Развлечения в пекинских чайных домиках «цинчагуань» и «цичагуань», где посетители играли в шахматы

Хотя в чайных домиках «шучагуань» была сильна атмосфера народного искусства, они были немного однообразны. Поэтому в Пекине было много чайных домиков «цинчагуань», где люди всех слоев общества могли развлекаться.

В этих чайных домиках чай подавали без десерта. Обстановка в большинстве из них была очень простая: стояли квадратные столы и деревянные стулья, а чай подавали в чашах с крышками. Весной, летом и осенью снаружи или во дворе делали навес. Места под навесом предназначались для обычных посетителей, а внутри комнаты – для завсегдатаев. Во внутреннем дворике устраивались очень комфортабельные места. Возле ворот или под навесом крыши висела деревянная доска, на которой были написаны иероглифы, говорящие о том, что в этом чайном домике подают чай самого лучшего качества. Чайные домики открывались в пять утра. Большую часть посетителей составляли люди, не обремененные заботами, в том числе представители бывшей династии Цин, отпрыски обедневших аристократических родов и простолюдины. Жители старого Пекина обычно вставали очень рано и, как правило, занимались физическими упражнениями – люцзао. Они шли на прогулки, прихватив своих птиц в клетках, а затем делали физические упражнения на берегу реки или озера. Надышавшись свежим воздухом, они возвращались в город и шли в чайные домики. Повесив клетки с птицами на специальный шест, они пили чай под пение птиц. Специально обученные жаворонки и другие птицы издавали самые разные звуки, подражая голосу ястребов, кукушек, диких гусей и сорок. В это время завсегдатаи обсуждали свои успехи в выращивании чая и содержании домашних животных, вели светские беседы или обменивались мнениями о текущих событиях. Владельцы чайных домиков «цинча-гуань» помогали известным любителям домашних животных организовывать вечеринки, где те могли насладиться чашкой чаю и пением птиц. Они рассылали своим посетителям специальные приглашения, выполненные на прекрасной бумаге и запечатанные в красные конверты, и развешивали на улицах объявления. Владельцы птиц приходили на эти собрания, и посетители получали удовольствие от дивного пения, а хозяева чайных домиков получали значительный доход. Зимой, отогреваясь и ведя приятные беседы, посетители любовались бабочками и наблюдали за боями сверчков, что вносило разнообразие в унылые зимние дни. Эти сцены были присущи только чайным домикам Пекина. После обеда завсегдатаев чайных домиков сменяли деловые люди и торговцы, которые обсуждали там свои проблемы или вели деловые переговоры.

В Пекине также имелись чайные домики «цичагуань», где посетители развлекались игрой в шахматы. Убранство этих чайных домиков было очень простым. Зачастую там лежали обструганные бревна или стояли деревянные колоды с нарисованными шахматными досками, но могли быть и шахматные столики со скамейками по бокам. Каждый вечер в чайном домике пили чай и играли в шахматы более десяти посетителей. У пекинцев даже в старые времена была склонность к изысканным увлечениями. Когда они играли в шахматы за чашкой ароматизированного или обычного чая, шахматная доска была для них ареной сражения, и за ней они забывали о своих проблемах. Благодаря этому чай называли напитком, уносящим печали.

Желая полюбоваться великолепными садами, люди ходили в сельские чайные домики («ечагуань») или в летние чайные на открытом воздухе. В старину пекинцы любили также открытые чайные. Весной они любовались там чудесным пейзажем, летом – цветением лотоса, осенью – яркими кленовыми листьями, а зимой – видом Западных гор, покрытых сверкающим снегом. Пожилые люди любили бывать на дынных бахчах, виноградниках и прудах, где разводили рыбу, поэтому такие открытые чайные устраивали именно в этих живописных местах. Например, чайный домик «Майцзы» в Чаоянмэньвее был построен в тихом и уединенном месте, окруженном многочисленными прудами и камышом. Крестьяне, занимавшиеся разведением рыбы, часто ходили туда ловить водяных блох. Когда солнце клонилось к закату, старики шли по тропинкам, проложенным через поля, и собирались в чайном домике. Чайный домик в Люпукане был окружен дынными бахчами и бобовыми посадками. Посетители этого чайного домика могли оценить красоту цветущих огурцов и баклажанов, любовались полетом бабочек и одновременно пили чай, совсем как Лу Юй, когда он беседовал с крестьянами о выращивании конопли и тутовых деревьев. В такой атмосфере люди как бы возвращались к своим корням.

Чайный домик на виноградниках в Чаоян– мэньвее на западе соседствовал с чистейшим источником; на востоке и юге от него находились пруды, а на севере к нему вплотную подступали виноградные лозы и высокие многовековые деревья. Ученые часто ходили туда, чтобы играть в шахматы, решать головоломки и писать стихи.

В Пекине было мало воды высокого качества, чаще всего вода в городе отдавала горечью. Для дворцов императоров Цин воду брали из источника на горе Жадеитового источника, где вода была сладкой и чистой. Этот источник находился к северо-западу от Пекина. Из-за плохого качества городской воды чайные домики предпочитали строить в живописных местах неподалеку от родников. Чайные домики «Шанлун» и «Сялун» были именно такими, при этом каждый из них мог принять 100 посетителей. В эпоху Цин там находился храм Процветания, а к северу от этого места располагались несколько прудов. Когда цвело трехсотлетнее дерево памяти царя Вэнь, аромат цветов распространялся по всему чайному домику. Возле храма был колодец с чистейшей и сладкой на вкус водой. Богатое памятниками культуры, живописными пейзажами и отличной водой, это место было просто создано для чаепития. Хозяин чайной построил возле колодца павильон, где продавал чай, вино и вареные бобы. Сам чайный домик представлял собой небольшое здание в восточном стиле, стоявшее на склоне холма. Когда посетители пили чай, приготовленный на воде из колодца «Шанлун», и любовались в окно на древние деревья, растущие во дворе и около колодца, на камыши и ряску на пруду, на солнце, склоняющееся к западным горам, а также слушали перезвон колоколов в храме, карканье ворон и лай собак в деревне, они ощущали красоту и горечь жизни. Чайные домики у мостов Гаолянцяо и Байшицяо процветали, потому что в эпоху Цин лодки, предназначенные для увеселения горожан, проплывали именно там. Открытые чайные домики, расположенные вдали от шума города, вносили разнообразие в жизнь людей и повышали интерес к чаепитию. Хотя они были не столь уединенными, как чайные домики Западного озера в Ханьчжоу, но, незатейливо убранные, стояли ближе к истинным духовным составляющим китайской чайной церемонии.

