Временные правила по цензуре 12 мая 1862 г. как этап к цензурной реформе. Выработка нового принципа организации цензуры в государстве.

Однако сама проблема реорганизации цензуры решалась несколько позднее и другими государственными деятелями, сыгравшими большую роль в истории России: 25 декабря 1861 г. министром народного просвещения был назначен А.В. Головнин, а с декабря министром внутренних дел стал граф П.А. Валуев. Историк А.А. Корнилов (1909) называет А.В. Головнина «умным и последовательным либералом», О.А. Пржецлавский пишет о том, что Головнин смотрел на цензуру как полицию, современники называли его «русским Тьером». Более существенно то, что А.В. Головнин, став министром, вполне соответствовал этому посту. Он укрепил свое ведомство материально, увеличил в стране число учебных заведений. При нем были выработаны либеральный университетский устав 1863 г., устав гимназий 1864 г., положение о начальных народных училищах и др. Вероятно, можно его заслугой считать то, что Министерство народного просвещения навсегда перестало заниматься в условиях монархии цензурой. В этом отношении Головнин нашел общий язык с министром внутренних дел графом П.А. Валуевым, стремившимся расширить власть своего департамента. Уже в 1862 г. оба министерства в равной степени занимались вопросами цензуры, разграничив свои обязанности.

15 февраля 1862 г. Головнин получил от А.А. Берте отчет о деятельности подготовительного комитета для пересмотра цензурного устава. Члены этого комитета так и не пришли к единому мнению по основному вопросу: сохранять ли предупредительную систему цензуры или заменить ее карательной. А.В. Головнин решил вовлечь в обсуждение проблемы весь заинтересованный в этом круг людей – от цензоров до литераторов и журналистов. С этой целью он обратился с просьбой к Петербургскому цензурному комитету высказать мнение о существующих законах о печати и предложения по реорганизации цензуры в стране. Он, как теперь сказали бы, провел социологический опрос, зондаж мнений журналистов по этим же вопросам. Получив значительное число ответов от редакций «Современника», «Отечественных записок», «Русского слова», «Иллюстрированного листка», «Энциклопедического словаря» и др., Головнин распорядился их издать. В 1862 г. вышел сборник «Мнения разных лиц о преобразовании цензуры», давший достаточно полное представление о состоянии проблемы и показавший отношение цензоров и журналистов к проектируемым изменениям в цензуре.

8 марта 1862 г. Совет министров заслушал А.В. Головнина и одобрил часть его предложений по преобразованию цензуры. 10 марта этого же года вышел указ Сената о преобразовании управления цензурой, пока еще сохранивший цензуру за двумя ведомствами: Министерство внутренних дел должно было наблюдать за печатью и деятельностью цензоров, а Министерство народного просвещения заниматься всеми остальными вопросами цензуры, ведомственная пресса издавалась под ответственностью министров и губернаторов, при этом вместо канцелярии Главного управления цензуры создавалась Особенная канцелярия министра народного просвещения. Опека цензуры со стороны Министерства внутренних дел этим указом усиливалась. Высшей цензурной инстанцией вместо Главного управления цензуры стал Совет министра внутренних дел по делам книгопечатания. Но изменения произошли только в названии и статусе: кадровый состав остался прежний, основная роль в управлении цензурой перешла к министру внутренних дел. Сообщая о новом документе в цензурные комитеты, А.В. Головнин потребовал, имея в виду это обстоятельство, усилить бдительность; затем ввел практику информирования цензурных комитетов о замечаниях министра внутренних дел. Сам Головнин доносил императору об их действительной пользе и о намерении объявить цензорам, что если кто-либо из них получит несколько таких замечаний, то будет немедленно уволен. За апрель – июнь 1862 г. цензоры получили 35 таких замечаний в связи с пропуском статей по внутриполитическим вопросам. О совместных усилиях двух ведомств по созданию более жесткого цензурного режима свидетельствует письмо А.В. Головнина графу П.А. Валуеву от 17 мая 1862 г., где он просит: «Благоволите приказать Вашим наблюдателям обращать внимание не только на частные случаи упущений, но на общее направление, какое примут главные журналы и газеты, дабы за общее вредное направление подвергнуть запрещению». В марте же 1862 г. Александр II по докладу А.В. Головнина повелел пересмотреть существующие постановления по делам книгопечатания. Их было столько, что руководствоваться ими было крайне затруднительно. В итоге была создана комиссия под председательством статс-секретаря князя Д.А. Оболенского для пересмотра, изучения, изменения всех вообще постановлений и распоряжений по делам печати. А пока шла эта работа, были изданы Временные правила по цензуре, названные в обиходе правилами 12 мая 1862 г. Все постановления и распоряжения по цензуре с 1828 г. по 1 января 1862 г. были пересмотрены, большинство их отменено, оставшиеся приведены в систему. Этим, по словам официального историка Министерства внутренних дел, «были устранены те затруднения в деятельности цензурных учреждений, которые были ранее», что, конечно, как показала практика, не соответствовало истине. Но, так или иначе, первые шаги к переходу цензуры в ведение Министерства внутренних дел были сделаны.

