Л.И. Брежнева, А.Н. Косыгина, Н.В. Подгорного, Г.И. Воронова

(Москва, 23 августа 1968 г.)

Л. И. Брежнев. Как чувствует себя т. Черник?

А. Дубчек. Плохо, как и все.

Н. В. Подгорный. Здоровье плохое или настроение?

А. Дубчек. Тяжело.

Л. И. Брежнев. Давай условимся не уходить в прошлое, а спокойно беседовать исходя из сложившейся теперь обстановки, чтобы найти такое решение, которое послужило бы на пользу Коммунистической партии Чехословакии, чтобы она могла нормально самостоятельно действовать на тех принципах, которые обусловлены в Братиславской декларации. Пусть себе самостоятельно действует. Мы не хотели и не думаем в дальнейшем вмешиваться. И правительство пусть работает на принципах январского и майского Пленумов ЦК КПЧ. Об этом мы говорили в своих документах и готовы еще раз подтвердить. Конечно, мы не можем сказать, что у вас веселое настроение. Но дело не в настроении. Надо благоразумно и трезво вести беседу в направлении поисков решения. Можно было сказать просто, что невыполнение обязательств, которые были зафиксированы, побудило пять стран к крайним мерам, которые явились неизбежными. Ход событий, который проистекает, полностью подтверждает, что за твоей спиной (мы ни в коей мере не хотим сказать, что во главе этого стоишь ты) правые силы (мы их скромно называем антисоциалистическими) готовили и съезд, и все действия. Теперь вскрылись и подпольные станции, и склады оружия. Все это теперь вышло наружу. Мы не хотим предъявлять претензий к тебе лично, что ты виноват. Ты мог этого и не знать, правые силы довольно широко все это организовали.

Мы хотели бы найти наиболее приемлемые решения, которые послужили бы делу стабилизации в стране, нормализации работы партии без влияния правых и нормализации работы правительства, тоже свободного от этого влияния.

Надо не скрывать друг перед другом, что если мы найдем хорошее решение, то потребуется время для нормализации. Никто не должен строить иллюзий, будто сразу все станет в розовом цвете. Но если мы найдем правильное решение, то пройдет время, и каждый день будет приносить нам успех, начнутся деловые переговоры, контакты, опадет угар, нормально начнет действовать пропаганда, идеология. Рабочий класс поймет, что правые за спиной Центрального Комитета и руководства правительства вели подготовку к превращению Чехословакии из социалистической в буржуазную республику. Теперь это все ясно. Начнутся переговоры по экономическим и другим вопросам. На каких-то деловых принципах начнется отход войск и т. д. Мы же не оккупировали Чехословакию, не собираемся держать ее в «оккупации», а хотим, чтобы она была свободной и проводила социалистическое сотрудничество, о чем договорились в Братиславе. Вот на этой базе мы хотели с тобой побеседовать и найти деловое решение. Если нужно, то можно вместе с т. Черником. Если мы будем молчать, то мы не улучшим положения и не избавим чешский, словацкий и русский народы от напряжения. А правые с каждым днем будут разжигать шовинистические настроения против всех соцстран, а в первую очередь против Советского Союза. В таких условиях, конечно, нельзя вывести войска, вообще это нам не на пользу. Вот на этой почве, на этой основе мы хотели бы провести беседу — как ты думаешь, как лучше поступить? Мы готовы прислушаться. Никакого диктата у нас нет, давай искать вместе какой-то вариант.

И мы бы были очень благодарны тебе, если бы ты свободно высказал различные варианты, не в раздраженной форме, а спокойно нашел подходящий вариант. Мы считаем тебя честным коммунистом-социалистом. Дубчек, у тебя неудачно получилось, был срыв. Давай отбросим в сторону все то, что было. Если мы начнем говорить, кто из нас прав, то это ни к чему не приведет, а давай говорить на базе того, что есть, и в этих условиях нужно найти выход из положения, как бы ты мыслил, и как бы надо было поступить.

