Муравьиный переполох

Маленькие труженики гор

Свирепая амазонка

Этого муравья легко отличить от других по ярко‑рыжей окраске и узким, как кинжалы, челюстям. Живет он в степях и полупустынях Европы и Азии. Сам не умеет ни добывать пищу, ни есть и, оставленный рядом с нею, погибает от голода. Все работы в муравейнике выполняют «помощники» – другие виды муравьев рода формика. Они строят жилище, ходят на охоту, холят и кормят своих хозяев и их потомство. Ради того, чтобы иметь помощников, амазонка нападает на соседние муравейники, отнимает у них куколок, из которых выходят преданные невольники. В постоянных воинственных грабительских походах и проходит жизнь этого своеобразного муравья. Научное название его полиергус руфесценс.

Муравьиный поход

Звери очень охотно пользуются тропинками и дорогами, проложенными человеком, особенно если предстоит большой переход. В лесу по тропам и дорогам ходят медведи, волки, лисы, барсуки и в своей местности знают их лучше, чем человек. Ничего особенного в этом нет: по чистой и утоптанной земле гораздо легче идти, чем по густой траве, кустам и бурелому. И звери это хорошо понимают. Знают это и некоторые насекомые.

Все это невольно припомнилось, когда я в ущелье Арашан хребта Терскей‑Алатау встретил на лесной дороге большую колонну рыжих муравьев. Дорога была узкая, но торная, гладкая и без камней. Вокруг нее теснились большие елки, солнце клонилось за вершину горы и бросало последние лучи. В лесу стояла тишина. Муравьев было много, пожалуй, не менее двух тысяч. Шли они торопливо, вытянувшись длинной лентой, и настолько тесно друг к другу, что казалось, по земле ползла громадная рыжая змея шести‑семи метров длиной. Больше всего муравьев было в голове колонны. Здесь, видимо, шли разведчики, муравьи старые, бывалые, знающие дорогу и местность. К концу колонна постепенно редела. От нее постоянно отбегали муравьи в стороны на двадцать‑тридцать сантиметров и возвращались обратно. Это были своеобразные щупальцы колонны, от ее головы до самого хвоста и обратно они будто проверяли порядок всего шествия. Все выглядело как организованный и вполне привычный муравьиный поход. Вели себя муравьи воинственно и насмерть закусали большую толстую уховертку, случайно оказавшуюся на пути.

Такое массовое паломничество я встретил впервые и поэтому очень им заинтересовался. Мне казалось, что я вижу или переселение муравейника, или так называемых странствующих муравьев. Но странствующие муравьи живут только в тропических странах. При каждом переселении они перетаскивают с собой и все свое добро: яички, личинок, куколок и самок. Тут же ничего этого не было, и только одни рыжие муравьи, похожие один на другого, налегке, поблескивая лакированными телами, спешно мчались вдоль обочины дороги и рассылали своих гонцов в стороны.

Пока я раздумывал над увиденным, в голове колонны произошло какое‑то замешательство, вся процессия остановилась, муравьи сбились в одну беспорядочную кучку, нестройно сдвинулись вправо вверх и заползли на нависшую над дорогой обочину. Тут они долго крутились, обследуя в земле щелки и трещинки.

Наступали сумерки. Налетел ветерок и высокие ели качнули ветвями. Высоко в воздухе, задевая низкие облака, пролетели стайкой стрижи, потом вернулись и с резким визгом стали носиться из стороны в сторону. Суетня муравьев и топтание на одном месте казались бестолковыми и скучными. Но пока я разглядывал стрижей, незаметно с места остановки вытянулось что‑то вроде отростка из муравьев, за ними потянулись остальные, и опять по дороге поползла извивающаяся лента. Вскоре колонна оторвалась от места стоянки, оставив там небольшую кучку своих товарищей.

За десять минут колонна прошла по дороге еще около двадцати метров и, не доходя до ручья, неожиданно свернула в сторону. Этого я опасался более всего: попробуйте в наступающих сумерках следить среди густой травы и кустарников за муравьями. Но в дебрях зарослей колонна стала еще плотнее, а движение ее сильно замедлилось: по дороге куда легче и быстрее двигаться.

Путешествие по зарослям было недолгим. На небольшом и чистом от растений холмике муравьи сбились в кучу, как‑то лихорадочно все сразу замахали усиками, необычно задрыгали ногами и потом дружно, будто по команде, не теснясь и не толкая друг друга, потоком ринулись в маленькое отверстие, зиявшее темнотой в земле. Вскоре все муравьи, сколько их было, исчезли в таинственном подземелье, и только немногие отставшие растерянно суетились наверху.

Прошло несколько минут. Внезапно из отверстия стали спешно выскакивать рыжие муравьи, каждый с большой белой куколкой, и помчались в обратный путь по зарослям на торную дорогу. Потом с куколками же стали выбираться наверх совсем другие, чуть поменьше и сероватого цвета муравьи – формика фуски, и в величайшей тревоге принялись разбегаться по зарослям трав, спасая драгоценную ношу.

Грабеж куколок рыжими муравьями и бегство с ними хозяев муравейника продолжались недолго, не более пяти минут. Вскоре по дороге потянулся стройный легион рыжих грабителей и каждый нес по куколке. Грабители направились к обочине дороги, где была временная остановка, и там стали торопливо засовывать куколок в щели. Кто освободился, тотчас мчался обратно. Некоторые не заботились о своей добыче и бросали ее тут же. Из незаметных укрытий этой временной базы рыжих муравьев выползали немногочисленные серые муравьи, точно такие же, как в разграбленном муравейнике, и стали заботливо поднимать брошенных куколок, принимать их из челюстей рыжих носильщиков и затаскивать в подземные ходы. Это были сообщники, хотя они и принадлежали к другому виду.

