Природа человека» и характер философской

Концепции

Явное или неявное следование тому или иному понима-
нию человеческой природы приводит к построению сущест-
венно разных философских концепций человека. Выше уже
шла речь о философской антропологии раннего Маркса.
Уже в пей были заложены идеи всецелосоциалыюй приро-
ды человека. Настаивая вслед за Фейербахом на том, что
человек есть природное существо, Маркс подчеркивает, что
окружающий человека предметный мир- это мир создан-
ных предшествующими поколениями общественных предме-
тов, который, одновременно, является раскрытой книгой
человеческих сущностпых сил, чувственно представшей пе-
ред ним человеческой психологией. Осваивая эту книгу, че-
ловек и становится человеком. Даже пять внешних органов
чувств- продукт всей предшествующей всемирной истории.
Человек есть общественное существо и всякое проявление
его жизни, представляет собой утверждение общественной
жизни. В дальнейшем эти положения были заострены.

В шестом тезисе о Фейербахе говорится: сущность чело-
века не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, в
своей действительности она есть совокупность всех обще-
ственных отношений. Иначе говоря, сущность человека
располагается «во вне» человека, в обществе, «совокупно-
сти всех общественных отношений». Это истолкование при-
роды человека как всецело общественной имеет ряд следст-
вий. Первое следствие: изучая конкретные общественные
отношения, мы изучаем тем самым «живых личностей» (Ле-
нин). Второе следствие: общество развивается неизмеримо
быстрее, чем природа, человек никакой мерой не ограничен
и находится в непрерывном процессе становления (Маркс).
Третье следствие: радикально изменив общественные отно-
шения, можно кардинально преобразовать природу челове-
ка, создать принципиально новых людей.

Такой подход в сочетании с концепцией истории как
смены общественно-экономических формаций, в которой
«связь времен» осуществляется почти исключительно через
развитие производительных сил, позволил сделать ряд
крупных открытий в области изучения человека и общества,
но в то же время таил в себе возможность вульгарного соц-
иологизма и исторического релятивизма.

Из иного понимания природы человека исходит психоана-
лиз. Согласно классической парадигме Нового времени чело-
век есть сознательное существо, абсолютно прозрачное для

самого себя. В любое время человек может выяснить источ-
ник, механизмы, побудительные мотивы своих решений и
действий. Классический психоанализ, созданный 3. Фрей-
дом, открыл, что сознание и психику человека нельзя отожде-
ствлять и что такое отождествление есть не более чем иллю-
зия интроспекции, самонаблюдения человека. Помимо созна-
ния человеческая психика содержит и бессознательное.

О бессознательном знали и раньше, но рассматривали
его только как ослабленное сознание, как то, что находится
на периферии сознания и в любой момент может быть под-
вергнуто сознательному рассмотрению. Фрейд же открыл
принципиально иной вид бессознательного, которое не
схватывается сознанием и в то же время определяет его, а
следовательно, поведение, деятельность, по сути, всю
жизнь человека. Как писал Фрейд, человек не хозяин в сво-
ем доме. Бессознательное не порождается бытием, но само
есть бытие. Это принципиально новая реальность со своими
специфическими формами функционирования, со своим
специфическим языком, отличным от языка сознания, нако-
нец, со своими своеобразными методами познания.

Согласно психоанализу, не внешние раздражения, а влече-
ния, исходящие изнутри, определяют по большей части, на-
правленность человеческого развития и являются его двигате-
лем. Главным среди влечений является сексуальное влечение
(либидо). Бессознательное—это кипящий котел, содержание
которого рвется наружу с целью получить моторную разряд-
ку. Само оно имеет сложный состав и складывается из унас-
ледованных психических образований, аналогичных инстинк-
ту животных, из всего того, что было вытеснено из сознания
в течение жизни. Присутствие бессознательного определяет
несколько структур внутреннего мира человека.

