Единицы анализа форм организации человеческих общностей

Какими понятиями можно описать человеческую общность? Как на основе единиц анализа можно строить типологию общно­стей?

Конституирующими категориями любой человеческой общ­ности являются понятия «связи» и «отношения». Всовременных гуманитарных науках «отношение» считается одним из основных логико-философских понятий, отражающих способ (род) бытия соотносимых субъектов. Понятие об отношении возникает как результат сравнения двух членов отношения по выбранному (или заданному) основанию. В свою очередь, «связь» — это вырожден­ное отношение, при котором изменение одних явлений есть причи­на изменений других; связь — это взаимозависимость (а не проти­вопоставленность) явлений, далее неразличимых в пределах са­мой связи. В человеческих сообществах выделяют многообраз­ные связи и отношения: деятельностные, социальные, психоло­гические, субъективные, личные, духовные; функционально-ро­левые, эмоционально-оценочные, личностно-смысловые и др.

Различие связей и отношений можно проиллюстрировать на рисунке (рис.10).

В развивающихся системах происходит постоянное преобра­зование связей и отношений, их взаимопревращение друг в дру­га. Кардинальное преобразование сложившихся связей и отношений данной системы приводит к возникновению системы нового типа (или нового уровня).

Чтобы не действовать с системой связей и отношений эмпи­рически, многообразие человеческих общностей необходимо типологизировать. В основу предлагаемой типологии положены две фундаментальные характеристики связей и отношений: 1) ситуативность-внеситуативностъ, 2) свободный или навязанный ха­рактер. По этим основаниям может быть построена типология общностей и соответствующие каждому типу общности единицы анализа (рис.11).

В рамках данной типологии можно получить следующие оп­ределения: позиция — единица анализа свободного человеческого сообщества, свободно ассоциированных людей; статус — едини­ца анализа связей и отношений в жестко и тотально регламенти­руемом социуме; социальная роль — единица анализа связей и отношений, навязываемых людям частной ситуацией взаимодей­ствия; игровая роль — единица анализа свободных, но временных общностей.

Позиция (позиционные общности) есть наиболее целостная, интегративная характеристика всего образа жизни человека, дос­тигшего полной самоопределенности, самотождественности, ставшего в подлинном смысле слова субъектом собственной жизнедеятельности. Про такого человека и говорят: «Он нашел свое место в жизни» (т.е. свободно самоопределился во всей со­вокупности человеческих отношений, в культуре, в истории). Та­кое «место» определяет во всей полноте и мировоззрение, и принципы, и поступки человека.

Но «построить позицию» невозможно раз и навсегда, обре­тение «места в жизни» — событие не одноразовое. Свободный и ответственный выбор места, образа действия и мыслей, опреде­ляющих позицию, совершается в каждой точке существования, ставящей человека перед проблемой выбора. «На том стою и не могу иначе!» — в этом афоризме Лютера сформулированы пре­дельно заостренные, полностью и без остатка сфокусированные в позицию отношения человека и мира. Ясно, что речь идет об отношении, которое должно постоянно воссоздаваться, строить­ся, поддерживаться, выверяться, доопределяться.

Статус (в сословном, кастовом или регламентированном обществе) — это «врожденная социальность»: стереотипы образа действий и мыслей, соответствующих статусу, предписываются детально и безоговорочно, и человек в них врастает всем своим существом. «Стать истинным дворянином», «стать истинным офицером» — значит «отлиться по форме» заранее заготовленно­го, предуготованного образа жизни (понятий, действий, чувств) и совпасть с ним, сделать его своей второй натурой. Сейчас в нашей культуре статусных общностей в чистом виде практически не существует, ибо разрушены сами основания традиционных укладов жизни — не только сословных, но даже национальных и семейных.

Самая общая психологическая характеристика внеситуатив­ных и ситуативных общностей такова. Внеситуативные общно­сти (позиционные и статусные) отличаются от ситуативных сво­ей тотальностью: они пронизывают все сферы человеческого существования и часто пожизненны. Второе отличие внеситуа­тивных общностей — их интегрированность (самотождествен­ность): например, дворянин не может позволить себе одновре­менное состояние в дворянском статусе и вне его. Такое разли­чение, обнаружение в себе не только сословного, полностью вписанного в статус, но и общечеловеческого начала сделало из­гоем не одного дворянина (вспомним хотя бы царский указ о су­масшествии Чаадаева).