Такие чайные домики обычно имели отдельно стоящие парковые чайные павильоны. Самые знаменитые из них находились в Маленьком Западном Раю на Западном озере, где росли лотосы. Там подавали миндальный чай, пюре из груш и мясо суцзао.

Общаться люди ходили в большие чайные «дачагуань», где подавали не только чай, но и более существенную пищу. «Дачагуань» старого Пекина выполняли дополнительные социальные функции. Там подавали чай и закуски и обслуживали людей всех профессий. В знаменитой опере Лао Шэ «Чайный домик» описывается как раз такая разновидность чайных. Чайный домик Лао Шэ в Цянмэне продолжил эту традицию и открыл дорогу для последователей. Чайные домики «дачагуань» приобрели популярность благодаря отличному обслуживанию и своей роли в общественной жизни.

Чайный домик «Тяньхуэйсюань» в Дяньмэньвае был самым знаменитым из них, а чайная «Хуэйфэнсюань» в Дунганьмэньвэе значилась в этой табели о рангах второй.

Эти чайные домики были обставлены с большим вкусом. На первом прилавке прямо у входа продавали напитки и еду на вынос, а также для посетителей первого зала; второй прилавок обслуживал посетителей центрального зала, соединяющего передний и дальний залы; третий прилавок обслуживал тех, кто располагался в дальнем зале, и особо важных гостей. Естественно, клиенты этих залов отличались по своему социальному положению. В некоторых крупных чайных дальний и центральный залы были соединены воедино, в других же все залы были друг от друга изолированы.

В чайных домиках обслуживали посетителей с изысканным вкусом. Чай в чашках с крышкой долгое время оставался теплым и был защищен от попадания в него грязи. Пекинцы большое внимание уделяли соблюдению норм этикета. Они использовали крышки, чтобы помешивать чай и прикрывать рот. Официанты следили за состоянием чайных приборов и столиков, чтобы посетители могли продолжить чаепитие после приема пищи.

Что касается обслуживания посетителей, то большие чайные Пекина делились на: «хунлугуань» – чайные с красными печами; «вовогуань» – чайные, где чай подавался с десертом; и «баньхугуань» – чайные с большим медным чайником.

В печах из красного кирпича обычно выпекали маньчжурские и китайские сладости. Эти сладости были меньше по размеру и гораздо вкуснее тех, что продавали в магазинах. Посетители пили чай и пробовали печенье.

В чайных «вовогуань» подавали разнообразные десерты, в том числе горячие пористые булочки и печенье с самыми разными орехами.

Что касается чайных, где стоял красный медный чайник, они были рассчитаны на посетителей как с утонченным, так и самым обычным вкусом.

Существовал еще один тип чайных домиков («эрхуньпу»), где десертов не подавали, зато предоставляли предметы для приготовления еды.

Таким образом, посетители получали блюдо, приготовленное либо из ингредиентов, заранее приобретенных хозяином, либо из принесенных самим посетителем.

Образованные люди любили собираться в чайном домике «Лунхайсюань» на улице Чаньаньцзе. Причиной стало то, что в эпоху поздней Цин в Баодине внезапно возникли новые школы, и вокруг этого, естественно, сразу же начались споры. Приверженцы пекинского типа школ собирались, чтобы обсудить, какие контрмеры им следует предпринять. Эта традиция привела к тому, что пекинскую школу образования иногда называли школой «Лунхай».

В «дачагуанях» люди пили чай, обедали, общались и развлекались. Их было гораздо больше, чем других чайных домиков, и поэтому их влияние на общество оказалось более глубоким. И сегодня чайный домик Лао Шэ популярен среди выходцев из разных слоев общества. Чай был и остается своеобразным посредником при установлении контактов между людьми, соответственно, и чайные домики выполняли и продолжают выполнять важную социальную функцию.

Глава 6
Чай, литература и искусство

Чайная» живопись

Китайская чайная культура возникла в период расцвета династии Тан, и примерно в это же время стали появляться произведения живописи, посвященные китайской чайной традиции. Однако эти произведения, как, впрочем, и картины, посвященные отдыху или праздничным мероприятиям, лишь изображали сам процесс чаепития, но не отражали особой специфики и духа чая. В «Каноне чая» Лу Юя имелось несколько иллюстраций, но в основном на них был запечатлен процесс приготовления чая, так что из них люди мало что могли почерпнуть о чае как таковом. По сути, они были чем-то вроде рекламы нового продукта. Однако среди любителей чая было много поэтов, которые, подобно Лу Юю, создали много прекрасных произведений на эту тему. Это позволило более поздним поколениям понять связь между искусством и чаем и заставило более поздних художников и каллиграфов глубже задуматься над содержанием своих произведений.