А. Дубчек. Вы сделали такое вводное слово. Я бы хотел, тов. Брежнев, также сказать несколько слов, хотя я нахожусь в очень тяжелом душевном расположении. Я три дня не был дома. Я бы тоже хотел сказать, что правильно то, что нужно опять-таки смотреть вперед. Это правда, существует определенная реальная обстановка.

Н. В. Подгорный. Именно поэтому мы так и хотим беседовать, смотреть вперед.

А. Дубчек Сейчас создана определенная обстановка. Но я, тов. Брежнев, уже слышал и в Чопе, что надо смотреть вперед.

После Братиславы обстановка в Чехословакии и в Компартии во всех отношениях получила сначала положительное явление, включая даже вопрос подготовки съезда и включая вопросы, касающиеся намерений пропагандистской работы, – подготовка съезда, кадровые вопросы. Это все записано в решениях Президиума ЦК КПЧ. Я, конечно, не знал, как это все закончится, я верил тому, что и с вашей стороны будет обращено внимание главным образом вперед. Но на практике оказалось, что этого не случилось...

Поэтому мне и товарищам не понятно, почему через такое короткое время, хочу особо подчеркнуть, еще перед пленумом ЦК партии, перед съездом, были осуществлены эти военные мероприятия пяти государств. Я говорю «перед» пленумом ЦК партии, тогда как по-другому мы не могли поступить, потому что только во вторник одобрили тезис федерации, и пленум нужно созвать по определенному пункту, чтобы иметь некоторые готовые вопросы к решению в связи с подготовкой съезда. Мы на это обратили внимание. Положение в стране и в партии улучшилось…

Без уведомления Президиума ЦК КПЧ, меня лично, президента, председателя правительства, председателя Национального собрания были приняты крайние шаги, крайние мероприятия, которые, по-моему, не только нашу и вашу партии, но и международное коммунистическое движение поставили перед самой сложной проблемой, которая когда-либо вставала перед коммунистическим движением.

Трудно мне с ходу после такого тяжелого душевного состояния сразу высказать свое мнение по поводу того, что нужно предпринять в решении реальной обстановки, которая сложилась. Я, тт. Брежнев, Косыгин, Подгорный и Воронов, не знаю обстановки дома. В первый день прихода Советской Армии я и остальные товарищи были изолированы и попали сюда, ничего не зная. Так что я не могу знать, как этот акт отразился на мнении чешского и словацкого народов, как он отразился на внутрипартийной жизни и в международном масштабе. Это очень важно для того, чтобы принять правильные меры по решению этой сложной ситуации. Я могу только предполагать, что могло случиться. В первый момент члены Президиума у меня в секретариате были взяты в ЦК партии под контроль советских органов. Я видел через окно несколько сот человек, собравшихся у здания. Через окно было слышно, как они кричали: «Хотим видеть Свободу!», «Хотим видеть президента!», «Хотим Дубчека!» Слышал несколько лозунгов. После этого выстрелы. Это была последняя картина, которую я видел. С тех пор больше ничего не знаю и не могу представить себе, что происходит в стране и в партии.

Я говорю, и это очень важно, о том, что считаю, тов. Брежнев, что этот акт был приготовлен не через правительство, не через партийную и государствен ну юг власть, и поэтому этот акт будет встречен внутри партии с большим непониманием, и я боюсь, что это поставит партию, коммунистов против этого акта. Я могу только предполагать, конечно. Хотелось бы, чтобы коммунисты поняли всю реальность обстановки, которая была этим создана, но боюсь, что не поймут, так как и я сам не понимаю. Я считаю, что такое вооруженное вторжение было преждевременным, тем более что не были употреблены внутренние вооруженные силы и остальные органы насилия.

Самое важное в том, например, что первый акт, который произошел, который можно признать как проявление антипартийных действий, это было примерно два дня тому назад, когда человек 180 собралось вокруг ЦК партии в вечернее время, и несколько человек из этой группы провозгласили лозунги против партии, и, как описывают наши работники госбезопасности и политической службы, двое из них бросили камни в здание, не выбив ни одного окна. Это был единственный акт. Вышел политический работник на площадь, побеседовал, и они разошлись. Никаких других открытых выступлений в стране не было. Но это уже другой вопрос. Не могу знать, как этот акт принял рабочий класс. Я, товарищи, считаю, что рабочий класс Чехословакии принял это плохо. Поэтому нужно очень реально, без всяких иллюзий, посмотреть правде в лицо, нужно увидеть реальную обстановку.

