Как раньше освещались города?

Европейцы убивали зверей со спускаемых с судов шлюпок даже на большом удалении от берега. К 1649 году массовая добыча у Шпицбергена перестала быть выгодной. Граница плавучих льдов по неизвестной причине отступила, за ней ушли основные китовые стада. Основной промысел сместился северо–западнее, к побережью Гренландии.

Постепенно эскимосы проиграли европейцам в состязании по добыче китов и вынуждены были перейти почти исключительно на промысел нерпы у лунок, составляя постоянную конкуренцию белому медведю. После 1717 года центр промысла китов сместился к западу от Гренландии. Там, в проливе Дэвиса, проводили зиму киты из моря Баффина, которое называлось тогда «северной водой».

После 1818 года китобои прошли в «северную воду» и в морях атлантической части Арктики исчезли последние «островки безопасности» для полярного кита.

На севере Тихого океана массовый китобойный промысел появился только в середине XIX века, однако технология добычи была уже достаточно совершенна. С 1854 по 1876 год только американские суда добыли у берегов Чукотки и Камчатки 200 тысяч гренландских китов.

Все это вовсе не означает, что полностью прекратился промысел в Баренцевом море. С крупного гренландского кита можно взять двести бочек, то есть 30 тонн, жира (рекорд – 36 тонн!). Один только этот приз делал прибыльным целый сезон безрезультатного плавания китобойного судна. Участь даже сильно поредевших стад, живших в доступности для европейских мореплавателей, была предрешена еще в XVII веке.

По полгода китобои могли бороздить полярные воды, напряженно вглядываясь в горизонт в надежде увидеть кита. Старинный клич, пароль китобоев во время драк в портовых тавернах: «Фонтан на горизонте!», означал во время плавания вступление в смертельную игру, хотя и с почти предрешенным исходом.

По фонтану опытный охотник легко определял, что за животное мелькает среди волн, даже на значительном расстоянии. Особой удачей всегда считалось найти спящего на воде кита, – тогда к нему можно было подойти на лодке на верный бросок гарпуна. Делалось это очень осторожно: все разговоры велись только жестами и шепотом, уключины смазывали маслом, чтобы не скрипели, а весла оборачивались чем–нибудь мягким.

«Фонтан на горизонте!» ч

Китобои в прежние века не имели достаточно мощных орудий, чтобы сразу поразить кита насмерть. После броска гарпуна с привязанным канатом испуганное животное ныряло, развивая при этом большую скорость и оставаясь под водой до сорока минут. Однако кит – не рыба и не может дышать под водой. Рано или поздно зверь всплывал, а на поверхности его каждый раз встречал новый гарпун...

Счастливые победители подтаскивали мертвое тело прямо к борту корабля и разгуливали по спине поверженного гиганта, снимая полосами с тела кита жир и вырубая китовый ус, а затем уплывали, бросая все остальное на волю волн и ветра.

Горящий китовый жир веками освещал разрастающиеся европейские города., а китовый ус выступал в качестве универсального материала, из которого изготавливалось почти все – от фруктовых ножей и женских корсетов до каретных рессор.

До сих пор не совсем понятно, каким чудом смогли уцелеть последние гренландские киты. С.М. Успенский высказывал предположение, что основную роль в этом сыграло появление керосина, который стало выгоднее использовать для освещения. Затем стали более доступными изделия из металлов, появились новые недорогие сплавы, а потом и пластмассы.

К моменту подписания международных соглашений о прекращении промышленного лова гренландского кита этих животных оставалось на Земле не более нескольких сотен. Сейчас их в общей сложности, видимо, свыше трех тысяч, но большая часть животных – это жители Восточной Арктики, зимующие в Беринговом море, а шпицбергенское и западно–гренландское стада восстанавливаются очень медленно. Охотиться на них сейчас разрешается только местному населению Чукотки и Аляски, но Арктика и без человека создает немалые трудности и опасности для своих обитателей.