Картина Янь Либэня «Сяо И изучает шедевр каллиграфического искусства Лань Тиня» является первой работой в мире, посвященной чаю. На ней изображены конфуцианец и два монаха, которые вместе пьют чай. Справа – монахи и конфуцианец разговаривают о сути буддизма и конфуцианства в ожидании чая. Слева – двое слуг, старый и молодой, сосредоточенно готовят чай. Старый слуга ставит чайник на очаг и тщательно заваривает чай, а молодой в это время держит чашу, ожидая, когда можно будет подать ее своему господину. Персонажи картины выглядят как живые: сама картина написана очень тщательно, она отражает чрезвычайно простой образ жизни, который был присущ рядовым монахам и конфуцианцам. Эта простота отражена в том, как они пьют чай. Это произведение ценно по той причине, что на ней не просто запечатлен процесс приготовления чая и чаепития, а заключен глубокий смысл. Полотно отражает ту мысль, что буддисты и конфуцианцы за чаем обсуждали философские проблемы. Поэтому становится ясно, что беседа за чашкой чаю гораздо важнее, чем просто заваривание и употребление чая.

На картине Чжан Сюаня «Процветание и счастье» изображен император Минхуан династии Тан за чашкой чаю. Он отдыхает на ложе, а трое доверенных слуг стоят рядом. Еще одна служанка держит поднос с фруктами и чаем. Кажется, что император только что закончил пить чай и приказал служанке унести чайную утварь. Изучив изображенные на картине чайные принадлежности, некоторые специалисты пришли к выводу, что художник воссоздал способ приготовления байхового чая в эпоху Тан. Однако мы обращаем больше внимания не на это, а на название картины, в котором и заключена мысль автора. Работа неизвестного мастера «Дворцовая музыка» знакомит нас с тем, как пили чай придворные дамы. Во дворце стоит роскошный стол, уставленный чашами для вина. На нем же стоит большой сосуд с чаем, а рядом с ним – черпак для разлива чая. Фрейлины держат в руках музыкальные инструменты. У них красивые платья, высокие прически, и видно, что они поют под собственный аккомпанемент. Они сидят на изящных, расшитых шелком скамейках; одни держат обеими руками чашу и пьют чай; другие играют на четырехструнной китайской лютне, сяо (бамбуковой флейте) и других древних музыкальных инструментах. Несколько фрейлин прислуживают за столом. Если рассматривать эту картину с точки зрения чайной культуры, становится ясно, что вино и чай вполне могут соседствовать друг с другом, но основное содержание картины сводится к тому, что чаепитие – неотъемлемая часть отдыха. Судя по сохранившимся документам, чаю были посвящены и другие живописные полотна эпохи Тан, такие, как «Приготовление чая» и «Женщины, заваривающие чай», но, к сожалению, они не дошли до наших дней.

В целом в эпоху Тан, когда чайная тематика только начала появляться в живописи, художники скрупулезно выписывали все детали процедуры приготовления чая и самого чаепития, но у них не было глубины передачи духовной стороны чайной традиции. Однако они открыли новую страницу чайной культуры. Под влиянием средств изобразительного искусства люди стали не только лучше понимать физические свойства чая и его влияние на человека, но и его духовную сущность.

В эпоху Пяти династий и до начала правления династии Сун содержание картин, посвященных чаю, стало гораздо богаче и глубже. На них изображались либо крупные чайные банкеты во дворцах и домах чиновников, либо ученые, пьющие чай в своих кабинетах, либо простые люди за чайным столом. Поскольку большинство этих произведений было написано знаменитыми художниками, ценность этих картин весьма высока. Среди них много работ, выполненных по специальному заказу, а более десяти позднее стали предметом тщательного изучения.

На картине Гу Хунчжуна «Хань Сицзай посещает вечерний прием» (эпоха Пяти династий) изображен большой чайный банкет. Некоторые персонажи этой картины пьют чай, наблюдая за танцами женщин. Две служанки держат тарелки, на которых приборы очень похожи на те, которые изображены на картине «Процветание и счастье». Поэтому некоторые полагают, что на банкете пили не только чай, но и вино.

Чжао Цзи, император Хуэйцзун Северной династии Сун, был плохим правителем, но хорошим художником, виртуозным шахматистом, неплохим каллиграфом и играл на семиструнной китайской цитре. Особенно он любил чайное искусство. Его картина «Собрание ученых мужей», как полагают, изображает чаепитие. В классическом саду с прудом, окруженным горами и ивами, стоит большой квадратный стол, уставленный фруктами, десертами и посудой с чаем. Вокруг стола расположились ученые мужи. В нижнем левом углу картины слуги готовят чай – можно видеть очаг, чайные приборы, большую корзину для чайных принадлежностей. Позади большого стола, среди деревьев и цветов, виден еще один стол с благовониями и музыкальным инструментом. Тем самым автор хотел показать, что ученые сделали чаепитие духовным мероприятием.

Если говорить о художественном мастерстве этих произведений, то здесь первое место принадлежит картинам Лю Сунняня (эпоха Южной Сун). До нас дошли работы этого художника «Перемалывание чайного листа», «Дегустация чая на чайной плантации» и «Лю Тун заваривает чай». Последние две картины отличаются глубоким содержанием и великолепной техникой исполнения.

Изображенные на картине «Дегустация чая на чайной плантации» люди оценивают качество чая. Фигуры мужчин, молодых и старых, женщин и детей выписаны очень ярко. Вообще сцена оценки качества чая полна жизни. Слева женщина с ребенком продает чай в корзине; в центре торговец с двумя корзинами чая, подвешенными на шесте, также продает чай; справа – покупатели ведут спор относительно качества чая. На каждой из корзин с чаем и чайными принадлежностями, висящих на шесте старика, есть бирка с надписью: «Первоклассный речной чай». Старики, женщины и дети сосредоточили внимание на процедуре оценки качества чая, что еще более подчеркивает основную тему картины. У всех персонажей картины, дегустирующих чай, есть чайные приборы. Процесс дегустации чая выписан очень подробно, со всеми деталями. Соревнующиеся очень заинтересованы в исходе дегустации, ведь все они производят чай очень высокого качества. Яркая и жизнеутверждающая, эта картина представляет собой шедевр живописи и бесценный материал для изучения истории чаепития.

