Мученики, исповедники и подвижники благочестия Ивановские и Кинешемские 5 страница

В 1854 году он закончил Семинарию (здесь ему дали фамилию - Невский), и, согласно своему желанию служить делу проповеди Евангелия, поехал в Алтайскую миссию рядовым сотрудником, хотя по блестящим успехам мог бы продолжить обучение в Академии. Образцом миссионерского служения для него стал преподобный архимандрит Макарий (Глухарёв, память 18 мая) основатель Алтайской миссии, о жизни и трудах которого он слышал от очевидцев. Первое время будущий Святитель служил чтецом, преподавал в Катехизаторской школе, сопровождал миссионеров в отдалённые труднодоступные дикие места, изучал алтайский язык.

16 марта 1861 года он принимает монашеский постриг с именем Макария, в честь преподобного Макария Великого. На следующий день его рукополагают в иеродиакона, а 19 марта - в иеромонаха. Теперь начинается его самостоятельное миссионерское служение. Сначала в Чемальском стане, а затем в Чулышмане. Успех проповеди мог быть лишь в том случае, когда народу несли слово Божие на его родном языке. Поэтому отец Макарий в совершенстве овладел алтайским языком и его наречьями. И многие годы он посвящает переводу богослужебных книг на алтайский язык, работая над этим в Санкт-Петербурге и в Казани. В 1875 году отца Макария назначают помощником начальника Алтайской Миссии.

В 1883 году отца Макария возводят в сан епископа Бийского и он становится начальником Алтайской миссии. В этой должности Владыка прослужил восемь лет. За это время число крещёных возросло до 19216 человек (во время основания миссии при преподобном архимандрите Макарии (Глухарёве) число крещёных -675 душ), число приходских храмов - до 49, открыто такое же количество школ и училищ с числом учащихся до 1168 человек.

За 36 лет своего миссионерского служения Владыка Макарий приобрёл всероссийскую известность. В 1891 году его назначают епископом Томским. Владыка Макарий считал, что пастырь должен быть готов "во всякое время износить из сокровищницы души своея для одних утешение, для других - наставление, для третьих - ободрение, а для иных обличение". Он занимался также попечительством: к концу пребывания его на Томской кафедре в Томске было одиннадцать церковно-приходских попечительств, занимавшихся сбором средств для бедных, шесть приютов для детей, ночлежный дом, пять богаделен. За время его служения в епархии было открыто 217 новых приходов, два женских монастыря, 229 церковно-приходских школ, 442 приходских попечительства.

Святитель Макарий предчувствовал грядущая события в России. В одном из своих поучений он говорил: "Мы переживаем смутные времена. Бывали на Руси лихолетия, но тогда было не так худо как теперь. Тогда были все за Бога, все желали знать, что Ему угодно; а теперь не то. Тогда были за Царя. Теперь опять не то. Теперь слышатся голоса хульные на Бога и замыслы против Помазанника Его... В подмётных письмах и листках их мы читаем, что они, как вестники ада, жаждут разрушения, безпорядков... Их желание - всё перевернуть, чтобы голова стала внизу, а ноги наверху; чтобы честный человек ждал милости из рук босяка, которого они хотят сделать раздаятелем награбленного ими...". Владыка предрекал, обличая смутьянов: "Не хотите вы своей Русской власти, так будет же у вас власть иноплеменная".

В Мае 1906 года его возвели в сан архиепископа. А в 1912 году назначили митрополитом Московским и Коломенским и членом Святейшего Синода. В Москве, как и в Томске, Владыка большое внимание уделяет катехизации народа, смело обличает нравственную распущенность современников, выступает против всего, что подтачивает "твердыню Церкви Божией". Священномученик Арсений (Жадановский) (память 14 сентября) в своих воспоминаниях писал: "Гордой столице не понравилось его простое учительство, его строго церковное патриархальное направление. Отшедшие от веры и доброй нравственности люди считали его за отсталого, неинтересного архиерея, а пастыри, ставившие на первое место не спасение пасомых, а свои личные житейские интересы, не находили себе в митрополите поддержки".

