дни Всемирного фестиваля молодежи и студентов 1957 г. и был приурочен к годовщине трагедии Хиросимы. Митинг-манифестация против атомной войны начался в нескольких районах Москвы, откуда многотысячные колонны двинулись в центр города. Во главе их — группы с горящими факелами, символизирующими неугасимую веру в мир и дружбу между народами. Лозунги, плакаты, транспаранты на всех языках призывали к борьбе против угрозы атомной смерти.

На Манежной площади была установлена оригинальной конструкции двухэтажная сцена (художник Б. Г. Кноблок). Верхняя служила трибуной для ораторов, над ней находился огромный экран. На нижней расположился симфонический оркестр. Она же являлась эстрадой для выступления солистов и художественных коллективов.

Мощные прожекторы и огни факелов, поднятые над головами залили светом площадь, такую большую и в то же время тесную от переполнивших ее участников митинга-манифестации. Над ней плыли мощные торжественные звуки Пятой симфонии Бетховена. Звучит обращение:

- Люди!

Простите...

Пусть Хиросима

Споет о своем несчастье.

Пусть песнь ее станет любимой —

Сердца вашего частью.

В сопровождении факелоносцев на площадке-эстраде появляется девочка в белоснежном платье, которая возлагает цветы на «камень Хпрошмыа и зажигает большой факел дружбы, который ярко разгорается под порывами ветра.

На экране расползается зловещий гриб атомного взрыва. Видны развалины домов, искаженные мукой лица, — это документальные кадры трагедии Хиросимы. На фоне ожившего экрана — миниатюрная девушка. Лицо ее кажется необычно бледным. Хисако Нэгата — одна из жертв атомной катастрофы. У нее обожжены голосовые связки. Ее рассказ о трагедии японского народа переводит на русский язык молодой японец.

- На земле должен торжествовать мир! Пусть никогда не повторится трагедия Хиросимы и Нагасаки!

Седовласая женщина поднимается на трибуну. Это мать Зои Космодемьянской. Сняв с себя белую шаль, она укрывает ею Нагату и прижимает к сердцу. Эта ласка матери, слабый голос японской девушки и ее предложение минутой молчания почтить память соотечественников, погибших от взрыва первой атомной бомбы, — все было сценарно-режиссерски продумано настолько эмоционально точно, что в полнейшей тишине все находящиеся на площади в едином порыве преклонили колени.

Гневное «нет!» атомной бомбе возникает на экране на разных языках, подхватывается юношами и девушками, множится в скандировании сотнями тысяч голосов. Начинаются выступления ораторов — представителей всех континентов. Их поддерживают сводные оркестры, танцоры, хор московских студентов. Звучит «Гимн демократической молодежи», который выплескивается со сцены на площадь, ширится, подпеваемый на всех прилегающих улицах. Самая маленькая участница митинга-манифистации выпускает в ночное небо белого голубя, взмывающего над площадью. В свете факелов более пятисот тысяч человек следят за ним, как он долго парит над ними в лучах прожекторов, желая ему счастливого пути.

Дальнейшее развитие митинговое действие получило сегодня в таких своих разновидностях, как зонг-митинг, митинг-реквием и др. В них сценаристы, режиссеры, дирижеры, балетмейстеры, профессиональные и самодеятельные коллективы, исполнители, реальные герои создают на основе общего идейно-тематического замысла яркие, полные горячей любви к Родине, озаренные светлой верой в будущее театрализованные действа.

Проведение митингов-реквиемов было продиктовано потребностью в манифестациях памяти погибших во второй мировой войне. В них явно ощущалась связь с поисками в жанре митинга-концерта 20-х и 30-х годов.

Символом солидарности молодежи всего мира стал митинг-реквием памяти советских солдат, проходивший в дни X Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Берлине в Трептов-парке.

На многие годы войдет в память митинг-реквием на Пискаревском мемориальном кладбище, посвященный погибшим жителям и защитникам блокадного Ленинграда (сценарист Б. А. Голлер, режиссер А. Д. Силин). Это было театрализованное действо, в котором документы, художественные выразительные средства, коллективное участие всех присутствующих и место проведения объединились сценарно-режиссерской мыслью в единое целое.

Звуки шагов и стук метронома, отблеск факелов на гранитных плитах братских могил, вокализ детского хора и суровые, тревожные песни, возложение венков и гирлянды Славы органично слились с документальной фонограммой выступлений в блокадном городе писателя-балтийца Всеволода Вишневского, профессора-астронома Огородникова. с чтением стихов, увековеченных на стеле, автором — поэтом Ольгой Берггольц. Проходи мимо Вечного огня, мимо застывшего почетного караула, каждый участник митинга-реквиема получал дорогие реликвии блокадных дней: точную копию газеты «Ленинградская правда» от 20 ноября 1941 г., когда норма хлеба была снижена до минимальной — 125 граммов; сам этот хлебный паек из клейкого суррогата, изготовленный по блокадному рецепту; фотокопию дневника одиннадцати летней ленинградской школьницы Тани Савичевой, умершей от голода последней в семье зимой 1942 г.

Остановимся более подробно на рассмотрении сценария театрализованного митинга-реквиема у Саласпилсского мемориального ансамбля, проходившего в рамках Всесоюзной вахты памяти в Риге³⁵. В нем сценарно-режиссерская группа стремилась найти органичное слияние в замысле документальности места действия и реальной деятельности участников с очень точным и ненавязчивым резонированием их художественными выразительными средствами.

Из колонны автобусов, едущих по трассе Рига — Даугавпилс, издалека видна пульсирующая алым цветом бетонная стела с надписью «Саласпилс». Как только участники выходят из автобусов, их внимание привлекает щит с надписью на русском, латышском и немецком языках: «Заходить в этот район строго воспрещается!»

Сигналом к началу движения служит мощный аккорд органа. Одновременно с аккордом дорога, ведущая к мемориалу, заливается красным светом, как символ земли, обагренной кровью тысяч узников.

Движение колонн сопровождается тревожным шумом моря и пронзительными криками чаек (фонограмма). Наложением идет текст о «Дороге смерти».

По мере движения перед глазами идущих возникают картины зверств фашистов в Саласпилсском лагере смерти. Они возникают неожиданно, то справа, то слева от дороги. Возникновение каждой сопровождается аккордом органа. Картины представляют собой большие фотографии 2 X 1,5 м, подсвеченные снизу.

Голос: За этими воротами стонет земля.

Как только голова колонны входит на территорию комплекса, с постепенным усилением начинает звучать орган. Одновременно с усилением музыки ярче светят прожекторы, установленные позади каждой скульптуры. И словно вырастают из земли Саласпилса темные силуэты его узников. Мелодию органа сменяет женский голос, ведущий вокализ. Вокализ обрывается на самой высокой ноте...

Наступившую тишину всколыхнул голос:

Слушайте!