Еще одна картина Лу Сунняня «Лю Тун заваривает чай» служит иллюстрацией к поэме Лю Туна, посвященной чаепитию. На картине изображены ученые, которые пьют чай при свете луны на фоне гор и бамбуковых зарослей. Автор передает мудрость и счастье людей, пьющих чай. Следует особо отметить, что в данном случае изображение чайного искусства максимально приближено к природе.

Глядя на картины Лю Сунняня, понимаешь, что в эпоху Южной Сун чайная культура повлияла на все слои общества и приобретала все больше социальных функций.

В эпоху Сун были созданы и другие картины, изображающие ученых, наслаждающихся чаем в своих кабинетах. Например, на картине неизвестного автора «Характеры» ученый сидит в своем кабинете, где на столе разложены музыкальные инструменты, книги и рисунки. В центре комнаты стоят цветы, а очаг находится справа. Пока в очаге разгорается огонь, слуга– подросток кипятит чай. Вся сцена пронизана благородством и отдохновением.

На картине Су Ханьчэня «Дети, играющие весной» дети играют на национальных музыкальных инструментах, занимаются каллиграфией и пьют чай. Картина говорит зрителю о том, как крепка детская дружба.

В общем, эпоха династии Сун открыла дверь в эру огромных достижений в жанре «чайной» живописи.

В эпохи Мин и Юань чайная культура имела две особенности. Первая заключалась в глубоких философских раздумьях на тему жизни в согласии с природой, а именно – в единении с горами и водами, небом и землей, с космосом. Вторая же была связана с распространением традиций чаепития среди простых людей, а также с тем, что дружба и гармоничные взаимоотношения между любителями чая оказывали большое влияние на поведение и манеры людей. Прекрасные произведения живописи эпохи Мин и Юань отражали эти особенности. Однако художники того времени больше внимания уделяли содержанию чайной церемонии, а не ее технике. Это полностью совпадает с развитием общей тенденции китайской чайной культуры. После правления династий Мин и Юань китайская феодальная культура вошла в период зрелости, социальные и идеологические конфликты обострились, что сделало «чайную» живопись более глубокой по содержанию.

Цзао Менду, знаменитый художник династии Юань, написал свою картину «Дегустация чая» много позже знаменитого полотна Лю Сунняня. Он, придавая большое значение самой теме дегустации чая, не допустил на картине ничего лишнего, подчеркнув характеры четырех главных персонажей, которых выписал со всеми деталями и со всей возможной тщательностью.

Глядя на картину Цзао Юаня «Лу Юй, пьющий чай», мы видим, что в отличие от жителей эпох Тан и Сун, которые пили чай в своих кабинетах, внутренних двориках и дворцах, в эпоху Юань стали пить чай в горах и в полях, что отражало широту их мировоззрения.

На картине неизвестного автора эпохи Юань «Соотечественники и единомышленники» прелестные дети пьют чай и пекут булочки с начинкой; вся эта незамысловатая сцена полна глубокого смысла.

В эпоху Мин Чжу Цуань, семнадцатый сын Чжу Юаньчжана, императора Тайцзу, развивал искусство китайского чая и стал главным представителем любителей чая, ищущих успокоение в единении с природой. Из-за политических катаклизмов и многочисленных конфликтов он стал отшельником и посвятил себя созданию природной чайной церемонии. С тех пор его примеру последовали многие разочаровавшиеся в жизни ученые мужи. Среди них были и поэты, и художники. Например, на картине Дин Юньпэна «Приготовление чая в Юйчуани» изображена сцена дегустации чая на склоне горы возле банановых деревьев. Вэнь Чжэнмин и Тан Инь (Боху), двое из «четырех выдающихся людей Уцзона» во время правления императора Цзяцзина, писали превосходные картины. Картины Вэнь Чжэнмина «Лу Юй, заваривающий чай», «Дегустация чая» и «Чайный вечер в горах Хуэйшань» всячески подчеркивают необходимость уединения в высоких горах и джунглях, а картина Тан Иня «Музыкант» и две картины под одним названием «Дегустация чая» – чисты, великолепны и не похожи друг на друга. Все это – шедевры «чайной» живописи.

В эпоху Мин многие ученые писали картины и пили чай в своих личных покоях. Это отражало определенные условия жизни и широкое распространение традиций чаепития среди образованных людей, однако, по сравнению с Тан Инем, Вэнь Чжэнмином и другими мастерами, о них не имеет смысла упоминать ни в идеологическом, ни в творческом смысле. Иллюстрации к собранию произведений эпохи Мин, изображающие чаепитие в уютном дворике, на лодке, плывущей по реке, покрытой зелеными листьями лотоса, и другие отражают чайную культуру во всей ее полноте и участие в ней всех слоев общества. Иллюстрация «Уборка снега и заваривание чая» к роману «Слива в золотой вазе» ярко рисует персонажей книги и сцены из нее.

В эпоху Цин также появилось много картин, посвященных чайной тематике. Поскольку в то время пользовались популярностью разные способы приготовления чая, авторы образцов «чайной» живописи придавали особое значение изображениям чашек и чайников, а также изображению сцен чаепития, которые скорее отражали особенности общественной жизни, нежели саму процедуру заваривания чая. В частности, «чайная» живопись расцвета этой эпохи, когда на троне находились Канси и Цянь– лун, в основном передавала гармонию и жизнерадостность чаепития. Например, на картине Дин Гуаньпэна «Затишье на весенней ярмарке» (эпоха правления Цяньлуна) изображены ученые мужи, пьющие ароматный чай из изящных чашек под соснами и сливами на ковре из великолепной густой травы; проходящий мимо старик – торговец чаем – несет на плече две корзины чая. Художник династии Цин Лэн Мэй на своей картине «Любование луной» изобразил полную покоя сцену, где люди, пьющие чай, любуются в саду луной. В эпоху Цин чаепитие пользовалось популярностью и среди простых людей, что нашло отражение в картинах, созданных рядовыми китайцами. Например, на гравюрах в технике Янлюцина женщины пьют чай и играют в шахматы. Помимо этого вида прикладного искусства, часто можно было видеть иллюстрации к работам Лю Сунняня и книги по искусству чайной церемонии Лу Туна.