Вскоре часть куколок была унесена налетчиками, другая спрятана самими хозяевами в лесу. Кое‑кто из грабителей успел унести два раза по куколке и даже пытался нагрузиться третий раз. Для этого, оказывается, и служил промежуточный пункт остановки; не будь его, каждый рыжий воин не смог бы проделать больше одного рейса.

Теперь, когда все добро было захвачено, у входа в муравейник разыгралось сражение. Серые муравьи кинулись в отчаянную схватку с неприятелем, а если кому из рыжих муравьев и удавалось схватить забытую и неприпрятанную куколку, то на него нападали сразу несколько защитников. Но с крупными, сильными и умелыми в поединках рыжими муравьями нелегко справиться. Впрочем, сами грабители не стремились к битве, возможность легкой поживы исчерпана, и вскоре от ограбленного муравейника потянулась колонна муравьев в обратном направлении.

На промежуточном пункте муравьи долго крутились и толкались, размахивая усиками и подергивая ногами.

Наступила ночь. Рано утром я поспешил на место ночного происшествия. Холмик чистой земли в лесу был пуст, а отверстие в нем наглухо заделано. Ничто не говорило о вчерашнем происшествии и только кое‑где валялись трупы серых муравьев‑защитников. Некоторые еще слегка шевелили ногами. Все, кто ранее убежал в заросли, давно возвратились обратно.

Пусто было и на месте временной остановки рыжих муравьев. Все награбленное было ночью перенесено в муравейник, и только немногие серые муравьи‑сообщники бродили по пустым и наспех вырытым несложным галереям.

Временная стоянка с серыми муравьями‑сообщниками была самым интересным и говорила о многом. Значит, поход был заранее подготовлен: вначале разведано гнездо серых муравьев, затем сооружена временная стоянка с наспех сделанными ходами, на нее перенесены серые муравьи‑сообщники. Пользуясь временной стоянкой, многие муравьи успели сделать с куколками по нескольку рейсов.

Зачем же рыжим муравьям понадобились куколки серых муравьев?

Среди множества разнообразнейших инстинктов у муравьев развит и так называемый рабовладельческий инстинкт. Воруя куколок, они воспитывают из них муравьев, которые, родившись в чужом гнезде, уже навсегда в нем остаются. Серые сообщники и были такими воспитанниками. Но в чужом муравейнике они не имеют своей самки, кладущей яйца, и муравьям‑хозяевам приходится периодически совершать набеги на чужие муравейники. Такой набег и удалось мне наблюдать в ущелье Арашан, а рыжий муравей оказался знаменитой амазонкой.

Я просмотрел книги о муравьях и нашел несколько описаний походов амазонок. Ученый Гюбер описал грабительские набеги этого муравья еще в 1810 году. После него такие походы наблюдали Фабр, Рузский и многие другие исследователи. Но никто из ученых не видел такого строгого порядка в колоннах и организации своеобразной временной кладовой для приема похищенных куколок. По‑видимому, навыки муравьев одного и того же вида отличаются в разных местах. Муравьи ущелья Арашан оказались наиболее умелыми грабителями.

Эта встреча произвела на меня большое впечатление. С тех пор я стал неравнодушен к муравьям...

Забегая вперед, скажу, что впоследствии такие временные «базы» муравьев‑рабовладельцев я встречал не только у муравья амазонки, но и у кроваво‑красного. В местах, где муравьи редки и муравьи‑налетчики совершают поход на далекое расстояние, такие «базы» просто необходимы.

Набег амазонок

Наш бивак в устье слияния двух горных рек – Правого и Левого Талгара оказался удачным. Еще бы! Рядом с ним я нашел гнездо интересных муравьев – амазонок.

Наши соседи оказались на редкость воинственными. В первый же день, как мы здесь устроились, они совершили грабительский набег, после которого отдыхали сутки, и сегодня к вечеру опять выползли наверх кучкой. Впрочем, отдыхали не все. По зарослям кустов, между гранитными валунами у бурной речки всюду ползали разведчики, наверное, разыскивали гнезда с куколками других муравьев и запоминали к ним дорогу.

На нашем гнезде жили занятнейшие паучки – охотники за муравьями. Их образ жизни был совершенно неизвестен. В общем, муравейник стоил внимания, и как только выкраивалось свободное время, я, захватив полевую сумку, бинокль и походный стульчик, спешил к нему.

По берегам ручья теснились заросли диких яблонь и урюка, выше в горы шагали стройные ели, а над ними громоздились скалы, осыпи и ледники. Грело яркое южное солнце и ветер с вершин приносил прохладу, шумела река и горы манили в поход. Но я сидел на одном месте. Зато каждую минуту наблюдал все новые картины муравьиной жизни.

Поход амазонок я видел не раз, и до сих пор хорошо помню, какое впечатление произвела на меня впервые лавина поблескивающих коричневыми панцирями муравьев‑воинов, катившаяся по лесной дороге.

Едва солнце коснулось вершины горы и в Ущелье легла полоса синей тени, на поверхность муравьиного гнезда стали выскакивать амазонки.

Они суетились, размахивали усиками, но не разбегались в стороны, а теснились кучкой. Многие усиленно чистились, ложились то на один, то на другой бок и быстро‑быстро терли ногами брюшко. Это странное потирание брюшка имело какое‑то значение. Но какое?

Вскоре у входа в муравейник вся земля покрылась многочисленным войском рыцарей, сверкающих «латами», и когда стало тесно, в сторону вытянулся вырост из живых тел. Он быстро рос и вскоре полился колонной мимо кустиков и камней. Кое‑кто из отправившихся в поход заворачивал обратно и бежал по бокам колонны к гнезду, то ли проверяя правильность строя, то ли приглашая оставшихся следовать за собой. Конвоиров было немало, и они казались наиболее беспокойными.

Колонна забралась в нагромождение валунов, в непролазные заросли эфедры, таволги. Возле большого камня пахучая богородская травка затрепетала от множества копошащихся муравьиных тел. Здесь от большого беспокойного скопища, повернув в сторону от прежнего направления, вновь вытянулся вырост, вступил в джунгли зарослей и потянул за собой всю колонну. Больше шествие не меняло своего направления.

Почему муравьи не пошли сразу прямым курсом, как это делали раньше? Я не сразу догадался. А все было довольно просто. Мудрый инстинкт подсказал разведчикам и организаторам похода что следовало миновать стороной наш бивак, чужую территорию, занятую человеком, где многие могли погибнуть под ногами великанов.

Способность муравьев быстро определять место, занятое человеком, меня всегда удивляла. Напри мер, если остановиться близ муравейника красно‑бурого лесного муравья формика поликтена, то вскоре же охотники и разведчики станут обходить стороной и палатку, и машину, и все остальное как бы смирившись с неизбежностью потери охотничьей территории и бесполезностью попыток ее возвращения.

Помню, когда я привез с поля и поместил в своем кабинете муравейник красно‑бурого лесного муравья, мои маленькие квартиранты стали свободно разгуливать по всей комнате, но никогда, за исключением немногих разведчиков – им полагалось быть в курсе всех дел, – никто не бродил по моему письменному столу, за которым, занятый делами, я просиживал долгие зимние вечера.

Только маленькие муравьи тетрамориусы не мирятся, если рядом с их гнездом обосновались люди. Отважные воины заползают под одежду и начинают колоть своими острыми жалами. Самоотверженность тетрамориусов не знает границ. Им неведомо чувство страха, их слишком много в муравейнике.

Путь по зарослям и валунам оказался нелегким. Иногда колонна изменяла строй и шла широким фронтом. Видимо, так легче и быстрее передвигаться. Вот пройдены заросли, завалы камней. Поперек пути пролегла узкая горная дорога. Поднимая пыль и насыщая воздух бензиновой гарью, по ней ползут в ущелье машины. Среди муравьев короткое замешательство. Наверное, после грузовиков ничего не осталось от нанесенных на дорогу пахучих следов. Но, видимо, движением колонны руководило еще и чувство направления, возможно, вместе с ориентирами на различные окружающие предметы, так как муравьи вскоре смело двинулись через дорогу. В этот момент прошел грузовик и на земле заметались в предсмертных конвульсиях раздавленные муравьи. На них почти не обратили внимания, все были слишком заняты.

В это время в родном гнезде бродят муравьи‑помощники. Они спокойны, поглощены будничными делами. Наверх выползает крупная оранжевая самка амазонка и бродит повсюду. За ней показывается другая. Неужели царицы решили прогуляться, воспользовавшись тем, что надзор снят, а воины в походе? Но смотреть за самками нет времени. Надо спешить туда, к боевой колонне.

Я уже нашел муравейник, на который нацелен длинный поток амазонок. Прямо на пути колонны, на небольшой площадке крутятся прыткие муравьи формика куникулярия. Их немного. Трудовой день на исходе, все в подземельях. Никто не чувствует тревоги, а обычая выставлять посты вдали от своего обиталища, для того чтобы предупредить готовящуюся опасность, у них нет.

Вдали мелькнули первые коричневые воины, за ними валит толпа, далее уже густым сомкнутым строем спешит вся рать. Вот они совсем близко, рядом. Ринулись во входы и потекли ручейком в подземелья. Проходит минута, вторая. Амазонок все больше и больше, и навстречу им в необычайной сутолоке и толкотне наружу выскакивают муравьи с куколками. Все тащат куколок: амазонки, спешащие грабить снова и снова, перепуганные хозяева в величайшей панике волокут своих детей, разбегаются с ними по сторонам, забираются на травинки, на кусты, как можно повыше, подальше от опасной земли.

Сейчас не до драки и защиты дома. Ловким и сильным воинам бессмысленно оказывать сопротивление. Теперь дело в том, кто быстрее расхватает куколок – грабители или хозяева. Амазонки бродят только по земле, не поднимаются на травы и кусты. Их добыча в гнездах, в почве. Будто понимая это, формики куникулярии карабкаются на растения повыше. Опыт предков, опыт страданий от грабителей передался инстинктом. Вскоре весь куст таволги рядом с гнездом колышется от множества муравьев и пестреет от белых куколок, разукрашен, будто новогодняя елка. Немало муравьев‑спасителей взбирается на мои ноги, спину, голову. Я терплю, не двигаюсь. Мои симпатии на стороне пострадавших, их жаль, несчастных и слабых, перед многочисленным войском отлично вооруженного противника.

Из гнезда спасаются и светлые муравьи. Они недавно вышли из куколок и совсем беспомощны. Ползут и робкие муравьи‑няньки, прячутся в щелки, под камни, взбираются на растения. Впрочем, иногда амазонки хватают молодых светлых муравьев: из них еще можно сделать помощников. Взрослых нянек амазонки никогда не тащат в свои логова. Зачем же они спасаются? Наверное, поддались общей панике.

Но вот запасы куколок исчерпаны. Амазонки выскакивают ни с чем. Лишь кое‑кто зажал в челюстях взрослую личинку. Здесь, в этом ущелье, амазонки, оказывается, воруют и личинок, видимо, привыкли воспитывать из них помощников. А может быть, бедняжки предназначены на съедение? Да и сами хозяева тоже хватают личинок, прячутся с ними на кустиках, будто знают обычаи грабителей.

Теперь, когда налет закончен, кое‑кто из хозяев бросается на грабителей и всюду разыгрываются сражения. Но амазонки ловки, быстры, не желают ввязываться в драку. Зачем? Куколки – вот цель похода. И ловкими молниеносными ударами телом из стороны в сторону они разбрасывают нападающих. А если хозяева пытаются отнять куколку, тогда приходится ее вырывать силой, Если это не помогает, то наносится легкий удар челюстями по голове противника и он, оглушенный, прекращает свои притязания. Хуже, если на грабителя, завладевшего куколкой, нападают сразу несколько защитников. Тогда останется крайняя мера – воспользоваться страшным оружием, кривыми острыми кинжалами – челюстями. Молниеносный сильный удар по голове, череп противника проломлен и он, жалкий, скрюченный, падает, пораженный насмерть.