Это мы говорим,

Мертвые.

Мы.

Голос (женский): Слушайте!

Это мы говорим.

Оттуда.

Из тьмы.

Голос (мужской): Не пугайтесь!

Однажды

Мы вас потревожим во сне,

Над полями свои голоса

Пронесем в тишине.

Голос (женский): Мы забыли траву,

Мы забыли деревья давно.

Нам шагать по земле

не дано.

Никогда не дано!

Гаснет направленный на скульптуру свет. Звучит симфоническая музыка. Тема борьбы. На фоне ночного неба внезапно возникают лица скульптур «Солидарность», «Клятва», «Рот Фронт», выхваченные лучами прожекторов.

Голос (мужской): Разве погибнуть

Ты нам завещала,

Родина?

Прожектор высвечивает лицо скульптуры «Униженная».

Голос (женский): Жизнь

обещала,

Любовь

обещала,

Родина!

Прожектор высвечивает лица матери и детей скульптурной группы «Мать».

Голос (женский): Разве для смерти

рождаются дети,

Родина?

Прожектор высвечивает лицо скульптуры «Несломленный».

Голос (мужской): Разве хотела ты

нашей Смерти,

Родина?

Звучит губная гармошка, слышен лай собак. Звук фонограммы усиливается, как бы приближаясь. Одновременно медленно высвечиваются в полный рост скульптуры.

Звучит голос (с немецким акцентом), читающий распорядок лагеря: «С этого дня вы заключенные, стало быть, так с вами и будут обращаться. Каждый, даже малейший проступок карается. Пытаться бежать совершенно бесполезно. Каждый будет пойман и безжалостно расстрелян. Тому, кто будет хорошо вести себя и старательно работать, бояться нечего. Тот, кто работает хорошо, получает один свободный час в неделю. За удовлетворительную работу — раз в неделю 10 ударов по голой спине, за плохую— 10 ударов ежедневно. Очень плохо — смерть через повешение.

Запомните ото!»

Слышатся звуки работы в каменоломне. Свет постепенно с фигур снимается.

Слышится лающая команда: «На колени!» Высвечивается фигура «Униженная».

Команда: «Лечь!» Высвечивается фигура «Несломленный». Команды: «На колени!» «Лечь!» Подобные команды повторяются 3—4 раза. Свет остается на скульптуре «Несломленный». Звучат удары плетей. Фигура подсвечивается то справа, то слева. Создается впечатление, что человек качается из стороны и сторону под ударами плетей.

Голос: Нас здесь уничтожили 100 тысяч. Из этого ада редко кто, выходил живым. Нам негде было укрыться ни от холодного осеннего ветра, ни от дождя и снега. Котелками, мисками мы зарывались в землю как звери, чтобы хоть как-нибудь спастись от холода. Мы скорее походили; на тени — грязные, немытые, усыпанные венами и обросшие волосами и бородой, без обуви, с обмотанными тряпьем ногами, в легкой одежде. Гонимые голодом, мы на высоту человеческого роста обгрызли кору; у всех деревьев в лагере. Вокруг не было ни одного уцелевшего куста, ни одного стебелька. Смерть мы принимали как избавление от мук. Мы гибли от голода, болезней, побоев, пуль. Из нас делали ледяные статуи. Такова и была задача этого лагеря — умертвлять.

Звучит автоматная очередь. Голос обрывается. Прожектор высвечивает фигуру «Униженная». Поет скрипка.

Голос: Я

не смогу.

Я

не умру.

Если умру —

стану травой.

Стану листвой.

Дымом костра.

Вешней землей.

Ранней звездой.

Стану волной,

пенной волной!

Сердце свое

вдаль унесу.

Стану росой,

первой грозой,

смехом детей,

эхом в лесу...

Будут в степях

травы шуметь.

Будет стучать

в берег волна...

Только б допеть!

Только б успеть!

Хруст раздавленной скрипки. Голос девушки обрывается.

Прожектора высвечивают скульптуру «Мать».

Голос (женский): У нас отняли все — одежду, продовольствие и... детей. (Слышны голоса детей, плач, крики: «Мама, мамочка, не уходи! Мамочка, останься!)

Ночами мы не спим. Не спят, загнанные в барак, матери. Они слышат плач детей, который раздается рядом, из соседнего барака, где помещены дети. Каждой матери кажется, что громче всех кричит ее малютка и зовет свою мамочку.

Прожектор высвечивает ребенка у левой руки «Матери».

Голос девочки: Мамочка! Почему мы не можем уйти отсюда?

Прожектор высвечивает ребенка у правой руки «Матери».

Голос мальчика: Нас здесь было 7 тысяч. В нашем бараке были самые маленькие, которые даже не умели ходить и сидеть. Мы ели гнилую картошку, нам делали уколы, от которых сразу умирают, из нас выкачивали кровь. И мы так хотели стать большими — как наши папы и мамы. Но мы не выросли, мы навсегда остались маленькими. Мы остались в песке Саласпилса.

Голос матери: Мои дети! Мои милые дети! Хоть бы видел это ваш отец, хоть видел бы ты, как опустошали наши поля, как сжигали наши дома, знал бы, как болело сердце, когда отнимали наших девочек. Но ты отомстишь за нас там, на фронте! Отомстишь за нас! Прожектор высвечивает скульптуру «Рот Фронт».

Голос: Нельзя сидеть сложа руки. Может случиться так, что мои кости будут белеть на солнышке... Но разве можно поэтому отступать, капитулировать? Посмотрите, представители скольких национальностей в нашем лагере. Сколько народов томится под игом фашизма! Поэтому нельзя сидеть сложа руки. Если суждено умереть — так в борьбе.

Прожектор высвечивает скульптуру «Солидарность».

Голос: Мы создали в лагере подпольную организацию. В нее входили три группы. Первая занималась пропагандой среди узников, вторая - подготовкой побега, третья — кражей взрывчатки. Мы хотели поднять восстание, когда советские войска подойдут к Латвии. Но нас предали. Организаторы восстания: Карлис Фелдманис, Янис Логин, Борис Подопригора, Федор Зарубин — были зверски уничтожены.

Прожектор высвечивает скульптуру «Клятва».

Голос: Система наказаний и устрашений, применяемая в Саласпилсе, массовый террор, расстрелы и повешения были подчинены одной цели — подавлению духа сопротивления. Но мы не теряли бодрости духа, не склонили головы перед гитлеровцами. Мы боролись даже в этих нечеловеческих условиях. В первых рядах борцов были коммунисты. Рискуя жизныо, они устанавливали нелегальную связь с внешним миром, передавали узникам сводки Советского Информбюро. Они поддерживали более слабых советом, хлебом, добрым словом.

Пример коммунистов воодушевлял людей, поднимал их патриотический дух, помогал людям разных национальностей увидеть и понять, что их сила в дружбе и братской солидарности.

Звучит музыка борьбы, сопротивления.

