Образование Русского централизованного государства

Дискуссия о предпосылках и движущих силах объединения Руси. Соотношение внутренних и внешних факторов в объединительном процессе. Государственный строй Руси в конце XY – начале XYI в.: усиление власти московских государей; Боярская дума; зарождение приказного управления; местное управление и суд. Судебник 1497 г. Особенности процесса централизации на Руси. Проблема степени централизации государства.

Утверждение князей Мономаховичей, Юрия Долгорукого и его потомков, на северо-востоке имело важные политиче­ские последствия. Во-первых, уже его сын Андрей Юрьевич Боголюбский, став со временем старейшим среди всех рус­ских князей, отнюдь не захотел сидеть великим князем в Киеве. Сажал туда правителей «из своей руки», по своей воле. Сам же прочно обосновался на далекой окраине Древ­ней Руси, ставшей с тех пор политическим центром, главным нервом жизни, расчетов и устремлений разросшегося рода Рюриковичей.

Во-вторых, раньше вся Русь была как бы общим владе­нием всех князей, и каждый из них занимал стол, начиная с великокняжеского в Киеве и кончая каким-либо захолусть­ем в припятских лесах, по старшинству переходил с места на место. Теперь, на смену «генеалогической федерации» (В.О.Ключевский), приходит система княжеств с постоянны­ми правителями-монархами. Они ломают систему старшин­ства, передают власть сыновьям, минуя братьев, или млад­шим братьям, минуя старших. Главное здесь — утверждение в княжествах постоянных династий. А их представители бы­ли гораздо больше заинтересованы в обустройстве своей зем­ли-владения, чем временный ее правитель. Да и жителям это было лучше. Характерно, что раньше, в киевскую эпоху, князья свои временные владения звали волостями, наделка­ми, а теперь, в суздальскую и владимирскую эпохи — вот­чинами, уделами, т.е. владениями постоянными, идущими от отцов, выделенными ими своим наследникам.

Русь Северо-восточная, вместе с Северо-западной, вхо­дившей, так или иначе, в сферу ее влияния, становилась в условиях удельного дробления центром нового собирания на­родных сил, новой централизации в изменившихся условиях. То же намечалось и на юго-западе, в Галицко-волынской Руси.

Великий князь владимирский Александр Ярославич Нев­ский перед кончиной разделил свои владения между сыновь­ями. Старшие из них, Дмитрий и Андрей Александровичи, насмерть схлестнулись в борьбе за владимирский стол, да­вавший первенство во всей Руси. Младшему же, Даниилу Александровичу, досталась та самая захолустная Москва с округой на западном пограничье Владимиро-Суздальской земли. Заботу об ее устройстве, укреплении, превращении собственно в город, точнее — городок, взял на себя пращур Даниила — великий князь, тогда еще — суздальский, Юрий Владимирович Долгорукий. Московские места в те времена — перепуток по дороге из суздальских к черниговским и киевским землям. Память об их первоначальном владельце еще долго хранили москов­ские старожилы — территорию по Лубянке и Сретенке они звали Кучковым полем. Поначалу в Москве сидели, переме­няясь, разные князья, младшие сыновья суздальско-ростовских и владимирских князей. Как и многие другие города и городки, Москву опустошили воины Батыя. И позднее в ней не всегда даже бывал князь-правитель: до того она, вероятно, захирела. Лишь с 1270-х годов, с появлением Даниила, Мо­сква — собственно стольный град хотя и небольшого, но все-таки княжества. Его правитель стал основателем москов­ской династии Даниловичей.

