ЛЕКЦИЯ 19. Письмо забвение и память культуры

1. Обряды забвения

Кажущаяся естественной связь памяти и письма как способа ее закрепления настолько господствует в наших умах, что трудно помыслить отношение письма не к закреплению, а к забвению памяти. В этом состоит парадоксальная суть герменевтики памяти. Но тем не менее так происходило дело исторически Память как образ уже случившеюся выходит за рамки всеобщего. Человечество же, нащупывая свое возможное (виртуальное) будущее, берегло как ростки всеобщего, так и способы закрепления частного. Орудием возделывания всеобщего будущего, а не частного прошлого стало письмо. Только потом оно обрело современную частную функцию. В письме был найден способ стабилизировать свершившееся и тем самым сделать его прошлым. Тогда появилась возможность предоставить настоящее игре случая и выбору грядущего. Но развивалось письмо не с утилитарной целью, а на базе общих концепций времени. Особую роль здесь играли представления об уходе человеческих душ из мира настоящего в мир прошлого, в котором через чтение письма они должны были находить забвение. Для доказательства наличия у письма первоначальной функции забвения нам придется обратиться к самым разным обществам и к самым странным поверьям.

У американских индейцев есть миф о герое Асвидале, проанализированный Леви-Стросом. Там земной мужчина привел к себе в качестве супруги звезду. Но потом он забыл ее. Звезда вернулась на небо и оставила людям в память о себе блага. Здесь надо обратить внимание на то, что забытое имеет интенциональное качество опускаться вниз. Можно сказать, что предикат (сущностное качество, могущее заменить весь предмет, те смысл этого предмета) забвения — опускаться вниз. Души умерших у древних греков не хотят забвения и страстно стремятся подняться

на поверхность. земли Их закрепляют там, где им положено пребывать, с помощью камня (предикативно опускающегося вниз) или надписи. Мир мертвых расположен внизу. Он не только хтоничен, но и полон тайны забвения. Об этом мире положено мало знать, ибо знание наше оживляло бы обитателей «того света». А это допустимо только в особых случаях.

Чем дальше в глубь времени мы обратимся к истории письма, тем труднее будет раскрыть тайну его применения. Древнеегипетские жрецы изобрели особое сакральное письмо, которое отличалось от того, что было известно непосвященным. В Древнем Китае смысл начальных иероглифов, наносимых на гадательные кости, знали только жрецы-гадатели. На древних бронзовых сосудах иероглифы спрятаны среди сложного орнамента.

Знанием архаического письма всегда владела особая жреческая корпорация. Священнокнижники в Египте были закрытой кастой. Об их деятельности народ знал только по их атрибутам, когда на празднествах Священнокнижники шествовали с чернильницей и тростниковой кисточкой для письма.

Само появление письма в мифологических историях изначально связывается с тайной. Так, в мусульманском представлении Аллах дал Адаму, первому человеку, знание букв, но скрыл их от ангелов. В этом сюжете уже заложена идея связи письма со смертностью Адама, а в отсутствие письма у ангелов — идея связи с их бессмертием и свободой.

Причину этого положения мы объясним ниже. А сейчас отметим, что во все времена и у всех народов искусство письма и чтения еще долго оставалось таинственным, причем небезопасным для окружающих занятием. Чернокнижники на Руси представляли очень опасную ветвь колдовского знания. Это знание воспринималось как непонятное, связанное с потусторонними силами, магическое. Рассмотрим это последнее обстоятельство.

Кому из женщин не известна примета: «Не шей на себе — память зашьешь». А почему? Шов — это наложение следов. Стежки — следы, «стежки-дорожки». Следы же — как бы письмена. Следовательно, смысл запрета таков нанести на тело письмена означает потерять память, войти в состояние забвения и тем. самым остаться в настоящем.

В мифопоэтическом мышлении следы фиксируют настоящее, его сохраняют. Поэтому нельзя вслед за гостем, возвращение

которого желательно, мести или мыть пол, т.е. удалять следы. На этом же принципе сохранения настоящего основано множество ритуалов, связанных с обувью (предмет, который оставляет следы). Раньше на Руси крестьяне на заборах развешивали старую обувь — чтобы хозяйство оставалось невредимым. Весной перед первым выпасом надо было перебросить обувь через корову — чтобы корова не потерялась. Да и святочные гадания девушек о суженом с перебрасыванием башмачка за ворота основаны на том же принципе «письма» девушка фиксирует свое состояние и свое присутствие в мире через ту вещь, которая оставляет следы.

