Психоаналитический подход

Обращение психоанализа к игре ребенка было в определенной степени вынужденным. Блестяще осуществленный З.Фрейдом в 1906 г. анализ фобий «маленького Ганса» подал надежды психоаналитикам, рассматривающим детский возраст как наиболее благоприятный и сенситивный к коррекционным и терапевтическим воздействиям. Так, М. Клейн считала, что с помощью анализа можно устранить нарушение психического развития ребенка или, по крайней мере, оказать благотворное влияние на него. При этом анализ может оказаться весьма полезным и для развития нормального ребенка, а с течением времени станет необходимым дополнением воспитания [163]. Действительно, поскольку, по мнению З.Фрейда, структура невротической личности складывается именно в детские годы, то оптимальным путем разрешения трудностей личностного развития в зрелости должно стать обращение к детским годам и переход к оказанию необходимой психоаналитической помощи еще на этапе складывания структуры невроза. Однако попытки прямого переноса и использования техник психоанализа на работу с детьми оказались неудачными в силу ряда специфических особенностей детского возраста. Эта специфика была подвергнута детальному обсуждению в работах А. Фрейд. Первая особенность, кардинальным образом отличающая пациента-ребенка от взрослого пациента, состояла в том, что у ребенка фактически отсутствовала установка на проведение анализа и готовность к сотрудничеству с психоаналитиком для решения задач анализа. Напомним, что по 3. Фрейду установка на анализ включает осознание клиентом своей болезни, доверие к психоаналитику и готовность подвергнуться аналитическим процедурам. Из трех указанных компонентов установки ребенку в силу его возрастных особенностей оказывается доступным только один — доверие к психоаналитику (взрослому), основанное на прочных эмоциональных отношениях с ним. Поэтому в центр организации работы с детьми была поставлена задача установления эмоционально-позитивного контакта с ребенком как предварительного условия осуществления любой психологической работы с ним.

Вторая особенность проведения аналитической работы с детьми связана со способом сбора информации об основных моментах развития ребенка — техникой сознательных воспоминаний. Несформированность у детей дошкольного возраста произвольных форм памяти сделала необходимым обращение психоаналитика к родителям как источнику получения существенной для понимания трудностей развития ребенка информации. Работа с родителями была, таким образом, включена в состав обязательных шагов и мероприятий программы преодоления трудностей развития ребенка. Именно психоанализу мы обязаны обращением к тщательному исследованию нюансов семейных отношений и трансформации этих отношений в направлении оптимизации условий развития ребенка.

Главная проблема в использовании аналитических техник в работе с ребенком состояла в невозможности применения «ключевого» для психоанализа метода свободных ассоциаций, позволяющего выявить бессознательные влечения и подвергнуть их анализу. Поиски «обходных путей» для разрешения этой проблемы и привели М. Клейн и Г. Гуг-Гельмут к мысли о возможности использования игры ребенка как удачной замены метода свободных ассоциаций. Возможность такого использования игры связана с двумя ее характеристиками. Во-первых, игра ребенка, по мнению М. Клейн, представляет собой символическую деятельность, в которой находят свободное выражение подавленные и ограниченные социальным контролем бессознательные импульсы и влечения; в ролях, принимаемых на себя ребенком, в его игровых действиях с игрушками кроется определенный символический смысл. Во-вторых, игра является единственным видом деятельности, где ребенок оказывается свободен от принуждения и давления со стороны враждебной по отношению к нему среды, а значит перед ним раскрываются широкие возможности выражения бессознательных влечений, чувств и переживаний, которые не могут быть приняты и поняты в реальных отношениях ребенка с миром. Задача психоаналитика состоит в выявлении этого скрытого символического смысла, интерпретации его ребенку таким образом, чтобы обеспечить достижение главной цели психоанализа: достижения психодинамического равновесия, т.е. установления баланса в структуре личности ребенка. Достижение зрелого баланса означает, в свою очередь, укрепление Эго, модификацию Супер-Эго и улучшение образа Я [200]. Успех в использовании игры как символической деятельности побудил представителей психоанализа обратиться к другим видам символической активности: рисованию и вербальной фантазии и воображению, что дало жизнь еще двум методам арттерапии — рисуночной терапии и библиотерапии.