Необъяснимость, загадочность дальнейшей судьбы Мос­квы, действительно, вызывает удивление. В самом деле, в те времена и до них блистали на политическом небосклоне Суз­даль и Ростов, на смену которым пришел Владимир-на-Клязьме, оба Новгорода и Псков, Тверь и Смоленск. Рязань и Му­ром. Одни из них задолго до Москвы вступили в схватку за первенство; другие, как Смоленск и более западные земли, попали в орбиту влияния Литовского государства; третьи, став не княжествами, а республиками (Новгород Великий и Псков), стояли «особно» в отношениях с «Низом», как они именовали земли владимиро-суздальские. Положение Москвы и ее малозначительного князя, каза­лись бы, — безнадежное, бесперспективное в видах на вы­сшую власть на Руси, преобладание над сонмом других князей, гораздо более сильных и влиятельных. Но обстоятельство это, наоборот, подстегивало, воодушевляло московских пра­вителей, начиная с Даниила. Их честолюбие и дальновидные расчеты, естественные для любого из собратьев, прикрыва­лись хитростью и изворотливостью, терпением и коварством. Ключевский, не скрывавший иронии относительно мелкого скопидомства и посредственности московских князей, недо­оценивает все же их политические способности, волю. Но, отдадим должное мудрому историку,— он, в конце концов, признавал и объективные основы их устремлений и успехов, важные их последствия для судеб Руси.

Московские места незаметно, но довольно быстро стали центром притяжения народных сил уже по своему местопо­ложению. Ее обширные лесные дебри, реки и речушки дава­ли людям из мест, лежавших к востоку и юго-востоку, воз­можность скрыться от ордынских «ратей». Они заводили пашню на полянах, чистили лес, ставили починки.

В районе Москвы скрещивались пути водные и сухопут­ные. Они шли во все стороны к верховьям Волги и Днепра, к Оке и Волге. Располагаясь в центре Волжско-Окского меж­дуречья, Москва и соседние земли вбирали в себя, смеши­вали разнородные этносы — славянский, балто-литовский, угро-финский, тюркский, стали ядром района вызревания ве­ликорусской народности.

Московские князья умело использовали и труд все уве­личивавшегося населения, и удобные торговые пути (то и другое давало немалые доходы), и относительную безопас­ность от Орды, которая часто громила места рязанские и нижегородские, владимирские и суздальские, но до москов­ских доходили лишь изредка. Летописи сообщают о хищни­ческих и смелых действиях московских князей. Михаил Ярославич Хоробрит, брат Невского, неожиданно набросил­ся на великого князя владимирского Святослава, своего дя­дю, лишив его престола (1248). Так же поступает Даниил Александрович с рязанским князем Константином — «не­коей хитростью» (обманом) отхватил у него Коломну (1300), в устье Москвы-реки, при впадении ее в Оку. Это был круп­ный успех. А сын его, Юрий Данилович, овладел Можай­ском, пленив его князя (1303). В итоге Москва-река от исто­ков до устья вошла в его удел. Иван Дмитриевич, князь переяславль-залесский, умирая, передал свой удел Даниилу, который сумел завоевать дружбу племянника, внука Невско­го,

Другой сын Даниила Иван Калита продолжил дело отца и брата. В начале его правления Московское княжество нельзя было назвать большим — пять десятков с лишним сельских волостей, четыре десятка дворцовых сел да не­сколько городов с уездами: помимо Москвы, Коломны и Мо­жайска, еще Серпухов, Руза, Звенигород, Радонеж и Переяславль-Залесский. Но, имея средства, и немалые, Калита прикупает земли, к примеру, Углич, Галич и Белозерск с их округами. Не гнушается и селами, деревнями в уделах кня­зей-соседей. Его преемники прибавляют к ним новые «примыслы» — Боровск и Верею, Волоколамск и Медынь, Ста-родуб-на-Клязьме и Дмитров, Тарусу и Муром и т.д. Переходили в их руки целые княжества, десятки сел и деревень.

Покупки, захваты, дарения увеличивали московские вла­дения и, что не менее важно, приближали их к землям кня­зей-соперников, окружали их с разных сторон. Тверских, ря­занских, ярославских владетелей уже тогда, очевидно, бросало в дрожь от недобрых предчувствий. Некоторые из них, выходцы из того же родового гнезда, что и московские Даниловичи не могли мириться, размышляя о будущем, с участью московских подручников.