Концепция Н.Н.Моисеева о современном рационализме.

«Современный рационализм» (1995) состоит из трех частей.

Ч.1 Физические основания рационалистич. понимания. Об-во стоит на пороге катастрофы. «Деят-ть ч-ка, основанная на выработанных цивилизационных парадигмах, ведет к деградации биосферы и не гарантирует сохранение ч-ка в ее составе».

Род людской сможет выжить лишь при жесточайшем самоограничении и коллективной дисциплине. Рационалистическая картина мира основана на знаниях, которые могут облегчить остроту неизбежного кризиса.

Выделив три истока мировоззрения (традиционно-мифологический, религиозный и научный - прежде всего естественнонаучный), Моисеев сосредоточивает внимание на последнем.

Важная роль отводится «эмпирич. обобщению». Оно не однозначно (как и любая интерпретация) и опирается на более глубокие «первичные» утверждения, к-рые нельзя доказать (их либо принимают, либо отвергают).

Главные из них: Мир, природа реально существует. «А Вселенная не есть данность, а история».

ХХ век стал «веком предупреждения» (речь идет о возможных грядущих катаклизмах). Ч-к превращается в силу, направляющую развитие биосферы. С одной стороны, «растет зависимость ч-ка от изменения характеристик биосферы, а с другой - влияние его активности на параметры окружающей среды». Возрастает уровень их единства и системной опосредованности.

Под рационализмом обычно понимают «такую систему взглядов, суждений об окружающем, к-рые основываются на выводах и логич. заключениях разума».

Рациональное - более широкое понятие, чем рац-зм.

Лаплас Наполеону о Боге в связи с механизмами происхождения и развития Солн. Системы: - Этой гипотезы мне не потребовалось...

В то же время рац-зм в той или иной степени проявился в эволюции религиозного сознания (особенно в протестантизме). Влиятельные совр. религиозные учения стремятся опереться и на науч. знания.

Иван Одоевский (основатель кружка «любомудров», не бывших естествоиспытателями, 19 век): - Рационализм нас подвел к вратам Истины, но не ему будет суждено их открыть. Ч-к не только наблюдатель, но и активно действующий субъект целостной системы, в к-рую входит. А эта система - все мироздание. Такова, в частности, позиция «русс. космизма».

Крушение в конце Х1Х - нач. ХХ опоры на очевидность и обыденные представления («одновременность», «любая скорость», нулевая кривизна пространства, постоянство массы и продольной длины и т.д.). Моисеев считает это прощанием с простотой. Ведь возможно лишь частичное упрощение сложного. А впереди ждут новые, еще большие сложности и невероятности (еще более противоречащие здравому смыслу).

Уменьшается число запретов, говорящих, что чего-то не может быть (??).

Гейзенберг: принципиально невозможно отделить исследователя от объекта исследования.

«Мы являемся свидетелями определенных процессов потому, что другие процессы протекают без свидетелей» (Зельманов)[1].

Согласно «принципу Бора», «существующим мы имеем право считать лишь то, что наблюдаемо или может быть сделано таковым» (в такой формулировке это скорее принцип Маха или даже Беркли). «...Элемент веры присутствует в любой научной дисциплине, ибо замкнутых систем аксиом не существует, и мы всегда вынуждены опираться на нечто правдоподобное. Но мы всегда должны стремиться к тому, чтобы таких утверждений было как можно меньше и чтобы они позволяли выстраивать определенную цепочку логических заключений, конечный шаг к-рой мы можем контролировать экспериментом или наблюдением».

Постулат системности включается в основу описания Картины мира. Если наблюдатель использует дифракционную решетку, то он изучает не электрон, а систему электрон+дифрак.решетка. И обнаружив дифр. полосы, он имеет право говорить об электроне, как о волне. Используя камеру Вильсона, он изучает свойства системы электрон+камера Вильсона; обнаружив в ней следы летящих частиц, он вправе сказать, что электрон - это частица. Все то, что доступно нашему наблюдению, представляет собой систему, а значит и наблюдатель тоже принадлежит этой системе, он ее элемент. Постороннего наблюдателя просто не существует.

Основное отличие совр. рац-зма состоит в понимании принципиального отсутствия внешнего Абсолютного наблюдателя, которому постепенно становится доступной Абс. Истина, также как и самой Абсолютной Истины.

... Невозможно описать явления в микро и макромире на одном языке (это и порождает принцип дополнительности).