В народном быту все, что относится к здоровью, окружено самыми устойчивыми и самыми древними ритуалами. В этой сфере актуализация знаков письма знаменует забвение предшествующего болезненного состояния, стабилизацию нормального. Для этого ладанки с надписями. Такие амулеты до сих пор очень популярны в странах арабской культуры, на Кавказе. В крайних случаях смывают с листа бумаги надпись из Корана и пьют эту «воду забвения» Но еще в поздней античности верили, что бог-врачеватель Асклепий лечит письменами.

Одно из суеверий письма, раскрывающего нам его герменевтику, — представление о том, что грехи человека записываются. По этим записям душу человека после его смерти осудят и она будет помещена туда, где потеряет свое основное свойство предикат — способность к перемещению. Запись лишает такую душу свободы, закрепляет ее. У разных народов таких сюжетов очень много. Отметим здесь пока саму связь грехопадения Адама, мистерию его души с письмом. В русских народных легендах говорится о том, что Адамом было сделано «рукописание», которое дьявол забрал и спрятал под камнем. У тверских казаков записан сюжет, по которому. Адам сделал надпись на мраморной доске, согласно которой души умерших людей будут принадлежать дьяволу. Более подробно о писаниях Адама рассказывалось в среде евреев талмудистов на Украине Адам написал три книги «Книгу к добру», «Книгу наставлении на путь» и «Книгу обращения к Господу Богу». Суть всех этих апокрифов состоит в том, что запись фиксирует души умерших на «том свете» и они лишаются возможности возвращаться к нам. А возвращение их необходимо. Потому что приход душ знаменует

наступление праздника. Праздник — коллективное мирочувствование, где объединяются живые и мертвые. Последние говорят живым, что все равны перед смертью. Любое праздничное равенство содержит этот сакральный намек и социальный аспект равенства. Зато на празднике люди входят в состояние забвения своих забот и своих социальных ролей и неравенства. Чтобы убедиться в том, что праздник есть обыгрывание темы смерти, достаточно внимательно просмотреть книгу Владимира Проппа «Русские аграрные праздники». Всякие ряженые, праздничные чучела, костры — все это темы похорон.

Становится понятным, почему народная культура, всегда ориентированная на праздники, так настороженно относится к письму. Оно опасно тем, что может вернуть души умерших в состояние забвения и помешать их участию в празднике, который необходим для восстановления плодородящих сил природы и человека.

В Древней Греции помимо богини забвения Леты была богиня памяти Мнемосина. У каждой был свой источник, питье воды которого оказывало соответствующее воздействие на человека. Это развитой мифологический сюжет. В еще более древней архаике существовали мнемонические знаки (своеобразные вещи Мнемосины). Австралийские аборигены обладали такими вещами — чурингами. Это каменная или деревянная пластина с вырезанными узорами — сюжетами мифа о происхождении. Когда этот миф вспоминают, то рассказчик водит по узорам пальцами. Сама же чуринга — персонаж живущий в особую эпоху и ушедший в мир забвения. После него осталась чуринга — как бы материализованный архетип письма. Она и образ забвения, и мнемонический знак одновременно Чуринга несет на себе следы — знаки, сделанные резцом. Ее хранят в тайных укрытиях, и она доступна только посвященным членам племени. Очень важно то, что такие чуринги спрятаны в неизвестных для женщин местах. Когда мимо пройдет одна из них, в ее теле появляется зародыш будущей человеческой жизни.

В архаическом мышлении сам человек должен приблизиться к хранилищу зародышей. В более поздние времена эти зародыши жизни в виде душ сами на праздниках приходят в наш мир. Поэтому их и не нужно так прочно закреплять как это делалось на более древней стадии. Закрепление письмом осталось только

по отношению к грешной душе. В русском народном веровании черт записывает грехи на воловьей шкуре. А южноамериканский индеец еще недавно шел к священнику исповедоваться, беря с собой веревку с узелками, чтобы вспомнить грехи своей души.

Эти факты делают понятными мистерии души у древних египтян. Они объясняют, почему под голову мумии клали «Книгу мертвых». Содержание ее — потусторонние странствия души, но функция — забвение. Недаром в Египте рассказывалось, что тот, кто первым нашел эту книгу и прочитал, перестал видеть, слышать, сближаться с женщинами, есть мясо животных и рыб. Тибетская же «Книга мертвых» прямо предназначена для того чтобы объяснить умершим душам, что они умерли.

2. Сидение на шкуре быка — образ забвения

В 20-е годы в Йемене был описан обряд «принудительного стыда», смысл которого состоял в получении помощи мужчиной для защиты женщины родственницы. В случае, когда йеменец сам был не в состоянии оказать эту защиту, он шел с дочерью или женой к двери дома того человека, помощью которого он хотел воспользоваться. Около двери он перерезал горло овце или козе и стрелял в воздух. Собирались свидетели. Женщина должна была лечь на землю, положив голову на тушу животного. Хозяин дома в знак согласия оказать помощь поднимал женщину со словами: «Я даю защиту». В его доме устраивали торжественную трапезу, причем мясо ритуально убитого животного ели только слуги. Пойти на такой обряд считалось большим стыдом и к нему вынуждала крайняя ситуация. Женщина в этом обряде проходит обряд забвения своим родственником. Она «найдена» и «поднята» новым защитником.

Обычай, близкий к описанному, существовал на Кавказе у вайнахов (чеченцев и ингушей). Он заключался в уникальном способе поиска побратима. Нуждающийся в нем резал у дороги барана, мясо варил в котле, а сам садился на шкуру барана. Тот, кто решил стать побратимом, садился рядом и разделял трапезу с устроителем обряда. У чеченских стариков сохранилась память о том, что когда то тот, кто нуждался в помощи, садился у дороги на шкуру быка. Но такой поступок считался позорным.

Сидение на шкуре быка с целью приобретения союзника было известно скифам. Нуждающийся в союзнике приносил в жертву быка, мясо варил, а сам садился на разостланную шкуру, заложив руки за спину. Кто брал мясо и наступал правой ногой на шкуру, обязывался участвовать в военном деле сам и привести своих сторонников. Ступить на шкуру было равносильно присяге.

Сидение на шкуре в случае заключения союза, юридической сделки и брака, при клятве спорадически отмечается в Германии, в Италии. Такое сидение для брачного контракта было известно в древности в Индии и в Риме. Роль шкуры (чаще бычьей) мог выполнять ковер. В немецком средневековье практиковался юридический обычай, согласно которому преступника тащили на площадь на коровьей шкуре. Все это «- обряды забвения» старых прав, старого состояния.

Брачное сидение невесты или невесты с женихом на шкуре сохранилось вплоть до этнографической современности. У казахов при первом посещении юрты тестя невесту сажали на свежую шкуру барана — «чтобы много рожала как овца». В Дагестане в доме жениха невеста должна сидеть на овечьей шкуре. У имерина на Мадагаскаре для устранения опасности кровосмешения брачующихся мужчины и женщины их заворачивали в шкуру быка. Распространенность подобных обрядов объясняется необходимостью забвения женщиной своего старого состояния.

В приведенных примерах довлеет брачная символика. Иногда она доходит до откровенной эротики вроде ритуального койтуса на шкуре у народов Поволжья и Северного Кавказа в древности, до эротических танпев женщин на свежесодранных шкурах в европейской античности. Но выявляя исходный смысл ритуала со шкурой, мы обнаруживаем прежде всего пассивность того, кто находится на шкуре или на туше животного (как в Йеменском случае). Пассивна женщина, но пассивным может оказаться, как в вайнахском или скифском примере, мужчина. Находящийся на шкуре взывает к активному к себе отношению, причем такая активная позиция должна быть сознательным выбором.

Острота ситуации придана использованием свежесодранной шкуры, что говорит о непременном «участии» в действии самого животного. Что означает весь этот обряд? Человек нуждающийся

в помощи, находится в состоянии социальной недостачи. Туша животного или свежесодранная шкура компенсируют недостачу. Это происходит в силу того, что животное (или его шкура) обладают такой избыточностью, которая компенсирует недостачу. Защитник, поднимающий женщину с туши животного, «читает» ее состояние недостаточности через избыточность туши. Универсальное правило, по которому невеста, входя в новый для нее дом, должна ступить на шкуру (или ковер), строится на том же основании: невеста — не имеющая детей женщина, она находится в состоянии недостачи. Это состояние должен ликвидировать ее муж. Обнаружив принцип избыточности, который восполняет человеческую недостачу и материализуется животным или его шкурой, обратимся теперь к мифопоэтической мотивировке этого принципа.