Владыка Макарий известен и как добрый восстановитель мира в афонских спорах об Имени Божием (1912 год). Его совесть не могла мириться с теми грубыми методами, какие были применены к русским имяславцам на Афоне - последователям древнего аскетического учения о внутреннем безмолвии (исихазме). И Святитель в 1914 году создал особую Комиссию при Московской Синодальной Конторе, которая определила учение имяславия Православным, не содержащим ереси и, таким образом, несправедливое решение Святейшего Синода относительно афонских старцев было упразднено. Митрополит Макарий был духовным писателем, имел дар умной сердечной молитвы, был строгий монах и аскет.

В 1917 году, после Февральского переворота в газетах начинается кампания клеветы на Владыку, который остался верен присяге Государю и отказался присягнуть Временному правительству. Его не допустили на Всероссийский собор 1917-18 годов. Святителя принуждают "как несоответствующего духу времени" - под угрозой заключения в Петропавловскую крепость - подать прошение об отставке. Это было явно беззаконное, противоканоническое действие со стороны Временного масонского правительства, так как московские митрополиты, благодаря своему особому статусу, никогда не увольнялись на покой - ни по причине болезни, ни по старости. Кроме того, 82-х летнего старца лишили положенного ему по статусу содержания и права проживания в Троице-Сергиевой Лавре - священноархимандритом которой он был - сослав в Николо-Угрешский монастырь.

Последние годы святой старец, забытый и покинутый почти всеми, находился в параличе, но не потерял способность говорить. Не раз посещал больного Владыку св. Патриарх Тихон, последнее их свидание было в августе 1924 года, оба испросили друг у друга прощение. Священномученик митрополит Пётр, став Патриаршим Местоблюстителем, просил у старца благословения и Владыка с любовью подарил ему свой белый клобук.

Выдающийся Святитель-миссионер, "Апостол Алтая", "Сибирский столп Православия", "живой Русский святой" - так называли его современники - почил 16 февраля 1926 года в посёлке Котельничи Московской области Люберецкого района. В 1957 году его честные нетленные останки были перенесены в Троице-Сергиеву Лавру и захоронены в храме Русских Святых Успенского Собора.

Причислен к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания на Архиерейском Соборе в августе 2000 года. Включен в Собор Московских святых (память в воскресенье перед 26 августа по старому стилю).

Священномученик Марк (Новоселов), епископ Сергиевский (память 4 января по старому стилю)

Священномученик Марк, епископ Сергиевский (в миру Новосёлов Михаил Александрович), родился в июне 1864-го года в селе Бабье Домославской волости Вышневолоцкаго уезда Тверской губернии в дворянской семье. Отец его был директором гимназии. В 1886-м году Михаил окончил историко-филологический факультет Московского университета. До 1892 года он находился под идеологическим влиянием Л. Н. Толстого. Но затем порывает с ним и возглавляет издание "Религиозно-философской библиотеки", в которой предоставляет возможность печататься талантливым русскими мыслителям.

В 1912-м году за заслуги в деле духовного просвещения и христианской апологетики Михаил Александрович был избран почётным членом Московской Духовной Академии. На него оказало большое влияние учение имяславцев и он пишет ряд работ в защиту древнего учения об имени Божием, исповедуемого изгнанными за это Синодом с Афона монахами. После 1916 года он занимает профессорскую кафедру классической филологии в Московском Университете. В 1918-м году Новосёлов участвует в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви по отделу о духовно-учебных заведениях.

В 1920-м году Михаил Александрович принимает монашеский постриг с именем Марк, а с 1922 года входит в "Братство ревнителей Православия". В 1922-м году после обыска в его квартире отец Марк перешел на нелегальное положение и переехал в Вышний Волочёк. В 1923-мъ году он был тайно хиротонисан священномучениками: архиепископом Феодором (Поздеевским), епископами Арсением (Жадановским) и Серафимом (Звездинским) - во епископа Сергиевскаго1.