Моисеев называет идеейтеней воссоздание изучаемого явления по совокупности его изображений в разных ракурсах, считая это одной из форм редукционизма (с.61). Что объединяет новый рационализм со старым? Принимается существующим только то, что может быть наблюдаемым (только не внешним, а внутренним наблюдателем); средством построения умозаключений остается логика; эмпирические обобщения - единственный источник исходных постулатов.

Совр. рац-зм не может игнорировать вероятностный характер многих процессов, протекающих в окружающем мире.

Моисеев считает синонимами термины самоорганизация и универсальный эволюционизм. Дарвиновская триада включает изменчивость, наследственность, отбор. Изменчивость связана с флуктуациями, наследственность - с памятью системы, а правила отбора - с определенной системой законов.

Момент потери устойчивости называют иногда моментом бифуркации (термин введен А.Пуанкаре; Рене Том и др. использовали термин катастрофа и он предпочтительнее при анализе обществ. процессов). В этот момент происходит нарушение единственностисостояния равновесия. В момент бифуркации система полностью «теряет память»: ее будущие состояния никак не зависят от предыстории и заметную роль приобретают случайные факторы.

Классич. рац-зм неотделим от редукционизма.

М.А.Розов

Концепция социальных эстафет. М.А.Розов объединяет и развивает идеи М.Полани и Т.Куна.

Социальная эстафета – это передача какой-либо деятельности или формы поведения от человека к человеку или от поколения к поколению, воспроизводящая непосредственные образцы.

Через социальные эстафеты функционирует социальная память.

Согласно рассматриваемой концепции, наука представляет собой совокупность взаимодействующих «программ». Они лишь частично вербализированы, но в основном заданы на уровне образцов.

Особо Розов выделяет исследовательские и коллекторские программы, которые задают формы фиксации и систематизации знаний. Розов считает, что именно коллекторские программы задают границы научных дисциплин.

Социальные эстафеты, а также порождаемые ими более сложные образования (такие как наука) являются волноподобными объектами, постоянно обновляющими себя «по материалу» (по содержанию). Так, например, повторяющиеся производственные акты совершаются с помощью все новых и новых орудий.

Явления такого волноподобного типа Розов называет куматоидами.

Можно сказать, что Розов, вслед за французским социологом Г. Тардом, внедряет волновые представления в сферу гуманитарного познания. «Ффы России…» .

Г.Щедровицкий

СМД-методология Г.П. Щедровицкого и его последователей.

В ней проблематика метода была разработана основательно и полно. Одновременно понятие метода в данной версии получило наиболее экспансионистское толкование — как освоение и захват внешнего объекта, включение его в территорию действующего субъекта. Это представление о захвате, о выбросе самого субъекта, как некоей петли, вовне и втягивании в ее территорию захваченной добычи, наиболее полно воплотилось в представление о проекте, или о методе проектирования. Собственно, латинское слово projicere и означает «бросать», «выбрасывать вперед». Проект является близким родственником и наследником метода познания, продолжая ту же идеологию освоения и овладения субъектом действия — окружающего мира. Этот мир должен быть познан, то есть исследован, спроектирован, захвачен как объект и использован в качестве топлива, материала для выделения энергии, чтобы строителю, субъекту познания, жилось в освоенном мире тепло и уютно. Эта идеология переделывания мира, его обуздания, победы над ним, была явно выражена в СМД-методологии и в итоге одержала верх.

⁸ См.: Карнозова Л.М. По направлению к смыслу: ситуативный и культурно-исторический смысл методологической работы // Вопр. методологии. 1994. № 1-2.

Но вдвойне примечательно, что именно в среде методологов родилось понимание ограниченности проектного метода и самой идеологии переделывания мира. К примеру, Л.М. Карнозова пишет: «Я не хочу переделывать мир». Я понимаю — говорит она, — задачу методологии по-другому: возделывать мир мышлением. Методолог отвечает не за то, чтобы мир переделывать, а за то, чтобы в мире было мышление. То есть это не столько то, что методолог делает, сколько то, в чем смысл того, что он делает. И через это возделывание мира мышлением, добавляет Л.М.Карнозова, я делаю его многомирным⁸.

Итак, не переделка мира, а возделывание его мышлением через простраивание каналов в пространстве мышления и деятельности. Это уже иное рамочное представление о задаче методологии, то есть логии метода, или способ простраивания Пути.