Одна из них— это бессознательное, подсознательное,
цензура между бессознательным и подсознательным. Дру-
гая—«Оно», «Я», «Сверх-Я» или бессознательное, сознание —
инстанция, сосредотачивающая в себе императивы должен-
ствования и социокультурные запреты. В области бессозна-
тельного господствует жесткий детерминизм, нет свободы
воли, нет ничего произвольного, недетерминированного.
Психика подчиняется двум принципам: реальности и на-
слаждения. Принципом реальности руководствуется созна-
ние. Принципом наслаждения — бессознательное.

Бессознательное стремится любой ценой к удовольст-
вию, что чревато разрушением. Сознание, напротив, стре-
мится уйти от несносной действительности, что чревато не-
врозами, «заменяющими в наше вре'мя монастырь». Поэто-

му ограничение стремления к удовольствию осуществляет
упомянутая выше цензура, а уход от действительности дол-
жно блокировать само сознание, стремясь к сознательному
разрешению конфликтов с ней, в чем должен помочь психо-
анализ, которые исследует проникающие на поверхность
форм-ы (сновидения, шутки, обмолвки, описки, забывания
имен, продукты художественного творчества и пр.) с по-
мощью специальных методик*.

Согласно Фрейду, человеку присущи фундаментальные
влечения, сложно детерминирующие как поведение самого че-
ловека, так и характер общества. В 1933 г. А. Эйнштейн
опубликовал одновременно на немецком, английском и фран-
цузском языках свое известное обращение по поводу расту-
щей угрозы войны, в котором высказал предположение, что
если людей так легко вдохновить на войну, то, по-видимому,
за этим стоит нечто реальное, какой-то инстинкт ненависти и
уничтожения, который совпадает, с усилиями подстрекателей.

3. Фрейд подтвердил его предположение в своем откры-
том письме-ответе «Почему война?». Я с вами согласен, пи-
сал он. Существует два рода влечений: эротическое, в ши-
роком смысле, направленное на сохранение и объединение,
и агрессивное, деструктивное. Причем они существуют не
как некоторые отдельности. Влечение одного рода как бы
сплавлено с влечением противоположного рода, к примеру,
инстинкт самосохранения всегда содержит в себе известную
долю агрессивности. У человека возникает множество моти-
вов. Одно из первых мест занимает защита, сохранение оте-
чества, но, одновременно, присутствует наслаждение от аг-
рессии и разрушения.

На каждом шагу мы видим это излияние темного и жес-
ткого начала из человека, начиная от революции, когда, по
выражению И. Бунина, «в человеке просыпается обезьяна»
и кончая «серийными» убийствами, нередко сопровождае-
мыми явлениями канибализма. Стремление к деструкции
столь велико, что в конечном счете обращено и на самого
себя. Поэтому Фрейд обозначает два самые сильные влече-
ния человека как Эрос и Танатос. Не случайно Б. Пильняк
озаглавил один из своих рассказов «Смертельное манит».
Смертельное, действительно, манит. И не только тогда, ког-
да люди проявляют чудеса храбрости, бросаются на амбра-
зуру и закрывают своим телом других, но и когда в одиноч-
ку отправляются в кругосветное плавание, месяцами сидят
в пещерах, переходят по карнизу из одной квартиры в дру-

* Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1990.

гую, идут по рельсам навстречу бешено мчащемуся поезду
или играют в «русскую рулетку».

Что же может блокировать агрессивные интенции чело-
веческой природы? Согласно Фрейду, культура, понятая-
как способ, каким регулируются взаимоотношения с приро-
дой и людьми, социальные отношения, касающиеся челове-
ка в качестве соседа, рабочей силы, сексуального объекта
для другого, члена семьи, государства. Иными словами,
культура как ограничение и, более того, как репрессия. Од-
нако, говорит Фрейд, создается впечатление, что культура,
блокирующая агрессию, одновременно и провоцирует ее.
Прогресс культуры оплачивается не только свободой, по и
«ущербом счастья».