С 1922 по 1927-й годы Владыка написал 20 открытых "Писем к друзьям", в одном из которых так характеризовал курс митрополита Сергия (Страгородскаго), после появления в 1927 году его "Декларации": "... нас постигло в истекшем году испытание, значительно, можно сказать - несравненно тягчайшее: накренился и повис над бездной весь церковный корабль. Небывалое искушение подкралось к чадам Церкви Божией. Новыя сети раскинул князь Мира сего - и уже уловил множество душ человеческих". В 1927-м году последовал непродолжительный арест Владыки. С 1928 года он является одним из главных руководителей и идеологов иосифлянского движения, занимая крайне жесткую позицию, доходившую до отрицания благодатности таинств у подчинившихся митрополиту Сергию. Владыка был сторонником перехода иосифлян на тайное, катакомбное служение. Сам он много ездит по стране, разъясняя на приходах современное церковное положение. Он подолгу жил в северной столице, был близок с протоиереем Феодором Андреевым (память 10 мая), этим "адамантом Православия", и вместе с ним составил обращение Заместителю Местоблюстителя - митрополиту Сергия - с предложением ему изменить курс церковной политики.

В марте 1929 года Святитель был арестован в Москве как "руководитель антисоветских церковников, ведущий их к переходу на нелегальное положение, распространяющий своеобразные циркуляры идеологического антисоветского характера с призывом к "мученичеству"".

На допросах Владыка подтвердил, что при безбожной власти единственным выходом для Православной Церкви является "пассивное мученичество, но никак не активное сопротивление советской власти". Его приговорили к трём годам заключения, которое отбывал сначала в Суздальском политизоляторе, а затем в Бутырской тюрьме. По делу Всесоюзного Центра "Истинное Православие" ОГПУ вменило Владыке в вину решающую роль в идеологическом объединении антисергианского духовенства. В 1930-м году он был вывезен в Москву для допросов. Его срок был продлён до 8-ми лет, которые он провёл в Ярославском политизоляторе. В феврале 1937 года следует новое продление срока - ещё на три года. Святителя переводят в Вологодскую тюрьму, где по постановлению УНКВД предположительно 4 (17 н. ст.) января 1938 года Владыка был расстрелян.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских (как мирянин) на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

-------

1 По сведениям некоторых архивных источников на протоколах допросов Новосёлова приписано сверху его мирского имени рукою следователя: "Епископ Марк". Кроме этого, в деле Всесоюзного Центра "Истинное Православие" есть неподтверждённые данные о том, что Новосёлов был хиротонисан во епископа в 1928-м году архиепископом Димитрием (Любимовым) и епископом Сергием (Дружининым). Новому- ченики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви, прославлен- ные на Архиерейском Соборе 2000 г.

Блаженная Матрона Анемнясевская, исповедница (память 16 июля по старому стилю)

Матрена Григорьевна Белякова, известная среди своих многочисленных почитателей под именем Матреши, родилась 6 ноября 1864 года в деревне Анемнясево Касимовского уезда Рязанской губернии. В этой деревне и суждено было Матреше безвыходно провести почти всю свою страдальческую жизнь.

Родители ее Григорий и Евдокия были едва ли не самыми бедными людьми в деревне и кое-как вели свое крестьянское хозяйство. По внешнему своему виду они были хилыми, тщедушными людьми и казались какими-то недоразвитыми. Отец много пил и слыл в деревне пьяницей. У них было большое семейство - шесть дочерей и два сына. Три сестры умерли в детстве; Матреша была четвертою по счету.

До семи лет Матреша была обычным нормальным ребенком; как и все дети ее возраста, гуляла и играла со своими сверстницами и подружками.

С самого раннего детства родители почему-то невзлюбили ее - и отец и мать.

Нерадостна была жизнь ребенка в родной семье, где ей, больше чем кому-нибудь из братьев и сестер, приходилось терпеть обиды, ругань, побои; но еще большие страдания ждали девочку в дальнейшем.

В семилетнем возрасте Матреша заболела оспой, все, тело покрылось нарывами. "Мать не лечила меня, - вспоминает Матреша, - и не молилась за меня Богу. Лежала я на печке, где было много всякого сора, поэтому мать меня всю вымыла, после чего все тело мое распухло, я ослепла и долго проболела..."

После этой болезни девочка поправилась, но уже навсегда осталась слепою. Теперь на ее обязанности было нянчить своих младших сестренок и братьев.

Тяжело было слепой девочке справляться с этим делом.

