Социальное отношение: общностное и общественное товарищеского типа и по типу господства

Социальное отношение — самая общая и простая социальная сущность, или форма. Но у него и самые глубокие корни; ибо оно зиждется отчасти на первоначальных, естественных, действитель­ных обстоятельствах жизни как причинах взаимной связи, взаимной зависимости и взаимной привязанности между людьми, отчасти — на глубинных, наиболее общих, необходимейших человеческих по­требностях. И те и другие доходят до осознания, правда, с различ­ными следствиями. В случае естественного отношения, например, когда этот человек — мой брат, так как я знаю, что нас родила одна и та же мать, или он — мой шурин, сводный, приемный, молочный брат (что уже менее естественно, поскольку выводится из других, не чисто естественных взаимосвязей), обычно я чувствую себя близким ему, а именно благодаря тому, что мы друг с другом взаи­мосвязаны, каждый из нас положительно относится к существова­нию другого, стало быть, мы друг друга знаем, до некоторой степе­ни симпатичны друг другу, испытываем взаимное расположение и доверие, а в дальнейшем можем иметь какие-то общие ценности — скажем, право совместного управления имением или наследствен­ные блага, которые нам предстоит разделить между собой, причем идеальные блага здесь также принимаются в расчет. Во всяком слу­чае, каждое такого рода отношение, даже между двумя людьми, влечет за собой познание и признание социального отношения как такового, знание того, что отсюда обычно должны последовать оп­ределенные взаимные действия — действия, ожидаемые и требуе­мые каждым от другого и ожидаемые и требуемые от самого себя по отношению к другому. Здесь зачатки «прав», на которые каж­дый претендует сам, но признает их и за другим, «обязанностей», которые, как он думает, надлежит выполнять другому, но которые он возлагает и на самого себя, зная, что другой мыслит и хочет их как должное с его стороны. Но если я осознаю свои настоятельные потребности и замечаю, что я не могу удовлетворить их ни по мо­ему собственному хотению, ни благодаря естественным отношени­ям, — значит, для того чтобы их удовлетворить, я должен что-то сделать: это — само по себе свободное действие, обусловленное только определенной потребностью, может быть, необходимостью, но не другими людьми. Однако скоро я обнаруживаю, что должен воздействовать на других людей, чтобы побудить их сделать или Дать то, что мне нужно. Наверное, в редких, исключительных слу­чаях мне удастся выпросить, скажем, кусок хлеба, стакан воды. Но, как правило, все это, если не получают благодаря общностным от­ношениям, например в семье, то зарабатывают, покупают посред­ством труда, услуг, денег, уже полученных в виде оплаты прежнего труда, ранее предоставленных услуг, либо из других источников. Здесь я включаюсь или уже был включен в социальные отношения, но социальные отношения иного рода: их прототипом является обмен, следовательно — как высшая, наиболее развитая форма об­мена — продажа и покупка вещей или разных видов деятельности, мыслимых как аналогичные вещам, а потому заменимые на вещи или другие виды деятельности. Таковы все здравые, осмысленные, поэтому также и ориентированные на здравый смысл разумные действия, поскольку для их совершения необходимо или предпола­гается необходимым сравнение, а стало быть, и мышление. Возни­кающие из них социальные отношения сначала временны, даны лишь в акте обмена, поскольку он, пока происходит, заключает в себе временную общую волю; однако они приобретают постоян­ство — отчасти из-за того, что акты обмена повторяются и в конце концов становятся регулярными, отчасти потому, что продолжи­тельность отдельного акта обмена увеличивается по мере того, как его исполнение — будь то обеими сторонами или одной сторо­ной — переносится в будущее: таким образом, отношение, которое получает свою характерную особенность благодаря одностороннему или двустороннему «обещанию», становится действительным соци­альным отношением связанности или взаимозависимости только через взаимное обещание, даже если одной стороной оно высказа­но со всей определенностью, а другой лишь молчаливо предпола­гается.