Как и прежде, я убеждаюсь, что свое грозное оружие амазонка применяет только, когда нет другого выхода. Зачем истреблять противника, если он пригодится: воспитает немало куколок, за которыми не раз придется отправиться в поход.

Число враждующих быстро уменьшается. Налет закончен. Последние амазонки обегают вокруг разоренного муравейника и спешат за колонной. Этим куколки не нужны, они разведчики, организаторы похода. Их почти половина участников. На гнезде пострадавших долгое время царит отчаяние. Но как‑то надо жить дальше, и спасители куколок осторожно возвращаются обратно в свой разоренный дом.

Пора и мне следовать за колонной грабителей. С меня на землю дождем сыплются муравьи с куколками. Приходится осторожно отряхиваться. Теперь колонна муравьев не спешит. Нагруженные добычей муравьи ползут тихо, не торопясь. Лишь самые первые разведчики убегают далеко вперед. Проходит машина и после нее на дороге корчатся раздавленные муравьи, валяются брошенные куколки. Их поднимают и бережно несут те, кто идет без груза.

На гнезде амазонок по‑прежнему царит спокойствие. Но вот появляются самые первые и порожние разведчики, скрываются во входах. Потом подбегают носильщики личинок. Почему так? Ведь личинки взяты в конце налета, после того как были захвачены куколки. Наверное, их легче нести. Кривые челюсти будто для того и предназначены, ловко, в обхват держат ношу.

Проходят минуты томительного ожидания. Наконец, колышется богородская травка возле большого камня, мелькают блестящие латы рыцарей и белоснежные куколки. Долго тащится усталая колонна амазонок, нагруженная богатой добычей.

Наступили сумерки. Над ущельем зажглись звезды. В воздухе промелькнула летучая мышь, прошуршал легкими крыльями козодой. Потянуло прохладой. Запоздалые добытчики все еще тянутся к гнезду. Наконец, все закончено. Площадка гнезда опустела. Теперь под землей в темноте муравьи постепенно погружаются в сон. Я зажигаю карбидный фонарь, и от яркого света все вокруг погружается в густую темноту. В полосу света врываются большие ночные бабочки и, обжигая крылья, падают на пишущую машинку, на которой я спешу записать свои впечатления.

Сигналы амазонок

Среди голых скал внизу видна узкая долинка с полосой пышной зеленой растительности. Там сквозь темные стволы ив и тополей проглядывает голубая река. Но как к ней добраться, когда обрывистый берег разделил землю на два мира – бесплодные камни и пышный оазис. Наконец, место спуска найдено и я с облегчением начинаю устраиваться на ночлег, но неожиданно замечаю амазонок. Муравьи крутятся большой компанией на голой площадке среди травы и обмениваются быстрыми сигналами, подергивая усиками, ножками и вздергивая телом. Потом неожиданно выстраиваются лентой и деловито шагают вдоль берега. Картина знакомая: амазонки отправились в грабительский поход.

Нелегко следить за муравьями в густых зарослях шиповника и таволги. Но вот, наконец, через шестьдесят метров показывается гнездо – отверстие в земле, вокруг которого в возбуждении крутятся прыткие муравьи формика куникулярия. К гнезду подоспевают первые воины амазонки. Сейчас произойдет нападение!

Но все получилось совсем не так. Прыткие муравьи миролюбиво встречают амазонок, ощупывают их, быстро обегают вокруг некоторых из них, как бы желая удостовериться, с чем они пришли. Я ошибся: муравьи амазонки возвратились в свое собственное гнездо и ходили они не на грабеж, так как тащили бы чужих куколок, а занимались своеобразным тренировочным походом, у гнезда же их встретили муравьи‑помощники.

Скоро все амазонки скрылись в муравейнике, наблюдать стало не за кем, и я принялся за прерванные дела. Каково же было мое удивление, когда я увидел еще одну колонну амазонок. Муравьи шли с другой стороны и тоже вскоре исчезли в муравейнике. Два одновременных выхода двумя колоннами, что бы это могло значить?

Зеленые тугаи и прохладная река Чарын были так хороши после тяжелого маршрута по горячим скалам, что на следующий день я решил устроить дневку и жду с нетерпением вечера.

Наверное, сегодня после тренировочных походов воинственные амазонки теперь уже отправятся в настоящий грабительский поход. Но на муравейнике спокойно. Муравьи‑помощники неутомимо трудятся, выносят из галерей землю, охотятся на насекомых. Наверху ни одной амазонки. Они все в глубоких залах, спят, предаются безделью.

Шесть часов вечера. Длиннее стали тени, спала жара, склонилось за прибрежные скалы солнце. У муравейника оживление. Вот появились и амазонки. С каждой минутой их все больше. И ведут себя странно: мечутся, хватают друг друга челюстями, будто кого‑то разыскивают. Беспокойство нарастает с каждой минутой. Иногда кто‑нибудь пробегает кругами, необычно вихляя брюшком, еще сильнее возбуждает окружающих. Неспокойны и помощники. Один из них, вибрируя головой, постукивает ею амазонок. Это, я знаю, сигнал тревоги. Может быть, так всегда полагается перед походом? Что‑то раньше я такого не замечал.

Случайно в отдалении от муравейника я замечаю большую красную амазонку, самку. Она бежит в заросли. Уж не из‑за нее ли такая суматоха? Я хватаю беглянку и бросаю в гнездо. За короткое мгновение, ничтожную долю секунды, возникает невообразимая свалка. Откуда муравьи узнали о самке, как успели собраться такой оравой, кто и каким путем подал сигнал о ее возвращении? Наверное, это был какой‑то особенный ультразвук или излучение.

