Тайны жизни ребёнка до рождения. 4 страница

Я думаю, что поскольку к началу второй трети беременности плод уже достаточно зрелый, эго начинает функционировать примерно в это время. На этом этапе развития мозг уже передаёт информацию об ощущениях в свои высшие нервные центры. Значение этой информации, пока в основном физиологического характера, в том, что она запускает нейрологическое развитие, которое необходимо для выполнения более сложных задач позднего периода. Например, у женщины выдался суматошный день, что утомило ребёнка. Эта усталость вызывает у него примитивное чувство: дискомфорт, которое запускает работу его нервной системы. Попытка проанализировать это чувство вовлекает в работу мозг ребёнка. После достаточного повторения подобных эпизодов его перцептивные центры становятся достаточно развитыми для обработки более сложной и тонкой информации, поступающей от матери. (Подобно нам всем, ребёнок in utero делает успехи в результате практических занятий.)

Чтобы продемонстрировать, как этот процесс начинается in utero, мне хотелось бы проследить влияние обычной эмоции, испытываемой беременной женщиной – беспокойства – на формирование эго её ребёнка. Беспокойство в определённой дозах положительно сказывается на развитии ребёнка. Оно будит в нём чувство общности с окружающей средой и даёт ему возможность осознать свои границы. Оно побуждает ребёнка к действию. Будучи возбуждён, расстроен или смущён громкими звуками, ребёнок испытывает неприятные ощущения, и он начинает брыкаться, выгибаться, постепенно изобретая пути выхода из состояния беспокойства. Другими словами, он начинает формировать набор защитных механизмов. Со временем его опыт переживания беспокойства и способы борьбы с ним становятся более сложными. То, что появилось в качестве неопределённого чувства, которое он мог примитивно определить как неприятное, с течением месяцев оформляется в нечто совершенно отличное от первоначального. Оно становится эмоцией; оно теперь имеет источник (мать), оно формирует мысли ребёнка относительно намерений этого источника по отношению к себе, побуждает искать способ реакции на эти намерения, и создаёт цепочку следов в памяти, к которым можно будет обращаться некоторое время спустя.

Основы гнева закладываются похожим способом, хотя его корни другие. Известно, что у новорожденных бываем специфический “бешеный крик”, и одна из его причин – препятствие к движению. Подержите его за руку или за ногу – и он начнёт громко кричать. Почти всегда препятствия к действию до рождения вызывают подобную реакцию. Если мать сидит или лежит в неудобном положении, ребёнка это раздражает. Неприятные звуки (такие как крик его отца) вызывают такую же реакцию. Но, подобно беспокойству, злость в небольших дозах положительно влияет на развитие ребёнка in utero, поскольку она способствует формированию начальных интеллектуальных связей. В случае ограничения движения, например, ребёнок учится связывать причину и следствие (поза, в которой сидит или лежит мать, вызывает судороги и, таким образом, злит ребёнка), а это предвестник человеческой мысли.

Некоторые виды депрессии также могут зародиться in utero. Они обычно возникают в результате значительной для ребёнка утраты. Мать по причине болезни или сильного расстройства лишает ребёнка своей любви и поддержки; эта утрата вызывает у него депрессию. Результат этой депрессии – апатичный новорожденный или постоянно обиженный шестилетний ребёнок. Депрессия, как и другие эмоциональные модели, закладывающиеся в утробе матери, может преследовать ребёнка в течение всей жизни. Поэтому одним из важнейших направлений психиатрии в последнее время стало лечение депрессии у детей.