Временные правила включали 13 обнародованных параграфов и два секретных приложения, первое из которых перечисляло особые наставления по цензурованию статей, «касающихся военной части, судебной, финансовой и предметов ведомства Министерства внутренних дел». Там же, к примеру, цензоры наставлялись:

Ø «Не допускать никакого порицания в общем виде, высочайше утвержденных положений 19-го февраля 1861 года и вообще ничего противного основным началам этих положений.

Ø Не дозволять к печатанию статей, которых содержание, перенося разрешение крестьянского вопроса с сельскохозяйственной на политическую арену, могло бы возбуждать неосновательные и неуместные толкования по этому вопросу.

Ø В периодических изданиях, а равно в отдельных книжках, брошюрах, предназначенных для народного чтения, не допускать ни под каким видом статей, в которых излагаются мнения о принадлежащем будто бы крестьянам праве собственности на землю, предоставленную им только в пользование, на установленных в законе условиях...» и т.д.

В этих словах закреплен весь опыт цензуры предшествующих лет. Они закрывали обсуждение главных крестьянских проблем.

Второе приложение содержало список отобранных из практики цензуры с 1828 г. 22 постановлений и распоряжений (по духовной цензуре, правила издания периодики, афиш, объявлений и др.). Половина из них появилась в период царствования Николая I. Секретные приложения расширяли цензурные возможности Временных правил, достоинством которых была их краткость: они умещались на двух книжных страницах. В целом они учитывали установившиеся новые по сравнению с предыдущей эпохой взаимоотношения власти и журналистики. В них не содержалось запрета обсуждать в прессе политические, социальные, внутренние и международные проблемы. Но, без сомнения, существенно их ограничивали:

Ø «Во всех вообще произведениях печати не допускать нарушения должного уважения к учению и обрядам христианских исповеданий, охранять неприкосновенность верховной власти и ее атрибутов, уважение к особам царствующего дома, непоколебимость основных законов, народную нравственность, честь и домашнюю жизнь каждого» (§1);

Ø «Не допускать в печати сочинений и статей, излагающих вредные учения социализма и коммунизма, клонящиеся к потрясению или ниспровержению существующего порядка и к водворению анархии» (§2);

Ø «в которых возбуждается неприязнь и ненависть одного сословия к другому», «заключаются оскорбительные насмешки над целыми сословиями или должностями государственной и общественной службы» (§7).

Ø Что касается международной информации, то требовалось соблюдать «общее правило об охранении чести и домашней жизни царствующих иностранных государей и членов их семейств от оскорбления печатным словом и о соблюдении приличия при изложении действий иностранных правительств» (§10).

Временные правила были одним из этапов на пути к цензурной реформе. Все их формулировки затем полностью войдут в цензурный устав.

Цензурная деятельность А.В. Головнина, хотя и продолжалась короткое время, тем не менее, она значительно обогатила практику защиты интересов государства, как это представлялось власти того периода. Многие меры, предпринятые им, отличались новизной, поиском новых подходов в решении цензурных проблем, готовивших реформу. В этом ему помогал выдвинутый им же в председатели С.-Петербургского цензурного комитета В.А. Цеэ, представивший ему ряд записок «о системе действий цензуры».