- Слепая я ходила три года, - рассказывала Матреша, - нянчила своих сестренок; особенно тяжело было мне нянчить сестренку, которой было уже полтора года, я все роняла ее, а мать за это меня очень била, а я все роняла... Однажды, когда мне уже было десять лет, я нянчила по обыкновению сестренку, а мать ушла на речку. Каким-то образом нечаянно я уронила сестренку с крыльца на землю, страшно испугалась, заплакала и сама со страха прыгнула за ней туда же. В этот момент как раз подошла мать, она схватила меня и начала бить. Так она меня била, так била, - вспоминает Матреша, - что мне очень тяжело и трудно стало, и мне привиделось в этот момент: я увидела Царицу Небесную. Я сказала об этом матери, а она меня опять стала бить. Так видение повторилось три раза, и я все говорила об этом матери, а мать после каждого раза все больше и больше била меня.

Во время последнего видения Царица Небесная дала мне утешительную записочку, - говорила Матреша, но что это за записочка и что в ней записано, она не сказала.

- После этого кое-как залезла я на печку и пролежала до утра. Утром зовут меня есть блины, а я встать не могу, ноги не ходят, руки как изломанные, все тело болит. И вот с тех пор я не могла ни ходить, ни сидеть, а только лежала...

С этого времени началась для Матреши более тяжелая жизнь. Слепая изувеченная девочка навсегда лишилась возможности ходить и что-либо делать. Она стала совершенно беспомощной, могла только лежать и уже не вставала с кровати во всю свою дальнейшую жизнь. Это была жизнь мученицы, пригвожденной к одру.

Сколько в течение своей жизни вытерпела Матреша обид и горя, сказать мудрено, но она терпеливо несла свой тяжелый крест, дарованный ей Богом.

Рассказывая эти факты, Матреша все время оговаривалась.

-Боюсь я, - говорила она, - что это грешно. Не прогневить бы мне Господа Бога. Про мать-то так рассказывать, грех-то какой... Жизнь-то моя горькая, ужасная такая; все лила я слезы, да и грешно сказать-то, все от родительницы, от матери...

- Много слез ты пролила в жизни-то?

- Ох, много. Если бы собрать, то большие ушаты набрались бы...

Так лежала Матреша в родительском доме до 17 лет, терпеливо перенося всякие скорби и обиды и только в молитве находя себе утешение и отраду.

- С семнадцати лет, - говорит Матреша, - ко мне стал ходить народ.

Односельчане знали о страдальческой жизни девушки и относились к ней с чувством благоговейного уважения.

Первым за помощью пришел к Матреше крестьянин ее же деревни, по специальности пильщик.

- Матреша, - сказал он, - вот уж как ты лежишь несколько лет, ты небось Богу-то угодна. У меня спина болит и я пилить не могу. Потрогай-ка спину-то, может быть, и пройдет от тебя. Чего мне делать-то, лечился - доктора не помогают.

Матреша исполнила его просьбу - боли в спине, действительно, прекратились, и он встал на работу.

С тех пор все больше и больше стали к ней люди ходить со своими нуждами, скорбями и болезнями. С течением времени эти посещения приняли характер настоящего паломничества: к Матреше шли не только жители окрестных мест, но жители и дальних, и иногда и самых отдаленных мест нашего Отечества. Причем шли они беспрерывным потоком на протяжении более чем пятидесяти лет в количестве нескольких десятков, а иногда и сотен ежедневно.

Когда умерли родители, хозяином остался брат ее Сергей. Но жить с братом было не легче, и Матреша перешла на жилье вместе со своей сестрой, девицей Дарьей, в небольшой собственный домик, построенный ей ее почитателями.

По-видимому, здесь она должна была бы чувствовать себя хорошо, так всем и казалось со стороны, но в действительности этого не было. Сестра смотрела на нее исключительно как на средство дохода: ничего ей не давала и отбирала все, что ей приносили. Вся забота ее сводилась к тому, чтобы как можно больше собрать этих приношений.

- Мне было невыносимо тяжело, - говорила Матреша о своей жизни с сестрою. Она решила перейти к племяннику. Сестра, узнав об этом, страшно рассердилась и, желая как можно больше принести огорчений Матреше и отомстить ей, подала на нее в суд и отняла у нее ее домик.