Поэтому как для человечества в целом, так и для оди-
ночки жизнь труднопереносима, что вызывает недовольство
культурой и, соответственно, новые акты деструктивной де-
ятельности. Но этим дело не ограничивается. И Фрейд
вскрывает тончайшую диалектику репрессии и творчества.
Он утверждает, что те же сексуальные влечения, подавле-
ние которых чревато неврозами, участвуют в создании вы-
сших духовных ценностей. Вытеснение сексуальных побуж-
дений из привычного русла ведет к сублимации, т. е. дви-
жению к более высоким, чем сексуальные объекты, целям.
Именно эта неспособность полового влечения давать полное
удовлетворение, как только это влечение подчинилось пер-
вым требованиям культуры, становится источником вели-
чайших культурных достижений, осуществляемых благода-
ря все дальше идущему сублимированию компонентов этого
влечения, утверждает Фрейд.

К тому же и здесь Эрос и Танатос не отделены, и реаль-
но культура должна быть объяснена не просто через вытес-
нение, но через постоянную борьбу двух начал, предопреде-
ляющих поведение человека и направленность культуры.
История культуры, пишет Фрейд, вне всякого сомнения до-
казывает, что жестокость и половое влечение связаны са-
мым тесным образом*. Добавим к этому, для основателя
психоанализа человек существо либидозное, т. е. нуждаю-
щееся в любви и авторитете не меньше, чем в самосохране-
нии. Сожительство людей,-утверждает он, покоится на двух
основаниях- на обусловленной внешней необходимостью
принудительности труда и на силе любви.

В итоге, по Фрейду, не человек выводится из культуры, а
культура выводится из человека, конечном счете, из психиче-

* Фрейд 3. Очерки по психологии сексуальности. Минск, 1990.

ского, бессознательных влечений человека, которые не только
•дают энергию для культурного творчества, не только самим
фактом своего существования делают необходимой культуру
как форму защиты человека от самого себя, но и продолжают
незримо присутствовать в культуре в качестве, по-видимому,
совершенно неустранимой ее стороны. Только таким сложным
путем человек может защитить себя от самого себя, вернее, от
той скотины, которая заключена в каждом человеке и которая
движима сексуальной энергией, называемой либидо. И все же
Фрейд исповедует осторожный. оптимизм, который базирует-
ся на вере в Разум. Голос интеллекта тих, говорит великий
мыслитель, но он не успокаивается, пока не добьется, чтобы
его услышали. Это одно из многочисленных обстоятельств,
питающих наш оптимизм относительно будущего человечест-
ва. На место «Оно» должно стать «я».

В постфрейдийский период психоаналитическая филосо-
фия попыталась критически переработать классическое на-
следие, прежде всего, за счет ослабления роли либидо и
усиления социологических (Э. Фромм) и теистических (К.
Юнг) сюжетов. Фромм в своей критической работе во мно-
гом опирался на теорию Маркса, Юнг— на специально раз-
работанную концепцию архетипов, врожденных психиче-
ских структур, лежащих в основе общечеловеческой симво-
лики и определяющих формы человеческого поведения.

Фромм пришел к выводу, что до известной степени ин-
дивидуальное бессознательное можно сделать осознанным,
не затрагивая социального бессознательного. Однако любая
попытка устранить вытеснение, исключая социальную сфе-
ру, неизбежно окажется ограниченной.

Согласно же К. Юнгу, неверно считать, как это делают
многие, что если мы не можем обнаружить трон Господень
на небесах с помощью радиотелескопа или наверняка уста-
новить, что любимые умершие отец и мать все еще находят-
ся где-то здесь в более или менее телесной форме, то такие
идеи— «неправда». Вернее было бы сказать, что они недо-
статочно «правдивы», так как являются такого рода поня-
тиями, которые сопутствуют человеческой жизни с доисто-
рических времен и которые вторгаются в сознание при лю-
бом побуждении.

Если фрейдизм и неофрейдизм исходят в понимании че-
ловека из психосоматической его природы, концентрирую-
щейся вокруг так или иначе понятого бессознательного пси-
хического, то экзистенциализм, иначе философия сущест-
вования, в ее нерелигиозных вариантах исходит из
отсутствия природы человека как таковой. В концеитриро-

ванном виде эта концепция представлена в философии Ж.—
П. Сартра. Откроем его работу «Эксистенциализм— это гу-
манизм». Нет никакой природы человека, пишет француз-
ский философ, как нет и Бога, который бы ее задумал. Ког-
да в XVIII в. атеизм философов ликвидировал понятие
Бога, он оставил понятие сущности, а следовательно, и сущ-
ности человека. Эту идею мы встречаем повсюду: у Дидро,
Вольтера и даже Канта. Но сущность человека — это и есть
человеческая природа, которая имеется у всех людей, в
силу чего каждый человек лишь частный случай общего по-
нятия «человек». Это сущность, эта человеческая природа
определяет жизнь человека, его существование.

Экзистенциализм же исходит из противоположного. Со-
гласно этому учению, в мире есть по крайней мере одно не-
что, у которого существование предшествует сущности и
этим нечто является именно человек. Более конкретно это
означает, что нет иного творца человека, кроме самого чело-
века. Он сам создает свою сущность, а следовательно, тво-
рит самого себя. Причем это осуществляется не раз навсег-
да, а каждодневно. Каждый момент он есть не мох, не пле-
сень и не цветная капуста, словом, не результат, а проект.
Он есть существо, устремленное в будущее. «Человек— это
будущее человека». Если, говорит Ж. П. Сартр, человек
сам творит свое бытие, значит он, и ответствен за него. Он
отвечает за свой выбор. Но выбирая себя, человек выбирает
и других людей; Это может показаться странным, но это
именно так, ибо человек живет в мире людей. Если, приво-
дит пример французский философ, я хочу жениться и
иметь детей, я не только вовлекаю в это свое предприятие
несколько человек, по и всех людей, создавая определен-
ный образ человека, выбравшего путь моногамии.

Но человек, который это сознает, не может не испыты-
вать чувства полной и глубокой ответственности. Отсюда и
термины, которыми так охотно пользуются экзистенциали-
сты, «тревога», «заброшенность», «отчаяние». Человек тре-
вожится, потому что ощущает огромное бремя ответственно-
сти. Правда, многие люди не испытывают никакой тревоги.
Но что бы произошло, если бы все так поступали? От этой
беспокоящей мысли можно уйти, только проявив некоторую
нечестность. Но проявив ее, человек оказывается не в ладах
с совестью. И это тоже вызывает тревогу. Вызывает в том
случае, когда человек не хочет брать никакой ответственно-
сти за ход дел. Хотя он может эту тревогу от себя скрывать.
И вообще, во всех случаях, когда человек принимает реше-
ние, он не может не испытывать тревогу.

Примерно так состоит дело, по Сартру, и с заброшенно-
стью. Но ее объяснение связано с отрицанием Бога. Экзи-
стенциалисты, говорит философ, далеки от тех поверхност-
ных атеистов, которые хотят задешево отделаться от Бога,
утверждая, что необходимость морали сохраняется и при
отрицании Бога, ибо она содержит в себе абсолютные цен-
ности (типа быть честным, не бить жену, иметь детей и т. д.
и т. п.), без которых общество не может существовать. Ина-
че говоря, они считают, что те же нормы честности, про-
гресса, гуманности сохраняются, даже если Бог превратил-
ся в устаревшую гипотезу.

Напротив, экзистенциалисты обеспокоены отсутствием
Бога, ибо вместе с Богом исчезает всякая возможность най-
ти в умопостигаемом мире основопологающие ценности. Нет
разума, который, бы мыслил благо и поэтому оказывается,
что нигде не записано, что нужно быть честным, что нельзя
лгать и прочее. Φ. Μ. Достоевский писал в «Братьях Кара-
мазовых», что если Бога нет, то все позволено. Не нужно
этого опровергать, так оно и есть, и в самом деле, все дозво-
лено, если Бога нет. А потому человек заброшен. Ему не на
что опереться ни в себе, ни вовне. И у него нет оправданий.
Если, как было сказано, .существование предшествует сущ-
ности, то ссылкой на раз и навсегда данную природу чело-
века ничего нельзя объяснить. Но если человека ничего не
детерминирует — ни его собственная природа, ни Бог, не-
посредственно или через природу, то он свободен, человек-
эт& свобода. И более того, он осужден быть свободным.
Осужден, говорит Сартр, потому что не сам себя создал; и
все-таки свободен потому, что однажды, брошенный в мир,
отвечает за все, что делает.