В эпоху Китайской республики (1912–1949) широко распространилась общественная чайная культура, а вслед за ней появились и произведения искусства, посвященные чайным домикам. Не были новостью и образцы «чайной» живописи в книгах по искусству живописи, а также иллюстрации к произведениям художественной литературы.

Вообще, со времен династии Тан чай был основной темой работ художников, которые создали много замечательных картин. Особый характер чая сделал его важным способом выражения мыслей и чувств самих художников. Эти картины одновременно служили источником развития самой чайной культуры, отражая в визуальной форме чайное искусство и чайную церемонию, а также помогая людям глубже понять секрет чая.

Каллиграфия и чай

Художественное написание букв называется каллиграфией. Это не только особая техника, но это искусство, в котором заключена суть жизни, жизненная энергия и дух. Многие каллиграфы считают, что искусная каллиграфия – это не только мастерство, достигнутое в результате многочасовой работы мысли; каллиграфия тесным образом связана с состоянием духа и мысли писца. Чай может сохранять ясность ума людей и одновременно создавать у них настроение, как если бы они ощущали себя частью космоса. Возможно, именно из-за этого особого взаимоотношения между чаем и каллиграфией многие каллиграфы любили пить чай. Таким образом, чайная каллиграфия, которая делала предметом своего искусства поэмы о чае или само слово «чай», нашла широкое распространение среди художников и каллиграфов. Многие знаменитые каллиграфы имели «чайные тетради» или писали каллиграфическим стилем стихи о чае. Тем самым они выражали свои мысли и свое мастерство.

Связь между чаем и искусством каллиграфии сформировалась очень рано. Еще когда Лу Юй заложил основы китайской чайной культуры и составил свой «Канон чая», каллиграфы принимали активное участие в чаепитиях. Янь Чжэнь– цин был другом Лу Юя, хотя разница в возрасте у них была очень большой. Он известен как основатель собственного стиля каллиграфии (стиля Янь). Многие знали, что Янь был знаменитым каллиграфом, но мало кто знал о его успехах в политике и о его официальном статусе. После того как конфуцианец Янь Чжэньцин подружился с отшельником Лу Юем и монахом Цзяо Жанем в Хучжоу, они начали сотрудничать во многих областях и впервые заговорили о взаимосвязи чая и каллиграфии. Давайте для примера поговорим о «Павильоне трех Гуй». Павильон получил свое название благодаря дню, месяцу и году Гуй, когда он был построен. Год Гуй – это последний из десяти небесных корней. В даосизме слово «три» означает «дающий жизнь всему на земле». А ведь Лу, Цзяо и Янь были тремя друзьями. Исследования показали, что Лу Юй спроектировал павильон, Цзяо Жань написал в его честь стихотворение, а Янь Чжэнь– цин запечатлел его историю на камне. Эти три произведения до сих пор считаются шедеврами. Таким образом, чайная каллиграфия еще в эпоху Тан официально стала частью чайной культуры.

Император династии Сун Хуэйцзун любил чай, стихи и каллиграфию. Он – автор «Описания чая» и еще нескольких очерков на эту тему; он писал картины в стиле «чайной» живописи и каллиграфическим стилем записывал свои стихи, посвященные чаю. Его каллиграфический стиль получил название тонкого стиля. На произведении «Собрание ученых мужей», шедевре изобразительного искусства, сочетающем в себе элементы живописи, поэзии, каллиграфии и чаепития, мы можем видеть написанные каллиграфическим шрифтом стихи его и его министров.

В эпоху Мин Тан Инь и Вэнь Чжэнмин в полной мере владели искусством чая, стихосложения и живописи. Однако здесь следует отметить и Чжэн Баньцяо, одного из «восьми чужестранцев Янчжоу», жившего в эпоху Цин. Его также звали Чжэн Си, а сам он подписывал свои работы именем Кэжоу. Родившийся в Синьхуа, провинция Цзянсу, он был знаменитым каллиграфом, художником и поэтом, и поэтому его считали совершенным человеком в этих трех ипостасях. Он особенно удачно рисовал орхидеи, черный бамбук, камни непонятной формы и происхождения, и его линии всегда отличались четкостью и совершенством. Его стихи тяготели к реализму, призывали к свободе и благородству; каллиграфия соединяла в себе официальный стиль, обычный стиль, письмо вязью и другие. Он также любил чай. В своем стихотворении «Глава управы, дарящий мне чай в то время, когда я жил в Янчжоу» он писал: «Качество чая было даровано тебе на небесах покойными министрами Кай Сяном и Дин Вэем; как мог я подумать, что ты подаришь его мне?» Из этих строк мы можем видеть, что Чжэн Баньцяо, как знаток чая, стихов и живописи, прекрасно знал историю чая.

Благодаря особым взаимоотношениями между чаем и каллиграфией многие великие каллиграфы писали специальные труды о стилях чайной каллиграфии. Некоторые люди даже коллекционировали образцы «чайной» каллиграфии для сравнительного изучения. Например, они брали образцы «чайной» каллиграфии из «Башни Сюаньми», «Объяснения и изучения принципов создания иероглифов» и работ, написанных такими знаменитыми каллиграфами, как Янь Чжэн, Ми Фу, Сюй Вэй, Су Гуо, Дун Цичан, Цзян Жайту, Ван Дичжин, У Чжаншо, Чжао Мэнфу и Чжэн Бяньцяо, и составляли из них книгу образцов каллиграфии. И хотя на одной странице были собраны самые разные стили каллиграфии, они не выглядели неуместными.