Голос: Будут в степях

травы

шуметь.

Будет стучать

в берег

волна...

Только 6 допеть!

Только б успеть!

Только б испить

Чашу

до дна!

Только б

в ночи

пела труба!

Только б

в полях

зрели хлеба!..

Дай мне

ясной жизни,

судьба!

Дай мне

гордой смерти,

судьба!

Звучат автоматные очереди, крики людей, немецкие команды, лай собак, треск огня. После каждой автоматной очереди свет снимается поочередно с каждой фигуры. Наконец наступает полное затемнение. И тишина повисла над Саласпилсом.

Зазвучала латышская народная песня.

Голос: Весной 1944 года, скрытая следы своих кровавых злодеяний, фашисты сожгли лагерь. Они уничтожали свидетелей. Но свидетели ЕСТЬ.

По «Дорого страданий» к Вечному огню идет группа бывших узников Саласпилса. Они в полосатых костюмах заключенных. На груди у каждого «красный круг». Такие круги нашивали на костюмы заключенных-красноармейцев.

Подойдя к Вечному огню, один из узников обращается к присутствующим: «Нам посчастливилось — мы остались в живых. Но что бы мы ни делали и где бы мы ни находились, как бы ярко ни светило солнце, мы никогда не забудем погибших товарищей, нам всегда будет казаться, что через плечо смотрит на нас множество глаз, что засыпаны саласпилсским песком. Они призывают нас свято хранить обретенную свободу и мир, ибо сегодня еще есть люди, мечтающие о военных пожарах и колючей проволоке».

МИНУТА МОЛЧАНИЯ. Звучит метроном. Освещаются все фигуры. Говорит бывшая узница: «Прошли годы. Многое забылось. Но всегда, когда я слышу смех, беззаботный детский смех, вижу сияющие личики детей, я думаю о тех тысячах, жизнь которых угасла в саласпилсских бараках. Их смерть — грозный приговор фашизму и войне, предупреждение всем нам. Пусть звучит звонкий смех детей».

Один за другим, сменяя друг друга, выступающие ораторы подходят к Вечному огню. Но вот группа бывших узников расступается, выходит маленькая девочка. Вместе со сводным детским хором она исполняет песню о мире на планете Земля. Участники митинга-реквиема возлагают цветы на плиты мемориального комплекса.

Большой интерес представляют получившие сегодня широкое признание театрализованные зонг-митинги, синтезирующие в себе политический митинг с фестивалем политической песни. В них выступления прогрессивный деятелей, участников важнейших международных форумов, представителей общественных организаций сочетаются с выразительными средствами театрализации, в частности, образно решается публицистический материал, используются популярные мелодии, которые вместе с исполнителями может подхватывать вся аудитория. Фундаментом зонг-митингов является музыкальная публицистика, особенности звучания и современные ритмы которой близки людям.

Примером подобного мероприятия может служить зонг-митинг «Молодость. Музыка. Мир» (автор сценария Л. Щур), проходивший в Зеленом театре парка культуры и отдыха Пскова³⁶. Пришедших на него встречали «песенные патрули», предлагавшие спеть вместе с ними любимые песни, вручавшие нагрудные значки с эмблемой зонг-митинга: руки, сжимающие многоцветный гриф гитары, сборники «Пойте с нами!» с текстами основных песен, исполняемых в ходе мероприятия. Действие зонг-митинга строилось на смысловом раскрытии темы через песни протеста, а также яркие поэтические и публицистические выступления представителей всех стран и континентов, выражающих свое отношение к войне, расизму, фашизму.

Краткий экскурс в историю, а также анализ современных тенденций развития сценарно-режиссерских разработок театрализованных митингов и манифестаций как части праздничной кампании позволяют говорить о некоторых методических требованиях к их проведению.

1. Опираясь на конкретную событийность в проведении праздничной кампании, следует разрабатывать митинги и манифестации либо как прологовое действие, настраивающее аудиторию на эмоциональное восприятие и активность в дальнейших мероприятиях, либо как финал, кульминационную точку, где проявляется потребность в демонстрации отношения к происходящему.

2. Обязательно искать возможности художественно-образного резонирования выступлений ораторов.

3. Активизировать аудиторию как с помощью приемов монтажа выразительных средств искусства и актуального публицистического материала, так и с помощью приемов вовлечения в действие.

Шествия и парады

Часто используемым приемом активизации массовой аудитории и организации участников праздничного действия с помощью средств театрализации являются шествия и парады. На эту их важнейшую функцию обращал особое внимание еще на заре Советской власти А. В. Луначарский, подчеркивавший, что «для того, чтобы почувствовать себя, массы должны внешне проявить себя, а это возможно, только когда... они сами являются для себя зрелищем... Если организованные массы проходят шествием под музыку, поют хором, исполняют какие-нибудь, большие гимнастические маневры или танцы... насыщенные таким содержанием, которое выражало бы идейную сущность, надежды, проклятия и всякие другие эмоции народа, — то те, остальные, неорганизованные массы, обступающие со всех сторон улицы и площади, где происходит праздник, сливаются с этой организованной массой, и, таким образом, можно сказать: весь народ демонстрирует сам перед собой свою душу»³⁷.

В раннем советском массовом празднике шествия несли огромный социальный смысл именно в силу потребности людей с максимальным эффектом выразить себя и вовлечь в красочное зрелище тех, кто к ним еще не присоединился. Не случайно герои произведений тех бурных лет у В. Маяковского, А. Блока, Д. Бедного и других совершают постоянное движение в революционном марше. Шествие становится важной сюжетной канвой стихов и песен послереволюционного периода.

— Разворачивайтесь в марше! (В. Маяковский. «Левый марш»).

— Революционный держите шаг! (А. Блок. «Двенадцать»).

— Вперед же, братья, бодрым строем! (Д. Бедный «Благословение»).

Участие в шествии несло ясно выраженный смысл — движение в будущее, к новому бытию по дороге исторических свершений, помогало ощутить собственную причастность к революционной событийности. Иллюстрацией такого понимания внутреннего смысла праздничного шествия могут служить стихи пролеткультовского поэта Ильи Садофьева из раздела с символическим названием «Поступь радостных веков»:

На площадях, на улицах, над блузами, шинелями

Реет шелк и ситец, цвета крови алой...

Марсельеза плавает над людными туннелями...

Речи... Пенье... Праздник в Мире небывалый...

Массовым движением цепи разбиваются,

Сжигаются сознанием Зла и Тьмы рассадники...

Судорожно корчась, в Лету погружаются —

Поэмы о покорности Року, Медным Всадникам.

……………………………………………………..

Торжественно проходят первыми матросы...

Строго-величавы поступь, взгляды, лица...

Кто-то им семейку незабудок бросил,

Нищая старушка радостно слезится.

