Утверждение командно-административной модели управления экономикой и судьба различных видов кооперации

Начиная с конца 1920-х гг. в политике советского государства произошел резкий поворот в сторону усиления административно-командных методов управления экономикой, что было связано с общим подходом к путям строительства социализма. Новая экономическая политика была заменена политикой жесткой централизации хозяйственного руководства во всех сферах; устанавливалась строгая государственная регламентация экономических отношений, в том числе и отношений с крестьянством и кооперацией; в руках государства сосредотачивались распределительные и снабженческие функции; свертывались товарно-денежные отношения. Если в годы новой экономической политики кооперация имела относительную свободу, хотя и под жестким контролем партийно-государственной системы, то с началом нового курса она начинает полностью подпадать под контроль партийных органов, что привело в конечном итоге к деформации всей кооперативной системы.

Со второй половины 1929 г. стала преобразовываться важнейшая часть кооперативной системы страны – сельскохозяйственная кооперация: массовой низовой ячейкой становилась единственная форма – производственный коллектив – колхоз; политикой партии была объявлена коллективизация.

Образование Народного комиссариата земледелия (7 декабря 1929г.), осуществлявшего управление сельскохозяйственной кооперацией на тех же началах, что и государственными сельскохозяйственными предприятиями, так же лишало кооперацию кооперативных начал. Уже в феврале 1930 г. во все колхозы стали поступать единые указания о том, как вести хозяйство и выполнять решения об агрономической деятельности.

Проведенная реорганизация, подорвав сельскохозяйственную кооперацию, а вместе с ней сельскохозяйственное производство, подменив кооперирование коллективизацией, по существу разрушила всю кооперативную систему в стране, поскольку ее стержнем являлась сельскохозяйственная кооперация.

Следует отметить, что изначально вопрос о коллективизации – сплошной и немедленной – не стоял. Более того, на XV съезде ВКП(б) (1927 г.), который долгое время считали съездом коллективизации, вопрос о немедленном переходе крестьян к коллективным формам не предполагался, а наоборот, неоднократно подчеркивались добровольность и постепенность такого перехода, необходимость развивать все формы сельскохозяйственной кооперации, в том числе простейшие производственные, говорилось о том, что индивидуальное крестьянское хозяйство еще значительное время будет базой всего сельского хозяйства.

Трансформация политики всемерного развития кооперации во всех формах в «курс на коллективизацию» началась в ходе преодоления трудностей хлебозаготовок 1927-1928 гг. и в непосредственной связи с ними. Зимой и весной 1928 г. для сбора необходимого государству количества хлеба были введены обязательные задания по продаже хлеба заготовителям, что было чрезвычайной мерой. Летом 1929 г. такую линию узаконили, и она стала характерной особенностью хлебозаготовительных кампаний последующих лет.

Всем поставкам сельскохозяйственной продукции, в том числе и кооперативным, был предан обязательный характер, что противоречило принципам кооперативной организации производства и особенно усиливалось сразу же сложившимся неэквивалентным обменом между государством и кооперацией. Более того, стал планироваться сам процесс кооперирования. Это было характерно для всех видов кооперации, но особенно для сельскохозяйственной, в которой процесс кооперации был подменен сплошной его коллективизацией.

Важным фактором перехода к коллективизации стал курс на индустриализацию страны. Очевидно, что основным источником ресурсов могло быть только сельское хозяйство. Колхозы превращались в надежный канал перекачки ресурсов в промышленность. Однако план инвестиций в промышленность значительно переходил объективные возможности деревни. Кроме того, коллективные хозяйства позволяли ввести еще одну военно-коммунистическую меру – трудовую повинность крестьян в пользу промышленности. Поэтому известный пересмотр темпов индустриального развития, произошедший в ходе выполнения первой пятилетки, сопровождался и пересмотром темпов коллективизации сельского хозяйства. Если первый пятилетний план предполагал, что к 1933 г. коллективные хозяйства и совхозы охватят только 17,5% посевных площадей, то реально к концу пятилетки было коллективизировано более 3/4 посевных площадей, а в основных районах коллективизация была завершена полностью.

Менялось и понимание сплошной коллективизации. Первоначально, особенно на местах, под этой политикой понимали создание коллективных хозяйств вкаждой деревне с необязательным охватом всех крестьянских семей. Но в дальнейшем была поставлена задача вовлечения в колхозы всех крестьян в районах сплошной коллективизации. Ставилась задача в течение пяти лет обеспечить производственное кооперирование по меньшей мере 85% крестьянских дворов и неуклонное перерастание первичных кооперативно-производственных объединений крестьян из различного рода товариществ в крупные коллективные хозяйства.

