Сторона холода и мрака

Если Средняя Азия, Центральная Азия, Восточная и даже жаркая Южная Азия были более или менее известны в средневековом мире, то о северной части материка того же не скажешь.

Путешественники с ужасом рассказывали о диких кочевниках, населявших северные степи. А уж что скрывалось еще выше к северу, в глубине темных лесов, не знал никто. Стороной холода и мрака называли средневековые географы эти неизвестные земли. «Там птицы замерзают на лету, а деревья лопаются с треском от страшного холода. Там люди и звери по полгода не видят солнца и забираются на зиму в глубокие норы, чтобы впасть в спячку. И никто не может сказать, какие из себя эти люди. Ибо даже торговля с ними ведется немая и заочная».

Знаменитый арабский путешественник XIV века Ибн‑Баттута, объехавший полмира, рассказывал: «Путешествие туда совершается не иначе, как на маленьких повозках, которые везут большие собаки, ибо в этой пустыне (везде) лед, на котором не держатся ни ноги человеческие, ни копыта скотины; у собак же когти, и ноги их держатся на льду.

Проникают туда только богатые купцы, из которых у иного по сто повозок или около того, нагруженных его съестными, напитками и дровами, так как там нет ни дерева, ни камня, ни мазанки.

Путеводитель в этой земле – собака, которая побывала в ней уже много раз; цена ее доходит до тысячи динаров или около того. Повозка прикрепляется к ее шее; вместе с нею прикрепляются еще три собаки. Это авангард, за которым следуют прочие собаки с повозками. Остановится он и они останавливаются. Такую собаку хозяин ее не бьет, не ругает. Когда подается корм, то он кормит собак раньше людей, в противном случае собака злится, убегает и оставляет хозяина своего на погибель».

Что же привлекало непривычных к морозу южных жителей в эти суровые места?.. Прежде всего, пушнина, драгоценные меха, а еще «рыбий зуб» – огромные клыки моржей, не уступающие по качеству слоновой кости тропических стран. А сколько еще неведомых богатств скрывали в себе непроходимые таежные дали?..

Стеной непросветной стояла тайга по берегам рек и речонок. Болота – по пяти сот верст. А за ними снова буреломы да ветровалы, как лабиринт. Редкость встретить человека в этаких‑то местах. Как острова среди таежного моря – лесостепные участки. На светлом грунте травы поднимаются, пониже – где потемнее, повыше – на солнышке. А где травы, где вода с солнцем, там и зверье всякое, там и человек.

Пасут здесь свои стада кочевые народы. Всю жизнь на телегах в кибитках живут, изб не рубят. Чудно! А князья‑ханы у них – ох люты! Большую дань‑ясак со своих же сородичей дерут. Что хотят, то и делают. А то соберут орду и на редкие городища, на земледельцев – разбоем. Пожгут пашни, строения порушат, кого захватят – с собой за темные леса в полон уведут…

Такой‑то была неоглядная земля сибирская, занимающая всю Северную Азию. В XIII веке часть ее была завоевана монголами. Вместе с некоторыми территориями Средней Азии и частью Восточной Европы вошли завоеванные области в состав государства, которое восточные историки называли Улусом Джучи, или Синей Ордой. В русских летописях называлось оно Золотой Ордой.

С самого начала Золотая Орда держалась жестокостью и сильной военной организацией. Но долго так продолжаться не могло.

Уже в первой половине XV века внутри Золотой Орды образовались самостоятельные Казанское и Крымское ханства. Потом выделилось и еще одно – Астраханское ханство. В бассейне рек Оби, Иртыша и Тобола образовалось обширное Сибирское ханство со столицей Чинги‑Тура на месте современной Тюмени. На севере, в нижнем течении Оби, жили ханты и манси; на востоке, за Енисеем, – кыргызы. Сибирские ханы обложили покоренные народы разорительной данью.

И некому было пока ни рубежные города защитить, ни руки ханские укоротить.

Но вот воспряла Москва. Почувствовала свою силу. Велел Великий князь Иван Третий Васильевич устюжанину Василию Скрябе идти в поход – «воевать Югорскую землю».

Югрой в то время называли часть побережья Северного Ледовитого океана по обе стороны Уральских гор и в низовьях Оби. Название свое получили эти земли по имени обитавшего здесь когда‑то сильного племени.