Безотчетно счастливый, весь благоговение,

Обнажаю голову, слитностью постигаю:

Я, Они — Единство... Общее сцепление...

Это Я, под музыку, с Ними, в Них шагаю...

Это Я, разбивший рабства, тьмы оковы,

Я, в Борцах Бессмертных Свободы, Коммунизма...

Я — Советов, Армии иду к Победам новым,

Это Я шагаю в Мир Социализма³⁸.

Весьма заурядное с литературной точки зрения, это стихотворение интересно как демонстрация наполненности содержания движения символическим смыслом. В нем отражается важность шествия в действенном приобщении масс к осуществлению задач революционного преобразования страны.

Именно исходя из этого в праздновании дат Красного календаря шествиям придавалось большое значение. На расширенном заседании Центральной комиссии по проведению 10-летия Октябрьской революции с участием делегатов IV Всесоюзного съезда представителей республиканских юбилейных комиссий внимание акцентировалось на нешаблонности шествий, возможности проявления в них народно-массового творчества и изобретательности. Методически выделялось, что они «должны носить самый живой характер. При шествиях нужно организовывать встречи разных групп рабочих (металлисты с текстильщиками и др.), взаимные приветствия, обмен наглядными изображениями опыта разных заводов и т. п. Активность масс должна быть выражена еще в песнях, коллективных словесных маршах, коллективных рапортах и других видах народно-массового творчества»³⁹.

Уже первые опыты проведения массовых шествий по всей стране показали, что в революционных празднествах, приобретших новое содержание благодаря естественному процессу подъема самосознания масс, пробуждающейся потребности включиться в развертывающуюся созидательную работу, продемонстрировать как можно в более яркой форме свое отношение к происходящим свершениям, на первое место выдвинулось органичное единство реального и художественного действия, ставшее той основой, которая дала толчок развитию театрализации.

В специальной главе «Методы театрализации» видный теоретик революционных празднеств 20-х годов О. В. Цехновицер подчеркивал важность «вопроса о театрализации движения колонн», понимая, что именно в этом залог активности участников, а значит, и агитационно-пропагандистской эффективности художественно-массового мероприятия⁴⁰.

Наряду с традиционными формами массового шествия трудящихся, сложившимися еще до революции, начинают появляться элементы нового творческого подхода к их художественно-образному решению. Так, на праздновании 1-й годовщины Октябрьской революции в Петрограде организацией шествия занимались культурно-просветительные комиссии райкомов партии. В их функции входило не только вести агитационно-пропагандистскую работу среди населения о значении октябрьских торжеств, но и непосредственно разрабатывать и реализовывать сценарный замысел вовлечения масс в праздничное шествие. Например, партийным комитетом 2-го Городского района было принято решение устраивать во время шествия большие инсценировки с привлечением к участию в них всей массы.

Шествие колонн со знаменами и факелами, лозунгами и плакатами начиналось на улицах с раннего утра. Затем все колонны сливались в общее шествие — начиналась основная часть праздника, Шествие сопровождали взрослые и детские оркестры, хоровые коллективы, а так же, что особенно важно, специально изготовленные две группы колесниц с аллегорическими фигурами, изображавшими новый и старый мир. Первая группа была решена в стилистике героической символики пролетариата и раскрывала темы: «Трудя», «Равенство», «Братство», «Апофеоз». Вторая группа колесниц демонстрировала антинародную сущность свергнутого строя и была решена в сатирически-гротесковой манер. Колесница «Царизм» представляла собой колоссальных размеров дракона, извергающего из пасти лозунги старого мира. Следовавшая за ней колесница «Герб старого строя» являла собой огромного двуглавого орла, имевшего вместо крыльев кулаки, сложившие фиги. В когтях орла - атрибуты царской власти: цепи, нагайки, кандалы.

Кульминацией шествия стал ритуал публичного сожжения хлама, символизирующего самодержавие: короны, мантии, митры, трона, портретов представителей царского дома под революционные песни и марши.

Попытка театрализации праздничного шествия с помощью включения в него аллегорических групп колесниц имела очевидный успех и была повторена с некоторыми изменениями во время последующих торжеств. Организаторы шествия так сформулировали свое решение: «Устроить аллегорические фигуры, изображающие два противоположных мира. Одна — изображение мирового самодержавия, капиталистического строя, представленных группой лиц; эта фигура, как отжившая и сгнившая, свергается, сжигается. Другая — изображение всеобщего мира и братства и всеобщего просвещения. Это означение нового созидания и творчества»⁴¹.

Во время первомайского шествия во Владикавказе 1921 г. была найдена интересная образность в организации колонн, построенных как «земледельческая армия». Впереди, «вооруженная» косами, вилами, граблями, серпами, с пением революционных песен шла «пехота». За ней следовала «артиллерия», которая включала запряженные волами орудия земледельческого труда — бороны, плуги. Замыкала шествие конница горных крестьян в национальных костюмах, двигавшаяся под музыку народов Северного Кавказа. Это аллегорическое шествие с развевающимися красными знаменами, украшенными зеленью и цветами, орудиями сельскохозяйственного производства, вызвало сильнейший эмоциональный подъем, включило движение колонн всех собравшихся, видевших в шествии образ растущей земледельческой мощи края.

Значительным шагом в методическом развитии театрализованного шествия в праздничном действии стал «Праздник Конституции», организованный в годовщину пятилетия Советской республики на площади Урицкого (Дворцовой) в Петрограде. В этом шествии удалось соединить массовое действие с выразительными средствами искусства, светозвуковой партитурой⁴².

Единство линий информационно-пропагандистского эмоционально-образного воздействия в шествиях начиная с первых лет революции неразрывно связано с полит-карнавалом. Его элементы, вызванные острейшими событиями как в жизни страны, так и за рубежом, органично входят в массовые шествия, тем самым заостряя политический смысл действия, придавая ему особую остроту и выразительность, наполняя злободневностью.

Удельный вес сатиры, буффонады и гротеска в пропагандистском содержании шествий в различные годы в зависимости от политического и хозяйственного положения страны, были различны. Укрепление позиций Страны Советов, стабилизация положения на международной арене и внутри страны — все это выявил в начале 20-х годов потребность широких народных масс в демонстрации уверенности и спокойствия через веселье и смехотворчество, которые пришли на смену преобладанию героической жертвенности в шествиях периода военного коммунизма. Смех, в котором так нуждалась революция, синтез героического и веселого в театрализованных шествиях как универсальное средство проявления массами чувства коллективного подъема, акцентирования внимания на актуальных задачах развития страны породили огромное количество интереснейших карнавальных задумок. Приведем примеры нескольких наиболее интересных.