За самкой гоняются, пытаются ее удержать. Но она ловко ускользает и скрывается: челюсти‑сабли амазонок способны только прокалывать головы противника да переносить мягких неподвижных куколок.

Жаль амазонок. Какую трагедию они переживают. Где им добыть другую родительницу, какова будет без нее судьба муравейника, и почему царица гнезда вдруг задумала покинуть свою обитель?

И вот неожиданность! Из зарослей шиповника выскакивает самка и, расталкивая встречных, сама, без чьего‑либо принуждения, мчится в гнездо и исчезает в нем. Она закончила свою таинственную прогулку. Теперь, наверное, тоже был подан сигнал, так как мгновенно прекратилась суета, все сразу успокоились и вскоре исчезли в муравейнике. Видимо, этот сигнал был радостным.

Коварный паучок

Я загляделся на заснеженные скалы Талгарского пика и из‑за шума горной речки еле услышал крики товарищей.

– По дороге опять ползут муравьи!

Муравьи! Хотел бы я знать, каких они увидели муравьев. Их видов так много. Может быть, снова грабительский поход амазонок? Я не ошибся. Через дорогу среди камней льется лавина красно‑бурых воинов. Они движутся неторопливо, деловито, как в дальнем походе. Но добычу несут немногие, и не куколок муравьев, из которых потом вырастут помощники, а личинок. Видимо, муравейник, на который было совершено грабительское нападение, уже не раз страдал от своего воинственного соседа и у него не осталось куколок.

Пока колонна добытчиков пробирается через заросли трав и кустарников, я слежу за передовыми разведчиками, не несущими груза, чтобы найти муравейник. Искать долго не приходится. Гнездо почти рядом с палаткой, на маленькой каменистой гряде, под небольшим кустиком курчавки. И хотя на нем сейчас нет ни одной амазонки, я не сомневаюсь, что нашел логово разбойников, так как у входа толпятся возбужденные муравьи‑помощники, отвешивают друг другу тумаки, подскакивают, кувыркаются, ударяются грудью о землю. Это какие‑то сигналы, разговор жестами.

В воздухе над муравейником повис на неутомимых крыльях крошечный белоногий наездник. Он пользуется суматохой и высматривает жертву. Поиски его нелегки. Не всякий муравей ему годится. Среди них масса умелых, осторожных, к ним не подступиться. Надо выбрать того, кто редко бывает наверху, молод и неопытен. Меня всегда поражала способность крошечного белоногого наездника выбирать свою жертву по каким‑то нам неведомым признакам. Вот и сейчас она намечена. Наездник бесшумно ринулся вниз. Мгновенное прикосновение иголочкой‑яйцекладом – и яичко отложено в муравья. Он вздрагивает от неожиданности, недовольно мечется, изогнувшись, ощупывает себя усиками. Но поздно. Яичко в его теле – и участь бедняги печальна: он будет съеден развивающейся в нем личинкой.

Изредка по муравейнику пробегают небольшие шустрые паучки с темным брюшком и светло‑коричневой грудью. Паучков я встречаю впервые. На всякий случай следовало бы к ним приглядеться.

У муравьев известно множество самых разнообразных сожителей: паразитов, нахлебников и просто квартирантов, отплачивающих своим покровителям за стол и кров как добром, так и злом. Может быть, и этот паучок тоже имеет отношение к амазонкам и их помощникам? Но сейчас не до паучков. Уже показались первые разведчики, видна и вся лавина. Возбуждение муравьев‑помощников все больше нарастает. Они бросаются навстречу добытчикам. Быть может, для того, чтобы подобрать случайно оброненную носильщиком добычу?

Колонна красно‑рыжих амазонок без задержки вливается в несколько входов муравейника. Вскоре все до единого скрылись и не появляются наружу. Грабительский поход закончен. Теперь можно заняться подозрительными паучками. Им будто нет никакого дела до муравьев. Бродят сами по себе, повстречавшись с хозяевами, отскакивают в сторону или удирают. Наконец, я вижу необычайную встречу муравья с паучком. Я не верю своим глазам, не отрывая от насекомых взгляда, поспешно роюсь в полевой сумке, разыскивая бинокль с надетой на него лупой. А он, как нарочно, застрял в мешочке, быстро не вытащить.

Но вот я во всеоружии, муравей и паучок передо мною под большим увеличением. Паучок только что приблизился к своей добыче и быстро‑быстро замахал в воздухе передними ногами, будто муравьиными усиками, притронулся ими к муравью, заскользил по его спине. Муравей приподнялся на ногах, раскрыл челюсти, чуть изогнулся, вытянул усики, наклонил голову, сомкнул челюсти. Прикосновения быстрых ног паучка ему будто нравятся; так, наверное, его собратья гладят друг друга в минуты отдыха и покоя. Паучок же продвигается еще ближе, прижимается к муравью, его ноги вибрируют все быстрее и уже не две, а четыре мечутся в нежном постукивании по телу муравья. А тот покорён неожиданной лаской, поглощен ею, застыл, не шевелится, лишь чуточку вздрогнул, потом слегка подпрыгнул на месте. И в это мгновение я вижу то, чего никак не ожидал. Паучок, расправив свои ядоносные крючки хелицер, быстро прокалывает острыми иголочками тонкую перепонку между телом и основным члеником ноги.

Муравей согнулся, его усики поникли, конвульсивно вздрогнули ноги, и тело, такое стройное и красивое, медленно повалилось на бок. Смерть настигла его в минуту наслаждения лаской коварного обольстителя.

Теперь ноги паучка не вибрируют. Пассы гипнотизера оставлены, личина доброжелательства сброшена. Схватив свою жертву за талию, паук волочит ее по земле и скрывается в первой попавшейся щелке. Сейчас он, и без того такой раздувшийся, будет предаваться обжорству.