3. Странный пищевой запрет

Один из важнейших пищевых запретов Талмуда относится к сухожилиям задних ног животного, идущих от таза до голенного сустава. В современных мифологических словарях этот запрет (Быт.: 32.32) толкуется в связи с памятью о борьбе Иакова с Богом, вследствие которой у Иакова оказалось поврежденным бедро. Это объяснение в свое время было выдвинуто еще Фрэзером в его «фольклоре в Ветхом Завете». Объяснение чисто аллегоричное, но что можно предложить взамен?

В символическом отношении к частям человеческого тела у древних евреев выработалась особая позиция к ногам и голове: резко отрицательное отношение к ногам («соприкасаются с прахом и грязью») при высоком статусе головы. Это один семантический круг, куда входит несчастное бедро Иакова. Запретные сухожилия животного, о которых идет речь, принадлежат прежде всего быку. Его положение как пищевого животного в арабо-семитском мире неоднозначно, у арабов-земледельцев бык считался нечистым животным, и его ели редко. У кафров в Африке, находящихся под мусульманским влиянием, нельзя обрезанным мужчинам есть некоторые мышцы и сухожилия задней ноги. Ясно, что в данном запрете мы имеет аналог древнееврейскому запрету. Такое отвергание быка или сухожилия загадочны.

Кавказский этнографический материал дал определенные указания в направлении нечистоты быка. У абхазов сохранилось такое же отрицательное отношение к задним сухожилиям, как у евреев. Более того, в туше быка в старину знали 365 кусков мяса, которых нельзя было использовать в пищу. Одна старушка-информатор вспоминала, как в молодости она заявила, что выйдет замуж только за такого мужчину, который укажет это количество запретных кусков мяса. Пищевые предубеждения абхазов очень устойчивы и особенно строги относительно ног животного. Даже ноги козы, дающей излюбленное и почетное мясо, есть нельзя — «будут болеть ноги человека». Значит, ноги животного как-то связаны с ногами человека?

На эту связь нам прямо указывает фольклор одного из самых архаических народов — бушменов. Заяц был человеком — посланником Луны к людям. Луна отправила его на землю с вестью-заклятием, которое должно было дать людям способность периодически умирать и возвращаться к жизни снова, как это делает ночное светило. Посланник извратил слова Луны и был за это превращен в зайца. Но некоторые части его плоти не потеряли человеческих свойств — в его ляжках остались кусочки человеческого мяса. В силу этого зайца есть нельзя.

То, что заяц — лунное животное, говорится в традициях всех древних народов. У китайцев на Луне находятся красавица Чан Э, выпившая напиток бессмертия, и лунный заяц. Он тоже сопричастен бессмертию. Будда в одном из перерождений был зайцем, прыгнувшим в огонь ради бога Индры. За этот поступок заяц оказался на Луне. О небесном зайце говорит и фольклор народов Амура. Заяц имеет отношение не только к бессмертию и смерти, но и к порождению жизни. Так, у якутов шкурка зайца изображает богиню Айысыт, дающую детей. Эта функция зайца, как и другие его черты культурного героя, известны мифологии североамериканских индейцев.

Отношение зайца к проблеме вечности жизни объясняет нам, почему в древнегреческой вазовой живописи изображение зайца означает живую душу человека. Эта же связь зайца с порождением жизни служит причиной его вмешательства в отношения полов, например в верованиях русских Пермской губернии: «Пока черные пятнышки с ушей зайца не сойдут, бабам над мужчинами не суживать», — так выражается идея мужского старшинства

в семье. Отметим, что семейное установление здесь мыслится «записанным» черными пятнышками на ушах зайца. Эти пятнышки — заклятие будущего времени, которое несет на себе небесное лунное животное. Точно так же бык выражает собой заклятие времени — число запретных кусков в его туше соответствует числу дней в году.