Прибавление

Множество народов населяет Азию. А людей в Азиатских государствах живет столько, что, если точно сосчитать, их окажется больше, чем во всех остальных частях света, вместе взятых. Вот какой это материк!

И вместе с тем в Азии немало еще пустых и диких мест. Во‑первых, это бесплодные пустыни, занимающие огромные территории. Во‑вторых, горы. Ведь именно среди азиатских вершин находятся самые высокие горы – мировые рекордсмены.

С того и пошло открытие русскими людьми новых, никому не ведомых, северных азиатских земель, занимающих треть Азии.

Походы Ермака Тимофеевича «со товарищи»

Ох и мудрый «купецкого чина человек» был Григорий Аникиев Строганов. Мудрый да хитрый. Происходил он то ли из поморов, то ли из новгородских гостей – купцов. Говаривали, что еще в XIV веке Строгановы перебрались в Двинскую землю. Там, занимаясь соляным промыслом, рыбной ловлей и торговлей с местными племенами, нажили себе огромное состояние. Историки рассказывают, что, когда в 1445 году великий князь Московский Василий Иванович Темный попал в плен к татарам во время Шемякинской смуты, Лука Строганов собрал казну и выкупил князя из плена. Оттого и обласкан был весь род Строгановых не в одном колене. А купцы уже глядели дальше, глядели на другие земли.

«Велика страна Сибирская, обильна и обширна, а людей нет. Всего в восьмидесяти верстах от Великой Перми лежат по обе стороны Камы‑реки да Чусовой пустые места. Реки и озера здесь дикие, леса черные, пашни не паханы. Никогда в сих местах дворы не стаивали, никакой прибыли от них в царскую казну нет». Так говорил Григорий царю Ивану Грозному и просил дозволения занять пустующие земли, чтобы «городок поставити и на городе пушки и пищали учинити и пушкарей и пищальников устроити для бережения от ногайских людей и от иных орд».

Согласился Грозный‑царь на просьбу купца.

Написали писцы грамоту. Выговорил себе Григорий льготы: и торговать беспошлинно, и соль варить, и рыбу ловить безоброчно. Но главное заключалось в том, что разрешил ему царь в сторожа казаков нанимать и огненный наряд в городах держать. Записали, что не должны Строгановы принимать к себе людей, приписанных к другим городам, воров и разбойников. Но при том все понимали, что не исполнят купцы такого пункта договора. Откуда других‑то им брать?

Еще в трудные годы татарского ига много русских людей бежало на окраины государства в вольное «поле», расстилавшееся от Урала в сторону Каспийского и Черного морей. Здесь, по берегам Днепра, Дона и Яика, образовывались вольные казацкие общины. Управлялись они выборными атаманами и общинным кругом. Со временем казацкая вольница распространилась на Волгу, на Терек‑реку. Казаки воевали с татарами, совершали дерзкие набеги на купеческие караваны, не разбирая толком, кто на стругах идет: иноземные ли купцы или царские люди.

В годы правления Ивана Грозного отряды «воровских казаков» стали такой внушительной силой, что фактически перегородили волжский торговый путь. Поехали царские воеводы ловить и казнить смертью казаков. Перевешали их тьму: с царским войском шутки плохи. Стали сниматься с привычных лагерей казацкие отряды, уходить к северу по Волге и по Каме. Тут‑то и встретили их строгановские приказчики. Стали уговаривать к купцам на службу идти. Обещали царское прощение. И многие согласились. Скоро собралось в строгановских городках с полтысячи казаков под началом нескольких атаманов. Главным же среди них был Ермак Тимофеев.

