Научная картина мира

Она может быть определена как понятие, выражающее эволюцию обыденных, на­учных и философских представлений о природе, обществе, человеке и его познании в за­висимости от конкретно-исторических способов и форм познавательной деятельности и социальной практики в целом. НКМ складывается как осмысление образов мира, лежа­щих в основе жизнедеятельности, культуры и практики человека; упрощает, схематизиру­ет и интерпретирует действительность как всякий познавательный образ, вместе с тем выделяя из бесконечного многообразия отношений сущностные, базисные связи.

Трудности анализа НКМ как ценностно-мировоззренческой формы знания в значи­тельной мере сопряжены с тем, что она существует в науке главным образом неявно в текстах и подтекстах, в разнообразных несистематизированных высказываниях ученых о

предпосылках теории и нужны специальные методологические усилия для ее выявления. НКМ стала предметом специальной рефлексии в философско-научных исследованиях во второй половине ХХ века, за ней не всегда признается право быть самостоятельной еди­ницей знания, она принимается как метафора, некий вспомогательный иллюстративный образ и т.п. Содержательный логико-гносеологический анализ обнаруживает, что все три термина, входящие в понятие НКМ, - «мир», «картина», «научная» - весьма многозначны и несут значительную философско-мировоззренческую нагрузку. В современной литера­туре осознается, что хотя термин «мир» является вполне правомерным, его корректное применение предполагает уточнение этого термина и учет того факта, что понятие «мир» не существует вне рамок определенных философских и научных идей и концепций, что с их изменением предметно-смысловое значение и методологическая роль этого понятия также изменяется. «Мир» развивающееся понятие, фиксирующее эволюцию научных и философских представлений о природе, обществе и познании, меняющее свой объем и содержание в зависимости от конкретно-исторических способов и форм научной деятель­ности и социальной практики в целом.

Другая составляющая понятия НКМ - «картина». Именно этот часто буквально понимаемый термин долгое время удерживал представления о НКМ на интуитивном уровне, придавал этому понятию метафорический смысл, подчеркивал чувственно-наглядный характер. Очевидно, что термин «картина» - дань ранним представлениям о синтезе знания как наглядной красочной картине природы, в которую каждая наука вно­сит краски и детали.

В ХХ веке М.Хайдеггер, размышляя о картине мира, ставил вопросы самому себе: «…почему при истолковании определенной исторической эпохи мы спрашиваем о картине мира? Каждая ли эпоха истории имеет свою картину мира, и притом так, что сама каждый раз озабочена построением своей картины мира? Или это уже только новоевропейский способ представления за­дается вопросом о картине мира? Что такое — картина мира? По-видимому, изображение мира. Но что называется тут миром? Что значит картина? Мир выступает здесь как обозначение сущего в це­лом. Это имя не ограничено космосом, природой. К миру относится и история. И все-таки даже природа, история и обе они вместе в их подспудном и агрессивном взаимопроникновении не ис­черпывают мира. Под этим словом подразумевается и основа мира независимо от того, как мыслит­ся ее отношение к миру» (Хайдеггер М. Время картины мира // Он же. Время и бытие. Статьи и вы­ступления. М., 1993. С. 49).

Для Хайдеггера «мир» выступает «как обозначение сущего в целом», не ограничи­вается космосом и природой, к миру относится и история. Картина мира есть не что-то срисованное, но то, на что человек нацелен как на «поставленное перед собой»; это не изображение мира, но «мир, понятый в смысле такой картины»; не картина превращается из средневековой в новоевропейскую, но мир вообще становится картиной, а сущее ста-

новится сущим в своей пред-ставленности. Составляя себе такую картину, человек и са­мого себя выводит на сцену, ставит себя относительно опредмечиваемого сущего. Это оз­начает, что превращение мира в картину есть тот же самый процесс, что и превращение человека в субъект как мысляще-представляющее существо, обладающее «новой свобо­дой» и самостоятельно решающее, что может считаться достоверным и истинным. Чем наступательнее ведет себя субъект, тем неудержимее наука о мире превращается в науку о человеке, антропологию, и поэтому только там, где мир становится картиной, «впервые восходит гуманизм», сущее в целом интерпретируется и оценивается от человека и по че­ловеку, что и стало обозначаться словом «мировоззрение».

В современном знании все чаще вместо «картины» начинают употреблять иные термины: модель, интегральный образ, онтологическая схема, картина реальности. В эти понятия наряду с представлениями о природе, ее причинности и закономерности, про­странстве и времени, все в большей мере включаются представления о человеке, его дея­тельности, познании, социальной организации окружающей среды. В этом факте находят свое отражение две существенные тенденции в развитии НКМ как формы знания. Во-первых, изменяются способы синтезирования, интеграции научных знаний, осуществля­ется переход от НКМ как образа, модели, наглядной картины к НКМ как особой сложно­структурированной логической форме научного знания, представляющей мир в его цело­стности. Первая модификация понятия - «картинность» представлена главным образом в обыденном сознании и на ранних этапах развития науки, вторая - «модельность», «инте-гральность» в более развитой, в особенности в современной, науке. Во-вторых, в истори­чески меняющихся НКМ «функцию наглядности» выполняли не только образы, модели, но и те или иные достаточно абстрактные построения. Известно, что картина мира уже у Декарта потеряла свои краски, стала одноцветной, а в результате работ Ньютона она ста­новится чертежом, графиком, схемой количественных соотношений между явлениями, однозначным образом отображающей действительность, что было в принципе огромным шагом вперед. Происходит не потеря наглядности, а изменение самого характера нагляд­ности и смена объектов, выполняющих эту функцию, в частности, статус наглядных по­лучают объекты, обладающие операциональной наглядностью, поскольку стали обозна­чать определенное, зафиксированное развитие понятийного аппарата, соотношения прин­ципов, методологических стереотипов.

Эти тенденции в изменении наглядности отмечал еще М.Планк, понимавший «ослабление роли исторически-человеческого элемента» как утрату наглядности, картинности. «Будущий образ мира окажется гораздо более бледным, сухим и лишенным непосредственной наглядности по срав­нению с пестрым красочным великолепием первоначальной картины, которая возникла из разнооб­разных потребностей человеческой жизни и несла на себе отпечаток всех специфических чувствен-

ных ощущений». Он полагал важным выяснение вопроса: «есть ли эта картина только целесообраз­ное, но в сущности произвольное создание нашего ума, или же мы вынуждены, напротив, признать, что она отражает реальные, совершенно не зависящие от нас явления природы?». Он был уверен, что «современная картины мира, хотя она еще сверкает различными красками в зависимости от личности исследователя, все же содержит в себе некоторые черты, которых больше не изгладит ни­какая революция ни в природе, ни в мире человеческой мысли. Этот постоянный элемент, не зави­сящий ни от какой человеческой …. индивидуальности, и составляет то, что мы называем реально­стью» и что определяет успех крупнейших ученых (Планк М. Единство физической картины мира. М., 1975.. С. 629, 631).

Сегодня НКМ понимается как одно из оснований научного поиска, картина иссле­дуемой реальности, представленная в особой форме систематизации знания, которая по­зволяет выявить и интерпретировать предмет науки, ее факты и теоретические схемы, но­вые исследовательские задачи и способы их решения. Именно через НКМ происходит пе­редача фундаментальных идей и принципов из одной науки в другую, она начинает иг­рать все более важную роль, и не столько как модель мира или его образ, сколько как син­тезирующая логическая форма знания, представляющая собой скорее теоретическую кон­цепцию, нежели картину мира в буквальном смысле слова. Так, наиболее изученная фи­зическая картина мира характеризует предмет физического исследования посредством следующих представлений: о фундаментальных физических объектах, о типологии объек­тов, изучаемых в физике, об общих особенностях взаимодействия объектов (причинности и закономерности физических процессов), о пространственно-временных характеристи­ках физического мира. Смена этих представлений в связи с изменением практики и по­знания приводит к перестройке и смене физических НКМ. Известны три исторических типа: механическая, электродинамическая и квантово-релятивистская картины мира. По­строение последней еще не завершено. В том случае, когда специальные картины входят в содержание общенаучной картины мира, это происходит на основе философских идей и принципов и в тесной связи с основаниями теорий этих наук и эмпирическим слоем зна­ния. Важно отметить, что одна из процедур обоснования теоретических схем состоит в их соотнесении с картиной мира, благодаря чему происходит их объективизация, а также ин­терпретация уравнений, выражающих теоретические законы. Построение теории, в свою очередь, уточняет картину мира. В целом НКМ выполняют несколько теоретических и методологических функций, объединяя знание в единое целое, осуществляя объектива­цию научного знания и включение его в культуру, наконец, методологически определяя

пути и направления исследовательского процесса.

Исследователи выделяют несколько этапов в историческом развитии НКМ: становление первой общенаучной — механической КМ на этапе додисциплинарной науки, где синтез знаний осуществлялся как сведение различных явлений к механическим; второй этап — формирование спе­циальных НКМ и «обретение ими самостоятельного статуса дисциплинарных онтологий» в связи

со становлением дисциплинарно организованной науки; третий этап — «восстановление общенауч­ной картины мира как единого системного образа Универсума», в единстве и многообразии различ­ных дисциплинарных онтологий и в связи с существенным возрастанием междисциплинарных ис­следований и взаимосвязей (Степин В.С., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техно­генной цивилизации. М., 1994. С. 252-254).