Более того, такие чувства, как депрессия, злость и беспокойство являются важными для формирования у ребёнка сознания и осознания самого себя. Голландский психиатр Лиэтэрт Пеерболт (Lietaert Peerbolte) дал тонкое определение этому процессу: “видение – остановка в процессе созерцания”, и это не просто занимательная фраза, а особо меткая метафора, поскольку обычное состояние ребёнка в утробе матери подобно созерцанию, взгляду, не сфокусированному ни на чём в отдельности. Видение, по определению Пеерболта, имеет место в тот момент, когда какое-то внешнее воздействие нарушает покой созерцания. В этот момент ребёнок подобен путешественнику, любующемуся природой, взгляд которого бродил по холмам и деревьям и вдруг наткнулся на шпиль церковной колокольни. Как вид шпиля среди деревьев вызывает неожиданное чувство, благоговейное восхищение, остающееся в памяти, так и внешнее воздействие вырывает ребёнка из состояния неведения, привлекает его внимание, вызывает эмоциональный отклик и, подобно всему неожиданному и необычному, оставляет след в его памяти. Когда количество таких следов в памяти ребёнка достигает определённого критического уровня, как считает доктор Пеерболт, и я с ним согласен, они складываются в самосознание, подобно тому как молекулы воды образуют кристаллы льда, когда температура достигает точки замерзания.

Эта теория, как и все стoящие теории, объясняет взаимосвязь между казавшимися ранее не связанными друг с другом фактами в процессе формирования эго. Она не только объясняет, каким образом формируется “я” ребёнка in utero, но и показывает, какую роль эмоции матери играют в формировании этого “я”. Если любящие, поддерживающие своих детей in utero мамы рожают более уверенных в себе, более защищённых детей, это происходит потому, что самосознание, “я” их детей было создано из тепла и любви. Если несчастные, подавленные, амбивалентные матери рожают большее количество нервных детей, это потому, что их эго формировалось при участии страха и злости. Не удивительно, что если не провести коррекцию развития этих детей, они вырастут подозрительными, беспокойными и эмоционально неустойчивыми людьми.

Доктор Пауль Бик (Paul Bick), врач из Западной Германии, пионер гипнотерапии, не так давно лечил мужчину, который точно соответствовал последнему описанию. Он жаловался на сильные приступы беспокойства, которые сопровождались сильным покраснением кожи лица. Доктор Бик ввёл своего пациента в состояние транса. Медленно двигаясь назад во времени, тот оживлял в памяти события своей жизни до рождения, описывал их спокойным, ровным голосом. Так он дошёл до седьмого месяца беременности, и вдруг у него наступила паника. Было ясно, что он вспоминал в этот момент событие, ставшее причиной его нынешних проблем. Ему было жарко и он испытывал страх. Что вызвало эти чувства? Мать пациента дала ответ на этот вопрос: во время долгого, нелёгкого разговора она призналась, что пыталась вызвать выкидыш на седьмом месяце беременности, для чего принимала горячие ванны.

То, что мы знаем о поведении ребёнка in utero, также точно отражено в определении доктора Пеерболта. Если в последние месяцы перед рождением поведение ребёнка становится всё более сложным и направленным, это происходит из-за того, что им управляет сознательное “я”, поддерживаемое и черпающее информацию из растущего банка памяти. На определённом уровне все эмоциональные конфликты вырастают из информации, хранящейся в памяти, будь то осознанные или, и так бывает в большинстве случаев, неосознанные. Пациент доктора Бика, например, не помнил источника своих приступов беспокойства, но это не уменьшало страха, который был вызван этим источником, и спустя два десятилетия его поведением всё ещё управляла ушедшая в подсознание память о событии пренатальной жизни. У каждого из нас есть воспоминания, которые из своего укрытия – подсознания – могут оказывать значительное влияние на нашу жизнь.

Несколько лет назад канадский нейрохирург Уилдер Пенфилд (Wilder Penfield) продемонстрировал это явление в серии смелых клинических экспериментов. Установив специальный электрический зонд непосредственно на поверхности мозга, доктор Пенфилд смог заставить человека эмоционально пережить ещё раз ситуацию или событие, которое он давно забыл.[***] Каждый пациент, как писал доктор Пенфилд в своём отчёте, “не помнит события и сцены с фотографической чёткостью, он также не помнит точно и звуковое их оформление, … но он вновь переживает эмоции, которые эти события вызвали в нём…, то, что он видел, слышал, чувствовал и понимал”. Вот почему давно забытые обиды, поражения, конфликты продолжают действовать на нас. Даже наши глубоко похороненные воспоминания имеют эмоциональный резонанс, который удивительным образом, часто тревожа нас, не затухает в течение всей нашей жизни.