Солнце скрывается за горы, на ущелье ложится глубокая тень. Муравьи прячутся, вокруг муравейника в укромных уголках засыпают их маленькие недруги. Быстро наступают сумерки. Громче шум реки. По скалистым вершинам гор, покрытым льдами и снегами, скользят красные лучи заходящего солнца.

Рано утром я встречаю зарю вместе с муравьями и жадно слежу за ними. Горный воздух спустился с ледников вниз. Прохладно и свежо. Как начнут свою охоту паучки? Но паучков нет. Весь день я наведываюсь к муравейнику и не могу застать ни одного. Но кончается день, солнце заходит за горы, на ущелье падает тень, и я опять вижу коварных завсегдатаев муравьиного дома. Они то не спеша бродят вокруг, то затаиваются в укромном уголке, то быстро перебегают с места на место.

Первой начала охоту большая грузная паучиха. Молниеносный бросок сзади, укус за ногу муравья амазонки, скачок в сторону. Амазонка замерла как была, с вытянутыми усиками. Потом нагнула голову, встрепенулась, взмахнула несколько раз ногой и повалилась на бок. Паучиха степенно обошла вокруг поверженного муравья и, не прикасаясь к нему, удалилась в сторону. Через две‑три минуты амазонка мертва, паучиха же, не торопясь, для верности кусает ее еще раз в основной членик передней ноги и утаскивает под камень. На этот раз никаких пассов гипнотизера, обманной ласки, прикосновений тонких ног. Только стремительный бросок ловкого и ядовитого хищника.

Я разочарован: все оказалось совсем не так, как вначале. Надо продолжить наблюдения. Что будет дальше? Вот еще нападение, мгновенный, почти незаметный укус за кончик ноги, в самую лапку. Муравей сразу же застывает, будто почуял что‑то недоброе, вглядывается, принюхивается к окружающему.

А муравьи! Как они чувствуют, что с товарищем произошло неладное, столпились вокруг пострадавшего, наперебой ощупывают усиками, будто сочувствуют. Паучок же кружит возле, наткнулся на сочувствующих, отскочил пугливо. Выждал, когда никого не стало, вновь приблизился к жертве. Опять легкое прикосновение, укус в другую ногу, еще укус в кончик брюшка. Добыча побеждена, скрючилась, застыла. Потом последний, традиционный, укус в основной членик передней ноги – и победное шествие с трофеем.

У одного охотника неудача. Умирающего муравья схватил товарищ, уволок к самому входу и там оставил. Паучок бродит вокруг, не может найти добычу. Другой, такой же неудачник, бросился догонять носильщика, хотел укусить его, но промахнулся и, будто сконфузившись, надолго спрятался в щелку. Может быть, после того как капелька яда пропала попусту, нужна передышка, чтобы он вновь накопился в ядовитых железах...

Муравьи, оказывается, знакомы с паучками. Натыкаясь на них, свирепо раскрыв челюсти, гоняются за ними. Один хищник сталкивается с муравьем головой к голове и сразу же бросается в обход, чтобы нанести укус с тыла. Муравей быстро поворачивается к врагу: на близком расстоянии оба хорошо видят друг друга. Так они кружат, пока гнусный кусака не убегает, почувствовав бесполезность и опасность своих нападений.

Постепенно начинаю различать пауков самцов и самок. У самцов маленькие придатки на голове – педипальпы на конце утолщены, черные, ноги длиннее, брюшко тоньше, темнее.

Два самца беспрестанно кружат возле самки. Один из них прогоняет соперника, потом в боевом настроении случайно наткнулся на крошку тетрамориуса, куснул его, убил сразу, бросил. Так, мимоходом, по привычке. Самка же не обращает внимания на ухажеров, охотится, ищет удобного случая. Отравила муравья, отползла в сторону. Возле умирающего крутятся самцы, потом крепко вцепились в его ноги, застыли. Ничтожные тунеядцы! Неужели сами не умеют охотиться, кормятся объедками трапезы самок.

Из укрытия выползает законная владелица добычи, хватает муравья, тащит. Вместе с ним волокутся оба самца. Потом один свирепо прогоняет соперника и опять цепляется за ногу муравья. Вскоре самец и самка с добычей скрываются под камнем.

Я продолжаю следить. У истребителей муравьев разные приемы охоты. Снова натыкаюсь на то, что уже видел. Молодой паучок очень долго караулил добычу, примерялся, выжидал удобный момент. Наконец, собрался, выскочил из‑за укрытия, исподтишка укусил за лапку пробегавшего мимо маленького муравья‑помощника. Пострадавший будто не почувствовал укуса, не заметил паучка. Но через секунду его тело сковала непреодолимая вялость, он остановился, раскрыл челюсти, размахивая усиками. И тогда маленький убийца, трусливый и жалкий, готовый каждое мгновение к бегству, вздрагивая и отскакивая назад от страха, нерешительно подползает к муравью, прикасается ногами к его груди, гладит, щекочет, ласкает. Муравей будто успокаивается и в этот момент два острых коготка пускают ничтожно маленькую капельку яда в основной членик ноги безвольной добычи.

Так вот вы какие, коварные истребители! Пока малы и слабы, прибегаете к обманной ласке, а потом, почувствовав силу, пользуетесь ловкостью.

Забросив дела, я охочусь весь день за необычными паучками, не без труда ловлю их, таких шустрых и осторожных, еще несколько раз слежу за их охотничьими приемами и окончательно убеждаюсь, что в моих наблюдениях нет ошибки. Сколько же тысячелетий, быть может, даже миллионов лет прошло с тех пор, как эти маленькие хищники постепенно приспособились к своему сложному и коварному ремеслу, овладели узкой профессией охотников за муравьями.

Муравьиный переполох

В конце августа стояла необычно холодная погода, сегодня же тепло, солнце щедро греет землю и насекомые, будто наверстывая потерянные дни, торопятся, оживлены и деловиты. Вот по тропинке бегут амазонки с коконами в челюстях, видимо, только что завершили разбойничий набег на соседей и возвращаются в свое гнездо.

