Роль ООН и других международных организаций в разрешении глобальных проблем современности.

Ускорение темпа глобальных перемен застиг­ло значительную часть мирового сообщества врасплох. Капиталы, товары и люди передвига­ются по миру с такой скоростью и такими слож­ными путями, что предсказать ситуацию более чем на несколько лет вперед не представляется возможным. Политические карты все время перекраиваются из-за этнических конфликтов и претензий различных политических групп на но­вые территории.

Всё это породило громадную социальную на­пряженность, справиться с которой существую­щие стратегии развития оказались не в состоя­нии. Предполагалось, что, как только будут скор­ректированы экономические основы общества, остальные проблемы решатся сами собой: дина­мичный, хорошо функционирующий рынок яко­бы обеспечит не только материальное, но и соци­альное благополучие человека. Однако, проблема гораздо глуб­же: многие социальные институты, эффективно функционировавшие прежде, сейчас не просто игнорируются, а безжалостно разрушаются, потому что считаются препятствием на пути прогресса.

И такое происходит на всех уровнях: на международном – социальные организации погло­щаются транснациональными корпорациями и международными финансовыми объединениями; на национальном – многие государственные учреждения закрываются или меняют характер своей деятельности; на местном – рыночные и глобализационные силы подрывают основы семей­ной и общинной жизни.

Глобальная связанность.

Преобразования последних лет принимают неодинаковые формы в разных странах, но наме­чается шесть основных тенденций, опре­деляющих общий процесс институциональных изменений:

- распространение либеральной демократии. Благодаря ему значительно выросло число лю­дей, получивших право открыто и свободно вы­ражать свое мнение и участвовать в политике. Однако оно же вызвало в обществе и новые разлады, нередко усугубляющие этнические или территориальные конфликты;

- преобладание рыночных сил в экономике. Экономический либерализм стал доминирующей идеологией с середины 1970-х гг. Эффективность экономики повысилась, усилив при этом, за счет более бедных социальных слоев и стран, власть могущественной части общества, в том числе некоторых национальных и международ­ных элит, стран-кредиторов и международных финансовых организаций;

-интеграция мировой экономики. В настоящее время капитал, товары и рабочая сила гораздо быстрее пересекают национальные границы, делая международную конкуренцию куда более жесткой, чем раньше.

-трансформация систем производства и утечка рабочей силы. Сегодня промышленность основывается на небольших и гибких системах производства, а работники предпочитают пере­мещаться в обслуживающий сектор, работать неполный рабочий день или заниматься неформальной деятельностью, значительно ослабляя потенциал профсоюзов и возможности государства по нормированию труда, сбору налогов и финансированию социальных программ.

- быстрота технологического обновления. Компьютеризация производства и систем комму­никации продолжает оказывать определяющее влияние на перестройку трудовых отношений, делая устаревшими одни специальности, порождая другие и поддерживая новые отношения власти внутри государств и между ними.

- революция средств массовой информации и насилие идеологии потребительства. Сила убе­ждения средств массовой ин­формации во всем мире сейчас настолько велика, что подчас они разрушающе действуют на на­циональные культуры и традиционные ценности.

На первый взгляд, все это кажется неизбеж­ным и закономерным проявлением технологиче­ской или культурной эволюции. Но на деле такая эволюция во многом определяется экономиче­скими и политическими интересами передовых индустриальных стран.

Эти интересы, однако, тоже не остаются не­изменными. В средние десятилетия нынешнего века большинство стран членов Организации по экономическому сотрудничеству и развитию в основном следовало курсом на создание у себя «государств всеобщего благоденствия», т.е. на обеспечение полной занятости и социальной за­щиты всех своих граждан. Но нефтяные кризисы 1970-х, экономический спад 1980-х гг. и серия не­давних финансовых потрясений заставили инду­стриальные страны поумерить пыл своих «государств всеобщего благоденствия» и снизить объем государственного регулирования эконо­мики. Богатые страны благодаря своему домини­рующему положению в мировой торговле и фи­нансах и контролю учреждений Брегтон-Вудса – Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка – навязали такую же политику другим странам. Положение, следо­вательно, таково, что бедные страны делают то же, что богатые, проповедуют или принципы национального государства всеобщего благоден­ствия или обращаются к неолиберализму.

Это означа­ло не только добывание средств на выплату дол­га за счет превышения экспорта над импортом, но и реструктуризацию экономики по неолибе­ральному принципу – со снижением роли госу­дарства в регулировании экономической дея­тельности, приватизацией государственных предприятий и сокращением бюджетных расхо­дов.

Почти во всех случаях корректировка потре­бовала проведения антиинфляционной политики и сокращения расходов на социальные нужды, что больно ударило по малообеспеченным слоям общества. Самым оче­видным последствием «корректировки» стали со­циальные волнения во многих странах, «бунты против МВФ», вызванные прежде всего повыше­нием цен на продовольствие и транспортные пе­ревозки. Кроме того, реформируемые хозяйства и социальные институты, как правило, реагиро­вали совсем не так, как ожидали рыночные теоретики.

Одна из причин этого коренилась в неверном понимании природы частных и общественных институтов. Реформаторы предполагали, что существующие институты «выдюжат» – и с проведением реформ справятся, и последствия их смо­гут смягчить. Однако жизнь показала, что гиб­кость и всемогущество частного сектора зачас­тую преувеличиваются, государственные же ин­ституты оказываются настолько ослабленными, что ВT0 не могут обеспечить действенность реформ.

И сами граждане стали прибегать к «многосторонним стратегиям выживания», которые тоже не всегда вписывались в теоретические модели реформ. Так, государственные чиновни­ки, когда их зарплата резко упала, стали подраба­тывать в качестве преподавателей или предпри­нимателей. А заводские рабочие с низкими дохо­дами начали неофициально создавать свои соб­ственные небольшие мастерские или выращивать продовольствие для собственного потребления. Из-за того, что сфера занятости членов даже од­ной семьи все чаще охватывает и городские, и сельские виды деятельности, а также официальные и неофициальные работы, попытки скорректировать обмен между этими секторами экономики могут потерпеть неудачу.