Но если Бога нет и все позволено, то все же как быть с
моралью? Сартр приводит пример. Молодой человек, у ко-
торого брат погиб в борьбе с оккупантами и который остал-
ся единственным сыном у матери, колебался между тем,
чтобы стать в ряды Сопротивления и отомстить за смерть
брата и остаться с матерью и помогать ей. Кантианская мо-
раль гласит, что человека нельзя рассматривать как средст-
во, но только как цель. Если молодой человек останется с
матерью, он будет рассматривать ее как цель, и тогда сра-
жающиеся будут, для него'лишь средством. Если же он по-
ступит иначе, средством окажется мать. Оказывается, ника-
кая писанная мораль не может дать ответа и нет никаких
знамений, которые указали бы правильный путь. Человек
должен сам на что-то решиться, сам совершить свой выбор.
И cлeдoвaтeльнo_j взять на себя ответственность.

Философия экзистенциализма— безусловно мужествен-
ная философия, хотя и не всегда сообразующаяся с челове-
ческой реальностью. В рамках этой своеобразной филосо-
фии мужества рассматриваются и переосмысливаются и та-
кие «экзистенциалы» как отчаяние, надежда и др.
Отчаяние, говорит Сартр, означает лишь то, что зависит от
нашей воли или ту сумму вероятности, которая делает воз-
можным наше действие. Как только возможности перестают
соответствовать нашим действиям, нам не следует прекра-
щать действия. Мы должны перестать интересоваться воз-
можностями и действовать, даже отчаявшись достигнуть ре-
зультата. Иначе говоря, мы должны «действовать без на-
дежды». Человек есть не некая сумма задатков,
возможностей и надежд, он есть не что иное, как его жизнь,
ряд поступков. Поэтому трус ответствен за свою трусость,
ибо сам сделал себя трусом своими поступками. Точно так-
же и герой не потому герой, что он таковым родился, а по-
тому, что он сделал себя героем. В силу этого Сартр имеет
все основания сказать, что его философия— теория, прида-
ющая человеку достоинство.

Свою концепцию человека Сартр выводит из сформули-
рованного им понимания атеизма. Экзистенциализм, гово-
рит он, не такой атеизм, который растрачивает себя на до-
казательства того, что Бог не существует. Ибо для него
даже если бы Бог существовал, это ничего не изменило бы.
Суть дела не в том, существует ли Бог. Суть дела в том, что
человека никто не может спасти от самого себя, даже самое
убедительное доказательство бытия Бога. Спасти человека
может лишь сам человек. .

Такова концепция, отрицающая природу человека, будь
это биологическая, психологическая или социальная приро-
да. Однако для этого пришлось сделать многие допущения.
Пришлось допустить, что свобода неисторична и имеет всег-
да одно и то же определение. Пришлось утверждать, что
никакой системы социальных ценностей, установленных
для индивида нет и основанием ценностей является свобода
или, что одно и то же, человек в каждой ситуации каждый
раз заново творит новую систему ценностей. Не трудно по-
нять, что человек в этой концепции'замещает Бога, что, по
сути, признает и автор, концепции, утверждающий, что че-
ловек— несубстанциальный Абсолют. Не ясно, однако, как
и из чего человек непрерывно создает самого себя. Откуда
берется материал и как возникает проект. Человек все же не
Бог и не может творить из ничего, к тому же не обладая,
подобно Богу, всей полнотой бытия. Крайности субъекти-

визма столь же чреваты непреодолимыми трудностями, как
и крайности субстанциоиализма. Очевидно, что проблема-
тика «природы человека» переплетается и отчасти совпада-
ет с проблематикой «™ысла жизни».