Набег амазонок в разгар дня необычен. Для грабежа они обычно избирают вечер или ночь. А сегодня? Быть может, перемена расписания произошла из‑за погоды. Ненастные дни задержали намеченный набег, а утренники нынче очень холодные. И на вечер надежды мало, он тоже будет холодным. Вот и выбрано дневное время. Но как муравьи так ловко перестраиваются!

Поведение муравьев очень пластичное, в противоположность другим насекомым у них консерватизма нет, и напрасно энтомологи считают, что жизнью насекомых управляют только трафаретные инстинкты. Тут скорее всего трафаретны наши представления.

Амазонки быстро свернули с тропинки в заросли густых трав. Теперь следить за ними нелегко. Помогают сверкающие белизной коконы в тени травяных джунглей. Путь амазонок проходит по земле, занятой разными видами муравьев. Всполошились черные лазиусы и объявили тревогу. Как же, через их территорию проходит рыжие амазонки! Дальше эстафету тревоги приняли тетрамориусы, тоже закопошились, высыпали из гнезда, нападают на амазонок. За ними впали в панику муравьи проформики, затем муравьи тапиномы. Амазонки же упрямо и не мешкая переходят из «государства» в «государство», увертываются от нападений, мчатся, рассчитывая на свои ноги.

Нет у меня времени провожать носильщиков с коконами до самого гнезда и, забегая вперед, я пытаюсь найти его раньше. Сперва вижу прытких муравьев‑помощников. Они вышли встречать своих хозяев. Потом нахожу и логовище разбойников. На небольшом бугорке, свободном от растений, возле нескольких входов в подземелье суматоха, мечутся прыткие муравьи и амазонки. Им, наверное, не терпится, ждут возвращения воинов из похода, волнуются, отвешивают друг другу тумаки, что‑то сигналят.

Рядом обосновалось гнездо муравьев мирмик. Соседи не враждуют, встречаясь с амазонками или их помощниками, мирно расходятся в стороны, не вмешиваются в чужие дела. Значит, тут неплохое место, немало добычи, если муравьи разных видов мирно уживаются друг с другом.

Но тревога на гнезде амазонок передалась и соседям мирмикам. Они тоже возбуждены, тоже высыпали наверх и мечутся. А так как по неписаным муравьиным законам соседям не полагается забредать в чужую обитель, то несколько разведчиков мирмик по верхушкам травинок проведывают гнездо своих соседей и, опустив головы книзу, пытаются распознать причину беспокойства. Очень живописна эта картина усевшихся рядом на склоненных к земле листиках травы мирмик, и я горько сетую, что не могу ее сфотографировать.

Колонна амазонок всюду посеяла переполох, нигде не осталась незамеченной. Но как муравьи разных видов понимают друг друга и, главное, как улавливают состояние возбуждения и беспокойства соседей!

Пока я рассматриваю мирмик‑наблюдателей, прибывают первые воины‑грабители, а за ними и остальные. Постепенно муравьи исчезают во входах. Те, кто метался по верху, успокаиваются, и все становится обыденным. Успокаиваются соседи мирмики, черные лазиусы, крошки тетрамориусы, проформики, тапионы. Муравьиный переполох затихает, мирная жизнь возвращается в прежнее русло.

Городские амазонки

То, что я неожиданно увидел на нашем дворе, было очень интересно. Среди приземистой истоптанной травы, между редкими чахлыми деревцами мчалась колонна муравьев амазонок. Поблескивая коричневыми телами, они очень спешили. Это был грабительский поход и завзятые разбойники направлялись, судя по всему, к хорошо знакомому мне гнезду прытких муравьев формика куникулярия, расположенному под дубком.

Я всегда жалел этот муравейник и удивлялся, как его жители ухитряются сводить концы с концами в скудной обстановке городского двора, постоянно подвергаясь опасности погибнуть под ногами пешеходов или под колесами автомобилей. Но муравейник как будто даже процветал, а число его жителей увеличивалось из года в год. По двору всюду бродили разведчики, собирая снедь, некоторые из них проникали даже в квартиры.

Прежде Алма‑Ата состояла из небольших домиков с приусадебными участками. В садах пели соловьи, черные дрозды и иволги, утром пыльные дороги были разрисованы следами жаб, выходящих ночами на охоту. Вечерами на земле без умолку распевали сверчки, а на деревьях скрипели зеленые кузнечики. Жили здесь и самые разнообразные муравьи.

Но потом город стал неузнаваемо преображаться. Маленькие домики уступили место многоэтажным строениям, а пыльные улицы закрылись асфальтом. Из города постепенно исчезли обитатели леса и поля. Дольше всех пытались приспособиться к необычайной обстановке муравьи. Многочисленные тетрамориусы, формики куникулярии, формики пратензисы, мирмики левинодисы ютились в городских парках, палисадниках, на цветочных клумбах, во дворах. Но чтобы в городе жил редкий и загадочный муравей амазонка – этого я не знал.

Походы амазонок за куколками мне приходилось видеть не раз. Поэтому сейчас я не ожидал от этой встречи чего‑либо особенного, и все же зрелище льющегося потока рыжих рыцарей было настолько захватывающим, что, встречаясь с ним, я не мог от него оторваться.

Вот грабители добрались до чахлого дубка и ринулись в подземные ходы. В страшном переполохе хозяева бросились на амазонок, стали хватать своих куколок, выскакивать с ними наверх, заползать на травы, на чахлый дубок. Все происходило как всегда, будто по заранее намеченному расписанию. Необычным казалось только одно: слишком многие ринулись отбивать нападение, оказывая героическое сопротивление, вместо того, чтобы взяться за спасение куколок.