Работа комиссии князя Д.А. Оболенского под наблюдением А.В. Головнина проходила в условиях тщательной подготовки. Для нее выписали сборники иностранного законодательства о цензуре, российским журналистам была предоставлена возможность высказать свою точку зрения как в печати, так и в ходе опроса, предпринятого А.В. Головниным. Историк С.В. Рождественский, завершая обзор деятельности Министерства народного просвещения, писал: «Выходя из того убеждения, что система цензуры предварительной не может у нас удовлетворить ни правительства, ни литературы, но что резкий переход от нее к цензуре обратной, карательной, у нас еще не возможен, предложено было комиссии составить систему переходных мер от цензуры предварительной к цензуре обратной. Такая система переходных мер казалась в то время наиболее целесообразною и современною и потому, что ожидалось в скором времени осуществление судебной реформы, ранее которого не возможно было полное введение системы обратной цензуры».

В качестве подготовительных к реформе цензуры материалов надо рассматривать выпуск целого ряда сборников документов и отзывов на проблемы цензуры: «Сборник постановлений и распоряжений по цензуре в России с 1720 по 1862 г.», «Исторические сведения о цензуре в России», «Краткое обозрение направления периодических изданий и отзывов их по важнейшим правительственным и другим вопросам в 1862 г.», «Сборник статей, недозволенных цензурой в 1862 г.», «Мнения разных лиц о преобразовании цензуры», «Извлечения из законов о печати французского, прусского и австрийского законодательства», проекты цензурного устава С.С. Уварова (1849 г.), Е.П. Ковалевского (1859 г.) и др. Таким образом, за короткий срок было собрано законодательство по цензуре, документально и через мнения показана цензурная практика прошлых лет, выяснены взгляды заинтересованных сторон в решении проблем цензуры.

Одним из эффективных актов, проведенных при А.В. Головнине, была кампания по нейтрализации влияния изданий А.И. Герцена. Министром народного просвещения была написана «Записка о “Колоколе”», где намечена целая программа борьбы против этой популярной газеты с помощью гласного обсуждения взглядов Герцена и опровержения их. «Для точного и положительного опровержения какой-нибудь мысли, – замечал министр, – надобно представить ее ясно и полно на суд читателей». В ходе кампании была извлечена из небытия вполне верноподданническая речь молодого Герцена 1837 г., использован авторитет набиравшего силу публициста М.Н. Каткова, который в полемике порой не гнушался оскорблений, намеков и непроверенных фактов, например, при обвинении Герцена в подстрекательстве к петербургским пожарам. А.В. Головнин, несмотря на сложные отношения с Катковым, способствовал распространению его «Заметки для издателя “Колокола”». Ближайший помощник Головнина в проведении этой кампании В.А. Цеэ справедливо писал в связи с нею о постепенном падении престижа Герцена в общественном мнении.

Другой тактический прием для погашения общественных страстей был применен министром народного просвещения А.В. Головниным, когда он позволил русской прессе расширить отдел внешней политики. «Взамен ограничений, которым должна была подчиниться наша литература в 1862 г., нельзя было не предоставить ей большего простора в ее рассуждениях по другим предметам, так как наша публика, умственная деятельность которой была возбуждена либеральными распоряжениями самого правительства, уже ныне не довольствуется чтением пустых по содержанию статей и ничтожных известий», – говорилось в официальном «Кратком обозрении направления периодических изданий и газет...». – Во внимание к сим обстоятельствам, политическому заграничному отделу был дан значительный простор».

Цензурный стратег В.А. Цеэ отмечал другую сторону принятого решения: международная информация позволит аудитории сопоставить то, что делается за рубежом и в России, в пользу последней: «При сообщении и обсуждении многих фактов из заграничной жизни наши русские читатели могут вполне убедиться, что даже за границею, при несравненно высшем уровне народного образования, некоторые правительства по разным вопросам внутренней политики действуют менее либерально, чем это делается у нас, и что реформы идут там медленно и постепенно, а в некоторых государствах, как, например, в Австрии, Италии и Турции, внутренние раздоры и волнения, продолжающиеся несколько лет, не дают возможности идти тем прогрессивным путем, которым в последнее время шло наше отечество».

Конечно, новое распоряжение указывало прессе границы дозволенного. Сообщая о государственных переворотах, журналисты должны были «сколько возможно» ограничиваться «одними фактами, без изъявления особенного сочувствия стремлениям и успехам партий или лиц, восстающих против законных правительств, без осуждения сих последних и изъявления удовольствия в виду их падения». Не рекомендовалось доказывать «преимущество конституционных или ограниченных правлений пред монархическим самодержавным»; рассказывать «толков народных о сословных правах, сближение которых с существующими в России могло бы повести к неблагоприятным для нашей страны заключениям...» и т.д. За всеми этими рассуждениями скрывался еще один нюанс, позволивший властям оказывать давление на периодику.

Для ведения иностранного отдела редакции не имели право получать зарубежных газет и журналов. Исключение было сделано в свое время лишь Н.И. Гречу – издателю благонамеренной «Северной пчелы». 13 августа по представлению А.В. Головнина император предоставил такую же льготу 6 редакторам: они могли получать без цензуры выходящие на русском и других языках «всякие книги, брошюры и периодические издания, в уверенности, что означенные редакторы воспользуются этим дозволением, чтобы, согласно их убеждениям, опровергать те учения, которые они признают ложными, и которые, проникая тайными путями в Россию и оставаясь без возражений, имеют вредное влияние на людей молодых и недоучившихся». С 1 января 1863 г. такая же привилегия была дана новому редактору «С.-Петербургских ведомостей» В.Ф. Коршу. Выбор изданий был сделан явно по политическим мотивам, о чем свидетельствуют тиражи периодики тех лет (Таблица № 2):

Таблица № 2

Тиражи изданий 1862 г. (экз.)

Существование двух руководящих цензурой министерств вело, несмотря на всю гибкость А.В. Головнина, к противоречиям между ними. Так, 15 июля 1862 г. граф П.А. Валуев представил Совету министров специальную записку «О неблагонамеренном направлении значительнейшей части нашей литературы и неосновательности суждений, произносимых в публике насчет действий и распоряжений правительства». И хотя он не встретил сочувствия среди министров, Александр II поддержал его: был издан новый устрашающий циркуляр. Понимая незавершенность Временных правил как цензурного закона, видя рост вокруг них новых распоряжений, император высказал князю Д.А. Оболенскому пожелание, «чтобы реформа цензурной части последовала безотлагательно, так как потребность ее с каждым днем становится ощутительнее». К октябрю комиссия Оболенского завершила работу и представила проект устава о книгопечатании. Противоречия двух ведомств хорошо отразила полемика вокруг него между Головниным и Валуевым. 10 декабря 1862 г. Головнин выступил с докладом, где критиковал проект, стремясь отмежеваться от него, так как в нем было взято за основу административно-карательное направление. Он поставил перед императором дилемму: «Необходимо ныне же разрешить вопрос: какому министерству следует заведовать делами книгопечатания». 26 декабря П.А. Валуев, защищая проект комиссии князя Д.А. Оболенского, заявил, что создавшееся положение в журналистике он далее терпеть не намерен. Александр II поддержал мнение о передаче цензуры в Министерство внутренних дел. 10 января 1863 г. А.В. Головнин выступил с докладом в Совете министров, где прямо обосновывал необходимость сосредоточить в Министерстве внутренних дел все управление делами книгопечатания. Он говорил:

«Министерство народного просвещения имеет обязанностью покровительствовать литературе, заботиться о ее развитии, о преуспеянии оной. Посему оно находится к литературе в отношениях более близких, чем всякое другое ведомство, и весьма естественно, что вследствие обязанности покровительствовать литературе, не может быть ее строгим судьей». Цензоры видят не только «уклонения и ошибки, но и заслуги, оказываемые литературою просвещению, что заставляет их быть снисходительными к ней».

В этих словах А.В. Головнина заложено то противоречие, которое, возможно, терзало его при наведении цензурного порядка в литературе. Кроме того, постоянные столкновения с графом П.А. Валуевым, его настойчивые указания на упущения Министерства народного просвещения мешали А.В. Головнину заниматься своими прямыми обязанностями. Без сомнения, в его позиции играла роль и бюрократическая, карьерная сторона дела. Уступив цензуру Валуеву, Головнин тем самым предполагал обезопасить свою деятельность на будущее.

Уже 10 января 1863 г. вопрос был решен, 14 января вышел именной указ императора, по которому цензурное управление было полностью передано Министерству внутренних дел. Этим актом, можно сказать, был предопределен новый принцип организации цензуры в государстве. И это было важным шагом на пути к цензурной реформе, внесший ясность в намерения власти.