Знаком рогов и раздвоенными копытами бык представляет собой не только животное солнечной, но и лунной природы. В Шумере бог Луны Син выступал в образе быка. В якутских представлениях есть образ быка-годовика — хозяина года. Он появляется осенью в виде птицы, за зиму теряет крылья и некоторые части тела, с таянием снегов превращается в длинношерстного быка тигровой масти, к осени уходит в море. Другое якутское представление четко определяет место быка, олицетворяющего время, в нижнем, хтоническом мире. бык требует длинной зимы, а лошадь, животное верхнего мира, просит длинного лета.

Собственно таким же олицетворением года был золотой телец у древних евреев. Эта мифологема хорошо известна и другим традициям, например древнегреческой, где умерщвляемый бык был «быком старого года». В одном из осетинских святилищ находятся деревянные бирки в форме рогов быка, служившие для записи времени. Образ отнюдь не исключительный: у марийцев считается, что судьба мира записана на рогах лося

Обращаясь к наиболее архаическому пласту в образе быка, мы должны видеть в нем олицетворение нижнего (в отличие от верхнего птичьего) человеческого уходящего смертного времени. Поэтому в истории человечества так сильно было выражено «участие» быка в поминальных тризнах, вплоть до завертывания трупа в его шкуру, как в древности в Колхиде. Следовательно, бык знаменует человеческую жизнь как некое целое, как единицу, выделенную из множества. И не случайно поэтому первая буква финикийского и еврейского алфавитов (алеф, буква «а» в более поздних алфавитах) означает быка, число 1, дыхание, солнце, волю и силу, бледно-желтый цвет и направление снизу вверх. Звук «а» — основа мироздания в метафизике шумеров, вайнахов, тибетцев и многих других народов. Бык как целое избыточен по отношению к частности человеческой жизни. Но своим мясом, идущим в пищу людям, он становится к ним в синонимическое отношение частного подобия, какие-то куски туши в нем остаются «человеческими”.

Почему эти запретные куски расположены в задних ногах?

4. Знаки избыточности

У хантов, которые рассказывают, что их письменность, положенную на пень, съел лось (русский догадался свою спрятать за пазуху), есть другая странная мифологема письма. В этой версии говорится о бумаге, которая прилипла к ладони правой руки сына бога Нум-Торума, находившегося на земле, и подняла этого человека еще выше — в небеса к его дедушке. О направлении снизу вверх, означенном первой буквой финикийского алфавита, мы говорили выше. Где же исходный пункт того движения вверх, которое маркируется в архетипе письма?

Его указывает уже хантыйская мифология: бог, записывающий деяния человека, находится в подземном мире. Письмо составляется, складывается в хтоническом подземном мире, в царстве смерти В зороастрийских представлениях письмо было изобретено чертом. В Китае это лисы «с того света» хранят старопечатные книги и жадно читают И не случайно в Древнем Египте бог Тот, руководитель погребального обряда, был изобретателем письма. Многозначно также то, что культ мудрого бога Тога развился из культа зайца, причастного через порождение смерти «тому свету». Вот и умерший в Древнем Египте помещался в камеру, все стены которой исписаны, — он возвращался в лоно письма Хранители письма — умершие.

Исключительное свойство умерших — видеть Русский запрет работать в праздничные дни объясняется тем, что «засоришь глаза родителям». У нганасан покрывание лица покойного специальной маской из ровдужной кожи с бусинками-глазами объясняется тем, что умерший должен видеть. У тибетцев маска (или лицевое покрытие) дает возможность умершему видеть в загробном мире, чтобы там найти своих сородичей. Становится понятен древнеегипетский обряд «вставления глаз» в статую умершего — он оживлялся, но не для этой жизни, а потусторонней. Обряд, очевидно, столь же древний, как возраст человечества: в палеолите Франции (Мас Д'Азиль) найден череп женщины, в глазницы которого вставлены кружочки из кости.

Письмо хтонично: оно пишется «на том свете». Мертвый читает эту письменность и забывает мир живых. Вот суть погребальных обрядов, особенно ясная на материале древнеегипетских обычаев захоронений. Соприкосновение с прошлым — это погружение в реку забвения. В европейской сказке поцелуй матери заставляет героя забыть предназначенную ему в жены девушку. Бог смерти Тот изобретает письмо, чтобы умершие забыли о мире живых. Забвение настоящего — архетип письма.

