Добровольные калеки

Возле муравейника, как всегда, царит оживление, и масса маленьких тружеников снует во всех направлениях. Но главное направление – тропинка, ведущая в заросли чингиля – к зеленой полоске тугаев вокруг ручейка. По ней и бегут добытчики с различной снедью в челюстях. Но и возле муравейника охотники не плошают.

Молоденькая кобылка‑пиргоморфа (Pyrgomorfha conica ) скакнула высоко и упала возле муравьиной кучи на самую гущу ретивых разбойников, спохватившись, еще раз прыгнула, зацепилась за узкий листок. Но и там сидел муравей. Он схватил кобылку за заднюю ногу челюстями, уцепился за листочек, потянул добычу изо всех сил и застыл в напряжении. В такой позе застынет на целую вечность, пока не подоспеет подмога.

Но развязка наступила неожиданно. Кобылка слегка накренилась на бок, нога ее оторвалась и осталась в челюстях охотника. Лучше потерять ногу, но сохранить жизнь. Дальше все пошло на лад. Кобылка в несколько скачков унеслась от опасного места, а муравей‑добытчик торжественно понес ногу в муравейник.

…Небольшой ярко‑зеленый кузнечик – мой старый знакомый. Я часто вижу самцов этого вида на цветах. Особенно утром. Они не беспокоятся о том, что могут стать завтраком для какой‑нибудь пичужки, надеются на свою защитную окраску и разгуливают по траве. Но в цветах разбираются плохо, залезают на белую астру, оранжевую календулу, лиловую гвоздику.

Сегодня я впервые увидал и самку. Она переползала с травинки на травинку, такая же ярко‑зеленая с очень забавным коротким, широким, загнутым как рог яйцекладом. Самка старенькая, без одной ноги, с короткими и обломанными усиками, потерянными в какой‑то переделке. Она заползла на широкий тонкий лист злака, и он, не выдержав нагрузки, резко опустился. Раскачиваясь, самка задержалась на нем на секунду и вдруг обломила свою последнюю заднюю ногу и поползла дальше, будто ни в чем не бывало!

Что за странная манера столь бездумно разбрасывать части своего тела? Я взял самку. Она, защищаясь, выпустила изо рта густо‑черную, как деготь, жидкость, а на месте оторванной ноги, должно быть от волнения, показался шарик прозрачной зеленоватой крови.

О самокалечении кобылок и кузнечиков ничего не известно. Но мне за долгие годы наблюдений за жизнью насекомых привелось быть свидетелем еще двух таких же случаев у кобылок. Какова причина этого странного явления – неясно. Думаю, что, лишаясь конечности и таким путем уменьшая объем своего тела и его потребности, кобылка ускоряет развитие яичек или, быть может, продлевает жизнь.

Бродячая самка

На чистой площадке среди густой зелени расположено много входов в подземный муравейник дернового муравья‑крошки (Tetramorium caespitum ). Здесь во все стороны снуют муравьи. Делать им на голой земле как будто нечего, и все же всюду нужен дозор, наблюдение. Мало ли что может случится рядом с жилищем.

Сижу возле этой площадки, занялся записями, поглядываю на муравьев. Как будто нет ничего интересного в их делах. Один муравей выносит из входа сверкающее на солнышке крылышко. Отнимаю его, всматриваюсь. Оно принадлежало самке. Сейчас крылатые воспитанники разлетелись, оставив дома несколько молодых самок, обломав им крылья.

Вижу бродячую и уже бескрылую самку. Она случайно забрела сюда на чистую площадку и озабоченная, деловитая снует, заглядывает во все щелки, ищет убежище. Ей после брачного полета предстоит важное дело – создание собственной семьи. Может быть, она, благоразумная, изберет более легкий путь, заберется в первый встречный муравейник своего вида. Там ее, наверное, примут. У тетрамориумов в семье много самок, все заняты делом, кладут яички.

Но самке, оказывается, не нужен готовый дом, она избегает поселений своих собратьев, ее удел – полная самостоятельность, и сюда ей не следовало бы появляться. Вот к бродяжке прицепился рабочий и потянул к одному из входов в подземелье. Ему, крошке, с такой большой тушей не совладать, волочится следом за нею. Подоспел другой. Два муравья уже сила. Задержали самку, поднатужились, медленно поволокли. Но она, упрямая, не желает подчиняться, сопротивляется. К ним все время подбегают другие муравьи. Приглядятся, принюхаются и спешат прочь по своим делам. Иногда кто‑нибудь попробует помочь, но ненадолго. Приобретение новой самки не их дело, они, видимо, специалисты по другим делам, да и своих самок хватает.

Самка схитрила, скрючила ноги, замерла, притворилось мертвой. Прием удался, и второй помощник отстал сразу. Но первого не проведешь. Сколько ему, бедняжке, приходится тратить сил, чтобы совладать с такой громадиной. Помощи же нет…

История тянется долго, и я подумываю, что пора оставить наблюдение. Впрочем, не сделать ли мне рядом норку, как будто естественное помещение для самки‑бродяжки. Протыкаю землю заостренной палочкой.

От внимания муравьев ничего новое вокруг их жилища не ускользает. Им так хорошо знакома эта голая площадка и вдруг на ней норка! Один за другим забираются в нее, обследуют. И никакого внимания на бедного собрата, мучающегося в схватке с упрямой самкой.

Но все заканчивается неожиданно. Самка ныряет в норку, а муравей‑малышка, отцепившись, остается на краю ее неожиданного убежища. Но что с ним стало! Скрючился, упал на бок, задрыгал ножками, замер. Кончил счеты с жизнью. Погиб в считанные секунды!

Я ошеломлен неожиданной развязкой, гибель маленького энтузиаста мне кажется невероятной и нелепой. Может быть, самка успела его хватить челюстями, придавила? Но, во‑первых, я бы заметил подобный акт недружелюбия, и, во‑вторых, она, соблюдая неписаное и твердо установленное правило, ни разу не пыталась проявить свои агрессивные свойства. Ни разу! И у других муравьев никогда мне не приходилось видеть, чтобы самка активно защищалась от рабочих своего вида, когда ее желания не совпадают с желаниями жителей чьей‑либо семьи, да еще вблизи муравейника. Так что же его погубило?

Истощил все силы? Не выдержал страшного напряжения и тяжелой нагрузки? Может быть, сказалось сильное нервное напряжение?

Мгновенная гибель муравья и непонятна, и загадочна. Насекомым не присуща быстрая смерть. Обычно жизнь постепенно оставляет их тело. Даже с отрезанным брюшком или головою они могут жить некоторое время. Другое дело высшие животные!

Нет, не столь проста головка муравья с ничтожно маленьким мозгом, если столь ранима его нервная система!

Энтомологи, не искушенные в непосредственных наблюдением за поведением и жизнью насекомых и особенно муравьев, мне могут не поверить. С подобным скепсисом я встречаюсь всю жизнь. И зная, что скептицизм не созидателен, а разрушителен, борюсь с ним. А сейчас расскажу еще о нескольких наблюдениях над удивительным, загадочным и по своему мудрым народцем – муравьями.