……………………………………………

Теперь снова вернемся к современной ситуации в методологии. Как говорил Г.П. Щедровицкий, в 50-х годах, когда зарождалась вся послевоенная отечественная философия, стоял, фактически, один вопрос: Где же существует человек и что он есть такое?¹³ И Георгий Петрович по-своему отвечал на этот антропологический вопрос: люди живут не в мире природы, не в мире объектов, даже не в мире социальных отношений. Каждый человек строит пространство мышления и деятельности и в нем живет. Нужно строить свой идеальный мир и в нем жить¹⁴. В этом смысле СМД-методология строилась исходя из глубинных мировоззренческих и социальных посылок, а метод понимался как рамочное представление о мире, устроенном по законам мышления и деятельности.

Сам Г.П. Щедровицкий говорил, что ему больше нравится гегелевское понимание метода: метод есть форма самодвижения содержания. Но это, говорил он, метафизика. А вот самой логии метода нет ни у нас, ни в зарубежной литературе.

¹⁵ См.: Зинченко А.П. Читая Г.П. Щедровицкого // Вопр. методологии. 1998. № 1-2. С. 14.

Тем не менее, представление о методе у Г.П.Щедровицкого лежало сугубо в русле классической традиции Декарта и Канта: метод как собственно Путь и его обустройство, которое осуществляется прежде всего через практику собственной выделки и конструирования своего мышления и своей личности. Я себя всего сам сконструировал, — утверждал он в устных разговорах. Георгий Петрович при этом высказывал простую мысль: назначение методологической работы заключается в том, чтобы развивать деятельность, трансформировать деятельность¹⁵. Но трансформация начинается с самого субъекта мышления.

Вот чего не понимают те, кто называет себя последователями деятельностного подхода. В основе самой методологии лежит поиск человеком себя, его самостроительство, то, что называется автопоэзисом. Не зря Г.П. Щедровицкий говорил в конце жизни, что он есть гипостаза мышления, его сосуд.

¹⁶ Щедровицкий Г.П. Смысл оппозиции натуралистического и симстемодеятельностного подходов // Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа культурной политики, 1995. С. 154.

Отмечу, что мировоззренческая установка Г.П. Щедровицкого проявлялась прежде всего в самом стержне методологии — в деятельностном подходе, суть которого он сам и сформулировал: «наши представления об объекте, да и сам объект как особая организованность, задаются и определяются не только и даже не столько материалом природы и мира, сколько средствами и методами нашего мышления и нашей деятельности. И именно в этом переводе нашего внимания и наших интересов с объекта как такового на средства и методы нашей собственной мыследеятельности, творящей объекты и представления о них, и состоит суть деятельностного подхода»¹⁶.

Сам Г.П. Щедровицкий, таким образом, понимал методологию не узко проектно, не узко технологически. Смысл деятельностного подхода (то есть собственно метода), в отличие от подхода натуралистического, он видел в постоянном превращении самого себя в ресурс, в выделывании из самого себя некоего нового, становящегося субъекта. Это больше экзистенциальная проблема, нежели узко логическая или гносеологическая, как привыкли считать адепты методологии науки. Это более похоже на личностное самоопределение, нежели просто на установку пределов, границ методологии. Последняя для Г.П. Щедровицкого — суть мышление, обустраивающее многообразие мира через обустраивание себя, субъекта Пути.

Но на практике получилось иначе. Суть и смысл метода была сведена к искусственно-техническим процедурам и воплотилась в наиболее полном виде в методе проектирования.

¹⁷ Попов С.В. В чем я вижу сегодняшнюю ситуацию и проблему методологии? // Вопр. методологии. 1998. № 1-2.

Всю проблематичность и ограниченность, чреватость, метода проектирования в современных условиях понимают и последователи Г.П. Щедровицкого. К примеру, С.В. Попов говорит: Мы находимся в исторической ситуации, в которой нет единственных, единичных носителей идей и проектов. В ситуации, когда существует много проектов и программ, мышление проблематизирует сам метод, саму технику проектирования. Тогда либо надо строить мегапроект, который задавит мелкие проекты, либо этого просто нельзя сделать. А сейчас нельзя, невозможно: ресурсы исчерпаны, да и нет такого демиурга, творца с Мегапроектом — таковым является Бог. Но тогда нужны новые техники и средства. В такой исторической ситуации проекты и программы становятся частью другой стратегии, частным инструментом. Эту другую стратегию можно назвать социальной или политической инженерией. В данной стратегии ведущим становится не понятие проекта и его реализации, а категория становления общественных систем и понятие участия в становлении¹⁷.