Сказания о чае

В разных районах Китая существовали многочисленные сказания о чае. Некоторые из них повествовали о происхождении знаменитых сортов чая, при этом вокруг чая создавался некий ореол романтики, чтобы придать этим рассказам привлекательность и рассказать о красоте и процветании разных китайских городов. Территория Китая была огромной и богатой, но в местных сказаниях было лишь две общие для всех черты – чай и вино. Существовали сказки о зерне и растениях, сказки о «Богине цветов» или «Шелковичной гусенице, которая повстречала Цю Ху в тутовом саду». Однако сказки о чае носили более конкретный характер. Существовали прекрасные романтические легенды о всех знаменитых сортах чая, в которых люди очеловечивали горы и реки, заставляя их желать и восхищаться знаменитыми сортами чая. С помощью таких легенд чаеводы рекламировали свой чай. Среди легенд о чае большой процент составляли легенды о происхождении знаменитых сортов чая, и у каждого была своя чудесная легенда.

Одним из наиболее знаменитых сортов китайского чая является чай «Маофэн», выращиваемый в Хуаншани (провинция Аньхуэй), а китайский зеленый чай «Туньси» считается «зеленым золотом». Первоклассный зеленый чай «Туньси» также часто называют сокровищем среди разных сортов чая, и о нем существует чудесная легенда о любви. Когда-то у подножия горы Хуаншань жила сирота по имени Ло Сян. Нежная, как цветок, девушка собирала чай и пела изумительные песни. Высокопоставленные чиновники, благородные господа, ученые, сыновья зажиточных людей и богатые купцы предлагали ей руку и сердце. Ло Сян объявила, что она выйдет замуж за того, кого выберет драгоценный чай, тот, который она собрала. 8 марта у подножия горы Хуаншань собрались ее соотечественники, причем среди них были и богатые, и бедные. Ло Сян поставила у дверей своего дома стол и перед каждым кандидатом в мужья поставила чашку драгоценного чая. Она сказала: «Сегодня я выберу себе мужа, и я надеюсь, Бог благословил меня. Я вложила в чай свою жизненную энергию. Моим мужем станет тот, в чашке которого возникнут очертания моей фигуры».

Услышав это, все, кто предложил Ло свои руку и сердце, стали внимательно наблюдать за своими чашками. Однако только в чашке, которую она поставила перед лесорубом Ши Юном, стали подниматься вверх ароматные клубы пара, которые сначала приняли форму распускающегося чайного листа, а затем – чайного дерева. В этих клубах можно было разглядеть фигуру Ло Сян, собирающей чай под деревом. Девушка была и снаружи, и внутри чашки так же, как чай был и в чашке, и в горах – все сплелось в единое целое. В результате Ло Сян вышла замуж за лесоруба. Это известие дошло до местных властей. Правитель округа забрал у Ло Сян ее драгоценный чай и подарил его императору. Чай был очень ароматным, но его пар не рождал причудливых фигур. Поэтому правитель арестовал Ши Юна и подверг его пыткам, в результате которых он умер. Однако Ло Сян спасла его с помощью воды из источника горы Хуаншань и самого драгоценного из всех сортов чая, который обладал чудесными свойствами возвращать людей к жизни, но только когда он был приготовлен на воде из источника горы Хуаншань.

Существует еще одна легенда о чае «Маофэн» из Хуаншани, и она дает пищу для размышлений. Во время правления Тянци династии Мин жил образованный, воспитанный и неподкупный правитель уезда по имени Сюн Кайюань. Однажды он поехал в храм Юньгу на горе Хуаншань вместе со своим малолетним слугой. Настоятель храма подарил ему прекрасный чай, у которого на желтых листьях были небольшие «усики», похожие на белые волоски. Он приготовил чай, заварив его кипящей водой из источника горы Хуаншань, и увидел, что у этого чая был не только ни с чем не сравнимый вкус, аромат и цвет; этот чай видоизменялся и поднимался над чашкой в виде цветка белого лотоса. По словам настоятеля, когда Божественный Земледелец отравился, пробуя на вкус разные растения, фея чая и бог горы Хуаншань спасли ему жизнь при помощи чая. Исполненный благодарности, Божественный Земледелец подарил им священную чашу лотоса. Из этой легенды становится ясно, что употребление этого чая гарантировало крепкое здоровье и долголетие. Позже правитель уезда, который страстно желал добиться высокого положения, только подарил этот чай императору, чтобы его заслуги перед страной не были забыты. Но поскольку он не знал, что цветок лотоса не поднимается над чашкой чая, если он не будет приготовлен из родниковой воды горы Хуаншань, он сам навредил себе. В конечном итоге Сюн Кайюань ушел в отставку и стал монахом в храме Юньгу. Он проводил время за чашкой чая «Маофэн», у родника и за беседой со своими единомышленниками. На первый взгляд кажется, что нет большой разницы между этой легендой и обычными сказками, однако при тщательном анализе оказывается, что это совсем не так. Во-первых, в эту легенду включено сказание о Божественном Земледельце и его опытах с растениями, что еще раз напоминает нам, что чай начали употреблять еще в начале жизни Божественного Земледельца. Во-вторых, легенда о том, что пары чая принимали форму цветка лотоса, только если чай приготовлен на родниковой воде, отражает связь буддийской философии, в которой лотос является священным цветком, и чайной культуры. Настоятель Хуэйнэн и Сюн Кай– юань вместе упражнялись в чайной церемонии в храме Юньгу. Это говорит о том, что истинным ценителем чая должен быть только отрешенный от мира и добродетельный человек. Что касается окружного магистрата, который всегда льстил императору, то он не имел ничего общего с благородным характером чая «Маофэн». Эта обычная народная сказка отражает очень много проблем и показывает, насколько глубоко и многогранно народное искусство.