Методы форсированной коллективизации достаточно хорошо исследованы в последние годы и освещены в исторической литературе. Отметим лишь, что решающей мерой принуждения к коллективному ведению сельского хозяйства была политика ликвидации кулачества. Неопределенность границ категории кулака, введение категории подкулачника позволяли подводить под них любого крестьянина, ведущего индивидуальное хозяйство. Помимо прямых методов административного нажима применялись и псевдоэкономические меры: повышенное налогообложение, ограничение землепользования. Так, например, в 1932г. на один двор колхозного крестьянства приходилось 9,8 руб. налога, с единоличного хозяйства взималось 313,7 руб.

Введение в экономику тотального огосударствления, унификация всех хозяйственных форм и попытки решить экономические проблемы с помощью идеологических методов очень скоро выявили свою экономическую и социальную несостоятельность и неэффективность.

При проводимой в начале 30-х годов сплошной коллективизации основной производитель – объединенное в колхозы крестьянство, практически лишалось возможности распоряжаться произведенной продукцией. При этом, незаинтересованные в результатах своего труда колхозники, работавшие из страха, что за невыполнение государственных поставок и недостачу продукции их ждет высылка в отдаленные районы – вынуждены были для собственного выживания трудиться на небольших «приусадебных участках», за счет которых удавалось как-то прожить, не умереть с голоду. На заработанные в колхозе трудодни прокормиться было невозможно. Низкая стоимость сельскохозяйственной продукции совершенно не соответствовала трудозатратам на их производство и одновременно высокой стоимости изделий промышленности.

К концу второй пятилетки коллективизация вСССР была в основном закончена. Конституция СССР 1936 г. закрепила за колхозами землю в бессрочное и бесплатное пользование, частная собственность (в том числе и крестьянская) не включалась в экономическую основу страны. К 1937 г. колхозное крестьянство составляло 70%сельского населения. За считанные годы колхозы из незначительного сектора деревни превратились в основу сельского хозяйства страны. Таким образом, конституировались основные черты аграрного строя страны, завершился и «великий перелом» в деревне, что означало утрату колхозом основных кооперативных черт.

В первую очередь был нарушен исходный кооперативный принцип – добровольность членства. Принуждение ведет к утрате хозяйской заинтересованности у объединяющихся крестьян. Частично экономический интерес в те годы компенсировался массовым энтузиазмом построения нового общества. Однако и его было недостаточно, так как потребовалась особая паспортная система, привязывающая крестьянина к колхозу. В декабре 1932 г. была введена паспортизация населения для контроля над передвижением трудовых ресурсов, направленная главным образом против отлива колхозников из деревни. В марте 1933 г. эта мера была подкреплена постановлением о регулировании отходничества из колхозов.

Добровольность членства в коллективных хозяйствах нарушалась и нормой земельного законодательства, по которой обобществленная земля не подлежала выделу, если колхозник хотел выйти из колхоза. Также, желающий выйти из не мог получить обратно свои средства производства, внесенные в колхоз, или хотя бы рассчитывать на денежную компенсацию своего имущественного пая.

С установлением административно-командной системы последовательно устранялись хозрасчетные черты функционирования колхозов. Если в начале 20-х гг. коллективные хозяйства выступали как достаточно независимые товаропроизводители и продавцы на рынке сельскохозяйственной продукции, то впоследствии постепенно начинается проявляться концепция превращения их в государственные «фабрики зерна и мяса», работающие по единому государственному плану. На смену заключаемым договорам между государством и колхозами пришла система обязательных поставок государству по твердым плановым ценам. Размер обязательных поставок определялся по нормам в зависимости от плана посева растениеводческих культур или от поголовья скота. Помимо обязательной поставки государству своей продукции колхозы оплачивали с 1933 г. натурой услуги МТС. Кроме того, зерно поступало государству и через так называемый гарнцевый сбор, то есть обязательную натуральную оплату за помол зерна на государственных мельницах. В дальнейшем обязательный характер приобрели и сверхплановые поставки государству. В результате фактически весь объем товарной продукции колхозов поступал через плановые каналы, минуя рынок. И хотя позднее коллективным хозяйствам была разрешена свободная продажа излишек сельскохозяйственных продуктов на колхозном рынке – на основном сохранившемся свободном рынке страны – продавать им было нечего.

Колхозам жестко устанавливались центром не только объемы производства и реализационные цены, но и посевные площади, поголовье, продуктивность. Таким образом, у них не было возможности экономического маневра, пространства для хозрасчетной деятельности.

