МЕЖДУНАРОДНЫЕ КОММУНИКАТИВНЫЕ ПОТОКИ

ООН и ЮНЕСКО постоянно подчеркивают неэквива­лентность информационных потоков, существующих в современном мире. Еще в 1957 году ЮНЕСКО обратила внимание Генеральной Ассамблеи ООН на своеобразный информационный голод, базирующийся на несоответс­твии обмена между богатыми странами Севера и бедны­ми странами Юга.

Это можно проследить как на уровне материального обеспечения, так и на содержании информационных по­токов. Сегодня страны Юга имеют лишь 4% компьюте-

ров. В девяти самых богатых странах мира сконцентриро­вано 75% телефонов, так только в Японии телефонов больше, чем в 50 странах Африки. В 39 развивающихся странах нет ни одной газеты, еще в 30 — только одна, тогда как в Японии - 125 ежедневных газет, в США -1687. В богатых странах 911 радиоприемников на 1000 че­ловек населения, в бедных — 142 на 1000. Соответствен­но они имеют 447 и 36 телевизоров на 1000 человек на­селения.

Такое насыщение техникой одновременно отражает и направление информационных потоков: с Севера на Юг идет в 100 раз больше информации, чем в обратном нап­равлении. Так, например, Европа транслирует на Африку 855 часов в год, в то время как Африка на Европу толь­ко 70. Как пишут исследователи, "мир получает 80% но­востей из Лондона, Парижа и Нью-Йорка" [518, р. 145]. Индустриальные страны полностью контролируют такие сферы, как научная и техническая информация, инфор­мация, касающаяся промышленных, коммерческих, бан­ковских, торговых операций, информация про природ­ные ресурсы и климат, получаемая со спутников. Такая информация контролируется правительственными орга­низациями и крупными корпорациями и не попадает в развивающиеся страны. В этом случае мы имеем улицу с односторонним движением.

Это вызывает определенную озабоченность ООН и ЮНЕСКО, так как количественный перевес обязательно перейдет в качественный. Мы смотрим на мир принци­пиально чужими глазами. Подобное несоответствие наб­людается также и в фильмах, и на радио, и в книгах.

Существуют еще и другие виды асимметрии, делаю­щие коммуникацию принципиально неэквивалентной. Вместо того, чтобы рассказывать о вещах, интересующих миллионы, информационные сети рассказывают о поли­тических событиях в виде кризисов, переворотов или го­ворят о выдающихся личностях, относящихся к элите об­щества.

Существует еще и вертикальная асимметрия коммуни­кации, позволяющая небольшой группе людей обращать-

ся ко всем, реально навязывая им свои взгляды, так как остальные занимаются лишь пассивным восприятием ин­формации. Для последних невозможна активность, поэ­тому при построении открытого общества необходимо уделять внимание созданию возможностей для горизон­тального обмена информацией, а не только вертикального.

Есть и асимметрия кризиса. Очень часто средства мас­совой информации показывают нам природные бедствия, хаос, забастовки, аварии. В результате люди демонстри­руют два варианта поведения: они или закрываются от информации, уходя в себя, или возбуждаются, теряя воз­можность увидеть реальные причины проблем своих стран.

Имеется также внешняя асимметрия, когда трансна­циональные компании начинают захватывать содержание культурных и развлекательных программ в развивающих­ся странах. Постепенно пропадает стимул к производству программ собственного производства, кинолент, книг. В результате возникает однообразие вкусов, стилей и со­держательного наполнения культурной жизни. Украина пребывает в подобном состоянии, и данная проблема для нее так же актуально, как и для всех стран, многие из ко­торых уже начинают защищаться от иностранного влия­ния. В Канаде, например, взрослая часть населения лишь одну треть времени смотрит канадские программы, а де­ти — только 17% времени. И это рассматривается как се­рьезный вопрос.

В целом это важная проблема, потому что свободный обмен информацией, защищаемый международным сооб­ществом, на сегодня не реализуется. Это существенная проблема еще и потому, что развитие страны и соответс­твенных коммуникационных возможностей взаимосвязано. Поэтому предлагается новый мировой информационный и коммуникативный порядок, делающий информационный обмен более эквивалентным.