Распространенными становятся шаржированные похоронные процессии. На «траурном катафалке» провозились гроб II Интернационала, покрытый рогожей, сопровождаемый факельщиками и духовенством различных вероисповеданий (10-я годовщина начала первой мировой войны Ленинград); «исторический хлам: Николай II, Распутин, Деникин, Колчак, Юденич, Махно, Петлюра», за которыми следовал кортеж городовых и стражников (10-годозщина Октября, Одесса). А в 12-ю годовщину Октября по улицам Ленинграда следовала уже другая похоронная процессия — по всем правилам обряда хоронили сорокоградусную. Обряд похорон нашел свое применение и в советской деревне, где крестьянским активом во время театрализованного шествия хоронилась трехполка, вслед за которой двигался трактор.

Частым приемом являлось использование движущихся сценических площадок как эпицентров импровизационного творческого игрового действия участников шествия.

Во время майской демонстрации 1927 г. в Ленинграде два клоуна появляются на подвижной площадке и, балагуря, условливаются, что один изображает капиталиста, другой — рабочего. Затем они начинают играть в войну. Капиталист начинает атаку и швыряет в рабочего огромные шары с надписями: «интервенция», «гражданская война», «блокада», «отказ в займах». Рабочий их ловит и начинает ответный обстрел шарами, на которых написано: «повышение производительности труда», «борьба с прогулами», «уменьшение брака» и пр. Капиталист сначала их безразлично ловит, затем пугается и, не выдержав «атаки», в страхе убегает, подгоняемый участниками шествия.

На верхней площадке автомобиля едут японцы, китайцы, Другие представители народов Азии. За автомобилем бегут империалисты: англичанин, француз и американец. Они, угрожая револьверами, пытаются остановить машину, прося участников шествия оказать им в этом содействие. Империалистам удается взобраться на верх автомобиля где они встречают яростное сопротивление. Китаец зовет всех на помощь, совместно с участниками шествии сбрасывает и преследует империал истов.

Мы видим, что, несмотря на наивность приемов подобной политической сатиры с позиций современного восприятия, карнавальные задумки обладали бесспорно важным качеством — предусматривали возможность активного включения всех присутствующих в действие. При этом обоюдоострый его характер со стороны как участников инсценировки, так и участников шествия требовал от первых умения импровизировать, ежеминутно встречая ответные реплики, а порой даже встречную игру, импульсы творчества, рождающегося в социальной динамике.

Использование подобного рода карнавальных задумок является актуальным и сегодня. Тревожным явлением стал формально-бюрократический тип праздника с казенным ритуалом, из которого начисто исчезли острое слово критики, сатира, живая импровизация, составлявшие прежде самую суть театрализованного действа.

Смех — действенное выразительное средство массового праздника. В годы культа личности, времена застоя стало считаться неудобным смеяться в праздник, нарушая этим церемонию торжества. Мы словно забыли, что очистительный смех просто необходим людям, помогает движению вперед. Нужно шире открывать двери юмору, разящей сатире в наших праздниках. Ведь это одно из орудий борьбы за социальное переустройство общества.

Подчеркнем, что традиции карнавального действия в театрализованных шествиях, заложенные в 20-х годах, имеют продолжение сегодня. В частности, очень интересно были придуманы карнавальные шествия: в 1977 г. в Геленджике — посвященное 60-летию Октября; в 1978 г. в Сочи - Всесоюзному дню медработника и 60-летию советского здравоохранения (режиссер А. Д. Силин, художник И. Стрельников)⁴³.

Возможность гармоничного сочетания в театрализованном шествии широкомасштабной пропаганды с развлеченим, героического и серьезного со смешным и гротесковым неоднократно дискутировалась организаторами массовых праздников. Впервые этот вопрос встал остро в середине 20-х годов, когда целый ряд теоретиков пытались противопоставить карнавальные задумки театрализованного шествия его торжественности и серьезности. Боязнь того, что форма яркого карнавала может заглушить революционный пафос содержания шествия, внести в него дезорганизацию, привела к противопоставлению информационно-пропагандистской и эмоционально-образной линий. К сожалению, тезис о том, что «если в агитпроцессии мы строги и серьезны, то в игрищной процессии мы шутим»⁴⁴, постепенно расслоил структуру шествий в праздниках. Преобладать стали тематические демонстрации, военно-спортивные парады. Маскарадные выходы и карнавальные шествия стали уделом парковых народных гуляний.

Во время подготовки демонстрации в Октябрьские дни 1927 г. все районы Ленинграда получили задания на определенные политические темы. Колонны в исторической последовательности отражали строительство социализма за десять лет: «Преддверие Октября и Октябрь», «Восстановительный период», «Нэп», «Признание СССР», «Индустриализация», «Без Ленина по ленинскому пути», «Режим экономии», «Рационализация производства», «Плановое хозяйство», «Международное положение», «Оборона СССР». Кроме общих тем, в задания предприятиям входили также такие, как «Красная гвардия», «Разруха», «Продотряды», «Мешочники», «Стачка горняков», «Китайская революция» и т. п. Таким образом, во время шествия на улицах наглядно развертывались отдельные эпизоды из истории Октября.

В г. Карачеве Брянской обл. шествие было развернуто в хронологическом порядке, согласно прожитым этапам десятилетия. 1917 год — кучка оборванных, грязных людей, на плече — винтовка, грудь обмотана пулеметной лентой, за поясом — граната, на ремне — привязан куском старой веревки наган. 1919 год — лозунг «Пролетарий — на коня». На худых лошаденках изможденные черные от пыли и грязи люди. На груди — пулемет лента, ржавая винтовка. 1921 год — «Поволжье охвачено голодом». Плетутся мужчины с котомками за плечами в армяках, покрытых грязью. Женщина ведет за руку мальчишку, у которого за плечами мешок. Лозунг — «Помоги Поволжью!». 1923 год — рабочий с молотом, крестьянка с косой, красноармеец с винтовкой. За ними телега, груженная плугами, серпами и косами. Это — «смычка»: город отправляет в деревню промышленные товары. 1924 год, январь — смерть Ильича. Массовые вступления партию. 1926—1927 годы — «Крепить оборону СССР». Молодежь шагает в воинских рядах, на плечах новые винтовки, противогазы. Шествие замыкает парадное прохождение Красной Армии⁴⁵.

Такое несколько прямолинейное построение действия надставляет для нас интерес как первая попытка тематичекого театрализованного оформления лозунгов с помощью костюмирования, маленьких сцен-пантомим.

Другим важным тематическим направлением шествий этих лет явилась театрализация действия, связанного с производственной пропагандой в так называемых индустриальных празднествах. Такие шествия носили характер рапорта, отчета предприятия о своей деятельности. Интересным приемом, получившим широкое распространение, стали «живые диаграммы», которые в наглядной и понятной форме раскрывали цифровые данные, подчеркивающие нарастание или убывание производства продукции данного предприятия. Предметные «живые диаграммы» строились на соединении текста с демонстрацией различных предметов: от зажигалки до мощной турбины (Ленинградский металлический завод), от коптилки до деревенской электростанции (завод «Светлана»).