В рамках психоаналитического подхода с самого начала выделились два направления — две школы, представленные; соответственно, именами А. Фрейд и М. Клейн. Безоговорочно принимая положения З.Фрейда о структурном строении сознания, включающего в себя Ид (бессознательное), Эго и Супер-Эго, об изначальной инфантильной сексуальности и механизмах развития личности, М. Клейн и А. Фрейд расходились в понимании символизма детской игры, роли трансфера (реакции перенесения) и некоторых аспектов становления сознания в детском возрасте. М. Клейн считала, что практически любое игровое действие ребенка имеет определенный символический смысл, выражая конфликты и подавленные влечения ребенка. Этот символический смысл должен быть проинтерпретирован терапевтом и доведен до сознания ребенка. А. Фрейд, со своей стороны, справедливо полагала необоснованным такое чрезмерное расширение в понимании символизма детской игры. Столь же категорическую позицию М. Клейн занимала в понимании трансфера, рассматривая любое действие ребенка по отношению к психоаналитику как проекцию детских установок и желаний в отношении к родителям, оговаривая, впрочем, что эти установки представляют собой не отношение к реальным родителям, а отношение к их образу — воображаемым родителям. Образ родителей, создаваемый ребенком, — либо идеальный, либо воплощающий все возможные негативные черты, — является своеобразной формой защиты ребенком себя от амбивалентного отношения к родителям. В силу этого обстоятельства ребенок осуществляет трансфер — реакцию перенесения на психоаналитика. А.Фрейд возражала М.Клейн в ее понимании отношения ребенка к психоаналитику как реакции перенесения, утверждая, что невроз перенесения у детей еще отсутствует, так как ребенок имеет возможность реального взаимодействия с родителями. В силу этого должно быть изменено содержание одной из главных задач психоанализа: интерпретация трансфера должна быть заменена на работу с родителями в целях формирования у них более адекватной психологическим особенностям ребенка позиции во взаимодействии с ним. Третье различие во взглядах А. Фрейд и М. Клейн относилось к структуре Супер-Эго. М. Клейн полагала, что причина невротических отклонений личности ребенка кроется в излишне строгом и сильном Супер-Эго, с которым слабое Эго ребенка не может справиться. Анализ интернальных фигур, составляющих Супер-Эго, уменьшение тревожности и преодоление чувства вины, связанной с родителями, и составляли цель ее психоаналитической игротерапии. Таким образом, мы видим у М.Клейн тенденцию рассматривать психологические особенности детей по прямой аналогии со взрослыми. Противоположную позицию занимала А. Фрейд, по мнению которой Супер-Эго ребенка еще недостаточно сильно, чтобы обеспечить зрелый баланс соотношения бессознательных влечений и требований социальной среды. Фактически роль Супер-Эго выполняют родители с их авторитетом, а задача аналитика при работе с детьми состоит в том, чтобы, приняв на себя роль детского Я-идеала, предоставляя свободу и ограничивая ребенка в игре, обеспечить восстановление утраченного психодинамического равновесия. Именно такое понимание роли психоаналитика и обосновывало в дальнейшем в теории игротерапии необходимость введения запретов и ограничений в игру ребенка.

Таким образом, игра в психоаналитической практике рассматривалась как символическая деятельность, в которой ребенок, будучи свободен от давления и запретов со стороны социального окружения, с помощью игрушек, игровых действий с ними и присваемых ролей выражает в особой символической форме бессознательные импульсы и влечения. Основными механизмами коррекционного воздействия в игротерапии являются [200]:

установление аналитической связи, эмоционально-позитивного контакта между ребенком и взрослым, позволяющей терапевту осуществлять функции интерпретации и трансляции ребенку символического значения детской игры, принимать участие в игре ребенка и организовывать в игре актуализацию и проигрывание значимых для ребенка конфликтов;

катарсис — форма эмоционального отреагирования, приводящая к преодолению негативных эмоциональных переживаний и освобождению от них. Игра предоставляет две возможности для катарсиса: возможность свободного выражения чувств и эмоций ребенка и возможность вербализации чувств. Отметим, что условием реализации катарсиса в процессе игротерапии являются отношения доверия, существующие между ребенком и психотерапевтом, снимающие страх и тревожность ребенка, обеспечивающие переживание чувства личностной безопасности. В группе игровой терапии катарсис в зависимости от генезиса может быть реализован в трех вариантах: прямой, индуцированный и викарный. Прямой катарсис достигается благодаря игровым действиям самого ребенка. Индуцированный катарсис представляет собой переживание эмоционального состояния по механизму внушения (преимущественно от взрослого) и заражения благодаря участию в совместной коллективной игре. Викарный катарсис выступает как форма сопереживания ребенка сверстнику или взрослому, приводящая к стабилизации его собственного эмоционального состояния;

инсайт — одновременно и результат, и механизм игротерапии. Как результат инсайт представляет собой достижение ребенком более глубокого понимания себя и своих отношений со значимыми другими. Инсайт не требует интерпретации и разъяснении со стороны терапевта, а достигается ребенком внезапно, через объединение переживаний и знаний о себе и своих отношениях с другими. В детском возрасте инсайт часто носит невербальный характер;

исследование (тестирование) реальности, т.е. апробирование ребенком различных форм и способов взаимодействия с миром людей и межличностных отношений. Особая атмосфера личностной безопасности и доверия, царящая на занятиях, снимает страхи и тревожность детей перед возможными неудачами и санкциями и стимулирует их к исследованию новых способов поведения и общения как со взрослым, так и со сверстниками;

сублимация как перевод и отклонение энергии примитивных сексуальных влечений от их прямой цели получения сексуального удовольствия к социально одобряемым целям, не связанным с сексуальностью. Сублимация как форма переключения сексуальной энергии на социально одобряемые цели рассматривается в психоанализе как высшая форма разрешения трудностей развития личности в детском возрасте. Помимо игры широкие возможности сублимации ребенок может найти в творческих видах деятельности: рисовании, изобразительной деятельности, литературном творчестве, музыке. Особенность сублимации в творческих видах деятельности составляет создание продукта, опредмечивающего аффект, переживаемый ребенком, а тем самым и признание автора, создателя этого продукта; повышает ценность продуктивных, несексуальных целей и приводит к укреплению механизма сублимации. Иначе говоря, механизм сублимации самоподкрепляет себя. Выходя за рамки психоаналитического подхода, следует отметить весьма расширительное толкование термина сублимации как перевода энергии от социально неприемлемых к социально приемлемым целям.

В настоящее время психоаналитическая практика претерпевает определенные трансформации, смыкаясь в своих лучших образцах с гуманистическим подходом. Фрейдистское психоаналитическое содержание игротерапии, сводящее игру к актуализации первичных сексуальных влечений, все более и более подвергается вымыванию и эрозии. Популярность и эффективность игротерапии для преодоления трудностей психического развития объяснена Д. Б.Элькониным: «Гениальность учения Фрейда заключается в том, что если сбросить с нее сексуальную оболочку, то за ней раскрывается тончайшая сетка социальных отношений (самых разных — от интимных до широких). За всеми травмами... стоят социальные отношения» [183,с.514].