Данные природой отношения по сути своей также взаимны, реализуются во взаимной деятельности — естественное отноше­ние, подобно договорному, порождает взаимодействие или делает его необходимым, призывает к нему или требует его; но здесь от­ношение как бы от природы дано раньше своих субъектов или чле­нов, и нам кажется само собой разумеющимся, что хотят и посту­пают в соответствии с ним — идет ли речь о самом насущном и простом, о том, что делают по желанию и склонности, по любви, по привычке, или, наконец, по велению разума, заключенного в чувстве долга: все эти виды сущностной воли переходят друг в друга, и каждый из них может стать основой для возникновения эбщности. В чистом и абстрактном договорном отношении те, кто Заключает договор, мыслятся, наоборот, как разобщенные личнос­ти, которые до этого и сейчас во всем остальном друг от друга не зависели и не зависят, совершенно друг другу чужие, и вообще — как ранее, так и сейчас во всем остальном настроены по отноше­нию друг к другу враждебно. Do, ut des* — единственный принцип такого отношения: то, что я для тебя делаю, есть лишь средство, чтобы вызвать твое — одновременное, предшествующее или пос­ледующее — ответное действие, собственно, только его я на самом деле хочу и желаю; моя цель — заполучить твое, свое же я отдаю как средство, разумеется, вынужденно; только мыслимое и пред­восхищенное следствие есть та причина, которая определяет мое воление. Это простейшая форма избирательной воли.

Отношения первого типа подпадают под понятие общности, отношения второго типа — под понятие общества; так различают­ся общностные и общественные отношения. Но и те, и другие бы­вают, в свою очередь, разными в зависимости от того, является ли их предпосылкой фактическое (более или менее совершенное) ра­венство или существенное неравенство между волением и способ­ностью мочь, властью и авторитетом. В соответствии с этим разли­чаются социальные отношения товарищеского типа и социальные отношения по типу господства. (См. в этой связи «Властное отно­шение» и «Товарищеская общественная форма».)** Рассмотрим эти различия.

* Do, ut des (лат.) — даю, чтобы и ты мне дал. — Прим. перев.

** Имеются в виду, соответственно, статья Ф. Оппенгеймера «Властное отно­шение» («Machtverhaltnis») и вышеупомянутая статья А. Фиркандта «Товарище­ская общественная форма естественных народов». — Прим. перев.

А. Общностные отношения

1. Товарищеский тип. Простейшую форму товарищеского типа представляет собой пара, совместно живущая в братских, приятель­ских, дружеских отношениях, которые легче всего складываются, если людей сближают возраст, пол, деятельность, образ мыслей, устремления и особенно если их объединяет общая идея. В леген­дах и истории такие пары не редкость; древние греки настолько чтили дружеские и товарищеские отношения в паре, например, ка­кие были между Ахиллесом и Патроклом, Орестом и Пиладом, Эпаминодом и Пелопидом, что Аристотелю даже приписывался парадокс: у кого есть друзья, у того нет друга. Немецкий язык и литература предпочитают называть отношения, воспетые эллина­ми как такие, при которых общая радость и общее горе делятся пополам, братскими: мы видим их скорей в свете понятия об идеа­ле, чем со стороны опыта, акцентируя внимание больше на причи­не и меньше на мотиве, и это оправдано постольку, поскольку бра­тья действительно чаще всего образуют самую естественную, а следовательно, и наиболее вероятную дружескую пару.

2. Тип господства. В повседневной жизни всех слоев народа на всех стадиях развития культуры можно наблюдать отношение отца к ребенку, которое всегда является охранительным отношением — и чем ребенок слабее, тем в большей мере, поскольку он больше нуждается в защите: последняя же в качестве собственного усло­вия всегда предполагает господство, ибо осуществлять защиту мож­но лишь на регулярной основе, когда защищаемый следует указа­ниям и даже приказам своего защитника; ввиду того, что всякое господство легко переходит к применению насилия, отцовское от­ношение, подобно материнскому, сопротивляется ему любовью и нежностью, обычно даруемыми собственному чаду по причинам животно-вегетативного характера в большей мере, чем любому дру­гому объекту увлечений или защиты. Однако общий смысл отцов­ского отношения легко распространяется и на другие внутренне родственные охранительные отношения: так, существуют отчим, приемный отец, глава семейства (Hausvater), опекун (правда, после­дний, заменяя отца по закону, не обязательно находится в общност-ных отношениях с подопечным). Отцовское достоинство — прото­тип всякого, в том числе имеющего иные основания, общностного авторитета, в особенности авторитета священника. Причины этого заключаются прежде всего в том, что мифические представления возносят отца на Олимп или на Небо и приписывают ему как пра­родителю богов и людей несметное число детей, либо — в менее чувственной и облагороженной форме — единородного сына, кото­рого после того, как он поборол политеизм, идентифицируют с от­цом вплоть до их совпадения и полной гармонии. Не удивительно, что имя «папа», в раннем христианстве полагавшееся всем епископам, было возведено Римско-католической церковью на вершину духовных достоинств, между тем как в восточных церквах все ду­ховные лица — особенно, конечно, высшие — в просторечии назы­ваются «папами» (попами). Мирское и политическое господство, помимо того, что часто смешивается с духовным и не уступает ему bj священности, тоже нередко принимает по-отечески благосклон­ный характер, как это лучше всего формулирует термин «Landes-vater»*. Отцовский авторитет — высшая форма авторитета особого рода, авторитета старших и старейших, и достоинство возраста находит свое самое совершенное выражение именно в отцовском достоинстве. Отсюда становится понятен тот особый смысл, кото­рый в церковной общине (Gemeinwesen) имеет слово «пресвитер», а в мирской — «сенатор»**.

* Landesvater (нем.) — князь. Буквально: «отец земли». — Прим.. перев.

** Слово «пресвитер» (в православной и католической церкви — священник) происходит от древнегреческого «presbyteros» — старец, старейший. Слово «се­натор» (член сената, высшего государственного совета в Древнем Риме) происхо­дит от латинского «senex» — старый, старец. — Прим. перев.

3. Отношения смешанного типа. В некоторых общностных от­ношениях сущность господства и сущность товарищества, по-ви­димому, смешиваются: например, в важнейшем из элементарных общностных отношений, обусловленном половой потребностью, а значит, и продолжением рода, — в продолжительном отношении между мужчиной и женщиной, как бы оно ни называлось, браком или как-нибудь иначе.

Б. Общественные отношения

Различие между сущностью товарищества и сущностью господ­ства проявляется также в общественных отношениях и может быть выведено только из того, что господство устанавливается через сво­бодный договор — будь то между отдельными личностями как трудо­вой договор или как соглашение многих признать над собой правите­ля или главу и безусловно или на определенных условиях подчиняться ему, независимо от того, кто или что будет непосредственно вопло­щать их единство — отдельная естественная личность или одна коллективная личность, наделенный волей и способный действо­вать совет или корпорация, представленная всей совокупностью. Своей полноты общественное господство достигает в государстве в; собственном смысле этого слова, т. е. в современном государстве; ему предшествовало множество других государственных форм, стре| Мившихся к современной и наконец обретших ее в форме демократа! Ческой республики, где оно перерастает границы своих общественных Основ. Однако фактическое господство возникает уже вследствие про­стого общественного отношения, в котором происходит дифферен­циация власти между двумя договаривающимися сторонами, как, Например, в трудовом договоре, в особенности когда он заключается Между отдельным работодателем и отдельным наемным работником Или в условиях, складывающихся в результате «мирных договоров» Между победителями и побежденными: договоры эти мнимые, а на самом деле за ними стоят принуждение и жестокое обращение.

Совокупность

Вторым понятием социальной сущности, или формы, является Понятие совокупности. Я различаю естественные, душевные и соци­альные совокупности. К нашему понятию имеют непосредственное отношение только социальные совокупности, однако они основыва-кугся частью на естественных, частью на душевных совокупностях, Частью одновременно на тех и на других. Ибо сущность социальной совокупности заключается в том, что естественные и душевные от­ношения, образующие ее фундамент, сознательно принимаются, а Стало быть, их сознательно хотят. Это явление наблюдается повсю-Ду, где происходит народная жизнь, в многообразных формах общно-Стей (Gemeinsamkeiten), например, в языке, укладе жизни и обычаях, Религии в суевериях, но прежде всего в особенностях, отличающих — До некоторой степени объективно, но в какой-то мере только в их сознании — части одного народа друг от друга, а именно в особен­ностях, выделяющих определенные слои как высшие, благородные, господствующие. Так, сословное сознание — это всегда в первую °чередь сознание господствующих сословий, и наиболее явно оно Проявляется в гордости и высокомерии — чувствах, которым про­тивостоят смирение и скромность находящихся под их господством Низших сословий до тех пор, пока сословия господ почитаются за Таковые, пока верят в их превосходство или даже божественное про­исхождение. К совокупности также применимы понятия общности и общества. Социальные совокупности имеют общностный харак­тер постольку, поскольку те, кто в них входит, мыслят их данными от природы или сотворенными сверхъестественным велением; саым простым и наивным образом это выражается в кастовом устрой-гве Индии. Здесь принадлежность к тому или иному профессиональному сословию считается такой же природной необходимостью, ак и сам факт рождения, и вхождение в него кажется само собой разумеющимся, ибо профессиональное сословие — одна большая семья: ее занятие и способ зарабатывать на жизнь, даже если это воровство, представляют собой наследство, которое надлежит со­хранять и поддерживать. Следы такого положения дел можно най­ти во всякой сословности, так как и поскольку абсолютный разрыв со всеми социальными отношениями, установленными рождением, происходит редко и часто невозможен. Поэтому обычно человек смиряется со своей принадлежностью к сословию, к которому от­носились его родители и предки и которое, по известному выраже­нию, предназначено им «богом», как со своей судьбой, и хотя часто в ней видят тяжкое бремя, привычка и опыт облегчают ее неизмен­ность. Более того, внутри этих границ, хотя в них и чувствуют себя стесненно, повышенное сословное самосознание может одобрять факт существования данного сословия, с одной стороны, тем, что прославляет некоторые свои положительные качества или добро­детели, замечая и обличая их отсутствие у господствующих сосло­вий, с другой стороны, тем, что сознает свои особые способности, например к искусству, ремеслу, а также свою честь, считает их, по крайней мере, равными чести и достоинству других сословий, в том числе господствующих, и добивается их признания. Иным являет­ся сознание социальной совокупности, если оно, будучи направле­но на определенные и большие цели, использует для их достиже­ния качества, осознаваемые и провозглашаемые им как присущие только ему: это ведет к ожесточенной духовной и политической борьбе, в которой слои одного народа противостоят друг другу как классы; в результате, чем больше господствующее сознание выс­тавляет власть одного класса в выгодном свете, утверждая его пре­восходство, чтобы угнетать и держать в рамках низший класс, тем сильнее, с другой стороны, этот класс стремится к равенству, вос­стает против притеснений и надменности господствующего класса, стремится ограничить его власть или совсем вытеснить. Различие 1 между сословной и классовой борьбой в сущности незначительно; сословная борьба происходила в более ранние исторические времена и обычно не была столь радикальной — ее отличала достаточность: низшие сословия добивались лишь участия в наслаждении жизнью и элементов господства, следовательно, оставались¹ заодно с верхами, считая в какой-то мере самих себя, а тем более слои, расположенные еще ниже, чем они, на самом деле недостой­ными этого, стараясь вместе с высшими сословиями управлять низшими слоями и подавлять их. Классовая борьба носит безуслов­ный характер: она не знает никаких сословных делений, а стало быть, и никаких данных от природы господ. На первом плане со­знания всего класса, чувствующего себя лишенным состояния, а потому угнетенным, стоит идеал имущественной общности всего народа в отношении земли и недр, а также всех средств труда, по­лученных по наследству или путем умелого ведения дел и «по за­кону» принадлежащих небольшому меньшинству, которое проти­востоит ему как имущий класс. Таким образом, классовая борьба — это становящаяся все более сознательной и всеобщей форма сослов­ной борьбы. Но указанное сознание многообразно проявляется и без прямой борьбы: так, большая масса людей, лишенных состояния, осознает себя в основном как народ, узкий слой владельцев соб­ственности и наслаждений — в основном как общество, хотя оба понятия означают нечто общее, всеохватывающее. В этом смысле «народ», также как и сословие, имеют более общностный харак­тер, а «общество», как и класс, также понимаемые в указанном здесь смысле, — более общественный. (См. «Сословия и классы».)*

* Ф. Теннис отсылает к своей статье в «Настольном словаре по социологии» «Сословия и классы» («Stande und Klassen»). — Прим. перев.

Корпорация

Третий и наиболее важный предмет чистой социологии — это соединение, или корпорация, обозначаемая и множеством других имен. Она не есть нечто природное, ее не следует понимать также как чисто душевный факт — она есть исключительно и по сути своей факт социальный, т. е. она существует лишь благодаря тому что ее вместе мыслят многие. Ее отличительной чертой является способность к единому волению и деянию — способность, которая наиболее явно представлена в способности к принятию решений: принимать решения может отдельный человек как мыслящее су-дество, если же речь идет о многих людях, то это возможно лишь эгда, когда между ними долго царит согласие, или так долго, что-они могли признать и считать действительной волю части их совокупности (Gesamtheit), выраженную в заранее установленных формах и при общем согласии как волю их всех, т. е. как волю кор­порации. Так, например, их воля может быть представлена одной-единственной естественной личностью, если подразумевается, что за ней стоит воля совокупности (Gesamtheit), т. е. всей корпорации в целом. Корпорация — при ближайшем рассмотрении этого тер­мина — может возникнуть:

1. Из естественных отношений, поскольку они стали соци­альными. Здесь кровно-родственные отношения всегда оказываются наиболее общими и самыми естественными узами, связывающими людей — их «совместной сущностью» (Zusammenwesen). Важней­шей образующейся на их основе корпорацией является союз, кото­рый у всех известных нам народов представляет первоначальную форму политической совместной жизни, как бы это древнейшее единство и единение людей ни называлось: кровным родством, родовой общиной, родовым союзом или кланом. Включаются ли при этом женщины в совокупность взрослых личностей или нет; завершаются ли советы соглашениями, которые получают мнимое одобрение божественной воли, или возгласами ликования в честь вождя и предводителя, которому все добровольно подчиняются, — как бы то ни было, именно здесь формируются зачатки того созна­ния, что возникает из простого чувства сплоченности и вырастает в принимаемое всей совокупностью постоянное «я».

2. Людей сплачивает, далее, общее отношение к земле, пер­воначально неотделимое от сознания или мнения кровных род­ственников: совместное проживание, соседство объединяет лю­дей, заставляя их созывать советы и через советы принимать решения; здесь опять-таки действует двойной принцип товари­щества и господства. Большим типом такой корпорации является Деревенская община (Dorfgemeinde): ее сущность заключается в практикуемом сообща искусном возделывании земли и владении, маркой*, или угодьями, которые рассматриваются как общая собственность;

* Марка (die Mark) — крестьянская община (в ряде стран Западной Европы в Средние века, в том числе Германии). — Прим. Перев

.

сельское товарищество (Markgenossenschafi) представляет собой единение многих деревенских общин, pacпoлoженных по соседству и возникших из некоего первоначального единства. Деревенская община часто неотличима от родовой об­щины (Geschlechtsgenossenscha.fi), но последняя постепенно утра­чивает характер кровного родства по мере того, как в нее начинают входить чужие. Земля и совместное проживание поначалу являют­ся узами, связующими людей и их семьи наряду с узами общности происхождения, однако постепенно первые все больше заменяют последние. Особенно сильно на этот процесс влияет оккупация — установление господства над территорией чужим родом-племенем и его вождями, если и поскольку прежние жители и владельцы зем­ли не истребляются и не изгоняются, но хотя бы часть их остаются жить и постепенно, став подданными новых господ, сливаются с ними в единый народ. В этом случае деревенская община как кор­порация обычно сохраняется, а именно в виде товарищества, одна­ко модифицируется властью и правом новых землевладельцев по типу господства.

3. Товарищество и товарищеское равенство приобретают новую сферу в более тесной и близкой совместной жизни города: совмест­ное проживание становится все более независимым от совместной сущности, т. е. в нем все больше скапливается чужих по крови, ибо изначально города представляли собой деревни или замки, обне­сенные крепостными стенами, жители которых были вынуждены взаимодействовать — под властью одного повелителя или как равноправные граждане, прежде всего чтобы защитить себя, а по­том и для того, чтобы установить или сохранять мир и порядок внутри собственной массы, а это вело к образованию политичес­кой общины (politisches pemeinweseri). Таково великое предназна­чение и достижение городской общины (Stadtgemeinde) — полиса, давшего современное имя и придавшего особый характер всему тому, что в Европе и ее отпрысках позднее сформировалось в лице государства в могущественнейшую организацию и единственную |в своем роде корпорацию, подобно тому, как его суверенное народ-собрание — die Ekklesia* — дало имя другой великой общине (Gemeinwesen) — церкви, возникшей еще в римскую эпоху и до сих тор излучающей свет на весь земной шар.

* Немецкое слово «die Ekklesia» (христианская церковь) происходит от латин­ского «ecclesia», которое имеет два основных значения: 1) народное собрание (от греч. ekklesia) и 2) христианская община; последнее метонимически преобразова­но в «церковь». — Прим. перев.

Эти корпорации и общины уходят своими корнями в ту изна­чальную сплоченность, которая в изложенном здесь понимании и есть общность. Несмотря на то, что первоначальная совместная сущность, выражающаяся в совместном проживании и взаимодей­ствии, модифицируется, она все же сохраняется и может обновлять­ся в духовных формах взаимодействия, а в дальнейшем и в совме­стной жизни вообще, в особенности политической, так что народ, тем более если он сплотился в государственный союз или только стремится к нему и если он чувствует себя связанным общим язы­ком, хочет как народная общность представлять собой единство, которое может возрастать в национальном сознании и националь­ной гордости, но при этом легко теряет свою первоначальную под­линность.