В кооперативной теории всегда считалось обязательным паевое участие в коллективном предприятии членов кооператива. Пай отражает активность участников кооперации, их заинтересованность в общем деле, что, в конечном счете, обусловливает устойчивость кооперации. Поначалу в соответствии с Примерным уставом сельскохозяйственной артели до 5% валового дохода колхозов разрешалось распределять пропорционально внесенным паям, в 1931 г. эту долю снизили до 2%. Но и данная мера считалась временной уступкой частнособственническим инстинктам середняка, и в 1932 г. распределение стало производиться только по труду. Паевой капитал как часть общественных фондов коллективного предприятия утратил свое значение.

Государственное регулирование все больше охватывало и внутриколхозные отношения, ограничивая кооперативную самодеятельность коллективных хозяйств. Централизованно определялись формы организации и оплаты труда: повсеместно внедрялись бригадные методы, трудодни, трудовые книжки, вводились единые нормы выработки. Труд колхозников неуклонно превращался в труд наемных работников, для стимулирования которого применялись жесткие дисциплинарные меры.

С позиции кооперативного взгляда на колхозы, личное подсобное хозяйство крестьян представляет собой необобществленную часть общего семейно-крестьянского хозяйства и поэтому не подлежит прямому воздействию коллектива. Однако при стремительном росте экономического тоталитаризма в стране личное подсобное хозяйство не могло быть не только вне внутриколхозного, но и вне государственного регулирования. Приусадебные участки были включены в фонд общественных колхозных земель, что на долгие годы стало действенным рычагом стимулирования трудовой дисциплины в колхозах, особенно в те периоды жизни деревни, когда главным источником существования сельского жителя являлось подсобное хозяйство. Централизованно устанавливались предельные размеры приусадебных земель, твердые нормы личного скота, условия предоставления рабочего скота для личных нужд колхозников.

Деформировались демократические основы хозяйственного управления колхозами. Высший орган управления колхозом согласно примерному уставу – общее собрание ее членов, руководит выборное собрание во главе с председателем. Но главные вопросы ведения коллективного хозяйства – производственная структура и объем производства диктовались сверху, на долю выборных органов оставалось лишь подтверждать директивные показатели и решать второстепенные вопросы внутриколхозной жизни. Повсеместно распространялась практика назначенства, когда районные органы управления сельским хозяйством и РК ВКП(б) смещали и назначали председателей колхозов по своему усмотрению. Управленческая иерархия в колхозном строе, вопреки кооперативным принципам, разворачивалась как государственно-бюрократическая система – сверху вниз. Если в подлинно кооперативной системе высшие союзы и центры выполняют волю непосредственных кооперации и вся иерархическая структура служит цели проведения этой воли от низших организаций к высшим, то задача установившейся на стыке 20-30-х гг. административной системы была противоположной – довести регулирующее воздействие экономического центра до непосредственных исполнителей.

Таким образом, смена экономической концепции и политика полной коллективизации сельского хозяйства привели к подрыву кооперативной основы колхозов. В официальной политике они продолжали рассматриваться как кооперативы, хотя фактически таковыми уже не были. Большинство дальнейших правительственных мер, по сути, было направлено на укрепление этого положения. Колхозная система – колхозсоюзы, начиная с районных и кончая Колхозцентром, была ликвидирована в 1933 г.под предлогом дублирования функций Наркомзема. Руководство колхозамибыло полностью возложенона Наркомзем.

Таким образом, колхозная система была полностью огосударствлена.17 февраля 1935 г. на втором съезде колхозников-ударников был принят новый Примерный устав сельскохозяйственной артели. Государство руководило колхозами административно-командными методами. Такое положение сложилось на многие годы вперед. О кооперации забыли, хотя колхоз по существу своему – организация кооперативная.

Несмотря на то обстоятельство, что у колхозов и потребительской кооперации, считающихся кооперативными формами в административно-командной системе, сохранились разные хозяйственные свободы – колхозы были относительно свободны во внутрихозяйственных (внутриколхозных) отношениях, а потребительская кооперация сохраняла относительную независимость во внешних связях с государством, можно говорить о деформации кооперации, изменившей ее до неузнаваемости, оставившей лишь название, выхолостившей ее сущность. Она перестала быть в полном и точном понимании этого определения кооперацией.

Прослеживая путь давления на потребительскую кооперацию, следует отметить, что уже в мае 1931 г. в обращении СНК СССР, ЦК ВКП(б) и Центросоюза «О потребительской кооперации» систему потребкооперации втискивают в распределительную, нормированную по карточкам систему снабжения под флагом «лучшего обслуживания городского населения». Одновременно при этом ставилась задача «более быстрого развития государственной розничной торговли», т.е. свертывание кооперативной торговли и оставление потребительской кооперации, в основном, в общественном питании и хлебопечении.