В 1985 г. зимние снегопады надолго задержали меня высоко в Кавказских горах у хевсуров — горных грузин. В селе Барисохо мне довелось познакомиться с тронутым умом человеком. Он был начитан, и односельчане его звали «филозофом». Этот человек занимался тем, что тайком писал письма Мао Дзэдуну и прятал их у реки под камнем. Письма в никуда. Но совершенно определенно откуда — из хтонического подземного мира, где течет река забвения.

Страшный взгляд мифологических чудовищ — это взгляд забвения. Да и покойнику поэтому не мешает закрыть глаза. Умершие предлагают живым читать свои письмена. Знаком «того света» является посох (или просто палочка). Это она, палочка-выручалочка, указывает на близость запретной черты в детских играх. Дух-хозяин посоха следит за дорогой в загробный мир у народов Амура. Своими культовыми посохами пробивали в скалах дороги тотемные предки австралийцев и прокладывал путь народу Моисей. Посох с черно-белыми полосами в Африке — знак ритуальной смерти. От этого посоха происходил полосатый царственный посох в Древнем Египте. Свой жезл — кадуцей Гермес, сопроводитель мертвых душ, получил от Зевса. Он его кладет на очи душ умерших. Таким же посохом-палочкой можно пробуждать к жизни, как это сделал с обоими Аяксами бог Посейдон или делается в современной Абхазии при спасении от укуса змеи. Снятие покрывала с лица невесты у многих народов палочкой или стрелой — образ пробуждения ее жизни.

Мир мертвых бывает не только опасен для живых, но он дает живым спасательные средства, как посох Моисея и та же палочка-выручалочка, и не только в детской игре. Воткнутая палка — паспорт чужой территории, куда нельзя заходить, у австралийцев. Но это же и посох в руке свата, будь то ненцы, карелы или русские. Этот посох соответствует палочке в руках австралийского

вестника. Посох-палочка равен другому человеку не только в таких сообщениях. У таджиков с умершим хоронят посох, это его alter ego. А у марийцев в старину в могилу клали палочку, якобы чтобы отогнать лютых псов, населяющих «тот свет».

Во многих европейских языках термин для понятия «буква» звучит так же, как «палка, посох». Этот факт довольно часто дискутируется в науке. Принимается гипотеза Фердинанда де Соссюра о том, что в древности до появления письма фонемы подсчитывались посредством палок. Семиотик Вячеслав Иванов привел в пользу этой гипотезы ряд существенных соображений. Но фонологические доказательства нуждаются в семантически-смысловом понимании. Его и дает приведенный материал: животное становится неким избыточным дубликатом человека, который берется из царства смерти, избыточного по отношению к жизни.

Значит, знаки письма из подземно-хтонического мира поднимаются вверх, как бумага в приведенном мифе хантов. Момент в этом поднятии знания снизу вверх — ноги. Уже происхождение немецкого глагола «знать» от названия ног говорит о многом. Но мифы оживляют сухую доказательность фактов. Царь Одиссей на охоте получил от вепря рану на колене. Когда он возвращался домой после многолетних странствий, старушка Евриклея узнает его по рубцу на колене. В одной исламской легенде пророк Мухаммед узнает труп своего врага по шраму на плече. А вот Золушку в известной сказке без туфелек не узнают ни отец, ни мачеха, ни сестры, ни сам принц. Почему эта исходная человеческая способность к различению, к сближению связана с ногами? Именно об этом: «Кем были подобраны обе ноги человека?», — спрашивается в древнейших сочинениях Индии. Ответ был нами дан выше. И очевидно, что видеть в стоптанном башмаке (трансформации грязи) носителя счастья в связи с его медиативной функцией между культурой и природой, как это делает Леви-Строс, еще недостаточно. Грязь, ботинок, отпечаток на земле, сухожилие задних ног — все это знаки избыточности. Опасные, но необходимые знаки письма. Входя в коммуникативное пространство, человек предъявляет не знаки своей недостаточности, а знаки избыточности. Единичное он выражает через всеобщее. Учась читать, обретая всеобщность, человек достигает субъектности,

своего непременного качества как личности. Несомненно также что на пути к личности человек учился забвению. Без забвения культура оказалась бы в перегретом или в интоксицированном состоянии.

5 Скифское послание

В 514 г до н.э. персидский царь Дарий предпринял поход против скифов обитавших в причерноморских степях. Углубившись в страну враждебных скифов, Дарий получил от них странное послание. Оно состояло из птицы, мыши лягушки и пяти стрел. Смысл послания обсуждался всеми персидскими начальниками. В конце концов его поняли как угрозу если царь со своим войском не уйдет из страны скифов то персов ждет суровая воина. Возможно стрелы были восприняты персами как указание на скифскую тактику ведения боя эти степные воины приближались к врагам на своих лошадях на расстояние выстрела из лука и выпустив запас стрел, отступали.

Аналогию загадочному посланию скифов мы находим в Южном Китае и в Индокитае. Исследователи середины прошлого — начала текущего столетия обнаружили, что у горных воинственных племен тех регионов были в ходу отдельные послания для общения с китайскими властями где речь шла о недовольстве и объявлении воины французский путешественник П. Терриен де Лакупери в середине прошлого века писал что у народа луцзы живущего на китаиско-тибетской границе посылают в таких случаях печень курицы куриный жир и жгучий перец чили завернутыми в красную бумагу. Это послание означало: «Готовьтесь сражаться немедленно». У народа лису в провинции Юньнань знаком восстания служила отправка властям деревянной дощечки с зарубками пера обугленного куска дерева и рыб. Упомянутый автор расшифровывал сообщение таким образом зарубки — это число солдат (не ясно чьих) перо — что все произойдет быстро уголь — что будут поджоги рыба — что всех врагов побросают в воду. Автор сообщения дает и такие интерпретации вещей в посланиях народов Юго-Западного Китая перец — это «сердце внутри человека» (очевидно аллегория страстных желании) уголь — «идти с факелом» перья — «лететь как птица». Примечательно что предметы

в посланиях угрозах бывают связанными, как, например, у лису деревянный меч (очевидно, замена дощечки с зарубка ми), перо, уголь и перец были обмотаны веревкой. Нечто аналогичное сообщает о датаках Индонезии историк письма И. Фридрих: письмена с угрозой на бамбуке посылались вместе с орудиями убийства, обернутыми трутом и кокосовым волокном. Такое послание предназначалось личному врагу.

Отметим здесь один очень важный атрибут знаков письма — они должны быть укрыты, в чем то храниться, чтобы при их развертывании вызвать по меньшей мере аффект изумления, если не ужаса. Но тем не менее, разные виды хранилищ (пеналы, шкатулки переплеты, конверты) всегда соприсутствуют любым письменам факт несомненно связанный с эзотеризмом и интимностью письма.

Бросаются в глаза структурные сходства скифского послания с приведенными выше примерами из этнографии Восточной и Юго-Восточной Азии. Универсальная позиция занята здесь символом направления вверх — это перо или птица. Это же позиция может быть представлена символом дерева — дощечкой, волокном. Отметим, что охотничьи зарубки на деревьях всегда читаются в одном комплексе со следами, оттиснутыми на земле. Здесь тоже маркируют универсальное направление вверх. Вместе с тем в скифских и других посланиях обозначено направление вниз. В первом случае оно представлено мышью. В скифском послании и у лису мы встречаем символы воды — лягушку и рыбу. Дело в том, что вода — стихия бесструктурности, хаоса. И тем самым забвения.

Получение подобных посланий адресатом должно по замыслу адресанта вызвать у первого аффект ощущения смерти, нахождения в царстве мертвых. Структурированием направления вверх — вниз моделируют Вселенную. В этой Вселенной пылает огонь, и в ней нет места для адресата. В скифском послании четко представлено горизонтальное пространство, где четыре стрелы обозначают стороны света, а пятая — центр. Это послание должно было говорить Дарию, что для него нет места на этой земле. Итак, функция скифского послания — заклятие Дария и его войска, их магическое уничтожение.

Уголь в рассмотренных системах письма занимает одну из важнейших позиций. Это символ «того света» (мрака), т.е.

позиция, противоположная занимаемым деревом и другими символами направлением вверх. В известных в русском гадании бросании уголька в воду плавающие кусочки означают жизнь, тонущие — смерть. На Кавказе уголь, ассоциированный с «тем светом», с его неизменяемостью, закапывают в землю при проведении межи. Перец — символ огня, который в этом случае равняется дереву и может тоже обозначать направление вверх Ведь дерево — трансформация огня.

Модель мироздания, построенную из символов угля и перца, использовал однажды представитель племени йоруба (Африка), попавший в плен, для послания своей жене Из заключения он послал ей уголь и перец, кроме того, несколько кукурузных зерен, завернутых в тряпицу. Фридрих расшифровывает это послание в духе европейской лирики. «Мое тело затвердело, как камень, будущее черно, как уголь; душа горит, как перец; тело иссохло, как зерно кукурузы; мое платье превратилось в лохмотья». Послание не следует читать столь трагично. Оно говорит, что в мироздании есть место для надежды, которая представлена зернами злака. Короче, это — «Жди меня, моя дорогая!» Пленный йоруба этим посланием заклинал свою будущую жизнь.

Таким же заклятием жизни была демонстрация колоса вновь посвященным на мистериях в Элевсине. Что касается скифского заклятия врагов, то в нем есть один специфический оттенок. Он связан с мышью, которая несет не только символику хтонического низа, но и низа тела, женского зачатия. Послание скифов тем самым имеет еще уничижительный оттенок — они приравнивали своих врагов к женщине.

Теперь обратимся к письменным заклятиям в старом быту русских крестьян. При пастьбе в лесах бывало, что корова куда-то уходила от стада и терялась. В этом случае писали «бумагу лесовику», т.е. лешему Сообщение писали на бересте, причем справа налево Делали три экземпляра послания. Один вешали на дерево в лесу, другой закапывали там в землю, а третий вместе с камнем забрасывали в воду. Здесь снова, как и в скифском послании, мы обнаруживаем моделирование Вселенной через маркировку направлением вверх — вниз функция забвения представлена здесь стихией воды. В чем же состоит смысл «бумаги лесовику»? Он заключается в получении пропавшего животного в обмен на письмо При структуризации Вселенной

письмо символизирует невидимый «тот свет». В обмен должно стать видимым, обнаружиться пропавшее животное. Здесь цель, обратная посланию скифского заклятия, во Вселенной есть место для животного. Данный крестьянский заговор возник не без влияния мифологемы о записи грехов на коровьей шкуре и исторически известных пергаментов. В заговоре-заклятье письмо заменяет живое животное.

Идентичность трех посланий лешему — важное обстоятельство антропологии письма. Здесь явно продемонстрирована возможность выполнения целостной функции письма в мире, который должен быть однородным. Три экземпляра в разных концах мира делают его уплощенным и открытым чтению. уплощенный мир открыт для чтения небом Эта идея прочтения небом редко выражается метафизической мифологией. Но она может быть представлена поведенчески и обнаруживается в убеждении, что «нас видят». Спиритуализованным верованиям некоторых народов Кавказа, например абхазам, присуще убеждение, что одинокого человека в лесу ли, в горах ли все равно «кто-то видит».

Собственно говоря, это представление о видящем небе. В разных мифологиях Солнце — это глаз неба Но небо — всегда уплощенность. Даже изогнутое — купол — оно уплощено и несет на этой уплощенности знаки-звезды Это знаки письма на плоской поверхности Недаром Плотин говорил о звездах: «Кто на них как на буквы смотрит, читает из их фигур будущее». Уплощенное небо несет письмена и само видит. В Океании из лубяной материи делают циновки — тапа. В древности на тапа наносили изображения глаз Тапа была моделью уплощенного видящего неба. Позднее изображение глаза превратилось в геометрический орнамент В европейских традициях образ неба передает глазковый или шашечный орнамент. Древним египтянам небо представлялось либо женщиной, либо коровой Эти образы имеют отношение к уплощенности и к видению. На крышке одного древнеегипетского саркофага изображена богиня неба Нут, тело которой разрисовано звездами. В архаическом мышлении женское тело уплощено по сравнению с мужским.

Небо-корова ассоциировано со шкурой, постелью, накидкой и материалом для письма Небо и корова связаны: «волоокая» —

эпитет красавиц у Гомера. Все эти представления объясняют ритуальную суть небесных даров: дождя или культурных ценностей воспринимаемых как дары. «Небесный дар» - это тоже послание, сообщение об избранности получателя его. Библейский Ной получает от Бога как завет радугу. После этого Моисей получил от Бога две каменные скрижали с письменами.