Одновременно предлагается и новое право человека (в дополнение к праву на информацию): человек должен иметь право на коммуникацию, "в любом возрасте чело­век борется, чтобы быть свободным от доминирующей

власти — политической, экономической, социальной, ре­лигиозной, которая пытается сократить коммуникацию" [518, р. 172]. Право на коммуникацию включает и такие составляющие, как свободный доступ, участие и двухсто­ронний информационный поток.

Неэквивалентность характерна и для европейских средств масс-медиа. Например, они уделяют слишком много внимания проблемам беженцев, в то время как в 1990 году они составляли не более 1% населения мира [487, р. 9]. Или такой пример: этнические меньшинства, как правило, изображаются в негативном контексте, про­воцируя расистские конфликты [50]. К сожалению, чело­век существо не идеальное, и поэтому роль средств мас-медиа, состоящая в том, чтобы удерживать его в цивилизованном состоянии, не пропагандировать наси­лие, расизм и тому подобное, довольно значительна. Ведь именно средства массовой коммуникации формируют множество норм социального поведения.

Проблема подобных асимметрий вызывает озабочен­ность и у людей в индустриальных странах, так как и там происходит постепенная концентрация всех средств мас­совой коммуникации в одних руках. Так, если в конце Второй мировой войны 80% газет находилось в руках час­тных владельцев, то в 1987 году произошли изменения в противоположном направлении: 72% владеют корпора­ции, из которых 15 имеют наибольшее число газет. Или, к примеру, в 1981 году 20 корпораций контролировали 11 тысяч журналов, а в 1986 году это делали уже лишь 6 кор­пораций [432]. Н. Хомский вообще увидел пять филь­тров, формирующих массовую коммуникацию и соот­ветственно общественное мнение. Первый — это право собственности, ориентация на прибыль. Второй - это ориентация на рекламу. Третий — это зависимость от влиятельных источников информации из-за экономичес­кой необходимости и взаимосвязанность интересов. Чет­вертый — это зависимость от негативных откликов на программы с помощью писем, телеграмм, петиций, выс­туплений в конгрессе и тому подобное. Пятый — анти­коммунизм. "Эта идеология помогает мобилизовать насе-

ление против врага, а поскольку этот концепт недоста­точно четкий, его можно использовать против любого, стремящегося заниматься политикой, которая угрожает интересам собственника или поддерживает сближение с коммунистическими странами и радикализм" [491, р. 29]. Таким образом, международная информация является важной составляющей международных отношений, и именно для информации границы становятся прозрачны­ми. И это свободное прохождение информации обуслав­ливает что именно мы услышим и увидим, насколько это будет соответствовать интересам не только того кто пере­дает эту информацию, но и тех миллионов, которые ее получат.

ТЕОРИЯ ПЕРЕГОВОРОВ

Переговоры становятся все более значимой составля­ющей жизни современного человека. Они возникают не в ситуации иерархической зависимости (типа армей­ской), а в случае необходимости достигнуть согласия у двух автономных участников. В. Мастенбрук определяет переговоры как комбинацию двух факторов — собствен­ных интересов и зависимости от оппонента [198]. Проб­лема переговоров в западном мире ощущается как более важная, в сравнении, например, с Украиной, поскольку там серьезно стоит проблема согласования поведения раз­личных социальных групп и интересов. Мы же привыкли жить (и, вероятно, продолжаем это делать) в рамках иерархического слова, когда мнение одного, занимающего "командное кресло", признается единственно возможным и непререкаемым. Наше дальнейшее движение в сторону демократического общества все сильнее будет требовать умений согласовывать интересы разнородных слоев об­щества, различных организаций, кооперации на между­народном уровне, где, как известно, отсутствует едино­началие и единственным методом достижения согласия являются переговоры.

Наиболее успешная модель переговоров была предло­жена в рамках Гарвардского проекта по переговорам [238, 341, 342, 565, 566].

В вышеназванную систему Гарвардской программы по переговорам были заложены четыре базисных пункта, все остальное является как бы их расширением:

1. Делайте разграничение между участниками перего­воров и предметом переговоров.

2. Сосредоточьтесь на интересах, а не на позициях.

3. Разрабатывайте взаимовыгодные варианты.

4. Настаивайте на использовании объективных критериев.

