Проблемы права и осуществления правосудия в русской классической литературе в конце XVIII - первой половине XIX вв.

Тема 11. Право и судопроизводство в произведениях русской классической литературы

Материалы по предмету

Методический раздел

Об авторе
Учебно-методические рекомендации
Программа курса
Примерная тематика рефератов
Библиографический список

Курс лекций

Тема 1. Введение в курс «Право и история художественной культуры»
Тема 2. Роль права в жизни выдающихся деятелей культуры
Тема 3. Образы законодателей и процесс законотворчества в живописи
Тема 4. Отражение правосудия в изобразительном искусстве
Тема 5. Исполнение уголовных наказаний и творчество зарубежных и отечественных художников
Тема 6. Художественное отображение в живописи преступления, наказания и внесудебной расправы
Тема 7. Людвиг ван Бетховен и правовые идеи Великой французской буржуазной революции 1789 г.
Тема 8. Отображение проблем Отечества, права и государства в эпических произведениях М. И. Глинки «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила»
Тема 9. Роль права в жизни и творчестве П. И. Чайковского
Тема 10. Право и правосудие в античной и зарубежной литературе Нового времени
Тема 11. Право и судопроизводство в произведениях русской классической литературы
Тема 12. Образы власти, государства и права, воплощенные в архитектуре и скульптуре
Тема 13. Художественные образы и правовая культура

Глоссарий

Проблемы права и осуществления правосудия в русской классической литературе в конце XVIII - первой половине XIX вв.

Право и литература… Между ними существует самая тесная связь, поскольку закон и практика его применения, деятельность следственных и судебных органов, причины противоправного поведения некоторых членов общества часто служили основой для глубоких художественных обобщений в литературном творчестве, а правотворческая и правоприменительная деятельность свою очередь испытывали влияние литературы через общественное мнение, которое в значительной степени формировалось в XVIII- XIX вв. литературой.

Многие русские писатели имели профессиональную подготовку в области правоведения. Некоторые из них, прежде чем стать знаменитыми на литературном поприще, получили юридическое образование, занимались юридической практикой, успешно служили на государственной службе. Это такие выдающиеся деятели литературы как А. Н. Радищев, А. С. Грибоедов, Л. Н. Андреев, А. Н. Майков, Я. П. Полонский, А. Н. Апухтин. Собирались стать правоведами, но по разным причинам не завершили юридического образования Л. Н. Толстой, А. Н. Островский, А. А. Блок, К. Д. Бальмонт, А. А. Ахматова, М. А. Волошин и др.

В свою очередь, заметный след в литературном наследии России оставили и некоторые юристы: Н. П. Корабчевский, К. К. Арсеньев, В. Д. Спасович, С. А. Андреевский, А. И. Урусов, А. Ф. Кони. Последний помимо многих прочих своих званий, был удостоен также звания почетного академика изящной словесности.

Темы, интересовавшие русских писателей и поэтов и связанные с правом и правосудием, были разнообразны: проблема взаимодействия власти и общества (власть и народ), тема «маленького» человека, проблема социальной справедливости, пороки и недостатки правосудия, призванного блюсти закон и охранять справедливость, тема соотношения права и морали в преломлении к судьбам персонажей литературных произведений. И это далеко не полный перечень проблем, затронутых классической русской литературой.

Особняком в русской литературе стоит тема осуществления правосудия: писатели исследовали социальные причины преступлений, психологию преступников, описывали условия содержания осуждённых в местах лишения свободы, выражали собственные суждения о методах проведения следствия, о процессуальных тонкостях стадии судебного разбирательства, об институте наказания и о решении задачи перевоспитания осуждённых. Парадоксально, но ещё на заре формирования классической русской литературы, когда даже в наиболее передовом акте буржуазного уголовного права – Уголовном кодексе Франции 1791 г. - цель наказания преступника виделась, в первую очередь, в его изоляции и в устрашении общества («дабы другим неповадно было»), а в буржуазной Англии приговаривали к смертной казни даже за мелкую кражу или порубку деревьев в частных владениях, устами А.Н.Радищева был сформулирован совершенно другой подход к институту наказания, реализовать который удалось только в российском и зарубежном законодательстве XX в.: «Цель наказания – не мщение, а исправление». Чтобы прийти к такой глубокой и в то же время простой мысли автору пришлось не мало повидать на своём веку[1].

Радищев А. Н. (1749-1802 гг.) был, пожалуй, одним из первых деятелей культуры и юристов, кто во весь голос заявил о расхождении закона и правоприменительной практики, начал открытое обсуждение недостатков в осуществлении правосудия и указал на несправедливость крепостнического строя, узаконенного российским законодательством. Смелое обличительное произведение – «Путешествие из Петербурга в Москву» навсегда вписало его имя в ряд выдающихся русских писателей, но самому автору принесло гонения от режима «просвещённого абсолютизма» Екатерины II. «Бунтовщик хуже Пугачёва», - так определила сущность этого произведения и общественно-политические взгляды его автора императрица, ознакомившись с произведением.

А как всё хорошо начиналось! Родился А. Н. Радищев в небогатой дворянской семье, воспитывался в Пажеском корпусе. Затем в числе 12 юношей был послан Екатериной II за границу (в Лейпциг) для подготовки «к службе политической и гражданской». В Лейпциге юноша изучал философию Просвещения, а вернувшись в Россию в конце 70-х гг. XVIII в., служил в таможне чиновником. С 1735 г. начал работу над своим главным произведением — «Путешествие из Петербурга в Москву». Оно было напечатано в собственной типографии в 1790 г. в количестве около 650 экз. Книга, с необычайной для того времени революционной смелостью разоблачавшая самодержавно-крепостнический режим, обратила на себя внимание, как высшего общества, так и Екатерины II. По приказу последней 30 июля того же года писатель был заключен в Петропавловскую крепость, а 8 августа – присужден к смертной казни, которая указом от 4 октября была ему заменена десятилетней ссылкой в Илимск (Сибирь). Из ссылки писатель был возвращен в 1797 г. Павлом I, но восстановлен в правах он был лишь при Александре I, который привлек А. Н. Радищева к участию в комиссии по систематизации законодательства. В этой комиссии, как и раньше, А. Н. Радищев отстаивал взгляды, которые не совпадали с официальной идеологией, что повлекло за собой неприятное объяснение с председателем комиссии, напомнившим писателю о Сибири. Больной и измученный, Радищев ответил на эту угрозу самоубийством (12 сентября 1802), сказав перед смертью: «Потомство отомстит за меня». Впрочем, факт самоубийства точно не установлен.

Две основные правовые проблемы лежали в основе «Путешествия из Петербурга в Москву» - проблема абсолютизма и проблема крепостного права, которое в ту пору было почти неотличимо от рабства. А. Н. Радищев понимал, что дело «Салтычихи», единственное доведённое до суда дело по обвинению владелицы крепостных душ в массовых убийствах подвластных лиц — не случайный эпизод, а обыденное явление крепостничества и требовал уничтожения последнего. В этом отношении писатель пошел дальше не только своих современников в России — Челинцева, Новикова, Фонвизина — но и западноевропейских просветителей. В то время, когда Вольтер в своем ответе на анкету Вольного экономического общества полагал, что освобождение крестьян — дело доброй воли помещиков, когда де Лаббе, предлагавший освободить крестьян, сделал это с оговоркой, что сначала надо воспитанием подготовить крестьян к этому событию, когда Ж.-Ж. Руссо предлагал сначала «освободить души» крестьян, а лишь затем их тела, — А. Н. Радищев поставил вопрос об освобождении крестьян без всяких оговорок.

Уже с самого начала «Путешествия» — с Любани (гл. IV) — начинаются записи впечатлений о горемычной жизни крестьян, о том, как крепостники не только эксплуатируют крестьян в своем хозяйстве, но отдают их в наём, как имущество. В результате непосильной барщины материальное положение крестьян ужасно: печеный хлеб, обычно употреблявшийся крестьянами в пищу, состоит на три четверти из мякины и на одну четверть из непросеянной муки (гл. «Пешки»). Крестьянская нищета вызывает у писателя слова возмущения по отношению к помещикам: «Звери алчные, пьяницы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, что отнять не можем, - воздух». В главе «Медное» А. Н. Радищев описывает продажу крепостных с торгов и трагедию разделённой — в результате продажи по частям — семьи. В главе «Черная грязь» описывается брак по принуждению. Ужасы рекрутского набора (гл. «Городня») вызывают замечания автора, который рассматривает рекрутов как «пленников в отечестве своем». В главе «Зайцево» он рассказывает, как крепостные, доведенные своим тираном-помещиком до отчаяния, убили последнего. Это убийство автор не рассматривает как виновное противоправное деяние, заслуживающее сурового наказания, применив аналогию закона, приравнивая к необходимой обороне: «невинность убийцы, для меня, по крайней мере, была математическая ясность. Если идущу мне, нападает на меня злодей, и вознесши над главой моей кинжал восхочет меня им пронзить, убийцею ли я почтуся, если я предупрежду его в его злодеянии, и бездыханного к ногам моим повергну».

Рассматривая крепостничество как преступление, доказывая, что крепостной труд непроизводителен, писатель в главе «Хотилов» намечает «проект в будущем», проект постепенной, но полной ликвидации крепостничества. Прежде всего — по проекту — уничтожается «домашнее рабство», запрещается брать крестьян для домашних услуг, разрешается крестьянам вступление в брак без согласия помещика. Земля, обрабатываемая крестьянами, в силу «естественного права» должна, согласно проекту, стать собственностью крестьян. Предвидя оттяжку с освобождением, А. Н. Радищев грозит помещикам «смертью и пожиганием», напоминая им историю крестьянских восстаний. Характерно, что нигде в «Путешествии» писатель не говорит о выкупе крестьян: выкуп противоречил бы «естественным» и неотъемлемым правам человека, адептом которых был А. Н. Радищев.

В «Путешествии из Петербурга в Москву всё было пропитано духом революции, которым били охвачены США и Франция. Автор, знакомый с концепциями европейских вольнодумцев-просветителей весьма талантливо применил их к российской действительности конца XVIII в. Уже само по себе обращение к теме угнетения народа задавленного засильем чиновничества и бюрократии, гнусности крепостного права, развращавшего души и крепостников-дворян и их крепостных – было небывалым явлением в русской литературе. Но произведение Радищева было не просто критикой существующего правопорядка, оно имело более глубокий смысл, ибо в нем проводились идеи Просвещения, несшие в себе новые принципы общественного, государственного строя и права. В этом отношении показательна ода «Вольность», которая была написана Радищевым около 1781 – 1783 гг. ещё задолго до написания «Путешествия…». Скорее всего, ода явилась откликом на события войны за независимость североамериканских колоний, поскольку в ней говорилось о борьбе северо-американских колоний за независимость и за республику как о факте ещё протекающем или, во всяком случае, современном. В процессе работы над «Путешествием из Петербурга в Москву» автор включил в книгу оду «Вольность» целиком (в главу «Тверь»). В окончательной печатной редакции «Путешествия» ода дана в сильно сокращенном виде; только 14 строф приведено полностью, еще несколько строф представлено отрывками, другие заменены кратким прозаическим изложением их содержания. Однако нельзя думать, что при сокращении оды Радищевым руководили цензурные соображения: большую часть строф, признанных им самим в особенности криминальными, он, тем не менее, включил в печатный текст (строфы 3, 4, 6, 7. 14, 15, 16, 18, 19, 20, 23 и другие).

По сути, ода «Вольность» представляет собой стихотворное переложение политико-правовой концепции «естественных» прав человека и теории «общественного договора». Так, говоря о правах человека и гражданина, автор пишет:

О! дар небес благословенный,

Источник всех великих дел,

О, вольность, вольность, дар бесценный,

Позволь, чтоб раб тебя воспел.

Исполни сердце твоим жаром…

Я в свет изшел и ты со мною;

На мышцах нет моих заклеп;

Свободною могу рукою

Прияти данный в пищу хлеб.

Стопы несу, где мне приятно;

Тому внимаю, что понятно;

Вещаю то, что мыслю я;

Любить могу и быть любимым;

Творю добро, могу быть чтимым;

Закон мой – воля есть моя.

Но что ж претит моей свободе?

Желаньям зрю везде предел;

Возникла обща власть в народе,

Соборной всех властей удел.

Ей общество во всем послушно,

Повсюду с ней единодушно;

Для пользы общей нет препон;

Во власти всех своей зрю долю,

Свою творю, творя всех волю;

Родился в обществе закон.[2]

В поэтической форме автор провозглашает право народа на изменение общественного строя и упразднение правительства, которое не выполняет воли народа и не обеспечивает безопасность и развитие общества:

Внезапу вихри восшумели,

Прервав спокойство тихих вод,

Свободы гласы так взгремели,

На вече весь течет народ,

Престол чугунный разрушает,

Самсон как древле сотрясает

Исполненный коварств чертог;

Законом строит твердь природы;

Велик, велик ты дух свободы,

Зиждителен, как сам есть бог.[3]

Подобные воззрения на источник власти можно встретить и в поэзии А.С. Пушкина, который в одноименной оде – «Вольность», написанной в 1817 г., писал:

Владыки! вам венец и трон,

Даёт Закон, а не природа;

Стоите выше вы народа,

Но вечный выше вас Закон.

Дитя эпохи Просвещения А. С. Пушкин – явление не только российской, но и мировой художественной культуры. Свой многогранный талант он посвятил России, которую любил безмерно и всю творческую жизнь пытался проникнуть в глубины её истории и постичь сущность российской государственности. Поэтому наряду с поэтической лирикой, раскрывающий духовный мир его современников, поэт искал лучшую для России форму правления, пытался объяснить причины российского абсолютизма, обращаясь к переломным в истории государства и общества эпохам. Особенно его увлекала тема власти и народа. Её он разрабатывал во многих произведениях и жанрах: поэме, прозе, драме. Наиболее интересна в этом отношении драма в стихах «Борис Годунов».