Разумно регулируемая система кооперативного хозяйствования с ее сложившимися товарно-производственными отношениями сменяется распределительной системой, при которой нормальное взаимодействие в процессе получения реализации сельскохозяйственной продукции нарушается.

Рачительность и предприимчивость, ведущие к умножению личного достатка, не только не приживались и не поощрялись, но, наоборот, разрушались. В основу деятельности потребительской кооперации принимались поставленные ЦК партии задачи рабочего снабжения и «налаживания товарооборота между городом и деревней». Как говорил председатель Центросоюза Е.А. Бадаев в декабре 1930 г., «вся работа должна сопровождаться систематическим рабочим контролем над потребкооперацией».

Так понимало задачи потребкооперации ее руководство, выполняющее волю своей правящей партии. «Партия, профсоюзы, комсомол и все органы Советской власти должны помочь кооперации сделать необходимый поворот в работе, очистить ее от чуждых элементов, превратить в заостренное оружие классовой борьбы, превратить в действительный отдел снабжения армии пролетариата, штурмующей твердыни капитализма». И, выполняя волю партии, кооперацию очищали от «чуждых элементов» – зажиточных крестьян и середняков – наиболее инициативной и работящей части крестьянства; от многих прекрасных специалистов, ученых-экономистов, представителей интеллигенции, которые были осуждены и изгнаны из страны или репрессированы впоследствии.

Реформируя систему взаимоотношений между городом и деревней, 29 сентября 1935 г. постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О работе потребительской кооперации в деревне» было решено передать всю городскую торговую сеть кооперации в ведение Народного комиссариата внутренней торговли. Считалось, что потребительская кооперация, потеряв свое прежнее значение в обслуживании городского потребителя, не улучшила в то же время своей работы в деревне, где она должна являться основным проводником промышленных товаров. В целях коренного улучшения сельской торговли путем сосредоточения всей работы Центросоюза на руководстве и обслуживании сельпо, а также в целях дальнейшего улучшения городской торговли, кооперативные магазины в городах передавались Наркомвнуторгу. В результате проведенных «мероприятий» в основном закончился процесс вытеснения потребкооперации из городов и сосредоточения ее работы исключительно в сельской местности.

При этом кооперация должна была передать в ведение Наркомвнуторга сооруженные ею функционирующие магазины, товарные базы, склады, транспорт, оборудование. В постановлении указывались меры компенсации за материальные ресурсы, но это не окупало всех вложений, всего, чего лишилась кооперация. Это был сильный удар по деятельности потребительской кооперации, и без того поставленной в тяжелейшие условия из-за «ножниц» цен на городскую промышленную продукцию и продукцию сельского хозяйства.

В целом, с начала тридцатых годов к потребительской кооперации стали откровенно относиться не как к равноправной, необходимой в общей экономической системе, сфере. Считалось, что потребительская кооперация должна только «обеспечивать сельскохозяйственной продукцией путем твердого проведения классового принципа в снабжении». В 1939 г. был принят новый примерный устав сельского потребительского общества, согласно которому задачами сельпо являлись «усиление колхозного строя, сближение уровня жизни крестьянства и рабочего класса, развитие экономических отношений между городом и деревней».

В 1930-е гг. деформации в полной мере подверглась и промысловая кооперация. Под контролем партийных комитетов и органов государственной власти оказался не только подбор руководителей артелей, но и все стороны их деятельности. Демократическое управление и коллективная форма собственности существовали лишь на бумаге.

Кроме того, в 1933 г. СНК СССР принял постановление «О ценах на продукцию промысловой кооперации», в соответствии с которым на товары, выработанные из сырья, отпускаемого по государственным ценам (а других цен уже не было, за исключением цен на колхозных рынках), цены определялись непосредственно государством. После принятия этого постановления промысловая кооперация полностью потеряла свою самостоятельность.

Важной причиной деформаций, которым подвергалась кооперация, ее огосударствления и прямой ликвидации многих видов явился взгляд на кооперацию (этот взгляд поддерживался идеологизированной наукой, литературой, печатью), как на нечто сугубо временное, преходящее, выполняющее ограниченные функции, незрелое, отсталое, необобществленное, от которого надо скорее избавляться и которым можно руководить, только командуя сверху.

Эти взгляды сформировались в противоборстве двух подходов к строительству нового общества – административно-командного и хозяйственно-экономического. Победил первый, который и определил антикооперативные настроения. В этих условиях сохранить, укрепить и развивать кооперативное движение было невозможно. Фактически кооперация насильственно втискивалась в рамки складывающейся командно-административной системы. Сводилась на нет ее демократическая структура, умалялась свобода хозяйственной деятельности, без чего кооперация просто не могла существовать, как самостоятельная, саморегулирующаяся общественно-производственная организация.