Сущность, формы и функции исторического знания. История России – неотъемлемая часть всемирной истории. 30 страница

Парижский конгресс

13 (25) февраля 1856 г. в столице Франции открылись заседания конгресса, в работе которого участвовали Россия, Франция, Англия Австрия, Турция и Сардиния. Позднее к ним присоединилась Пруссия. Основными противниками России в Париже стали Англия и Австрия. Что касается Франции, то она по многим вопросам поддержи вала русскую делегацию. Англия стремилась к ослаблению России в бассейне Черного моря, к подрыву ее позиций на Кавказе, настаивала на демилитаризации Аландских островов. Австрия требовала отторжения от России всей Бессарабии и рассчитывала на присоединение к своим владениям Дунайских княжеств. Турция на конгрессе была вынуждена соглашаться с мнением союзников даже в тех случаях, когда оно расходилось с ее прямыми интересами.

Парижский мирный трактат был подписан 18 (30) марта 1856 г. Договор касался проблемы нового режима черноморского бассейна и проливов, территориальных вопросов, судеб балканских народов. Особо принципиальное значение для России имел пункт о нейтрализации Черного моря. Нейтрализация означала запрещение всем черноморским державам иметь на Черном море военные флоты, арсеналы и крепости. Это условие наносило существенный удар по Престижу России и безопасности ее южных границ. Оно надолго подорвало позиции России на Балканах и Ближнем Востоке. По условиям этой статьи Россия ставилась в неравноправное положение по сравнению с Турцией, которая сохранила полностью свои военно-морские силы в Мраморном и Средиземном морях. Территориальные потери России были минимальными: южная часть Бессарабии, ранее ей принадлежавшая, присоединялась к Молдове и фактически попадала под власть Турции. Россия лишалась единоличного права покровительства Дунайским княжествам и Сербии. В то же время в упорной борьбе с русским представителям удалось отстоять права молдавского, валашского и сербского народов, Дунайские княжества избежали участи попасть под австрийское иго. На конгрессе был поставлен вопрос о необходимости их будущего политического объединения. Была также сохранена фактическая независимость Сербии. Все территориальные и политические претензии Турции "об исправлении русско-турецкой границы" и судьбах Закавказья были отвергнуты.

К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время. В условиях нейтрализации Черного моря это положение имело для России существенное значение. Особый документ объявлял о демилитаризации Аландских островов на Балтике. После завершения конгресса в апреле 1856 г. было подписано соглашение о Тройственном союзе между Англией, Австрией и Францией. Этим договором гарантировались целостность Османской империи и выполнение Россией всех пунктов Парижского мирного договора. Сложилась так называемая "Крымская система", имевшая антирусскую направленность.

Лекция 52: Общественная мысль и особенности общественного движения в России во второй четверти XIX века

План:

1. Общество и идеи в конце 20 — 30-х годах
2. Консервативное и либерально-оппозиционные направления русской общественной мысли конца 30—40-х годов
3. Формирование демократического направления русской общественной мысли

1.

После разгрома восстания декабристов общественная жизнь в России проходила в сложной обстановке политической реакции. Поражение декабристов вызвало у части общества пессимизм и отчаяние. Отражением этих настроений явился цикл "Философических писем" П. Я. Чаадаева, написанных в 1829—1831 гг. и выразивших мрачные взгляды автора на прошедшее, настоящее и будущее России. Первое "Философическое письмо", которое излагало основные положения, развитые в последующих семи письмах цикла, Чаадаев опубликовал в 1836 г. в журнале "Телескоп", издаваемом профессором псковского университета Н. И. Надеждиным. "Письмо" содержало историко-философские раздумья автора, покоившиеся, как он писал, на "истине христианского учения". Рассматривая прошлое и настоящее России, он делал пессимистические выводы относительно ее будущего. Чаадаев писал, что Россия не примкнула ни к Западу, ни к Востоку, не имеет никаких традиций и сильной религиозной основы. Спасение России, указывал он, заключается в полном приобщении ее к религиозно-культурным началам западного мира. В "Письме" содержалась и суровая критика социальных и нравственных основ существующего в России общественно-политического строя.