В "Борисе Годунове" переплетаются две трагедии: трагедия власти и трагедия народа. Имея перед глазами одиннадцать томов "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина, А. С. Пушкин мог избрать и другой сюжет, если бы его целью не стало осуждение деспотизма царской власти. Современники поэта были потрясены неслыханной смелостью, с которой историк и государственный деятель Н. М. Карамзин изобразил деспотизм Ивана Грозного. К. Ф. Рылеев полагал, что Пушкину именно здесь следует искать тему нового произведения, но Пушкин избрал образ Бориса Годунова — правителя, стремившегося снискать народную любовь и не чуждого государственной мудрости. Именно такой образ царя позволял выявить закономерность трагедии власти, чуждой народу, даже в том случае, если она стремиться сделать нечто полезное для общества.

Борис Годунов у А. С. Пушкина лелеет прогрессивные планы и хочет народу добра, но для реализации этих намерений ему нужна монаршая власть. А власть дается лишь ценой преступления, — ступени трона всегда в крови. Борис надеется, что употребленная во благо власть искупит этот шаг, но безошибочное этическое чувство народа заставляет общество отвернуться от "царя-Ирода". Покинутый народом, Борис, вопреки своим благим намерениям, неизбежно делается тираном. Венец его политического опыта — циничный урок:

Милости не чувствует народ:

Твори добро — не скажет он спасибо;

Грабь и казни — тебе не будет хуже.

Деградация власти, покинутой народом и чуждой ему, не случайность, а закономерность ("...государь досужною порою доносчиков допрашивает сам"). Годунов предчувствует опасность. Поэтому он спешит подготовить своего сына Феодора к управлению государством. Годунов подчеркивает значение наук и знаний для того, кто правит государством. Царь Борис считает, что искупил свою вину (смерть Дмитрия) умелым управлением государством и в этом состоит его трагическая ошибка. Добрые намерения — преступление — потеря народного доверия — тирания — гибель. Таков закономерный трагический путь отчужденной от народа власти.

В монологе “Достиг я высшей власти” Борис признается в преступлении. Он совершенно искренен в этой сцене, так как его никто не может слышать:

И всё тошнит, и голова кружится,

И мальчики кровавые в глазах...

И рад бежать, да некуда... ужасно!

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

Но и судьба народа в период Смуты трагична. В изображении народа Пушкин чужд и просветительского оптимизма и романтических жалоб на чернь. Он смотрит "взором Шекспира". Народ присутствует на сцене в течение всей трагедии. Более того, именно он играет решающую роль в исторических конфликтах. Однако и позиция народа противоречива. С одной стороны, народ у Пушкина обладает безошибочным нравственным чутьем, — выразителями его в трагедии являются юродивый и Пимен-летописец. Так, общаясь в монастыре с Пименом, Григорий Отрепьев заключает:

Борис! Борис! Все пред тобой трепещет,

Никто тебе не смеет и напомнить

О жребии несчастного младенца —

А между тем отшельник в темной келье

Здесь на тебя донос ужасный пишет:

И не уйдешь ты от суда мирского,

Как не уйдешь от божьего суда.

С другой стороны, народ в трагедии политически наивен и беспомощен, легко передоверяет инициативу боярам: "...то ведают бояре, / Не нам чета...". Встречая избрание Бориса со смесью доверия и равнодушия, народ отворачивается, узнав в нем "царя-Ирода". Но противопоставить власти он может лишь идеал гонимого сироты. Именно слабость самозванца оборачивается его силой, так как привлекает к нему симпатии народа. Негодование против преступной власти перерождается в бунт во имя самозванца – Григория Отрепьева. Но Пушкин не заканчивает сюжет трагедии сценой победы народного восстания над избранным Земским собором монархом- детоубийцей. Самозванец вошел в Кремль, но, для того чтобы взойти на трон, он должен и сам совершить убийство. Роли переменились: сын Бориса Годунова, Федор — теперь сам "гонимый младенец", кровь которого с почти ритуальной фатальностью должен пролить подымающийся по ступеням трона самозванец.

В последней сцене трагедии на крыльцо дома Бориса выходит Мосальский со словами: «Народ! Мария Годунова и сын её Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. (Народ в ужасе молчит.) Что ж вы молчите? Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!»

Жертва принесена, и народ с ужасом замечает, что на престол он возвел не обиженного сироту, а убийцу сироты, нового царя-Ирода. Финальная ремарка: "Народ безмолвствует" о многом говорит. Эта фраза символизирует и нравственный суд над новым царем, и будущую обречённость ещё одного представителя преступной власти, и бессилие народа вырваться из этого круга.

12 3

Дата добавления: 2016-01-18; просмотров: 3834;