Сама программа выросла из попытки уйти от идеи борьбы за выигрыш, при которой выигрыш одной из сто­рон автоматически означает проигрыш другой. Вторая сторона, естественно, также будет изо всех сил бороться за выигрыш и конфликт перейдет в затяжной кризис. Но одновременно и более мягкий подход, где мы только отс­тупаем, не является альтернативой. Психологически мяг­кий подход очень трудно выдержать. Поэтому и в этом случае мы вновь не придем к решению, нужному обоим. Сопоставление этих двух подходов можно наблюдать в следующей таблице [342, с. 26]:

Гарвардский проект рассматривает эти два варианта позиционных переговоров — мягкий и жесткий - как не­интересные. Предлагается особый вариант, покоящийся на приведенных выше базовых принципах двух подходов. Он получает название — принципиальные переговоры.

Перед переговорщиками стоит проблема эффективно­го общения. Двигаясь к цели, мы должны стремиться к тому, чтобы убрать все мешающие нам преграды. Поэто­му в общении было обнаружено три такие "мешающие" проблемы:

1. Люди часто говорят не так, чтобы быть понятыми.

Разъяснение: переговорщики могут стараться поймать собеседника в ловушку, они могут постараться произвес­ти определенное впечатление. "Если каждый играет на публику, эффективное общение между сторонами совер­шенно невозможно" [342, с. 49].

2. Люди часто не обращают внимание на ваши слова.

Разъяснение: вы можете думать над своим выступле­нием и практически не слушать слов своего оппонента. "Но если вы не слышите, о чем говорит другая сторона, никакого общения нет" [342, с. 49-50).

А. Люди часто понимают не то, что на самом деле бы­ло сказано.

Разъяснение: Фишер и Юри приводят такой пример: в персидском языке значение слова "посредник" состоит в определении его как непрошеного и назойливого челове­ка. Когда в 1980 г. Генеральный секретарь ООН К. Вальдхайм прибыл, чтобы вести переговоры о захваченных в качестве заложников сотрудников посольства США в Те­геране, он сказал, что приехал в качестве посредника для выработки компромисса. Через час после телепередачи его машину забросали разгневанные иранцы.

Одним из важнейших компонентов теории перегово­ров является коммуникативный. Все направлено на то, чтобы перевести конфликтную коммуникацию на новые рельсы. Именно отсюда возникает такая специализация как переговоры с террористами. Специалисты этого про­филя берут на себя большую часть нагрузки в этой слож­ной ситуации. Среди их правил такие: необходимо снять

первые требования террористов, чтобы не идти в даль­нейшем по их сценарию. Зато последнее требование на­до стараться удовлетворить, тогда террористу психологи­чески будет легче сдаваться.

В переговорах активные позиции занимает не только тот, кто говорит, но и тот, кто слушает. В противном слу­чае переговорный процесс обязательно начинает пробук­совывать. Эффективный переговорщик умеет хорошо слушать, и его основная работа часто состоит именно в слушании. Р. Фишер и У. Юри замечают: "Пока вы не подадите знак, что хорошо понимаете, о чем ониговорят и что демонстрируют, вам могут не поверить, что вы слы­шали их. В противном случае, когда вы попытаетесь обосновать другой подход, онибудут предполагать, что вы не поняли, что ониимели в виду" [342, с. 51].

Разрешив в ходе переговоров проблему эффективной коммуникации, можно перейти к следующей фазе, от ко­торой зависит решение — анализу существующих интере­сов. Позиции — это жестко сформулированные условия, от которых из-за их фиксированности уже невозможно отойти. Но за каждой позицией стоят те или иные инте­ресы. Причем ваш противник иногда может и не знать о ваших интересах, поэтому их следует сформулировать и показать их важность для вас. Без этого ваши интересы не будут удовлетворены. Работа же на уровне интересов, а не позиций эффективнее еще и потому, что:

1) Каждый интерес можно удовлетворить несколькими возможными позициями, что сразу увеличивает число ва­риантов.

2) Противоположные позиции содержат в себе гораздо больше интересов, чем те, которые вошли в непосредс­твенное противоречие.

Мы видим, что принципиальные переговоры, предло­женные Гарвардской школой, интересны этим сочетани­ем твердости и мягкости, которого не было в иных реа­лизациях. Одно из правил даже выносит именно этот аспект на первое место: