Строение тела ушастого тюленя и освоение океана

Современные систематики в своем большинстве считают, что сейчас живут два рода морских котов (северный с одним видом и южный с восемью) и пять родов, каждый с одним видом, морских львов (сивуч, калифорниец, южноамериканец, австралиец и новозеландец). Все они образуют единую компактную группу (семейство) ушастых тюленей, или отариид, хорошо обособленную и от семейства моржей, и от семейства настоящих тюленей, и тем более от каждого из восьми семейств наземных хищных млекопитающих. Они действительно заметно ушасты по сравнению с нерпой или моржом, но это не главное отличие. Взрослые самцы‑секачи у всех отариид много крупнее самок. Самые крупные – сивучи, у которых секач весит около тонны, а взрослая сивучиха – 350 кг. Самые мелкие – южноамериканские морские коты (секач – 150 кг, котиха – 40 кг). Для каждого вида хорошо выдерживается простое соотношение длин тела новорожденного щенка, взрослой самки и секача – 1:2:3.

Разнообразие среди отариид невелико (рис. 1), примерно как у семи членов современного семейства медведей, и гораздо меньше, чем, например, в семействе кошек. Показать это можно простым способом, наложив предварительно выравненные по длине профили черепов членов семейства. Стандартные проекции (вид сбоку, сверху, снизу, спереди и сзади) четко показывают узость рамок, заключающих все семь родов, неодинаковую изменчивость разных частей черепа и строгую локальность тех отличий, которые отделяют череп одного рода ушастых тюленей от другого (рис. 2).

Рис. 1. Взрослые самцы‑секачи пяти родов ушастых тюленей представляют основные варианты, которыми располагает семейство сегодня

А – сивуч, Б – новозеландский морской лев, В – калифорнийский морской лев, Г – кергеленский морской кот, Д – северный морской кот. Представители четырех родов (кроме новозеландца) могут сегодня встретиться друг с другом у калифорнийских берегов

Рис. 2. Составные портреты, показывающие по двум выборкам изменчивость пропорций черепов секачей (вид сбоку и снизу) внутри одного вида и внутри всего семейства ушастых тюленей

Между двумя пунктирными контурами – десять выравненных по длине черепов секачей северных морских котов. Между двумя сплошными контурами – черепа семи секачей, по одному из каждого сегодняшнего рода семейства

Попытки группировать зверей внутри семейства дают разные результаты, в зависимости от применяемых мерок. Посмотрев на распространение, легко обнаружить три группы, свободно перекрывающиеся в расселении: морские коты (где кончаются владения южного, начинаются земли северного), морские львы (сивуча за экватором заменяет южноамериканец) и оставшийся особняком калифорниец. Новозеландец и австралиец из‑за их сегодняшней изоляции оказываются непристроенными и могут оказаться принадлежащими и к группе калифорнийца, и к группе двух других морских львов. В то же время сходство белков сыворотки крови отчетливо объединяет сивуча с калифориийцем. Сравнение же черепов расставляет всех членов семейства на примерно равные расстояния друг от друга. При таком разнобое нужны проверки сходства и различия по большему числу критериев. Например, сходство наружных паразитов объединяет сивуча и калифорнийца, противопоставляя их объединенным южноамериканцу, австралийцу и новозеландцу, и отставляя далеко от обеих групп морских львов и друг от друга северного и южных морских котов. Напротив, получение в зоопарке гибрида между южным морским котом и калифорнийцем говорит о незначительности дистанции между этими родами. К несчастью, эксперименты по гибридизации крайне затруднены, хотя океанариумов становится все больше. В вольере Утришской биостанции южноафриканский морской кот Джонни вполне готов признать за свою сидящую вместе с ним самку северного морского кота. В этих условиях очень бы хотелось иметь характеристику белкового сходства для каждого из немногочисленных членов семейства. Но к сожалению, биохимикам и иммунологам степень и характер разнообразия живой природы (а одно компактное и обособленное семейство млекопитающих было бы хорошей моделью) еще мало интересны. С одними же анатомическими и географическими мерками сегодня степень родства не определить (какая география, если зверь остался в одной точке; какая анатомия, если об ее изменчивости судить по одному‑двум доступным экземплярам). А не зная степени родства, не понять ни истории группы, ни современных проблем взаимоотношений человека с ней. Оставив пока рассмотрение разнообразия, посмотрим на общее для всех ушастых тюленей.

Рис. 3. Правая передняя и правая задняя конечности морского кота (А ), моржа (Б ), нерпы (В ), человеческого эмбриона длиной 15 мм (Г ) и взрослого человека (Д )

Все пятеро выравнены по длине тела, что позволяет сравнить соотношение отделов. Видны тюленьи пропорции человеческой руки и ноги на втором месяце утробной жизни, а также разное положение когтей (а соответственно и когтевых фаланг) в трех разных семействах сегодняшних ластоногих

Не только у отариид, но и моржей и настоящих тюленей плечо и бедро короче голени и предплечья, ступни и кисти; место крепления грудной мышцы сползло с плеча на предплечье, а несколько мышц бедра крепятся не в верхней части голени, как, скажем, У медведя, а одни – по всей длине голени, другие – только в ее нижней части, т. е. плечо оказалось прижатым к грудной клетке, а голень закреплена параллельно позвоночнику, так что пятки оказались у основания хвоста. Получилось, что рука убрана в корпус по локоть, а нога – по голеностопный сустав (рис. 3 и 4). Происходит как бы попытка избавиться от пары задних конечностей, сделав унаследованную от предков и пронесенную через несколько сотен миллионов лет четвероногую модель двурукой, но безногой (у динозавров и нелетающих птиц – та же модель двунога, но безрука).

При таких попытках можно ожидать глубоких перестроек не только в строении костяка и топографии мускулатуры, но и в размещении основных кровеносных стволов, подающих кровь в конечности. Оказывается, что при схожести результатов каждое из трех семейств ластоногих пошло своим путем. Универсальный для млекопитающих вариант состоит в том, что основной ствол, несущий кровь от сердца телу, аорта, дойдя до области таза, делится на левую и правую ветви, каждая из которых отдает сначала так называемый наружный подвздошный ствол, затем так называемый внутренний подвздошный ствол, а сама (под названием пупочной артерии) у плода выводит кровь из тела к плаценте, а у взрослого остается не у дел. Обычно наружный подвздошный ствол идет в бедро, голень и ступню, а внутренний – снабжает область крестца (рис. 5). Так у наземных млекопитающих, включая взрослого человека, так и у настоящих тюленей, несмотря на события с задними конечностями. У ушастых же тюленей бедро и верхняя часть голени снабжаются из наружного ствола, кровоснабжение же нижней части голени и ступни переключено на внутренний ствол, т. е. использовано сближение крестца и голеностопного сустава. У третьего семейства – моржей – третий вариант, когда нижние отделы задней конечности снабжаются обоими подвздошными стволами. Все три варианта могут сменять друг друга на протяжений жизни одной особи: в начале эмбриональной жизни человека его будущая нога получает отариидный вариант, позднее анастомозы ветвей дают моржовый вариант и лишь затем новые разрывы связей оформляют окончательный вариант. Киевский анатом прошлого века М. А. Тихомиров нашел у взрослого человека сохранившийся и, по‑видимому, достаточно надежно работавший отариидный вариант.

Рис. 4. Мышцы поясов конечностей взрослого ушастого тюленя (А ) (слева – вид половины тела со спины, справа – с живота) и восьминедельного эмбриона человека (Б ) (слева – вид туловища сбоку, справа – вид половины туловища с живота)

Одноименные мышцы обозначены одинаковыми цифрами. В – вид сбоку более раннего человеческого эмбриона (конец первого месяца утробной жизни), на котором видно начало наползания поперечных мышечных закладок – миомеров на растущие почки передней (на рисунке слева) и задней (на рисунке справа) конечностей. Видно, что ранние мышечные закладки могут быть трансформированы как в человеческую, так и в отариидную модели, а на пути к человеческой возможна тюленеобразная фаза

Рис. 5. Схема соотношения наружного и внутреннего подвздошного ствола в правой задней конечности

А – человеческий эмбрион в начале второго месяца утробной жизни, Б – то же, неделей старше, В – человеческий эмбрион в конце второго месяца утробной жизни с вполне взрослой моделью (все из сводки Б. Пэттена, 1959). Нижний ряд – поздние эмбрионы, приобретшие уже соответствующие взрослые модели трех групп ластоногих (Г – морской кот, Д – морж, Е – каспийская нерпа). Интересно не только сходство тюленьих взрослых моделей с возрастными фазами человеческой, но и закрепление за каждой из групп ластоногих разных вариантов

Любопытен выбор каждой из групп ластоногих своего варианта, а всеми вместе опробование всех возможных вариантов, а также то, что независимо от места и способа подключения к магистрали топография нижних ветвей дерева не меняется, т. е. для переключения нужны перестройки не во всей конструкции, а лишь в ее маленьком участке. Впрочем, не менее удивительным может показаться и то, что все эти легко наблюдаемые анатомические детали были опубликованы лишь лет десять‑пятнадцать назад.

Ступни и кисти всех ластоногих сильно увеличены по сравнению, например, с медведем той же величины и преобразованы в ласты, но отарииды среди них самые ластоногие. Каждый палец ушастого тюленя за ногтевой (последней) костной фалангой надставлен ее хрящевым продолжением, т. е. когти отодвинуты далеко от края ступни и кисти. Сами когтевые фаланги окостеневают лишь на последних месяцах эмбриональной жизни, сильно отставая от хода окостенений при обычном маммальном[7]типе кисти и ступни (у человека окостенения в ногтевых фалангах появляются на первых месяцах эмбриональной жизни). Т. е., как и при переключении подвздошных стволов, в строго ограниченной краевой зоне кисти и ступни отариид можно видеть сохраненными черты эмбриональные для наземных зверей. Отариидный вариант передних и задних ластов отличен не только от кистей и ступней неластоногих наземных и «ласторуких» водных (морских коров и китообразных), но и от скелета ластов других ластоногих. Хрящевые надставки у моржей короче при сохранении общего с ушастыми тюленями плана. У настоящих же тюленей надставлены хрящом лишь большие пальцы и мизинцы задних ластов. Напротив, голеностопный сустав сильнее изменен у настоящих тюленей, для которых нормально то положение ступни, которое она занимает при полностью выпрямленном положении (недостижимом даже у пальцеходящих зверей) и которое полностью исключает стопохождение. У отариид и моржей сохранен вполне обычный для стопоходящих вариант (рис. 6).

Стопохождение получается при этом похожим на бег в мешках или на корточках со связанными лодыжками. Тем не менее громадные морские львы и крупные коты, несмотря на некоторую скованность, подвижны на суше, при бросках достигают скоростей бегущего человека, легко вылезают из воды на скользкие и почти отвесные скалы. Четырехмесячные щенки северного морского кота перелезали через двухметровую сетку, ограждавшую вольеру, распираясь ластами в месте схождения двух стенок, т. е. используя известный альпинистский прием. Без особого принуждения отарииды осваивают в неволе хождение на руках, т. е. на передних ластах (я видел щенка, делавшего это по своей инициативе и по непонятным соображениям). Получаются эффектные цирковые трюки, когда калифорнийские морские львы поднимаются вверх по ступенькам, а трехсоткилограммовая сивучиха держит стойку на одном переднем ласте. Это зрелище еще меньше вяжется с анатомическими особенностями зверя, чем стоящий на одной ноге индийский слон, и еще раз показывает, насколько потенциальные возможности конструкции шире реализуемых.

Рис. 6. Различные способы передвижения ушастых тюленей на суше и в воде

Внизу справа видна вполне четвероногая походка северного морского кота (молодой самец); слева – громадная туша сивуча, спрыгнувшего со скалы, куда он перед этим благополучно влез на своих ластах, почти без всплеска входит в воду. Вверху слева – секачи северного морского кота в территориальной схватке. Три рисунка плывущих некрупных северных морских котов: высоко выставленная из воды голова, спокойно спящий на плаву зверь и уходящий от погони на максимальной скорости, позволяющей подобно дельфину высоко выпрыгивать из воды

В воде ушастые тюлени достигают скоростей до 25 км в час, что сравнимо со скоростями китообразных и превосходит возможности не только моржей, но и настоящих тюленей. При этом способ плавания ушастых и настоящих тюленей оказывается диаметрально противоположным. У одних – совокупная работа гибкого позвоночного столба (длинная шея вытянута вперед) с выведенными максимально назад задними ластами и больших гребущих передних ластов. При этом длинный и гибкий хребет дает добавочный импульс на работающую как аналог хвостового плавника пару задних ластов, а передние ласты дают добавочный гребок и компенсируют вихляния из стороны в сторону. У других – такой же аналог хвостового плавника (вынесенные назад и увеличенные ступни) работает при уменьшении подвижности хребта, втянутой в плечи шее и прижатых к бокам передних ластах. Получается монолитная торпеда с единственным движителем сзади. Первые (ушастые тюлени) выигрывают в скорости и маневренности, вторые (настоящие тюлени), вероятно, в экономичности, позволяющей нырять глубоко и надолго. Во всяком случае, их рекорд – нырок тюленя Уэдделла на шестисотметровую глубину и сорокатрехминутное пребывание под водой – не идет в сравнение с возможностями отариидного рекордсмена – сивуча, достигшего двухсотметровой глубины.

Для отариид остается поверхностный слой океана и возможность частых погружений на глубины в несколько десятков метров на несколько минут, не намного превышающих и по длительности, и по глубине возможности тренированных людей – ныряльщиков (сегодняшний человеческий рекорд – глубина сто метров и пять минут под водой на одном дыхании). Высокое содержание мышечного гемоглобина, окрашивающего мясо китов и тюленей в характерный темный цвет, и особенности крови, вероятно, обеспечивают морским львам и котам большую работоспособность мускулатуры при погружении и более быстрое восстановление запасов кислорода после выныривания, чем у рекордсмена Жака Майоля, у которого активная работа мышц сокращает время задержки дыхания наполовину (с почти 5 до 2 минут) и соответственно ограничивает глубину погружения по сравнению с экономным погружением за счет 5–6 кг груза. Но доступные глубины для специализированного ластоногого и обобщенного наземного млекопитающих (если говорить только об отариидном варианте) оказываются теми же. А раз так, то в наших попытках освоить и обжить океан нам полезнее знать о достижениях мало перестроенного наземного зверя – морского льва, чем о столь непохожем на нас кашалоте (хотя и знания о ныряющем на километровую глубину кашалоте явно не помешают).

Человеку под силу нырнуть почти как морской кот, но никакому рекордсмену не просидеть в воде, не вылезая, и нескольких суток (достаточно вспомнить меры против переохлаждения участников марафонских заплывов). Четырехмесячный же командорский котик уходит со своего родного лежбища в открытый океан не меньше чем на год. Переохлаждения в воде успешно избегают и покрытые густым непромокаемым мехом морские коты, и промокающие до кожи редкошерстые морские львы. Слой подкожного сала увеличен и у тех и у других. Уже тридцатикилограммовый зверь имеет 5 кг сала, но до нерпы и морского слона отариидам далеко, а в придачу они должны избавляться от потерь тепла в воде с увеличенных голых и без подкожного сала ластов, что не осложняет жизнь настоящих тюленей.

Проблема с ластами отчасти снимается простым усовершенствованием теплообменника: венозные сосуды, несущие кровь из конечностей, плотно охватывают артериальные стволы, подающие кровь в конечности. В результате охлажденная в ластах кровь по пути в глубь тела остужает подаваемую на ее место и нагревается сама, тепло, уже, было, вынесенное наружу, возвращается внутрь. Ласты переохлаждаются, но остальное тело избегает переохлаждения. Этот простой теплообменник на противотоках, описанный четверть века назад П. Шоландером, широко распространен у птиц (голая лапа гуся на снегу) и зверей (голый хвост бобра), показывая еще один способ расчленения единой конструкции на отчасти независимые куски (один переохлажден, а соседний с ним – нет).

Но кроме ситуации с ластами, хорошо бы понять, как морским львам удается сидеть между двумя стульями: утратив мех‑теплоизолятор и не получив нерпичьего панциря из сала. Каким образом оказываются одинаково уверенными в холодной воде Берингова моря сходные по размерам морской кот‑секач и самка сивуча? Сходны они и по количеству сала, но первый носит непромокаемую меховую шубу, а вторая вполне обходится без нее.

Найдя способы не переохлаждаться в теплопроводной и безграничной по теплоемкости воде Мирового океана, оставаясь в ней безвылазно месяцами, подвергаются ли ушастые тюлени опасности перегрева в достаточно прогретых поверхностных слоях тропических областей? Можно представить перегрев тяжело работающего зверя в воде, температура которой близка к таковой тела. Хотя угроза эта проблематична, сбрасывать ее со счета не стоит. Но максимальные океанские температуры в +32° редки и в экваториальной зоне, а чуть меньшие в прогретых летних садках Черноморских биостанций оказались вполне приемлемыми и для северных, и для южных ушастых тюленей.

В воде главное – не растерять необходимое тепло, но на лежбище под воздушным одеялом теплоизолирующие механизмы в организме зверя оборачиваются риском перегрева и теплового шока. Существование этой постоянной угрозы подтверждает легкость, с которой можно довести морского кота до шока, заставив его идти чуть быстрее и чуть дольше, чем он это делает обычно. А секачи всех ушастых тюленей летом неделями сидят на берегу, да и самки со щенками должны подолгу оставаться на летнем переполненном пляже. При необходимости зверь должен быстро сбросить излишки тепла, а для этого, кроме учащения легочной вентиляции, остаются те же оголенные и хорошо снабжаемые кровью участки открытой кожи на увеличенных ластах. Насколько успешно решается эта задача, показывает благополучное пребывание морских львов и котов на берегу Галапагосских островов под экваториальным солнцем. При кажущейся простоте терморегуляционных проблем остается непонятным быстрое разбегание зверей с лежбища не только в жаркий, но и в дождливый день, а также явное избегание ушастыми тюленями льдов, с которыми настоящие тюлени прекрасно освоились. Впрочем также непонятно, есть ли что‑нибудь, кроме поведенческих запретов, препятствующее проникновению ушастых тюленей в пресноводные озера, где настоящие тюлени опять же хорошо прижились.

Рассматривая способы передвижения отариид на суше и в воде и способы борьбы с двойной опасностью: перегрев – переохлаждение, быстро находишь их переплетение в единый узел, который решается небольшим преобразованием – увеличением относительной величины ступней и кистей, делающим их одновременно и совершенным движителем и регулируемым в широких пределах теплообменником.

В такой же тесный узел сплетаются добыча пищи, расход воды в организме, обеспечение щенка материнским молоком и та же терморегуляция. Достаточно посмотреть на мелкие с простыми коронками щечные (расположенные кзади от клыков) зубы любого ушастого тюленя, чтобы увидеть, что с такими зубами придется глотать пищу неразжеванной, а стало быть, кусок должен быть соразмерен глотке. Простота зубов ставит ушастых тюленей в один ряд с неполнозубыми и китообразными (зубатыми) и противопоставляет большинству современных и ископаемых групп млекопитающих. Несмотря на трудности с жеванием, набор кормов оказывается очень широк и включает практически любой плавающий и соразмерный глотке объект от криля до мелких пингвинов, но основная добыча – стайные некрупные рыбы и головоногие. Заодно с добычей проглатывается и крупная галька, давая повод к поискам пользы от ее присутствия в желудках зверей. Взрослый морской кот съедает в день 5–10 кг рыбы, при избытке корма может съесть и больше, но ведра хватает секачу и на активную жизнь в океане, и на накопление жировых запасов. У крупных морских львов ежедневный паек, вероятно, удваивается, не превышая тех же 3–5 % веса зверя.

Вопреки ожиданиям оказывается, что вода попадает в кишечник ушастого тюленя в минимальном количестве. Вместо избытка воды получается ее недостаток, и зверь посреди океана оказывается в положении А. Бомбара, пересекшего на спасательной лодке Атлантический океан, довольствуясь водой, содержавшейся в пойманной им рыбе. Рыба и головоногие содержат около 80 % воды, и этого достаточно, чтобы обеспечить домашней кошке (не морской!) сносную жизнь без питья чистой воды. Но выкормить котят такая кошка уже не может. На выработку молока надо тратить добавочную воду. Таким же невосполнимым за счет одной рыбной диеты будет добавочный расход воды при перегреве организма. Следовательно, обычная почка наземного зверя может обеспечить жизнь в океане при достаточном количестве доступного корма и охлаждении тела за счет окружающей воды. Добавочный расход воды на производство молока у кормящих самок сокращается замещением воды жиром, содержание которого в молоке разных видов ушастых тюленей и по сезонам колеблется от 20 до 60 %, т. е. концентрированное молоко обеспечивает экономную трату воды и наоборот. Достаточные жировые запасы могут покрыть и расход воды на повышенное испарение при перегреве на суше. Наиболее активные и упорные секачи северных морских котов проводят на берегу без еды и почти постоянно на грани перегрева больше месяца, теряя за это время больше трети весеннего веса (немного больше центнера из трех с лишним). Так что подкожная клетчатка оказывается не только энергетическим запасником и теплоизолятором, но и необходимым резервуаром связанной воды, расходуемой в критические периоды.