Кто таков Ермак родом, откуда – никто толком не знал. Одни считали его выходцем из Суздальской земли. Будто бежали оттуда его предки, а сам Ермак родился уже в Прикамье и получил при крещении имя Василия. И что, дескать, прозвище Ермак пристало к нему в ту пору, когда, будучи кашеваром в одной из волжских станиц, молол он зерно на ручной мельнице – ермаке. Другие утверждали, что родился он на вольном Дону и получил при крещении имя Германа или Ермолая, откуда и пошло сокращенное его прозвище Ермак…

Так оно было или иначе – не то важно. Отважный и решительный, обладающий могучим телосложением, Ермак был одновременно умным и хитрым атаманом. Он умел складно говорить и вести за собой отряды словом и делом. Из беззаботной и разбойничьей вольницы сколотил он войско, скованное железной дисциплиной. Вот что писал летописец: «Было у Ермака два сверстника: Иван Кольцо, да Иван Гроза, Богдан Брязга и выборных есаулов четыре человека, тож и полковых писарей, трубачи и сурначи, литаврщики и барабанщики, сотники и пятидесятники, и десятники с рядовыми, и знаменщики чином, да три попа, да старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил и каши варил, и припасы знал и круг церковный справно знал; и указ на преступление чинили жгутами, а кто подумает отойти от них и изменить, не хотя быти, и тому по донски устав: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепилися…»

Два года жили казаки в строгановских городках. Подгоняли кольчуги, куяки – пластинчатые доспехи – да бехтерцы, менялись шлемами, выбирали по руке сабли, булавы да кистени, ладили луки и самострелы. В строгановских амбарах под надежными замками и караулом лежали наготове пушки, пищали да дробовые ружья – испанские скорострельные аркебузы. Такого огненного боя у сибирцев быть не могло.

И вот однажды, осенним погожим утром 1581 года, запели военные трубы, застучали барабаны в строгановской вотчине. Начался поход. С Камы из Орла‑городка спустился Ермак на Чусовую. Перетащил волоком струги до Тобола‑реки и вниз по Иртышу к Оби… Много улусов и городов сибирских повоевали казаки. Захватили даже столицу сибирского хана Кучума, взяли в плен храброго царевича Махмет‑Кула.

Палаты Строгановых в Сольвычегодске. Реконструкция.

После такой победы отправил Ермак гонцов не только к Строгановым, но и к самому царю. К Грозному поехал от атамана лихой Иван Кольцо.

Немало надо было иметь смелости на это. Царские воеводы хорошо знали Ермакова помощника. Не раз гонялись за его неуловимой шайкой по волжским просторам. Самого атамана царский указ приговорил к смерти. И вот он при дворе…

Трудно сказать, что думал Иван Кольцо. Но когда Грозный‑царь ласково принял его и простил все вины, наверняка отлегло у него от сердца.

Весело погрузил он царево жалованье казакам. Спрятал деньги, сукна, парчу да камку. Особо тщательно увязал в торока два панциря и кубок. А потом с воеводами – князем Семеном Волховским и Иваном Глуховым – во главе трехсотенного отряда ратников пустился в обратный путь.

Но для отрядов Ермака с приходом московского войска началась полоса неудач. Престарелый хан Кучум, почти полностью ослепший, но хитрый и коварный, решил изменить тактику борьбы. Не вступая в открытые схватки, он стал дробить силы Ермака и уничтожать его отряды один за другим. Гибли товарищи. Уменьшались казацкие силы…

Однажды донесли Ермаку, что Кучум перегородил путь бухарским купцам и не дает проезда. Взяв с собою пятьдесят казаков, Ермак вышел из укрепленного города и поплыл вверх по Иртышу навстречу бухарцам. Но нигде о них не было никакого слуха. Недалеко от устья реки Вагая отряд застала ночь. Причалив к острову, который отделялся рукавами Иртыша, казаки сочли себя в полной безопасности. Но Кучум был рядом. Из засады тайно следил он за всеми передвижениями отряда.

В сумерках хан послал лазутчика, приговоренного к смерти за какое‑то преступление, разведать, нет ли брода на стоянку казаков. Тот ушел, но скоро вернулся и доложил, что брод есть и что казаки спят, не выставив даже простого караула. В доказательство он положил к ногам хана три пищали и три лядунки с порохом, украденные у спящих. И тогда Кучум двинул на лагерь своих людей. Как тени замелькали татары в русском лагере, приканчивая во сне казаков.

Проснулся Ермак среди общего стона и смятения. Кинулся к стругу, но не сумел вскочить на него, попал на глубокое место. И утянул тяжелый царский панцирь атамана на дно… Только один человек чудом спасся после этой ночи резни из отряда Ермака. Он‑то и принес в строгановские городки печальную весть.