Позиция и статус определяют действия, которые человек не может не совершать. Потеря или смена их всегда сопряжены с глубоким личностным кризисом, потерей или преобразованием себя. Смена ситуативных связей и отношений не предполагает столь необратимых изменений всего образа жизни. И социаль­ные, и тем более игровые роли — это то, что человек может (или вынужден) делать, но (в других жизненных ситуациях) может и не делать. Себя в роли (игровой или социальной) и вне роли че­ловек всегда способен различать в самосознании, практически без всякой угрозы болезненного раздвоения личности.

Отличие общностей навязанных (статусных и социально-ро­левых) от свободных (позиционных и игровых) ясно из самого названия: свободные отношения человек выбирает сам, в навязан­ные он попадает по воле случая, рождения, по выбору других лю­дей, но не по собственной воле.

Несамотождественность отличает социальную роль от статуса. Несвободность выбора различает социальную и игровую роль. Практически любой человеческий конгломерат стихийно структурируется именно в систему социальных ролей, подчерки­вая и заостряя определенные индивидуально-характерные черты собранных вместе людей, и по этим чертам (зачастую малосуще­ственным) типологизирует людей, системой социальных ожида­ний выталкивая их в определенные социальные роли. Так, почти в каждом стихийно живущем классе существуют и исполняются роли «лидера», «умника», «шута», «козла отпущения», «дурочки», «мальчика для битья», «красотки», «недотроги», «аутсайдера» и пр.

Игровые общности иллюстрировать, пожалуй, нет нужды. На игровые отношения взрослых можно без натяжки перенести ос­новные характеристики детской ролевой игры: добровольность, условность атрибутики ролей, выразительность и адресованность действий, двусмысленность (различение сюжетного и смыслово­го плана), богатство воображаемого плана, бескорыстие, полноту удовольствия от самого играния и возможность, закончив эту иг­ру, потом играть в другую или вовсе не играть. Симптоматично, что именно игровая психотерапия, предлагая человеку созна­тельно и намеренно играть навязанную ему роль (например, роль «жертвы» или «обидчика»), способствует хотя бы частично временному освобождению человека от власти социальных об­стоятельств, ожиданий, предписаний (если такая несвобода его тяготит).

Рассмотрев четыре основные единицы анализа, необходимо теперь привести в соответствие с ними описанные выше типы общностей с характерными видами связей внутри них. Так, общ­ности с социал-органическими связями в наибольшей степени допускают статусные отношения — от относительно аморфных в нерегламентированных общинах до строго (жестко) иерархизированных в номенклатурных системах. Соответственно, в общно­стях с социал-атомистическими, функциональными связями пре­обладают ролевые отношения; диапазон общностей с функцио­нальными связями и ролевыми отношениями может иметь свои­ми пределами от роли иностранца в чужой стране с незнанием языка до «театральной программки», где «все роли уже расписа­ны». В общностях соборного типа с гармоническими связями возможны прежде всего позиционные отношения, в наибольшей степени выражающие родовую сущность человека. В двух крайне вырожденных формах общности можно фиксировать: в «коммунитас» — всеобщую связанность с выпадением из всяких отноше­ний; в «формальной структуре» — множественную относитель­ность всего ко всему с разорванностью всех возможных связей.

Для нашей культуры с ее сверхценностью человеческой са­мостоятельности, свободы самоопределения позиционные отно­шения являются более желанными, выше ценимыми, чем отно­шения статусные, социально-ролевые и игровые. Поэтому спо­собность человека строить позиционные отношения стала (для нашей культуры) одной из тех вершин, целей психического разви­тия, вектор к которой направляется (взрослыми, обществом) очень рано. С первых месяцев жизни достижения ребенка оце­ниваются именно тем, что он сделал «сам» — по собственной во­ле, а не под властью обстоятельства и ситуации.