Как коммунист, который несет большую ответственность за дальнейшие события, я уверен, что не только в Чехословакии, а и в Европе, во всем коммунистическом движении этот акт приведет к тому, что мы потерпим крупнейшее поражение – в развале и в крупном нарушении рядов Коммунистической партии в зарубежных странах, в странах капиталистических государств.

Я и перед этим всегда вас открыто информировал, хотя знаю, что это не всегда, может быть, было приятно. Но я человек такой: я работал в районе, работал в ЦК, всегда шел в открытую, прямо высказывал свое мнение, хотя, может быть, хотелось услышать другое. Но от правды никуда не уйдешь, а поэтому я и вам высказывал всегда правдивые свои соображения, потому что знаю партию, знаю народ. Но, видимо, не это было решающим в вашем вступлении в направлении Чехословакии и в политике правительства в этой области. Но это уже в прошлом. Я думаю, что теперь опять, как и перед Братиславой, нужно прямо взглянуть на обстановку, подумать, как помочь и как решить эту сложную проблему. Хотя я согласен с вами, тов. Брежнев, что это нельзя решить в день-два и что это будет один из самых сложных вопросов, перед какими мы вообще стояли, – и наша, и ваша партии, и наши отношения, и отношение к мировому коммунистическому движению. И, несмотря на это, все равно нужно обратить взгляд в будущее, потому что я полагаю, что нашу партию и народ это затронуло отрицательно.

В истории чехословацкого народа всегда, сотни лет тому назад, к России со времен русофильства отношение нашего народа было положительное, не было теневой стороны в этом направлении. Теперь, по-моему, случилось что-то такое, что народ и партия не понимают, потому что они не могут понять, что в стране создалась реальная обстановка для открытой контрреволюции, что нужно было принять такие меры. Все это, по-моему, создает сложную обстановку, с которой необходимо считаться.

Я только предполагаю, потому что у меня нет контактов, я не знаю, что там происходит, но все равно я знаю народ, знаю партию, и я даже не только предполагаю, но я уверен в том, что мои высказывания реальные.

Почему я это говорю? Я это говорю не для того, чтобы выражать какие-то более или менее неприятные вещи, я это говорю только для того, чтобы посмотреть на реальность положения. Потому что, если опять-таки с вашей стороны будет оценено положение нереально, то методы и поступки в решении вопроса будут неправильными и результаты не будут такими, как, может быть, вы полагаете сделать. Нужен исходный пункт в оценке реальности положения, это нужно для того, чтобы установить тактику и дальнейшие намерения в соответствии позитивного результата. С вашей стороны была нереальная оценка, хотя я думаю, что на эту тему у нас дискуссии не будет, и я бы считал правильным, чтобы ее не было, потому что в целом мы, видимо, диаметрально разошлись.

Создалась новая обстановка. Если бы я мог чем-нибудь помочь, осознавая свой партийный долг, хотя я сам не могу себе представить, что я могу сделать, чтобы помочь делу и не потерять свое коммунистическое лицо перед партией и народом, потому что меня народ и партия знают как человека, который никогда не скрывал правду. Я вышел на такую работу из первичной партийной организации, и вот теперь такая сложная и трагическая обстановка. Но нужно думать, как быть дальше.

Я, товарищи, не могу сделать никакого предложения, потому что я видел последнюю сцену из окна своей канцелярии, но потом вошли ваши люди с автоматами, вырвали телефоны – и все. С тех пор ни с кем не было контакта, и мы не знаем, что случилось. Я встретился с т. Черником, он говорит, что тоже ничего не знает, потому что его взяли таким же образом, как и меня. Был он в подвале вместе с остальными, пока не разобрались. Так мы попали сюда. Мы не знаем, что происходит, кто управляет, как идет жизнь в стране. Хотелось бы вместе с вами найти решение. Я согласен с вами, что нужно серьезно подумать, как помочь, потому что это страшная трагедия.