Николай I, прочитав "Философическое письмо" Чаадаева, расценил как "смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного". "Телескоп" был закрыт, его редактор Надеждин сослан в Усть Сысольск, цензор А. В. Болдырев (ректор Московского университета) за пропуск "Письма" в печать был отстранен от должности с установлением за ним полицейского надзора. Чаадаев был официальна объявлен "сумасшедшим", и за ним установили "медико-политический надзор" для "освидетельствования его умственного состояния". Разумеется, никто не верил в "сумасшествие" Чаадаева, в том числе и посещавший его доктор.

Герцен писал в "Былом и думах", что "Философическое письмо" Чаадаева произвело сильное впечатление на разные круги России. Это был, по его словам, "выстрел, раздавшийся в темную ночь", всколыхнувший многих и заставивший задуматься о судьбах России.

На автора "Письма" обрушились ретрограды. Но и передовая общественность оценила "Философическое письмо" неоднозначно. Считая положительным сам. факт протеста против николаевской действительности и постановки вопроса о судьбах России, она осудила пессимизм Чаадаева, его негативное отношение к прошлому России и неверие в ее будущее. А. С. Пушкин писал Чаадаеву о своем решительном несогласии с его взглядами. "Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, — писал Пушкин, — но клянусь честью, что ни за что на свете не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, той, какой нам Бог ее дал".

Впоследствии в рукописи "Апология сумасшедшего" (1837) Чаадаев признал односторонность и несправедливость своих суждений об отсутствии будущего у России. Вместе с тем он объяснял, что его "Письмо" было вызвано болью за Россию, "за судьбу народа, и недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина". Чаадаев писал, что Россия призвана сказать миру свое слово, "решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество".

Кружки конца 20-начала 30-х годов

В первые годы после восстания декабристов в России действовали различные кружки в основном студенческой молодежи, малочисленные по составу и разнообразные по характеру — литературные и философские, радикальной и умеренно направленности. Ряд студенческих кружков в те годы возник в стенах Московского университета. Участники их не имели ясных целей и опыта конспиративной работы. Обычно существовали они недолго так как их деятельность быстро пресекалась полицией.

Николай I во время своей коронации в конце августа 1826 г. узнал о распространении крамольной поэмы "Сашка", автором которой оказался студент Московского университета А. И. Полежаев, Николай I сам расследовал это дело, лично допрашивал Полежаева распорядился отдать его в солдаты. Появление его поэмы Николай I усматривал как "следы" 14 декабря 1825 г.

Спустя несколько лет в стенах Московского университета полиция выявила несколько тайных студенческих кружков антиправительственного характера. Так, в 1827 г. был раскрыт кружок братьев Петра, Михаила и Василия Критских. Основной темой бесед кружке были "любовь к отечеству" и судьба декабристов, осуждение крепостного права и режима, царившего в армии. Участники кружка строили планы широкой антиправительственной пропаганды. Николай I приказал заключить членов кружка в Шлиссельбургскую крепость и тюрьму Соловецкого монастыря, а "прикосновенных" студентов и мелких чиновников) выселить из Москвы и отдать под надзор полиции. В июне 1831 г. по доносу провокатора был разгромлен кружок, состоявший из 26 студентов Московского университета, организовал кружок отставной чиновник, воспитанник этого университета Н. П. Сунгуров. Суд приговорил наиболее активных участников кружка к ссылке в каторжные работы, остальных — к отправке в солдаты.

В 1830 г. в Московском университете сложился кружок "казеннокоштного" студента В. Г. Белинского под названием "Литературное общество 11-го нумера" (кружок собирался в комнате под номером 11 общежития для "казеннокоштных" студентов). Участники кружка много читали и спорили на литературные темы, переписывали запретные стихи Пушкина, Рылеева, Полежаева и сами сочиняли крамольного характера сочинения. Среди таковых была драма "Дмитрий Калинин", написанная Белинским и обсуждавшаяся в кружке. Слабая в художественном отношении, она в резких тонах выражала протест против крепостнических порядков в России. Текст драмы стал известен университетскому начальству, которое в 1832 г. поспешило исключить ее автора из университета под предлогом "слабого здоровья" (Белинский по болезни пропускал занятия) и "по ограниченности способностей".