Амазонки ловко избегают стычек. Особенной походкой, быстро‑быстро раскачиваясь из стороны в сторону и как бы вибрируя, они проскакивают сквозь строй защитников, стремясь к своей цели. Таких «трясучек» нелегко схватить и задержать. Те же, кто попадает в плен, пытаются вырваться из окружения. Если же защитники угрожают жизни, амазонки прибегают к крайней мере – наносят удары по голове своими страшными, острыми и кривыми, как турецкая сабля, челюстями.

С одним‑двумя противниками амазонка расправляется легко. Но не всегда налетчикам безнаказанно сходит нападение. Группы прытких муравьев все же успевают наказать одиноких воинов, и так необычно видеть поверженную амазонку, которую я раньше считал непобедимой. Но как им, беднягам защитникам, противостоять слаженному войску! Скоро сопротивление сломлено, оборона смята. И тут я увидел то, чего ранее никогда не замечал. Некоторые муравьи‑защитники не нападают на врагов, не мчатся в заросли трав с куколками, а, будто обезумев, безостановочно крутятся на одном месте, в одну сторону. Что за странное поведение и что оно могло значить?

Надо повнимательнее присмотреться к этим странным муравьям. Может быть, они – самое интересное в этом муравьином походе. Но если бы все это происходило в поле! Сейчас же возле меня уже собралась кучка детей и каждому надо объяснить, за каждым присмотреть, чтобы не раздавил муравьев. Впрочем, выход найден. Я даю детям задания: Сереже – смотреть за всеми, чтобы не топтали муравьев, Тане – не отходить от одного муравья‑вертячки, Мише – сбегать домой, принести пустую коробку из‑под спичек и посадить в нее другого муравья‑вертячку (потом надо посмотреть, что с ним будет), Алле – разведать, откуда идут рыжие грабители, где находится их гнездо.

Амазонки добились своего. Вот они уже потекли обратно, с добычей. Каждый несет перед собой украденное сокровище – куколку, одетую в белоснежную оболочку. Поход заканчивается. Можно прекращать наблюдения.

Но вот еще одна странность: вслед за колонной грабителей потянулся эскорт муравьев‑хозяев. Может быть, это помощники, соучастники нападения на своих родственников? Но нет. Кое‑кто из них пытается ввязаться в драку. Что же будет делать этот эскорт?

Колонна дошла до трансформаторной будки и ринулась в большое темное отверстие под бетонной плитой. Тут же суетятся прыткие муравьи‑помощники. Проходит несколько минут – и все муравьи в подземелье.

«Ну, кажется, все закончено», – с облегчением думаю я, поглядывая на растущую толпу ребятишек. Но муравьи, освободившись от ноши, один за другим выскакивают наверх, и вновь в том же направлении потекла за чужим добром колонна жестоких разорителей. Значит, в пострадавшем муравейнике еще есть добыча и амазонки рассчитывают на богатые трофеи. Они, жители города, не умеют делать перевалочную базу и вслед за первой вылазкой совершают вторую.

Наблюдения вести стало легче. Детям надоели муравьи и они разбежались. Остался самый любознательный – Миша. Его интересует конец муравьиной трагедии, хотя больше всего нравятся поединки. Храбрость борющихся муравьев его восхищает, и он колеблется, не знает, кому отдать свои симпатии, то ли ловким в бою амазонкам, то ли самоотверженным защитникам гнезда. – Я знаю, отчего муравьи крутятся, – кричит Миша. – Вот такого сейчас ударил по голове разбойник. Посмотрите сами!

Колонна амазонок не дошла до цели, сбилась в кучу размером чуть больше обеденной тарелки, копошится сплошным месивом, ничего не разобрать. Впрочем, вскоре все становится ясным. Среди травы, более густой, чем где‑либо, выставлен заслон, организована настоящая засада, и теперь идет ожесточенное сражение. Теперь понятно, почему муравьи куникулярии сопровождали эскортом колонну. Но что может сделать кучка самоотверженных защитников, разве что задержать на несколько минут поток сильных воинов? Вот и смяты герои и колонна снова потекла боевыми порядками в прежнем направлении.

Второе столпотворение происходит рядом с гнездом, оно продолжается дольше первого, так как защитников здесь побольше. Но в тс время, как амазонки дерутся, другие не забывают главного – отнимают куколок и направляются с ними домой. Небольшой отряд амазонок (какие они хитрые!) атакует чахлый дубок, и беспомощные няньки, нашедшие на нем пристанище, почти безропотно расстаются со своими воспитанниками.

Вскоре сражение закончено и, будто по сигналу отбоя, лавина амазонок дружно направляется домой. Добыча на этот раз не так велика, многие без нее. На месте сражения осталась небольшая группа хозяев, сообща добивающих нескольких грабителей.

Темнеет, амазонки скрылись под бетонной плитой возле трансформаторной будки. Туда же исчезают их помощники. Вскоре на поверхности обоих гнезд никого нет и ничто не говорит о разыгравшейся трагедии.

Вечером я смотрю на муравьев‑вертячек. Каждый из них в садочке продолжает свой изнурительный, без остановок, бег кругами. Но рано утром они все здоровы и встречают меня настороженно поднятыми кверху усиками. Я внимательно их осматриваю под сильным увеличением бинокуляра и у всех вижу маленькую вмятину на одном глазу. Амазонки в борьбе с муравьями‑защитниками применяют страшный прием – прокалывают черепа своими острыми челюстями. Но эти, с вмятинами на глазах, таким необычным путем мгновенно выведены из строя. Неужели случайно? Может быть, этим способом пользуются наиболее опытные бойцы: зачем убивать прытких муравьев – поставщиков помощников! Ведь от их благополучия зависит и процветание самих амазонок.

Муравей древоточец

Муравей древоточец – большой, черный, с красноватой грудью. Житель хвойных лесов и тайги. Гнезда делает в стволах и пнях деревьев, протачивая в древесине многочисленные камеры, за что и назван древоточцем. Научное название – кампонотус геркулеанус.