Третий узел связывает события, происходящие в черепной коробке, изменения в органах чувств и подвижность зверя. Мозговая коробка и глазницы любого ушастого тюленя заметно крупнее, чем у медведя такой же величины. Сходные по размерам белый медведь и сивуч будут иметь: первый – полукилограммовый мозг и глазное яблоко поперечником в 4 см, второй – шестисотграммовый мозг и глаз в 6 см. У гораздо меньшего секача северного кота мозг – около 400 г, а поперечник глаза – 5 см. Глаза и мозг настоящего тюленя так же крупны, как у ушастого, а у моржей мозг еще крупнее и достигает по весу нижнего предела нормального человеческого мозга (около килограмма), глаза же меньше (около 4 см диаметром), не крупнее медвежьих. В то время как наземный хищник преследует свою добычу на плоскости, ушастые тюлени должны это делать в трехмерном пространстве, решая задачи, подобные птичьим. Так что увеличенный мозг очень кстати. Все было бы просто, если б не сходные по размерам копытные со столь же крупным мозгом.

С глазами все складно тоже только на первый взгляд. Сочетание круглого хрусталика и компенсирующей кривизны роговицы позволяет видеть и в подводном полумраке (искажения, даваемые роговицей, снимаются водной средой), и на ярко освещенном берегу (искажения, даваемые хрусталиком, компенсируются действием роговицы). Но оказывается, что утрата зрения не исключает возможности успешно охотиться в безбрежном океане, чему доказательства – встречаемые время от времени среди ушастых тюленей упитанные слепцы. Хорошо бы заодно понять, как удается зрячим зверям безошибочно находить дорогу в многомесячных скитаниях по океану без отчетливых ориентиров и под обычно закрытым облаками небом.

Несмотря на неясности, несомненна зависимость механизмов ориентации в пространстве и во времени, возможностей мозга и энергетических проблем, стоящих перед организмом, друг от друга. Тогда активные океанские ловцы подвижной добычи – ушастые тюлени – объединяются общим классом решаемых задач с птицами и летучими мышами, хотя у одних энергетические нагрузки определяются невесомостью в теплопроводной среде, а у других – весомостью в теплоизолирующей среде. В эту же компанию попадут и мелкие, освоившие кроны деревьев (еще один вариант трехмерного лабиринта) приматы.

Представив в общих чертах устройство и возможности «морских псов, львов, медведей и котов», попытаемся мысленно переделать ушастого тюленя в наземного хищного зверя (или наоборот, наземного в океанского). Уберем армированные хрящевыми надставками пальцев добавки к кистям и ступням. Тогда придется сбрасывать лишнее тепло с других частей тела. Можно для этого разредить мех, можно усилить вентиляцию легких, можно выделить специальные богатые сосудами участки кожи, переложив на них основную работу. Хорошо бы также увеличить подвижность верхних отделов конечностей, чтобы сделать походку на земле не такой неуклюжей. Надо найти достаточно обильный и доступный корм. Если он будет содержать воды меньше, чем рыба и кальмары, придется добавочно пользоваться пресной водой. Сам корм должен быть пригоден для проглатывания целиком, т. е. состоять из некрупных животных без твердого панциря и избытка неперевариваемого материала (шерсти, перьев). В противном случае надо преобразовывать зубы для расчленения крупной добычи. Повторяя операции в обратном порядке, можно столь же легко превратить наземного зверя, вроде медведя, в ушастого тюленя. Поразительна та малость, немногочисленность и четкая локализованность изменений в универсальном для млекопитающих плане строения. Как если бы, заменив несколько кирпичей или блоков в стоящем на берегу доме, получили вполне надежный океанский корабль. При этом очевидно, что отличий от наземного варианта в дельфиньем варианте больше, чем в отариидном, а степень полученной в результате его приобретения доступности океана (сроки пребывания в воде, доступные глубины, скорость и доступные корма) у рыбообразных дельфинов и четвероногих ушастых тюленей вполне сравнима, т. е. в отариидной модели работает принцип минимального обеспечения. Мысленные манипуляции с конструкцией млекопитающего позволяют достаточно свободно преобразовывать одну группу зверей в другую, беря удобную для этого стадию эмбриональной или послеэмбриональной жизни одного реального зверя и с помощью серии мелких перестроек получая все новые и новые производные формы, соответствующие другим реально существующим зверям. Можно продолжить игру дальше, просто придумав исходное, и построить либо любопытную модель, либо хорошую пародию на зоологические построения. Так, двадцать лет назад была опубликована история носоходок (изобретенных укрывшимся под псевдонимом автором), ходивших вначале на носу, но давших с течением времени эволюционно продвинутые формы, освоившие воду, воздух (летали, махая ушами) и подземелья. Возвращаясь к ушастым тюленям и к неизбежному вопросу, когда и как появился этот вариант зверя, прикинем, какие ограничения накладывают наблюдаемые события на построение моделей истории группы. А сначала посмотрим, насколько изменчиво устройство ушастого тюленя.