В 1834 г. полиция раскрыла кружок А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Официально их обвинили в "пении пасквильных песен", подслушанных доносчиком. Герцен был арестован и сослан сначала в Пермь, затем в Вятку, а в 1837 г. по ходатайству В. А. Жуковского переведен на службу во Владимир. Огарев был сослан в Пензу, остальных членов кружка отдали под надзор полиции.

Заметное место в общественно-культурной жизни России тех лет занимал литературно-философский кружок Н. В. Станкевича, действовавший в 1831—1837 гг. Станкевич, человек большого личного обаяния, разносторонних познаний, необычайно одаренный, обладавший удивительным умением открывать таланты, привлек к кружку воспитанников Московского университета, впоследствии видных общественных деятелей и ученых нового поколения — В. Г. Белинского, М. А. Бакунина, К. С. Аксакова, Т. Н. Грановского, О. М. Бодянского, М. Н. Каткова, В. П. Боткина, Ю. Ф. Самарина. Всех участников кружка, несмотря на различия их взглядов и убеждений, объединяла любовь к литературе и философии, особенно немецкой. Они изучали произведения немецких философов — Ф. Шеллинга, И. Канта, И. Фихте, затем обратились к философии Г. Гегеля, который стал их кумиром, а впоследствии — и Л. Фейербаха. Кружок ставил своей задачей пропаганду просветительских идей и гуманизма. С отъездом Станкевича 1837 г. для лечения за границу его кружок прекратил свое cyществование.

2.

30-40-е годы XIX в. в идейной жизни России характерны увлечением философией, особенно классической немецкой, которую изучали представители разных направлений русской общественной мысли— от консервативной до радикальной. Каждый из русских мыслителей искал в трудах немецких философов теоретическое обоснование своих общественно-политических позиций. На рубеже 30-40-х гг. происходит заметное оживление идейной жизни русского общества. К этому времени уже четко обозначились такие течения как охранительное, либерально-оппозиционное и леворадикальное.

Принципы теории «официальной народности» были кратко сформулированы в 1832 г. С. С. Уваровым (с 1833 г. — министр народного просвещения), это — "православие, самодержавие, народность". За "народность" ратовали тогда все направления общественной мысли — от консервативного до леворадикального, но вкладывали в это понятие различное держание. Леворадикальное (речь идет о представителях революционной демократии 40—50-х годов) рассматривало "народность" в плане демократизации национальной культуры и просвещения народных масс в духе передовых идей, видело в народных массах свою основную опору в борьбе за социальные преобразования. К "народным началам" апеллировали славянофилы.

Консервативно-охранительное направление в условиях роста национального самосознания тоже обращалось к "народности", которая трактовалась ими как приверженность народных масс к православию и самодержавию.

Теория "официальной народности" стремилась доказать "исконность" и "законность" самодержавно-монархической формы правления в России и существующего в ней социального строя (крепостничества). Идеологи официальной народности, и прежде всего С. С. Уваров, объявляли крепостное право "нормальным" и "естественным" состоянием, одним из важнейших устоев России, "древом, осеняющим церковь и престол". Для теории "официальной народности характерны противопоставление патриархальной, "спокойной", без социальных бурь и потрясений, России "мятежному" Западу, насаждение казенного оптимизма, в духе которого предписывалось создавать литературные и исторические произведения.

В научно-литературном журнале профессора русской истории М. II. Погодина "Москвитянин" и в трудах этого ученого исторически и теоретически обосновывались принципы "официальной народности": они выводились из особенностей исторического развития России, национального характера русского народа в сравнении со странами и народами Западной Европы. В России, считал он, сложился особый тип власти, основанный "на единении царя и народа, на всестороннем попечении власти о благе народа". В России были "отеческое управление, патриархальная свобода, было семейное равенство, было общее владение, была мирская сходка". Доказывая отсутствие в России в течение всей ее истории сословной вражды, он выводил из этого и невозможность в ней революционных потрясений. Он писал об исконности в России самодержавия, начиная с Рюрика. По его мнению, Россия, приняв христианство от Византии, установила благодаря этому "истинное просвещение". С Петра Великого Россия должна была многое заимствовать от Запада, хотя, к сожалению, заимствовала не только полезное, но и "заблуждения". Теперь "пора возвратиться к истинным началам народности". С утверждением этих начал "русская жизнь наконец устроится на истинной стезе преуспеяния, и Россия будет усваивать плоды цивилизации без ее заблуждений".