Л. И. Брежнев. Мы правильно понимаем, Александр Степанович, что не будем сейчас толковать ваше сообщение, это не поможет делу. Важно найти сейчас действительный выход, найти такое решение, которое бы, конечно, не сегодня и не завтра, а в будущем, восстановило положение. Поэтому мы понимаем твои последние слова как желание обоюдно с нами, со всеми другими соцстранами найти такое решение, которое проведет нас через определенные трудности, но приведет к дружбе. Мы этого хотим. На этой основе мы хотим беседовать. Так мы понимаем тебя?

А. Дубчек. Да.

Л. И. Брежнев. Теперь объективно должен оказать, что происходит. Войска прошли без единого выстрела. Армия выполнила свой долг. Ваши вооруженные силы были призваны президентом [760] и вашими деятелями не вступать в сопротивление, поэтому человеческих жертв не произошло.

А. Дубчек. Я считаю, что одним из основных шагов, предпринятых Президиумом ЦК КПЧ (хорошо, что был телефон), было указание с нашей стороны по линии армии и государственной безопасности, рабочей милиции, было обращение к народу, чтобы ни в коем случае нигде не было никакого отпора, что это наше желание и наш призыв.

Л. И. Брежнев. Это мы тебе говорим, что жертв не было при вступлении во все города, рабочие и рабочая милиция сопротивления нам не оказывали и не оказывают по сегодняшний день, организованно не выступают. Но что, конечно, при вводе войск неприятное впечатление при всех обстоятельствах было и что, конечно, какая-то часть населения это могла принять плохо, это естественно.

Наши хотели взять и овладеть средствами пропаганды, скажем телевидением, радиостанциями и «Руде право». Остальные газеты мы не трогали. Никакого вооруженного сопротивления не было. Но огромные толпы людей были организованы в момент прихода наших войск. Получилось так, что наши стоят и те стоят. Радиостанция в это время работает и ругает Советскую власть. Наши имели приказ не стрелять, не бить. И так проходила борьба целые сутки. А станция работает, там сидят правые и дуют вовсю правую пропаганду против Советского Союза. Потом взяли «Руде право», и та же самая история, тоже без жертв.

Мы получили сообщение, что Швестка арестован. Наши войска освободили Швестку. Надо сказать, что он был в шоковом состоянии. Он был два часа в шоковом состоянии. При помощи врачей пришел в себя и сейчас чувствует себя лучше.

Начались всякие демонстрации, но без рабочего класса, без рабочей молодежи, главным образом молодчики. В некоторых местах было большое скопление народа, в других – небольшое скопление. Все проходило без стрельбы. Убили только нашего часового ночью – он ходил патрулировал, и его убили из-за угла. В Братиславе молодчики сбросили в Дунай легковую машину с двумя нашими людьми. Как будто один спасся, другой утонул. При взятии радиостанции имела место перестрелка, 13 человек наших ранено. Вот все кровавые столкновения.

Н. В Подгорный. Из окон стреляли в Праге.

Л. И. Брежнев. Стреляли с чердаков, из окон в Праге и в Братиславе. Блокировали эти дома, но никто не выходил оттуда.

Наибольше бурлит Прага.

Ты должен знать, мы не можем скрывать. Вчера, в один день, провели съезд. Здесь надо отметить о том, как у них организовано это. Собрались на автозаводе. Не знаю, правда это или неправда, но официально передают.

Н. В. Подгорный. На электроприборах.

Л. И. Брежнев. Съезд провели в клубе завода. Называют разную цифру делегатов — 800, 900, 1000 человек. Нам известно, что словаков не было там. Было только 5 словаков...

Н. В. Подгорный. Ни одного из членов Президиума не было.

Л. И. Брежнев. Избирали они, как сообщают, открытым голосованием. Пленум неизвестно какой избрали, но избрали такой центральный комитет компартии Чехословакии (зачитывает).