В) Решение поставленных задач

На прилагаемом к материалам гражданского дела диске с записью собрания спорные высказывания обнаружены не были, поэтому данная экспертная ситуация связана с анализом косвенных источников. Лингвист при ответе на вопрос полагает, что судом установлен факт^[70], что словосочетание «страшный человек» и фраза «разворовал все садовое общество, ездишь на машине с прицепом и собираешь металлолом» относятся к У-у. Это необходимо указать в экспертном заключении или формулировать свои ответы таким образом, чтобы они не зависели от их отнесенности к конкретному лицу, в данном случае достаточны условные выводы: «Если фраза, в состав которой входит словосочетание «страшный человек», была адресована У-у, то…».

Есть еще одна презумпция, важная для обоснования возможности проведения экспертиз подобного рода: фразы, установленные судом, отражают содержание речевого поведения говорящего, а потому для категорического заключения относительно речевого поведения степень точности отражения реальной ситуации может быть различной (для достаточно большого числа случаев, например, не является необходимой фиксация интонационных параметров спорного высказывания). Так, например, ответчик в судебном заседании пояснил, что когда он использовал словосочетание «страшный человек», то оценивал определенное событие, по словам ответчика, истец когда-то предлагал поджечь садовый домик Z, за то, что Z ведет себя определенным образом. Из материалов дела следовало, что истец ничего не мог возразить на такую интерпретацию ответчика в том смысле, что он не мог ничего добавить относительно содержания словосочетания «страшный человек» кроме того, что, так как он никогда не предлагал такого, то не является страшным человеком. С другой стороны, по поводу фразы о краже металлолома ответчик ничего не мог добавить относительно ее содержания в том смысле, что он просто не возражал относительно содержания данной фразы. Если бы ответчик не выражал именно такого содержания, то очевидно, что он пытался бы его оспорить, хотя, конечно, это не является необходимым, и в общем случае лингвист должен описать условия двух ситуаций, которые являются возможными в данном случае, эти ситуации также могут быть сформулированы в условных выводах.

Перейдем к решению конкретных вопросов.

Очевидно, что вопрос о том, содержат ли представленные к исследованию фразы информацию о неэтичном, неправильном поведении истца, не входит в компетенцию лингвиста. Лингвист не является специалистом в области этики, а потому не может решать поставленную задачу. Поясним этот тезис: решения лингвиста в данном случае содержательно и юридически эквивалентны решениям любого человека (с юридической точки зрения – это мнение частного лица), и нет никакого обоснования, что решения лингвистом этого вопроса будут обладать относительно решений, например, врача или рабочего, какими-то преимуществами.

Вопрос о том, унижает ли данная информация честь и достоинство У-а, также не входит в компетенцию лингвиста. Этот вопрос может пониматься как поставленный относительно психологии, и тогда устанавливается факт: нанесли ли эти сведения моральный вред У-у или он ничего не испытал, но, пользуясь правом подавать иски, решил выиграть дело для того, чтобы получить деньги от ответчика. Или этот вопрос может пониматься юридически как такой, который касается установления обстоятельств, образующих состав правонарушения, в соответствии с этим необходимо установить, были ли высказаны фактические утверждения, имел ли место факт их распространения, были ли эти утверждения сообщениями о нечестных поступках или нарушении законодательства, соответствуют ли эти утверждения действительности. Естественно, что установление всех этих обстоятельств не входит в компетенцию лингвиста.

Таким образом, из поставленных вопросов лишь два (о наличии / отсутствии негативной информации о лице^[71] и об оскорбительности высказывания) входят в компетенцию лингвиста-эксперта.