Однако в легендах о чае больше волшебства, чем буддийской философии. Волшебство сильнее влияет на китайцев, чем буддизм, поскольку волшебники и феи являются живыми существами, воплощением красоты и мудрости, а эти качества всегда ценились китайским народом, в особенности простыми тружениками. Тайпинский чай «Хоукуй» (провинция Аньхуэй), согласно легенде, был подарен двумя старыми обезьянами, которые постигли Путь. Однако некоторые люди утверждают, что он был выращен девушкой по имени Хоу Куй благодаря ее энергии. Когда вы завариваете чай из чайных листьев сорта «Хоукуй», вы можете увидеть, как над чайником поднимается пар, принимающий очертания фигур членов вашей семьи. Также сложено много легенд о чае «Красное платье» горы Уи. Кто-то когда-то рассказал, что в неурожайный год на горе Уи старая добрая госпожа Цин спасла старого бессмертного, который некоторое время спустя воткнул в землю палку, и эта палка превратилась в чайное дерево. После этого император выкопал дерево и посадил его у себя во дворце. Однако волшебное дерево вырвалось из земли и улетело на гору Уи. Его красные листья были пролетающими цветными облаками и платьем феи чая. Однако некоторые люди говорят, что император накрыл три чайных дерева красными мантиями в благодарность за то, что чай излечил императрицу от неизлечимой болезни. Стоит отметить, что во многих легендах о знаменитых сортах чая есть трогательная история с обязательным избавлением от болезни. Такие истории подчеркивали лечебные свойства чая, а также его нравственную сущность. Существует очень интересная легенда о чае «Цзюньшань» с озера Дунтин, в которой рассказывается о старом даосском священнике, который дал ценный совет царице-матери государства Чу. Она очень часто болела, и сыновняя привязанность к ней ее сына, царя Чу, тронула небеса. Седобородый даосский священник пришел, чтобы излечить царицу. Он сказал, что у нее все в порядке, за исключением того, что она ела слишком много деликатесов земли и моря, и поэтому у нее и возникли проблемы с желудком. Уходя, он оставил ей чашу с божественной водой и написал следующие две строчки: «Два лечебных отвара в день и больше овощей с каждым приемом пищи. Если вы хотите прожить долгую жизнь, после ужина проходите по сто шагов».

Царица-мать выздоровела; однако некий высокопоставленный чиновник захотел перенести божественную воду горы Цзюньшань в царский дворец. Рассерженный этим, старый даосский священник окропил гору Цзюньшань божественной водой, которая превратилась в тысячи чайных деревьев, обладавших такими же свойствами, что и сама божественная вода. Царь государства Чу обвинил даосского священника в обмане царя, но священник сказал: если бы царь забрал божественную воду, он бы тем самым совершил преступление, а именно обманул бы людей, поскольку каждая местность имеет собственные способы защиты людей, живущих там. Царь вынужден был уступить. С тех пор он каждый год посылал сотню девушек в красном собирать чай на горе Цзюньшань. Девушки, разбившись на группы по двадцать человек в каждой, были похожи на прекрасные цветы, рассыпанные на зеленых склонах горы. При виде этого живописного пейзажа царь впадал в поэтическое восторженное состояние. «В гуще зеленых кустов девушки в красном собирают чайные листья…» Слагая эти строки, он вдруг осознал, что в иероглифе «чай» символ, означающий «человек», стоит между символами «трава» и «дерево», а основа символа «трава» может быть написана как упрощенный вариант слова «двадцать», а эта цифра совпадала с числом девушек в каждой группе. Почему царь настаивал на переносе божественной воды с горы Цзюнь– шань, если все имеет свою естественную причину? Умно составленная, эта история высмеивала правителей и давала им урок и в завершение подводила итог: выпив чашку чаю, царь стал здравомыслящим человеком, не стремившимся получить слишком много и не причиняющим слишком большого беспокойства другим.

Хороший чай готовится на основе очень хорошей воды – это непреложный закон искусства чая. Об этом лучше всего могут рассказать люди, поскольку чаще всего они живут возле знаменитых источников воды, а не ищут их постоянно и упорно. Есть много историй об открытии и защите знаменитых источников и родников. Например, говорят, что источник Хупао в Ханьчжоу был выкопан двумя братьями Даху и Эрху, которые обладали сверхчеловеческой силой. Эти братья стали тиграми, чтобы спасти местных жителей.

В Гуйлине (автономный округ Гуансичжуан) существует история об источнике Белого Дракона и чае «Лю Сяньянь». Говорят, что чай, приготовленный на воде из источника Белого Дракона, был необыкновенно ароматным, и пар, поднимавшийся над чашкой, принимал форму белого дракона. Поэтому эта вода считалась подарком, достойным императора. Говорят, что чай «Лю Сяньянь» выращивался бессмертным по имени Лю Цзин в эпоху династии Сун. На деле так называемый бессмертный был обыкновенным человеком, достигшим Пути (просветления). Из этих примеров видно, что легенды о чае и родниковой воде являются лишь переосмыслением обычной жизни.

Некоторые легенды воспроизводят исторические факты и преподносят их в том виде, который нравится людям. Одна из таких легенд гласит о том, как лошадь поменяли на «Канон чая». В последние годы династии Тан мелкие цари при помощи оружия устанавливали сепаратистские режимы и поднимали восстания против императорского двора. Император постоянно нуждался в конях, чтобы подавлять эти восстания, поэтому императорский двор менял чай на коней царства Хуэйхэ. Осенью того года представители династии Тан и царства Хуэйхэ вновь встретились на границе. На этот раз посланец царства Хуэйхэ хотел обменять тысячу сильных коней на «Канон чая». Однако автор книги, Лу Юй, к этому времени уже умер, и о книге еще не было известно всем. Поэтому император повелел своим посланникам сделать все, чтобы разыскать книгу в Тяоси, Хучжоу, где она и была написана автором, и в его родном уезде Цзинлинь (сегодня – уезд Тяньмэнь, провинция Хубэй). Наконец, великий поэт Пи Жисю достал манускрипт, который позже был обменян на лошадей. С этого момента «Канон чая» начал свое путешествие по миру. Вне зависимости от того, кто был автором этой легенды, простые люди или ученые, она была очень разумно составлена, поскольку связывала обмен чая на лошадей с распространением «Канона чая». Действительно, правительство Тан имело частые контакты с царством Хуэйхэ, и именно в эпоху Тан «Канон чая» появился в северо-западных регионах нашей страны. Эта легенда дает нам важный ключ к разгадке тайны развития чайной культуры на северо-западе.