Это иллюстрирует следующая история, рассказанная мне моим коллегой, доктором Гэри Мейером (Gary Maier). Один из его пациентов, которого я назову Фред, очень мягкий человек, страдавший от чувства незащищённости, однажды под воздействием медикаментов вспомнил странную вещь. В середине сеанса он вдруг начал описывать уединённую комнату. Он рассказывал, что был там уже какое-то время и чувствовал себя в этой комнате прекрасно, как вдруг обстановка стала меняться: в комнате собралось много народу, и они все показывали на него пальцами и обвиняли его. Он разозлился и испугался и не знал, что ему делать. Ни врач, ни сам пациент не понимали значения этого воспоминания. Но Фреда эта история заинтересовала. Он рассказал её своей матери. И загадка была разрешена: история Фреда оказалась немного – но только немного – искажённым пренатальным воспоминанием. Событие, которое он описал, на самом деле произошло с его матерью, когда она была им беременна, и было оно столь же ужасающим и унизительным, каким его вспомнил Фред. Она была на многолюдном вечере, когда нескольким из её друзей стало известно, что она беременна, хотя она не была замужем. Несмотря на то, что они ничего ей не сказали, их молчаливое критическое отношение глубоко её ранило.

Теперь нам должно быть ясно, что мы знаем уже достаточно много о том, как события и ситуации формируют личность человека. Мы знаем, что любовь и забота – основание для формирования сильного “я”, в то время как беспокойство и стресс, оказывается, чреваты опасностями почти на всех уровнях. Чего мы до сих пор не знаем – это какие события жизни до рождения порождают специфические черты личности.

Несколько исследований, в основном финансированных государством, имевших своей целью попытку зарегистрировать отдалённое во времени влияние пренатального опыта и опыта рождения детей на их успеваемость в школьные годы, не дали результатов, которые помогли бы ответить на этот вопрос.

Отчёты об этих исследованиях вскрывают лишь некоторые из причин, которые объясняли бы, почему одни дети учатся лучше, чем другие, и не называют те события, которые формируют у ребёнка эмоционально стабильное, защищённое “я”, столь важное для его успехов в школе и вообще в жизни. Они не дают информации о том, какой период жизни ребёнка до и во время рождения наиболее важен для формирования и разрушения стабильности этого “я”.

Когда-нибудь, я уверен, мы узнаем об этом. Пока же я могу рассказать о результатах исследования, которое было осуществлено мною в 1979 году. Хотя эта работа была скромной по масштабам и проведена на очень узком круге людей (на людях, проходящих глубоко ориентированную психотерапию), я надеюсь, что её результаты явятся для нас важным предостережением.

Работа была построена вокруг двух основных периодов: события пренатальной жизни и опыт рождения (о котором мы подробно будем говорить в одной из следующих глав). Затем я понял, что результаты исследования будет легче интерпретировать, если подразделить эти две широкие категории на две подгруппы: объективные события и субъективные переживания. Такое подразделение сделало возможным отделить то, что действительно повлияло на людей от того, что как им казалось, повлияло на них.

Как и можно было ожидать от людей, проходящих психотерапию, мои пациенты в основном имели неблагополучную историю пренатального существования и рождения: 66% сказали, что их матери находились в состоянии стресса во время беременности, 47% рассказали, что их матери были очень несчастны. Всё же 55% свидетельствовали о том, что их матери хотели иметь ребёнка; 45% оказались нежеланными детьми. Цифры, касающиеся отцов моих пациентов были более ровными: 51% отцов хотели иметь этого ребёнка, 49% - нет. Отцов, которые хотели иметь мальчика, оказалось вдвое больше, чем тех, кто хотел, чтобы родилась девочка. Поскольку большинство моих пациентов родилось в эпоху искусственного вскармливания, в 40-50-е годы, среди них оказалось, что всего 16% из них матери кормили грудью.