Теоретики "официальной народности" доказывали, что в России господствует наилучший порядок вещей, согласный с требованиями религии и "политической мудрости". Крепостное право хотя и нуждается в улучшении, но сохраняет много патриархального (т. е., с их точки зрения, положительного), "хороший" помещик лучше охраняет интересы крестьян, чем они могли бы сделать это сами, а положение русского крестьянина лучше положения западноевропейского рабочего.

Славянофилы

Славянофилы — представители либерально настроенной дворянской интеллигенции. Учение о самобытности и национальной исключительности русского народа, его мессианской предопределенности, неприятие ими западно-европейского пути социально-политического развития, даже противопоставление России Западу, защита самодержавия, православия, некоторых консервативных, точнее, патриархальных общественных институтов сближали их с представителями "официальной народности". Однако славянофилов никоим образом нельзя приравнивать к теоретикам этого ретроградного направления. Славянофильство — оппозиционное течение в русской общественной мысли, и в этом смысле оно имело больше точек соприкосновен с противостоявшим ему западничеством, нежели с теорией "официальной народности". Славянофилы, как и западники, выступали за отмену крепостного права сверху и проведение других реформ в области суда, администрации и других, буржуазных по своей сущности преобразований (хотя славянофилы субъективно выступа против буржуазного строя, особенно западноевропейского образа с его "язвой пролетариатства", падением нравов и другими отрицательными явлениями). Они ратовали за развитие промышленное торговли, просвещения, за свободу слова и печати, не принимали николаевскую политическую систему. Но противоречивость взглядов славянофилов, сочетание в их воззрениях прогрессивных и консервативных черт до сих пор вызывают споры об оценке славянофильства как идейного направления и о его месте в русской общественной мысли. Следует также иметь в виду, что и среди самих славянофил не было единства мнений. Их внутренние споры между собой пор носили не менее острый характер, чем с западниками.

Исходной датой славянофильства как идейного направлен русской общественной мысли следует считать 1839 год, когда два его основоположника, Алексей Степанович Хомяков и Иван Васильевич Киреевский, выступили со статьями: первый "О старом и новом» второй — "В ответ Хомякову" (с несогласием некоторых положен Хомякова). В этих статьях, несмотря на разные подходы к проблеме прошлого, настоящего и будущего России, были сформулированы основные, общие для обоих авторов положения славянофильской доктрины. Обе статьи не предназначались для печати, но широко распространялись в списках и оживленно обсуждались.

Конечно, и до этих статей различными представителями русской общественной мысли высказывались славянофильские идеи, но они тогда еще не обрели стройной системы. Славянофильство как идейное направление оформилось к 1845 г., к этому времени сложился и славянофильский кружок. Его составляли высокообразованные и даровитые люди. Душой кружка был А. С. Хомяков "Илья Муромец славянофильства", как его тогда называли, необыкновенно одаренный, энергичный и блестящий полемист, обладавший феноменальной памятью и огромной эрудицией. Все xopoшо знавшие Хомякова отдавали должное этой "колоссальной личности", ставя его в один ряд с великими людьми России. Большую роль, в кружке играли также братья И. В. и П. В, Киреевские. В кружок входила замечательная семья Аксаковых — братья Константин и Иван, позже в кружок вошли: их отец Сергей Тимофеевич известный русский писатель, публицисты А. И. Кошелев и Ю. Ф. Самарин — впоследствии видные общественные деятели во время подготовки и проведения реформ, ученые-публицисты Ф. В. Чижов Д А.Валуев. Славянофилы оставили богатое наследие в философии, литературе, истории, богословии, экономике. Иван и Петр Киреевские считались признанными авторитетами в области богословия и истории литературы, Алексей Хомяков — в богословии (в знании всех тонкостей богословия ему не было равных), Константин Аксаков и Дмитрий Валуев занимались русской историей, Александр Кошелев и Юрий Самарин — социально-экономическими и политическими проблемами, Федор Чижов — историей искусства. Сохранилось их большое и ценное эпистолярное наследие, до сих пор еще полностью не изданное. Их письма представляют собой не столько документы личного характера, сколько трактаты и рассуждения на современные им общественно-политические темы. Дважды (в 1848 и 1855 гг.) славянофилы пытались создать свои политические программы. Для теоретического обоснования национального пути развития России славянофилы обращались к западноевропейской, главным образом немецкой классической, философии. Особенно они увлеклись сочинениями Шеллинга и Гегеля, трактовкой ими исторического процесса.