Согласно одной из легенд, в уезде Лулян (провинция Юньнань) есть большая камелия. Она была более 6,6 метра в высоту и в длину руки в обхвате, и каждый из ее цветков имел восемь лепестков и девять тычинок. Люди называли это дерево Царицей камелий. Однако легенда об этом дереве связана с правлением в Юньнани У

Сангуя. Говорят, что, когда У Сангуй замыслил стать императором, предварительно укрепив свою власть в Юньнани, он построил дворец у горы Ухуа и в саду Асян около пруда лотосов и стал везде искать экзотические цветы и редкие растения, затем он заставил перенести Царицу камелий из уезда Лулян к себе во дворец. Оказалось, что у дерева была уникальная способность: оно давало листья, но не цвело, и это несмотря на все раны, нанесенные ему кнутом У Сангуя. Три года спустя У Сангуй в припадке ярости чуть не убил садовника. После этого к нему во сне пришел дух чая и запел:

Не сходи с ума, Сангуй,

Садовник не виноват,

А ты – ошибаешься.

Как девушка из крестьянской семьи,

Я не ищу должностей и богатства,

Я только хочу отправиться домой

И там провести остаток жизни.

Услышав это, У Сангуй обнажил свой меч, но вместо того, чтобы пронзить нежданного гостя, отрубил голову дракона на стуле. Затем он вновь услышал пение:

Низкий, подлый и печально известный,

Ты предал своего господина ради славы.

Бесчестный, ты полностью погружен

В строительство своего дворца,

А твой трон залит кровью.

То, что ты сделал, вызвало

Повсеместное негодование и недовольство,

Призраки будут преследовать, накажут тебя.

Когда У Сангуй услышал это, у него закружилась голова, и от страха он проснулся в холодном поту. Оказалось, что ему снится сон. Услышав о призраках, его советник посоветовал ему «вернуть» Царицу камелий в уезд Лулян. Эта легенда в основном служит иллюстрацией к несгибаемому характеру чая, к месту используя исторический факт о том, что У Сангуй поднял восстание и объявил себя императором. Вообще в Юньнани очень распространены легенды, имеющие под собой историческую основу. Например, во многих из них говорится о Чжугэ Ляне, который учил людей выращивать и использовать чай, недвусмысленно подчеркивая взаимопроникновение иностранной и чайной культуры. Чжугэ Лян был также известен под именем Кун Мин, поэтому во многих регионах провинции Юньнань люди называли большие чайные деревья «деревьями Кун Мина». Мы не знаем, действительно ли жители Юньнани научились выращивать и использовать чай только после того, как туда пришел Кун Мин. Однако люди разных национальностей по разным причинам с почтением относятся к историческим фигурам. Некоторые легенды – не важно, придумывались простыми людьми или учеными, – действительно очень интересны. Например, представляет интерес история о «подаче чая в соответствии с одиночеством и благородством». Чжэн Баньцяо, великий художник и каллиграф, равно как и «Восемь чужестранцев» династии

Цин, всегда занимался своими исследованиями в Чжэньцзяне. Однажды он пошел к настоятелю храма Дзиншань, чтобы полюбоваться шедеврами каллиграфии. Сначала высокомерный священник даже не взглянул на Чжэн Баньцяо, поскольку на нем была простая одежда. Он неохотно позволил ему сесть. Потом он приказал прислуживающему монаху: «Чаю!» За беседой священник узнал, что он и Чжэн родом из одного города, после чего он сказал: «Пожалуйста, садитесь». Затем он снова прокричал монаху: «Подай чай!» Но когда он узнал, что перед ним знаменитый Чжэн Баньцяо, он пришел в такой восторг, что быстро сказал: «Пожалуйста, сядьте на почетное место, – и поспешно приказал монаху: – Подай самого ароматного чая». Выпив чай, Чжэн встал и уже собрался уходить. Затем старый монах попросил его подарить ему одну из его картин или один из образцов каллиграфического искусства. Чжен махнул рукой и написал первую строчку: «Садитесь; пожалуйста, садитесь; пожалуйста, садитесь на почетное место».

А во второй строчке он написал: «Чаю! Подай чаю! Подай самого ароматного чая!»

Две строчки гармонировали друг с другом; слова удивительным образом рифмовались и содержали глубокую иронию. Еще одна история рассказывает о Чжу Юаньчжане, который подарил слуге в чайном домике свою шапку и пояс. Однажды основатель династии Мин Чжу Юань-чжан инспектировал учреждение высшего образования после вечернего банкета. Повар подарил ему чашку ароматизированного чая. Случилось так, что Чжу очень хотел пить. Чем больше он пил, тем более ароматным казался ему чай. Поэтому он по первому порыву души подарил повару свою шапку и пояс. Один из студентов во дворе, на которого это не произвело никакого впечатления, пропел: «Десять лет упорной учебы и лишений ничего не значат по сравнению с маленькой чашкой чаю». Все были удивлены тем, что студент посмел оскорбить императора. Но Чжу продолжил строку с улыбкой: «Он знает меньше, чем ты, но у тебя худшая судьба». Вся эта история свидетельствует о любви Чжу к чаю. Кстати, это вполне соответствует историческим фактам. Будучи низкого происхождения, Чжу всегда внимательно относился к труженикам. А поскольку у него почти не было образования, он гораздо больше внимания уделял практике.