Племянник ее, Матвей Сергеевич, к которому перешла на жительство Матреша, был очень религиозным и добрым человеком, он с детства относился к Матреше с благоговением, уважал и любил ее. Не менее мужа уважала и любила, Матрешу и жена племянника Ирина Федоровна. Она очень усердно ухаживала за Матрешей и всеми мерами старалась облегчить ее тяжелое положение.

Но здесь огорчения ждали Матрешу с другой стороны. У Матвея Сергеевича подросли дети, их товарищи-односельчане стали смеяться над ними, дразнить их: вот, к Матреше пошли, лепешек понесли! Эти насмешки тяжело переживались молодыми людьми. Но особенно тяжело это было для самой Матреши. Она мучилась и глубоко скорбела, что за нее и через нее эти ни в чем не повинные люди должны были переносить иногда очень тяжелые для них насмешки и оскорбления. Особенно насмешки эти усилились в революционные годы в связи с антирелигиозным движением.

Матреша обычно лежала в небольшой отдельной комнатке крестьянской избы, в маленькой детской кроватке, которая всегда завешивалась пологом. Летом, когда в избе становилось душно, ее обычно выносили в сени, и там лежала она до зимы. Сама она никогда не просила, чтобы ее перенесли в избу, и терпеливо переносила осеннюю стужу и холод. Родные же, за исключением племянника, не обращали на нее внимания и переносили ее в избу только тогда, когда уже видели, что в сенях лежать более было невозможно.

- Однажды, - вспоминает Матреша, - в октябре месяце я лежала в сенях, ночью был сильный дождик. Вода через крышу полилась на меня, и я промокла до нитки. К утру случился мороз, я страшно озябла, и одежда вся на мне оледенела. Утром сестра увидела это, сжалилась и перенесла меня в избу, за что я ей благодарна.

Часто в осенние холода приходящие удивлялись ее терпению и спрашивали:

- Матреша, да тебе холодно?

- Да нет, тепло, - обычно отвечала она в таких случаях, - посмотри, вот какая я горячая.

При этом она давала свою руку, и рука была действительно горячая. По внешнему своему виду Матреша была настолько мала, что казалась десятилетним ребенком. Ее платьице, подаренное ею одной из своих почитательниц, закрывавшее ее совсем с ногами, по длине своей равнялось только 91 сантиметру. Очевидно, с десятилетнего возраста, с тех пор, когда она лишилась возможности ходить, тело ее не росло и навсегда осталось таким, каким было у десятилетней девочки. Она имела возможность переворачиваться с бока на бок, шевелить ручками и брать небольшие предметы. Она легко и свободно разговаривала и пела священные песнопения удивительно чистым и звонким детским голосом. "Голосок у нее, как колокольчик", - говорили слышавшие ее пение.

Бог дал ей силу достигнуть не только личного высокого духовного совершенства, но и сделаться центром и источником религиозно-нравственной жизни для многих и многих верующих, которые шли к ней со своими сомнениями, нуждами, скорбями и болезнями и получали у нее то, что нужно для их духовного роста, для их духовного руководства на трудном и тяжелом пути человеческой жизни.

Во время бесед со своими посетителями она часто читала вслух различные молитвы, подходящие по своему содержанию к данному случаю. Иногда читала целые акафисты, читала быстро, уверенно, громким голосом. Иногда пела церковные песнопения, совершенно правильно выдерживая особенности гласов и распевов.

На вопрос одного из удивленных посетителей, спросившего, как это она, будучи слепой, знает наизусть даже целые акафисты, Матреша ответила, что "придет добрый человек и прочитает что-нибудь, я и запомню с Божией помощью".

Особенно важной считала Матреша молитву об умерших.

Матреша часто причащалась Святых Христовых Таин, каждый месяц обязательно. С этою целью она приглашала к себе своего духовника - приходского священника, и день принятия Святых Таин бывал для нее самым, радостным днем. Пять раз в течение своей жизни она соборовалась.

Особенно строго соблюдала Матреша посты. С семнадцати лет она не ела мяса. Кроме среды и пятницы соблюдала такой же пост по понедельникам. В церковные посты почти ничего не ела или ела очень мало.