С.В. Попов говорит по-другому, чем мы, но о том же. Ресурсный кризис и трещины в структурах повседневности просто не позволяют в настоящее время продолжать строить приоритеты на методе проектирования как на базовом методе в деятельности человека.

¹⁸ Генисаретский О.И. Методология после метода. // Метод: вчера и сегодня. Материалы I Методологического конгресса. 20-21.03.1994. М.: 1995. С. 3.

О.И. Генисаретский с присущей ему иронией замечает: «Методология, потеряв по дороге в светлое будущее метод и другие методологические ценности (то есть потеряли сам Путь и способ Пути! — С.С.), находится сейчас в каком-то подвешенном состоянии, рискуя утратить присущую ей... типику рациональности. А методология без рефлексивно выраженной рациональности и критериев ее — это уж и вовсе не методология, а форменное бесчинство»¹⁸.

В ситуации онтологического и ресурсного кризиса, о которой я говорил выше, когда дали трещину сами структуры повседневности, стали проблематичны все привычные искусственные средства и приемы. Тем более ограничены в этой ситуации возможности проектного метода (всеобщее увлечение которым О.И. Генисаретский назвал «проектным тоталитаризмом»). Он ограничен изнутри, поскольку в основание всякого проекта кладется образец, состоявшийся в культуре и ограниченный горизонтом той культуры, в котором он описан и положен как образец. Тем более это относится к базовым онтологическим идеям, которые всегда закладывались в основании стратегического проектирования — таким, как идея Человека и идея Природы. Но именно они-то в настоящее время поставлены под вопрос. Проект человека перестал работать, поскольку этот человек исчерпал самого себя и свой собственный способ бытия. Он не может быть положен в основание Проекта бытия: это чревато самоубийством.

¹⁹ См: Генисаретский О.И. Yamal Stream. Заметки к гуманитарному симпозиуму «Открытие и сообщаемость культур» // Гуманитарный симпозиум «Открытие и сообщаемость культур». М.: Институт гуманитарного партнерства «Путь», 1998. С. 93.

²⁰ Генисаретский О.И. Свидание с историей // Кентавр. 1993. № 2. С. 35.

Где выход? Или, иначе, каков метод? В контексте всего сказанного выход не может выглядеть как поиск нового инструмента как готового средства, лежащего на верстаке у методолога, Речь идет не о новом инструменте, а новом Методе, то есть новом Пути, понимаемом как Путь самого субъекта поиска — как его, субъекта, нескончаемый опыт самостроительства, или автопоэзис. (из статьи Смирнова в «Чк»).

Фрагменты Стариков М. В. .

Термин мыследеятельность был предложен Г.П.Щедровицким, развивавшим системодеятельностный подход.

Используя марксово понимание деятельности как надиндивидуальной, исходной, универсальной целостности, “значительно более широкой чем сами люди”, Щедровицкий говорит, что “не отдельные индивиды тогда создают и производят деятельность, а наоборот: она сама захватывает их и заставляет вести себя определённым образом”.

Щедровицкий понимает деятельность системно, и здесь он противопоставляет её процессу как движению от одного состояния к другому.

Деятельность же, по мнению Щедровицкого, - это одновременное изменение многих параметров, характеризующих эту деятельность как систему взаимосвязанных элементов. Согласно такому рассмотрению, деятельность оказывается неким конгломератом структур, связанных между собой.

Он использует термин полиструктура. “Деятельность состоит как бы из многих наложенных друг на друга структур, а каждая из них, в свою очередь, состоит из многих частных структур, находящихся в иерархических отношениях друг с другом.” [44,242] В этих различных системах и подсистемах деятельности протекают особые, характерные именно для них, процессы, характеризующиеся определёнными законами и правилами. Щедровицкий выделяет различные типы деятельности.

Характерным при переходе от одного типа деятельности к другому является смена “рамки” (специфический термин Московского методологического кружка). Несмотря на это, все типы деятельности характеризуются определённым набором элементов, которые Щедровицкий называет “эпистемологическими единицами”.

Сюда входят: факты, средства выражения, методические предписания, онтологические схемы, модели объекта, знания, проблемы, задачи.