Интересный замысел оформления, лаконичного и образного, продемонстрировали работники железнодорожных мастерских. Огромная модель вагона была разделена вертикальными линиями на несколько частей так, что каждая из них наглядно рассказывала о состоянии подвижного состава страны после революции. Вот окно, заколоченное досками вместо стекол, окраска вагона стерлась, загрязнилась. В следующем отсеке окно уже прикрыто кусками стекол, а краска подновлена. Наконец, последнее окно с надписью «1925» — в нормальном виде, окраска блестит своей новизной и чистотой. Так один «вагон» позволил проследить в динамике улучшение советского железнодорожного транспорта.

Производственная пропаганда решалась также с помощью организации малого театрализованного шествия внутри основного. Так, в Октябрьскую годовщину 1927 г. в Ленинграде по улицам города прошел городской транспорт, показывая его развитие по годам. Открыл этот проезд «рикша» годов гражданской войны с надписью «1918». За ним готовая пасть в любую минуту кляча тянула разбитый шарабан с надписью «1919». Под плакатом «1920/1921» шла лошадь получше, а под «1922/1923» — хорошо упитанный битюг. «1924/1925» был отмечен небольшим автомобилем, «1926» — грузовиком и «1927» новеньким, блестящим свежей краской автобусом.

А. И. Пиотровский, рассматривая методику этого возникшего на рубеже 30-х годов направления шествий пришел к выводу, что в лучших из них обязательно присутствовало:

символическое декорирование транспортных средств, изображающих деятельность отдельных фабрик и заводов, с максимальным использованием в образном решении новейших технических возможностей (материалов, света, звука);

оформление кавалькады производственными эмблемами, световыми диаграммами, бутафорскими фигурами, и прочим силами самих предприятий на местах, что открывало возможности творческой фантазии, самодеятельности;

подчинение декоративного оформления грузовиков «заводов» целостному идейно-тематическому замыслу, рассчитанному по выразительным средствам на преодоление огромных масштабов окружающего пространства;

серьезное внимание, несмотря на монументальный характер действия, человеческой массе — реальным героям производственных успехов. Предоставление им возможности проявить активное отношение к происходящему⁴⁶.

Один из самых интересных парадов, демонстрирующих достижения производственных коллективов, прошел в 1934 г. в Ленинградском центральном парке культуры и отдыха в честь героев-челюскинцев.

По естественной логике шествие открывалось огромным макетом корабля — прославленного ледокола «Красин». Его сопровождают «гребцы» — весело поющие под оркестры, шагающие, точнее, «плывущие» на лодках ленинградские водники — организаторы головной группы шествия,

Работники пищевой промышленности показывают образцы своей лакомой продукции. Лихо покачиваясъ, проезжает огромная бутыль пенистого лимонада. Ее окружают сотни танцующих конфет, пачек печенья, плиток шоколада. Движутся гигантские коробки папирос «Арктика», «Алжир», «Блюминг», а по обеим сторонам, словно почетный эскорт, шелестят идущие в полонезе золотистые табачные листья.

За пищевиками следуют коммунальщики. В центре их карнавальной колонны движется громадный совсем настоящий трамвай с обозначением маршрута: «Ленинград — Северный полюс». Из окон трамвая льется веселая песня, звучат приветственные лозунги.

Трамвайщиков сменяют работники городского хозяйства, мастера чистоты и порядка. На скрытых ходулях шагают дворники двухэтажного роста. В окружении их огромных метел медленно движется шестиметровое чучело, олицетворяющее грязь, неряшливость, бескультурье. Оно упирается, не желает идти вперед и упрямо останавливается.

Тогда под бодрую музыку его настигает колонна парикмахеров с метровыми бритвами и такими же большими щипцами для завивки волос. Начинается «обработка» позорного чучела. Одновременно изгоняются громадные фигуры «болтуна», «бюрократа», «вельможи». Как только изгнание нечисти закончено, хоровод всепобеждающих метел рассыпается и открывает великолепную корзину цветов. Под аплодисменты зрителей молодые коммунальщики подносят цветы героям-челюскинцам и присутствующему на параде С. М. Кирову...

Одна картина сменяет другую. Работники авиапромышленности идут моделями новейших самолетов. Рабочие Монетного двора катят огромные, с человеческий рост, гривенники и двугривенные... Сотни разноцветных шаров качаются над головами работников резиновой промышленности. Высоко поднимая «конвейер» с гирляндами ботинок и туфель, шагают кожевенники.

Словно знамена, реют яркие, пестрые ткани над колонной текстильщиков, а за ними, развернув штук двадцать гармоней-трехрядок, с песней следуют швейники, держа в руках, словно копья, длинные сверкающие иглы. «И иглой и острым, как игла, искусством мы строим социализм!» — провозглашает плакат. Объединенный хор швейников поет «Песню о встречном», дирижирует молодая работница, восседающая на огромной катушке ниток, которую несут певцы-мужчины.

Заканчивает шествие-парад колонна химиков. Они как бы заглядывают в будущее. Оформление колонн выполнено из новых по тем временам синтетических материалов: метровые цветы и листья из разноцветного целлофана, лозунги и плакаты с буквами из блестящих пластических масс, эмблемы из целлулоида. Рабочие Невского и Охтинского комбинатов с гордостью рапортуют о первых победах в борьбе за новое, за прогресс промышленности...

На примере этого шествия-парада можно проследить углубляющуюся тенденцию к соединению наглядной информации о достижениях тех или иных отраслей с художественно-образной ее подачей, требующей фантазии, изобретательности, вдохновенного народного творчества, Рассказывая об этом театрализованном действии, один из его организаторов Н. Синцов отмечал, что оно явило собой новый тип советского массового шествия, «подлинно народного, освященного высокой и благородной идеей, связанного с трудовыми делами наших людей, пронизанного жизнерадостными эмоциями», использующего «включение всех видов и жанров художественной самодеятельности, жизненное содержание интермедий, оформление костюмированных групп, их аллегоричность, сочный народный юмор».⁴⁷

Это шествие-парад с методической точки зрения обобщило и развило некоторые приемы сценарно-режиссерского и оформительского мастерства, накопленные опытом праздничных шествий первых лет революции. В рамках единого идейно-тематического замысла произошло естественное слияние организации материала и аудитории: плакатность карнавальных фигур и масок, укрупнение их, нарочитое смещение масштабов (гигантские самодвижущиеся бутыли, монеты, метлы и пр.) в рапорте отраслей органично сочетались с ритмичностью и разнообразием движения (пешего, конного, моторизованного) и остановками для розыгрыша интермедий и пантомимы, включавшими зрителей в действие.

Соединение в праздниках торжественного движения колонн со смотром достижений как кульминационным моментом действия привело в 30-е годы к использованию в качестве обязательного элемента заключительной части шествия — парада воинских частей и спортивных обществ Прохождение войск, различные спортивные построения (звезда, серп и молот, пирамида) применялись в шествиях для организации точности и размеренности движения, художественного усиления действия.

Плодотворной для организации театрализованного действия этих лет представляется мысль о том, что «физкультурно-художественное оформление массовых шествий является одним из видов массовой работы, посредством которого через физкультурное зрелище, пляску, лозунги, песню, инсценировку заостряется политическое значение данной кампании или празднества, пробуждается энтузиазм».⁴⁸

Об использовании спорта в качестве синтетического выразительного средства театрализации следует говорить в связи с проведением ежегодных традиционных физкультурных парадов на Красной площади. По мнению крупнейшего режиссера художественно-спортивных праздников в СССР народного артиста РСФСР Б. Н. Петрова своего апогея по массовости, богатству тематики, режиссерским находкам, энтузиазму участников физкультурные парады достигли в 30-е годы⁴⁹.

Это было связано, с одной стороны, с бурным развитием физической культуры и спорта, огромным интересом советской молодежи к ним как к новой форме общения, возможности проявить себя, с другой — со сложившейся политической ситуацией в стране. Мы не ставили задачу ее анализа в этой книге. Однако заметим, что огромный интерес на государственном уровне к соединению пропагандистской направленности различного рода парадов с яркой художественной образностью формы, поиск которой вели лучшие режиссеры, балетмейстеры, композиторы, художники и конструкторы, был связан с запрограммированным в вышестоящих инстанциях обязательным проявлением массового ликования по всей стране: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Таким образом, можно говорить, что физкультурные парады явились в большей степени средством наступления на личность, в меньшей — средством реализации ее социальных потребностей.

В 1937 г. парад на Красной площади был посвящен двадцатилетию Октября и принятию Конституции. Газета «Правда» в передовой 13 июля писала, что этот «физкультурный парад был не только показом успехов и достижений советских спортсменов, но и крупнейшей политической демонстрацией единства и сплоченности народов Советского Союза». Зная сегодня трагический разворот событий в стране в годы культа личности, следует подчеркнуть, что «показ успехов и достижений», «политическая демонстрация единства и сплоченности» тщательно корректировались и приукрашивались с учетом психологических и физиологических аспектов процесса восприятия. Это позволило манипулировать сознанием масс в художественно-массовой работе.

Несмотря на вышесказанное, бесспорная новизна зародившегося особого жанра театрализованного праздничного действа — художественно-спортивного представления, опыт участия во всесоюзных парадах лучших профессиональных и самодеятельных коллективов требуют серьезного анализа. Именно поэтому необходимо рассмотреть позитивный опыт особенностей сценарно-режиссерского решения массового действия в 30-е годы, делая акцент на том новом в нем, что обогатило арсенал выразительных средств театрализованных праздников в СССР.

Большое впечатление во время физкультурного парада произвел эпизод «Полюс» (колонна общества «Спартак», режиссер Б. Юдин, художник В. Андриевич), явившийся пожалуй, первым образцом драматургически законченного действия в непрерывном движении, отразившего актуальные события в максимальном соединении информации с художественными выразительными средствами и техническим решением оформления.

От Исторического музея по направлению к Мавзолею сплошным потоком двигались «сверкающие ледяные поля и торосы Арктики» В момент, когда голова колонны (начало льдов) поравнялась с Мавзолеем, от нее отделился ранее невидимый большой краснокрылый самолет, как бы двигающийся во все ускоряющемся полете над обтекающими его по бокам льдинами. Навстречу самолету приближается конструкция — огромный макет северного полушария, покрытый «белыми пятнами» Арктики, па полюс которого аэроплан успешно «приземляется». Тотчас «белые пятна» Арктики уступают место ярко алому пятну, заливающему весь полюс. Одновременно на нем вырастает тонкая высокая мачта, на вершину которой взвивается флаг СССР. Плывущие льдины все одновременно неожиданно поворачиваются тыльной, красной стороной, на которой золотом сверкает текст приветственной телеграммы покорителям полюса.

Мы видим, как художественное и конструкторское решение последовательно, в течение нескольких минут шествия раскрыло сюжет в драматургическом развитии, с кульминацией и финальной точкой.

Яркой образностью отличалась задумка колонны строителей канала Волга — Москва. Их «шлюз» оказался одним из наиболее эффектных и интересных эпизодов соединившим в себе реальное действие трудового коллектива с сюжетным.

Вот как описывает его очевидец. «Из глубины площади подходит новая колонна. Что это? Перед нами гигантский шлюз — точно такой мы видели на канале Волга - Москва. Через него перекинут даже железнодорожный мост. Ворота шлюза раскрываются. Из него лавиной вырывается голубой поток: люди, одетые в голубые костюмы и голубые шапочки, идут тесной колонной и чудится, будто это вытекает из шлюза вода. На волнах качаются яхты и катера. Голубой поток движется очень быстро, — сзади подходят все новые и новые колонны»⁵⁰.

Образцом драматургического построения театрализованного действия, занимавшего всего 11 минут, стало выступление белорусской делегации «Граница на замке» «Постановщики А. А. Губанов, И. А. Моисеев), которое можно по праву считать и сегодня эталоном сочетания в сюжете шествия выразительных средств спорта, искусства, динамики трансформации предметов и движения участников колонн.

350 девушек и юношей врываются на площадь. Внезапно вырастает большая березовая роща, в центре которой появляется пограничник в зеленой фуражке, зорко всматривающийся вдаль.

Зеленая роща шумит и раскачивается от ветра. И вдруг разом березы расступаются — из рощи «вылетают» на площадь голубые самолеты, их легкие крылья несут в руках физкультурницы в зеленых костюмах. Серебряные пропеллеры сверкают на солнце. Самолеты мчатся по площади, а из-под сени берез выползают «танки». Гимнасты держат в руках, металлические палки и, ловко покачивая и вращая их, создают полное впечатление движения гусениц трех стремительно мчащихся танков. На середине площади «танки» исчезают. Гимнасты рассыпаются по ней серебряными точками. «Самолеты» и «танки» сделали свое дело фронт наступающего «противника» прорван. Физкультурники все теми же универсальными металлическими палками демонстрируют рукопашную схватку. Победа! К гимнастам выбегают девушки. В бешеном темпе начинается танец. Вихрем кружатся девушки. Парни, окружив их, проделывают ритмичные вращательные движения металлическими палками и чудится, будто за хороводом плещутся волны моря.

Тем временем в «роще», которую несут на руках парни и девушки, одетые в яркие национальные костюмы Белоруссии, начинается шуточный футбольный матч... без мяча. Игроки яростно нападают на ворота, где суетливый вратарь пропускает гол за голом. Футболистов сменяет народный танец «лявониха». Но вот звучит сигнал. Привал закончен. Роща меняет свои очертания. Образуется густая зеленая аллея, через которую уходит с боевой красноармейской песней отряд гимнастов-бойцов. И... «лес» уходит вместе с ними.

Приведенные эпизоды позволяют отметить, что впервые на параде физкультурников были преодолены две встречающиеся до этого в подобного рода действиях крайности: подмена физкультурных парадов суррогатами искусства и непреодолимое превалирование спорта над искусством. В прессе тех лет отмечалось, что целеустремленность и яркая политическая направленность, сюжетность и образность, органическое сочетание силы и движения, богатство ритмического и графического рисунка, мысленное физкультурно-спортивное мизансценирование, свобода исполнения — все это становилось основой действия, в котором «блестящая техника не затемняет замысла, но, напротив, является лишь средством его полноценного выражения». И что особенно важно, «подобные приемы обогащения марша ритмическими и графическими «пассажами» были не случайным явлением; это сознательная плодотворная тенденция сдвига в сторону театрализации, в лучшем смысле этого слова»^51.

Завершая разговор о физкультурных парадах, необходимо отметить появление еще двух важных методических моментов.

Во-первых, органическое включение в шествия-парады реальных героев, участников событий, которые отражены в художественно-образном действии. В этом плане интерес представляет анализ отдельных эпизодов парада 24 июля 1938 г., посвященного выборам в Верховные Советы союзных республик⁵².

Колонна общества «Локомотив» имела тему оформления «СССР — великая железнодорожная держава». Неожиданно по ходу шествия на площади возникали легкие стальные конструкции. Дети на плечах у юношей соединяли конструкции кольцами, образуя красивый цепной мост перекинутый через площадь. По нему двигался мощный серебристый паровоз с вращающимися красными колесами. К нему прицеплены платформы, на которых едут ударники-железнодорожники, депутаты Верховных Советов республик. На перилах вокруг них спортсмены легко и непринужденно демонстрируют акробатические упражнения.

В центре колонны общества «Темп» — знатный каменщик, депутат Верховного Совета РСФСР вместе со своей бригадой укладывает громадные «кирпичи», строя на глазах у всех современный дом.

Во-вторых, использование в построении театрализованного действия возможностей фольклора, сочетающегося со спортом и искусством. Изобретательность в шествиях колонн республик была в большой степени основана на исторических традициях, насыщена характерными народными темами, разнообразным по тембру и ритму музыкальным сопровождением, сюжетными танцами и играми, уходящими корнями в производственные и сельскохозяйственные празднества, в героический период борьбы за национальную независимость.

Так, например, азербайджанская делегация по ходу движения колонны исполнила под звуки зурны и барабана чрезвычайно оригинальный народный танец в сопровождении старинной народной песни «алма», органично вписанный в ритмичные упражнения с национальными спортивными снарядами: тяжелыми конусообразными «мили», напоминающими булавы, сверкающими лукообразными «зенджиркемана», сделанными из никелированного металла и издающими во время действия нежный, мелодичный звон.

Грузинская делегация прошла под «перхули» — замечательную по высокой технике, требующую исключительной силы, ловкости, изящества, ритма народную пляску в пирамидах, доходящих до трех этажей, сочетающуюся непрерывно нарастающими по темпу игровыми действиями «берики» — героев импровизированного народного театра масок.

В годы Великой Отечественной войны развитие советских массовых праздников прервалось.

Окончание войны ознаменовалось всенародным Праздником Победы советского народа. Кульминацией праздничных торжеств стал Парад Победы 24 июня 1945 г. на Красной площади в Москве. В нем организаторами было найдено сочетание глубоко символичного церемониального действия, демонстрирующего мощь и силу Советской Армии, низвергнувшей фашизм, с яркой эмоциональностью приобщения к происходящему каждого гражданина нашей страны.

Обратимся к воспоминаниям Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, принимавшего непосредственное участие в подготовке парада и командовавшего им. В праздничном параде и демонстрации он выделил в первую очередь приподнятое настроение и атмосферу всеобщего ликования, объединившие всех москвичей с демонстрантами и участниками парада на основе психологической потребности действовать по поводу близкого сердцу события. Кульминацией же, по мнению маршала, явилась церемония, в которой к подножию Мавзолея В. И. Ленина были повержены боевые знамена разгромленного врага. Эта церемония послужила символом уничтожения фашизма. Такое объединение реального пропагандистского смысли действия с его эмоционально-образным резонированием, дающим каналы для проявления активности всем участникам парада и демонстрации, несло в себе ярко выраженные элементы театрализации⁵³.

Парад Победы явился театрализованным действием, реализовавшим потребность советских людей в праздновании ярчайших событий, близких сердцу каждого гражданина. Однако до середины 50-х годов наряду с такими праздниками, которые действительно нельзя было вычеркнуть из летописи страны, продолжали осуществляться задуманные руководством страны грандиозные, дорогостоящие мероприятия. И это несмотря на трудности восстановления народного хозяйства.

В конце 50-х годов страна встала на путь демократических преобразований, происходило осмысление негативных явлений, которые принес с собой длительный период культа личности. Это бесспорно сказалось на идеологической деятельности партии и правительства, качественно отразилось на развитии театрализованных праздников в СССР.

Летом 1957 г. столица СССР Москва принимала посланцев всего земного шара, съехавшихся на VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов. По замыслу организаторов, праздник начинался грандиозным шествием делегатов и гостей к стадиону им. В. И. Ленина, где проходил торжественный парад, ритуал открытия и массовое художественно-спортивное выступление «За мир и дружбу». Главной задачей шествия было дать возможность жителям; Москвы увидеть всех участников фестиваля, а делегатам познакомиться с гостеприимством жителей столицы; задать ритм начинающемуся многодневному празднику молодежи, предоставить возможность жителям города ощутить масштаб фестиваля и активно включиться в массовые действия.

При этом важно было, с одной стороны, сохранить силы делегатов фестиваля для действия на стадионе, избежав ошибок при их доставке туда, с другой стороны — по ходу движения колонн активно включить в массовое действие жителей Москвы, не приводя их к стадиону, который, естественно, не смог бы вместить всех желающих. В результате творческой группой, возглавляемой И. М. Тумановым, было разработано шествие автопоезда, которое в дальнейшем неоднократно использовалось как элемент массового праздника. Колонна состояла из трех частей, каждая из которых имела определенную конфигурацию построения, находясь на определенной дистанции от следующей.

Во главе шествия, перед первой колонной, на высоте 40—50 м парили белоснежные вертолеты. Они оповещали о начале фестиваля. В этой колонне был смонтирован шар-пилот с эмблемой фестиваля; над колонной развевались знамена ВФДМ, МСС, стран-участниц. На грузовиках-платформах гремели духовые оркестры.

Шествие второй колонны открывали фанфаристы, за которыми на машинах, декорированных в национальном стиле, следовали группы делегатов. Практически каждая делегация имела свое музыкальное оформление: оркестры, ансамбли народных инстр