Очень уважала Матреша духовенство и к каждому священнику всегда и неизменно относилась с глубоким благоговением. Не признавала только батюшек-обновленцев. Одного из своих приходских священников, перешедшего в обновленчество, называла "наш Петруша".

Особенно же Матреша любила монахинь и вообще девиц. Монахинь ставила выше всех мирских, все им прощала, бывала с ними, как ребенок: беседовала с ними, забывая все, в большой радости, с необыкновенною ласкою и участием.

Из святых мест с наибольшим благоговением Матреша относилась к Иерусалиму, к монастырям Дивеевскому и Саровскому. Она говорила о них с особенным умилением и любовью.

Эта высокая религиозно-нравственная настроенность Матреши, эта способность подняться выше граней нашей обычной человеческой жизни, способность жить духовной жизнью, жить в Боге и для Бога создавалась на протяжении многих лет путем долгих усилий, путем тяжелой внутренней борьбы, постоянной и напряженной работы над собою. И Матреша не скрыла в себе этот великий дар Божий, не утаила его от людей и щедро делилась им со всеми, кто к ней приходил.

Вереницы людей тянулись ежедневно к Матреше не только из ближайших окрестностей, но и из всех мест и уголков нашей обширной Родины. В ее убогой комнатке нередко можно было встретить паломников из Москвы, с Крайнего Севера, Юга, из далекой Сибири.

Многие, не имея возможности побывать у Матреши лично, присылали ей письма с просьбой помолиться за них или передавали такие же просьбы через своих знаковых, и такие просьбы никогда не оставались тщетными.

Матреша своим внутренним, духовным взором как бы насквозь видела каждого из своих посетителей и каждому давала то, что для него нужно, полезно, необходимо в зависимости от его настроенности, его духовных немощей и нужд, в зависимости от условий и обстоятельств, среди которых ему приходится жить.

Одних она учила и наставляла, других обличала и раскрывала им их грехи и пороки, третьих ободряла и утешала в тяжелых обстоятельствах жизни, четвертых предупреждала, указывая последствия их ошибочного пути, стремлений и намерений, пятых исцеляла от болезней, и всех вместе старалась направить на путь истинной, богоугодной христианской жизни.

Своих посетителей Матреша учила тому, как надо жить, чтобы помнить о будущей жизни, чтобы к ней готовиться, а не привязываться к земному. Учила жить "по-Божьи": исполнять закон Божий, молиться Богу, любить Бога и на Него только надеяться. Твердо и безропотно нести свой жизненный крест, ниспосланный Богом, - вот основная мысль ее бесед и наставлений.

В своих беседах с посетителями Матреша очень часто приводила тексты из Священного Писания Нового и Ветхого Заветов, и особенно много из Евангелия. Часто ссылалась на факты и события из Священной Истории, полагая их в основу своих наставлений и научений.

Молиться советовала различно, каждому сообразно с его положением.

Но особенно высоко ставила Матреша молитву в церкви, настаивала на том, чтобы каждый обязательно и при всяком удобном случае ходил в церковь.

Всякий, кто ленится ходить в церковь и молиться, ссылается на недосуг и разные дела, такой человек говорит она, хватится потом, да будет поздно. Ведь неизвестно, когда Страшный Суд, а нас, нерадивых рабов, не добудишься, страховая труба только разбудит.

Матреша, как будто видя человека насквозь, обычно указывала самое его больное место, требующее врачевания, и тем заставляла его осознать свою болезнь, о существовании которой он до сих пор, может быть, и не подозревал, встать на путь исправления. При этом Матреша указывала именно только на один порок, одну болезнь, заставляя тем человека сосредоточить свое внимание на одном недостатке, а не расплываться во многих направлениях, что затрудняет борьбу с собою и не всегда приводит к желательным результатам.

В тех же случаях, когда человек страдал несколькими болезнями, Матреша раскрывала их ему не сразу, а постепенно, через известный промежуток времени, и тем стремилась с необходимой постепенностью вести человека по пути исправления.

Многие из почитателей Матреши на себе испытали это систематическое благодатное ее руководство и потому старались возможно чаще пользоваться ее советами и наставлениями, прибегая к ней в минуты сомнений, несчастий и скорбей душевных, в те тяжелые минуты, когда колеблется почва под ногами и человек, чувствуя свое бессилие, сильнее нуждается в твердой опоре, твердом руководстве духовном.