Вопрос об оскорбительности в данном случае может быть решен однозначно. Напомним, что этот вопрос решается не относительно фактических эмоциональных состояний истца, а по отношению к речевому поведению ответчика в смысле кодируемой ответчиком в его сообщении информации. Очевидно, что словосочетание «страшный человек» может являться частью речевого акта «оскорбление» только при вполне определенных условиях. Предположим, что действительно ответчик произносил фразу «Ты страшный человек» с целью оскорбить истца, тогда он должен был по меньшей мере повысить силу голоса либо выбрать агрессивную интонацию, но и в этом случае его ожидает коммуникативная неудача, так как словосочетание «страшный человек» ивективно слабое и имеет очень низкую предрасположенность вызывать перлокутивный эффект оскорбления.^[72] Это, кстати, подтверждается поведением истца в судебном заседании, истец оспаривал эту фразу не в аспекте того, что был факт оскорбления, а в аспекте ее несоответствия действительности (своим поведением в суде истец показывал, что он не реагирует на произнесенную в его адрес фразу как на оскорбление). Реакция же на оценочные высказывания, как если бы они были высказываниями фактическими, согласуется с информативными свойствами анализируемого высказывания (см. раздел 2.2.3.3.).

Несмотря на то, что вопросы поставлены так, что большинство из них выходит за пределы компетенции лингвиста, эксперт может воспользоваться правом экспертной инициативы и включить в свои выводы информацию об обстоятельствах, которые имеют значение для разрешения дела по существу, но относительно которых ему не были заданы вопросы (п. 2 ст. 86 ГПК РФ).

В данном случае лингвист может решить вопрос о речевом поведении говорящего: утверждал ли говорящий фактическую информацию о мире либо о своем ментальном состоянии или высказывал оценку. Традиционно этот вопрос формулируется следующим образом: «Являются ли данные высказывания утверждением о фактах или субъективным мнением (оценкой) говорящего?» Этот вопрос, очевидно, может быть решен лингвистом-экспертом.

Словосочетание «страшный человек» может являться частью фразы «Ты страшный человек», «Он страшный человек», «У страшный человек». В словосочетании слово «страшный» реализует следующее значение: «вызывающий страх (о событиях или предметах, вызывающих чувство боязни, ужаса)» (С.И. Ожегов Толковый словарь русского языка М., 1987, с. 687). При любых условиях (то есть в любых контекстах) данное словосочетание выражает оценку действий того лица, которое оценивается говорящим.

Фраза «разворовал все садовое общество, ездишь на машине с прицепом и собираешь металлолом» также не содержит инвективных средств, потому не является оскорбительной. В том виде, в каком фраза представлена к исследованию, она должна быть обращена к У-ку и представлять собой речевой акт обвинения.

Анализируемая фраза состоит из двух частей: 1) «разворовал все садоводство» и 2) «ездишь на машине с прицепом и собираешь металлолом». Данные части относятся друг к другу, как объясняющее и объясняемое. Во второй части утверждается о факте, что Х на своей машине собирает металлом в садоводстве, в первой – его действия квалифицируются как воровство. Условия ложности содержания всей фразы будут заключаться в следующем: 1) Х не собирает металлолом в садоводстве; 2) Х собирает металлолом в садоводстве, но имеет на это право.

Таким образом, данная фраза содержит следующие утверждения о фактах:

А) Х собирает в садоводстве металлолом.

Б) Использует для этого свою машину с прицепом.

В) Делает это (собирает металлолом) самовольно, без согласования с кем-либо.

Представим выводы, полученные в ходе решения поставленных экспертных задач:

1. Словосочетание и фраза, представленные к исследованию, не содержат инвективных лексических средств, потому не являются оскорбительными.

2. Вопрос о том, содержат ли представленные к исследованию фразы информацию о неэтичном, неправильном поведении истца, не входит в компетенцию лингвиста.

3. Вопрос о том, унижает ли данная информация честь и достоинство Х-а, не входит в компетенцию лингвиста.

4. Словосочетание «страшный человек» не может входить в состав фактических утверждений, но может являться только оценкой.

5. Если в адрес Х-а была произнесена фраза «разворовал все садовое общество, ездишь на машине с прицепом и собираешь металлолом», то говорящий утверждал факты:

А) Х собирает в садоводстве металлолом.

Б) Использует для этого свою машину с прицепом.

В) Делает это (собирает металлолом) самовольно, без согласования с кем-либо.

6. Словосочетание и фраза, представленные к исследованию, содержат негативную оценку Х-а.