Исходя из этого, Щедровицкий предлагает свой “деятельностный” подход к пониманию познания.

В нём внимание к средствам и условиям деятельности превалирует над обращённостью на объективное содержание знаний. В соответствиии с этим Щедровицкий приходит к пониманию мышления как деятельности. Мышление можно рассматривать в двух различных аспектах.

Во первых, как образ определённых объектов, как фиксированное знание.

Во-вторых, как деятельность, посредством которой этот образ формируется, а затем используется.

В работе “О возможных путях исследования мышления как деятельности” [46] Щедровицкий предлагает проект исследования второго аспекта, а именно мышления как деятельности. Процесс такого исследования разделён на два этапа. Первый - аналитическое исследование структуры мыследеятельности и её элементов. Второй - сборка или моделирование “нормальной” мыслительной деятельности, используя найденные элементы в их взаимосвязи.

Говоря подробно об этих элементарных структурах мыследеятельности, Щедровицкий называет их “операциями мышления”. Операции, по его мнению, образуют некий конечный перечень, на основе которого можно создать “алфавит операций”. Операции, в свою очередь, складываются из двух принципиально различных частей - действий “сопоставления” и “отнесения”. Их уже, в отличие от операций, нельзя рассматривать как переход от одной формы знания к другой. Эту же линию в исследовании мышления Щедровицкий продолжает в ряде своих последующих работ, посвящённых построению так называемой “содержательно-генетической” логики как прочного фундамента теории деятельности.

По мнению Щедровицкого [44,36], традиционной логике в качестве её методологической предпосылки присущ принцип параллелизма между формой и содержанием знания. В основе этого принципа лежат два постулата.

Первое: каждому элементу знаковой формы языковых выражений соответствует строго определённый субстанциальный элемент содержания.

Второе: способ связи элементов содержания в точности соответствует способу связи элементов знаковой формы.

А раз так, то достаточно было рассмотреть только одну плоскость (формальную), чтобы составить представление о целом. “ Естественным итогом разработки логики в этом направлении явилась формула: логика исследует не сруктуру и процессы мышления, а правила формального выведения. Логика - не наука о мышлении, синтаксис (и семантика) языка.”[44,37] Реальные процессы мышления зависят от содержания и могут быть исследовани эмпирически. Но в таком случае как избегнуть упрёков в психологизме и субъективизме тех, кто считал, что логика должна быть неэмпирической наукой. Предвосхищая такие возможные упрёки, Щедровицкий предлагает новую схему связи знаковой формы мышления с его содержанием (схема 1) и выделяет левую вертикальную связь как особый предмет исследования и называет эту связь “языковым мышлением”.

Такое понимание указанного выше соотношения направляет процесс выделения и реконструкции предмета логики при исследовании эмпирически заданных текстов рассуждений. Содержательная логика как наука о мышлении ставит перед собой задачу выявления путей развития мышления, построение некоторой иерархии исторически упорядоченных форм мышления.

Таким образом, содержательная логика должна носить генетический характер [44,38].Так Щедровицкий приходит к выводу о том, что “знаковая форма не может быть самостоятельным предметом научного исследования”; и следующее: “принцип независимости строения знаковой формы мыслей и правил оперирования с ними от содержания этих мыслей, очевидно, ложен.” [44,34].

Поэтому начиная с 1962 года, шли неперывные попытки решить эту проблему и найти схемы, конфигурирующие представления о мышлении и знаниях с представлениями о деятельности.

Результатом этих поисков стала окончательно сформулированная в 1980 году основная схема мыследеятельности (схема 2), где 1 - пояс мышления, 2 - пояс мысли-коммуникации, 3 - пояс мыследействия.

Пояс мышления имеет свои правила образования, преобразования единиц в выражения и законы. К нему относятся логические правила образования и преобразования знаковых форм рассуждений, все математически оперативные системы, все формальные и формализованные фрагменты научных теорий, все научно-предметные “законы” и “закономерности”, все схемы идеальных объектов, детерминирующих процесс мышления, все онтологические схемы и картины, все категории, алгоритмы и другие формы операционализации процессов мышления [44,289].

[1] Вообще говоря, и в филогенезе, и в онтогенезе можно выделить такие этапы: сначала - мир есть Я; затем - есть Я и есть не-Я; наконец - существует Я («центральный член»), нерасторжимо связанное с не-Я («противочленом»).