Термин "славянофилы", по существу, случаен. Это название им было дано их идейными оппонентами — западниками в пылу полемики. Сами славянофилы первоначально открещивались от этого названия, считая себя не славянофилами, а "русолюбами" и "русофилами", подчеркивая, что их интересовала преимущественно судьба России, русского народа, а не славян вообще.

Основной тезис славянофилов — доказательство самобытного пути развития России, точнее — требование "идти" по этому пути, идеализация "самобытных" учреждений, прежде всего крестьянской общины и православной церкви. Община в представлении славянофилов — "союз людей, основанный на нравственном начале", исконно русское учреждение. Община импонировала славянофилам тем, что с ее регулярными переделами земель характерен особый нравственный климат, который проявляется в "мирском согласии на мирском сходе", а в древности — на вече. Развитию этих качеств как нельзя лучше способствовала православная церковь. Она рассматривалась славянофилами как решающий фактор, определивший характер русского народа. Православная церковь в отличие от рационалистического католицизма никогда не претендовала на светскую власть, всецело ограничиваясь сферой веры и духа.

Славянофилы приняли версию о "добровольном призвании" власти как начальном моменте русской государственности. Вследствие этого власть в России, в отличие от Запада, не противостояла народу, напротив, она была желанной защитницей, "званым гостем" народа, осознавшего необходимость установления государства. В России не сложились и классы в западноевропейском понимании этого слова. В результате в русской истории не было социальной розни, внутренних потрясений. По мнению славянофилов, революционные потрясения в России невозможны и потому, что русский народ политически индифферентен. Он никогда не претендовал на политические права и государственную власть, жил в своем общинном мире, развивая те высокие нравственные качества, которые ему свойственны. Власть, в свою очередь, выполняла присущие ей функций, не вмешиваясь в дела "земли" (мира), в необходимых случаях собирала земские соборы и спрашивала мнение "земли" по тем или иным общегосударственным вопросам. Эти силы развивались как бы параллельно, не вмешиваясь в дела друг друга. Поэтому между властью и "землей" установились добрые, патриархальные отношения.

Славянофилы стремились доказать, что русскому народу органически присущи социальный мир и неприятие революционный переворотов. Если и были смуты в прошлом, то они были связаны не с изменой высшей власти, а с вопросом законности власти монарха; народные массы восставали против "незаконного" монарха: узурпатора, вроде Бориса Годунова, самозванцев или же за "хорошего" царя. Славянофилы выдвинули тезис: "Сила власти — царю, сила мнения - народу". Это означало, что русский народ (по своей природе "негосударственный") не должен вмешиваться в политику, предоставив монарху всю полноту власти. Но и самодержец должен править, не вмешиваясь во внутреннюю жизнь народа, но считаясь с его мнением. Отсюда требование славянофилов созыва совещательного Земского собора, который выражает мнение народа, выступает в роли "советчика" царя. Отсюда также и их требование свободы слова и печати для свободного выражения общественного мнения.

Защита самодержавия как наиболее приемлемой для русского народа формы власти уживалась у славянофилов с критикой конкретного носителя этой власти и его политической системы, в данной случае Николая I. Так, Аксаковы называли его царствование "душевредным деспотизмом, угнетательской системой", а его самого - "фельдфебелем" и "душителем", который "сгубил и заморозил целое поколение".