Результаты секции субъективных переживаний оказались более значительными. Чувство умиротворённости в материнской утробе испытывали 43% опрашиваемых, это был наиболее часто встречающийся ответ. Следующим после него было чувство беспокойства (41%). Высоким оказался процент травмирующих воспоминаний о родах: более 60% вспомнили чувство удушья во время рождения, 40% – боль в голове, шее или плечах. Поскольку исследуемая группа была необычной, цифры в ней, возможно, были несколько завышены; в более благополучной группе процент травмирующих впечатлений в воспоминаниях людей об опыте рождения и пренатальной жизни был бы ниже. Но одно из преимуществ исследований – именно в психотерапевтической группе – эффект усиления, делающий корреляции более резкими и удобными для наблюдения. Например, 75% участников исследования считают себя интровертами, 65% признались, что в момент опроса испытывали злость, депрессию или беспокойство.

Эти последние цифры подводят нас к центральной цели данного исследования: анализу пренатального опыта, лежащего в основе неудовлетворённости этих людей. Самым главным из всех факторов оказалось отношение матери к своему будущему ребёнку. Результаты исследования показали, что у человека было гораздо больше шансов стать эмоционально стабильной личностью, если мать желала его рождения. Тесная связь была выявлена также между желанием матери иметь ребёнка и его сексуальной жизнью во взрослом состоянии. В основном, чем более позитивно отношение матери к своей беременности, тем больше шансов у её ребёнка иметь здоровое, зрелое отношение к сексуальной стороне жизни, когда он вырастет.

Надо заметить, что наилучшим сочетанием факторов для развития личности были положительное отношение к беременности и совпадение желания ребёнка определённого пола с действительностью. Это сочетание в результате дало наименьшее количество случаев депрессии, иррациональной злости и сексуальных проблем. Показательным для нашего общества является и следующий результат данного исследования: мальчик, родившийся у матери, которая хотела только девочку, меньше страдает от долговременных отрицательных явлений, чем девочка, родившаяся у матери, которая хотела родить мальчика.

Как и другие исследования, моя работа подтвердила тесную связь между курением беременной женщины и невротическим поведением ребёнка, что и не удивительно, поскольку, как уже объяснялось в первой главе этой книги, курение матери может стать причиной сильных приступов беспокойства. Такой же негативный эффект имеет употребление беременной алкоголя; и хотя физический вред от употребления алкоголя больше, чем от курения, я считаю, что следует уделить особое внимание психологическому влиянию этих двух явлений. Женщина употребляет алкоголь в том, случае, если её мучит беспокойство, и на ребёнка отрицательно действует именно её негативное эмоциональное состояние.

Без сомнения, самым интересным из всех результатов моего исследования стала выявленная в ходе него связь между субъективным ощущением от своего пренатального опыта и сексуальным поведением человека. Мы обнаружили, что люди, вспоминающие своё пребывание в утробе матери как полное чувства страха, чувствуют себя гораздо более неуверенными в сексуально отношении и имеют бoльшую склонность к сексуальным проблемам. Те же, кто вспоминает о своей жизни in utero как о спокойной и мирной, оказались более счастливы в сексуальной жизни.

Я думаю, так происходит потому, что сексуальные склонности человека – выражение того, как он научился относиться к себе самому in utero. Если эта теория действительно верна, это значит, что действительным предметом исследования в данном случае было не столько сексуальное поведение человека, сколько факторы, его формирующие. Человек, характеризующий себя как экстраверта и эмоционально устойчивую личность, явно даст себе соответствующую оценку и в плане сексуальном, в то время как человек, в чьей самооценке присутствуют такие характеристики, как злость и неприятие, привнесёт эти понятия и в своё представление о собственной сексуальности.

Если читателю показалось, что в этой главе я рассказываю в основном о негативном влиянии чувств и мыслей женщины, это происходит лишь потому, что отрицательные влияния исследованы гораздо лучше, чем положительные, такие, как, например, стремление матери поддержать своего ребёнка. Мне кажется, что врачи иногда увлекаются проблемой патологии, недооценивая при этом знания о причинах здоровья. Теперь я намерен изменить направление нашего разговора. Моё исследование выявило, что такие аспекты отношения женщины к своей беременности, как желание иметь ребёнка и желание родить ребёнка определённого пола имеют позитивное психологическое влияние. Конечно, есть и другие факторы, положительно влияющие на ребёнка in utero, и мы рассмотрим их в следующей главе.

Глава 4