К концу жизни о житейских делах Матреша говорила едко и неохотно, можно сказать, только в исключительных случаях. Но о жизни духовной, о жизни религиозно-нравственной, тем более о будущей жизни она готова была говорить день и ночь. Очень охотно, с любовью принимала таких людей, которые шли к ней с запросами духовного порядка, интересы которых сосредотачиваются не здесь, на земле, а там, на небе, на будущей загробной жизни.

Она много говорила о тяжести жизни, о страданиях, о том, что необходимо терпеть все, что посылает Господь. С благодарностью нести крест, данный Богом каждому из нас, и во всех случаях жизни прибегать к Богу с молитвой.

- Самим ничего не делать, а всегда прибегать к Господу, Он все видит и знает... Сам Господь терпел, и нам нужно терпеть, сколько кому Господь пошлет. Трудна жизнь, трудна; помоги, Господи, крест понести. От креста-то своего никуда не убежишь; как ни трудно, а надо его нести. Мученики, святые страдали, томились в темницах, всякие мучения претерпевали. Они молились Господу, и Господь терпенье посылал. Пошли и нам, Господи, терпение, помоги крест понести...

О последних днях и кончине блаженной Матроны известно следующее.

Летом 1935 года в Белькове было заведено дело "попов Правдолюбовых и больного выродка Матрены Беляковой". Началось оно с доноса одного жителя города Касимова на священника Николая Правдолюбова в связи с рукописной книгой, собранной и написанной им и его братом и приготовленной к печати. Были арестованы 10 человек (хотя должны были быть арестованы 12). Одна женщина умерла, получив повестку с требованием явиться в Отделение НКВД города Касимова. По списку должна была быть арестована и блаженная Матрона. Все арестованные были уже отправлены в Рязань и Москву, а Матрону боялись трогать.

Наконец было собрано колхозное собрание, на котором постановили "изъять" Матрону Григорьевну Белякову как "вредного элемента". Из 300 жителей села подписались 24 активиста.

После отправки заключенных в Рязань была послана машина и за блаженной Матроной.

Подъехали к ее дому днем, не таясь. Вошли. Тут их охватил страх, подойти боялись. По долгу службы подошел председатель сельсовета и, преодолевая страх, поднял Матренушку с ее дощатой постели. Матрона закричала тоненьким голоском. Народ оцепенел...

Про московский период жизни блаженной Матроны имеются скудные сведения. В Москве она прожила почти год. Предположительно, она была заключена в Бутырскую тюрьму. Но пробыла она там недолго, потому что сделалась объектом почитания всех, без исключения, заключенных, которые начали петь акафисты и молиться. Ее должны были куда-то деть. Убить боялись, а отправить в лагерь не позволял пример тюремного молитвенного подъема заключенных.

По другим данным, безнадежно болевшая мать следователя, ведшего дело блаженной Матроны, получила исцеление от Матроны, и следователь сумел освободить ее как больную и умирающую. Он поместил ее в тогдашний дом престарелых и увечных больных - хронически больных.

Документально засвидетельствовано, что блаженная Матрона умерла от сердечной недостаточности 16/29 июля 1936 года в Доме хроников имени Радищева в Москве, недалеко от храма Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине.

Мученик Михаил (Арефьев) (память 10 ноября по старому стилю)

Мученик Михаил (Михаил Павлович Арефьев) родился 27 июня 1865 года в городе Калуге. До 1917 года Михаил Павлович был приказчиком и доверенным лицом одного из калужских фабрикантов. Будучи глубоко верующим человеком, он в 1928 году вошел в состав церковного совета Одигитриевской церкви в Калуге. В октябре 1937 года власти арестовали его. На допросах Михаил Павлович не признал себя виновным в возводимых на него обвинениях.

19 ноября 1937 года Тройка НКВД приговорила архиепископа Августина (Беляева), архимандрита Иоанникия (Дмитриева), протоиерея Иоанна Сперанского, псаломщиков Алексея Горбачева, Аполлона Бабичева и члена церковного совета Михаила Арефьева к расстрелу, они были расстреляны 23 ноября 1937 года и погребены в общей безвестной могиле.