Славянофилы справедливо обижались, когда оппоненты называли их ретроградами, якобы зовущими Россию назад. "Передовой боец славянофильства" К. С. Аксаков писал в ответ на эти обвинения: "Разве славянофилы думают идти назад, желают отступательного движениям? Нет, славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию древней России (это значило бы окостенение, застой), а к пути древней России. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти прежним путем, не потому, что он прежний, а потому, что он истинный". Поэтому неверно считать, что славянофилы призывали вернуться к прежним допетровским порядкам. Наоборот, они звали идти вперед, но не по тому пути, который избрал Петр I, внедрив западный порядки и обычаи. Славянофилы приветствовали блага современной им цивилизации — распространение фабрик и заводов, строительство железных дорог, внедрение достижений науки и техники. Они нападали на Петра I не за то, что он использовал достижения западноевропейской цивилизации (это они считали его заслугой), а за то, что он "свернул" Россию с ее "истинных" начал. Они полагали, что, заимствуя у Запада полезное, можно было бы вполне обойтись без ненужной и опасной ломки коренных русских устоев, традиций и обычаев.

Славянофилы вовсе не считали, что будущее России в ее прошлом. Они призывали идти вперед по тому "самобытному" пути, который гарантирует страну от революционных потрясений, а путь, избранный Петром I, по их мнению, создавал условия для этого. Характерно, что крепостное право они считали тоже одним из "нововведений" Петра I (хотя и не западным) и выступали за его отмену.

Петровская европеизация России, как считали славянофилы, коснулась, к счастью, только верхушки общества — дворянства "власти", но не народных низов, главным образом крестьянства. Вот почему такое большое внимание славянофилы уделяли простому народу, изучению его быта, ибо, как они утверждали, "он (народ) только и сохраняет в себе народные, истинные основы России, он только один не порвал связи с прошедшей Русью". В изучение народных традиций и быта особенно значительный вклад внес П. В. Киреевский. Однако "Песни, собранные Киреевским" из-за цензурных стеснений не могли появиться в печати в николаевскую эпоху и были опубликованы в 10 томах уже в пореформенное время.

Николаевскую политическую систему с ее "немецкой" бюрократией славянофилы рассматривали как логическое следствие отрицательных сторон петровских преобразований. Они сурово осуждали продажную бюрократию, царский неправый суд с лихоимством судей.

К концу 50-х годов уже не было в живых основных видных участков прежнего славянофильского кружка — А. С. Хомякова, И. В. и П. В. Киреевских, С. Т. и К. С. Аксаковых, Д. А. Валуева. На сцену выступили славянофилы младшего поколения — А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский, которые приняли активное участие в подготовке и проведении крестьянской реформы. Видным публицистом и издателем в пореформенное время стал И. С. Аксаков. Характерно, что славянофильство было явлением исключительно "московской" общественной жизни.

Западники

Западничество, как и славянофильство, возникло на рубеже 30—40-х годов XIX в. Оно было представлено "обеими столицами" — Москвой и Петербургом. Московский кружок западников оформился (в спорах со славянофилами) в 1841-1842 гг., в Петербурге находились немногие представители западничества, и какого-либо сложившегося кружка его единомышленников не существовало.

Современники трактовали западничество очень широко, относя к ним вообще всех, кто противостоял в идейных спорах славянофилам. В западники наряду с лицами, придерживавшимися весьма умеренных взглядов, такими как П. А. Анненков, В. П. Боткин, Н. X. Keтчер, В. Ф. Корш, зачислялись также и те, кто придерживался радикальных воззрений, как, например, В. Г. Белинский, А. И. Герцен и Н. П. Огарев. Впрочем, Белинский и Герцен сами называли себя "западниками" в своих спорах со славянофилами.

По своему социальному происхождению и положению большинство западников, как и славянофилов, относились к дворянской интеллигенции. В число западников входили известные профессор Московского университета — историки Т. Н. Грановский и С. М. Соловьев, правоведы М. Н. Катков и К. Д. Кавелин, филолог Ф. И. Буслаев, а также видные писатели — И. И. Панаев, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, позднее Н. А. Некрасов.

Западники противопоставляли себя славянофилам в своих суждениях о путях развития России. В противоположность славянофилам они доказывали, что Россия хотя и "запоздала", но идет по тому же пути исторического развития, что и все западноевропейские страны, ратовали за ее европеизацию. В отличие от славянофилов они отрицали самодержавную власть монарха и выступали за конституционно-монархическую форму правления западноевропейского образца, с ограничением власти монарха, с гарантиями свободы слова и печати, неприкосновенности личности и с введением гласного суда. В этом плане их привлекал парламентарный строй Англии и Франции, вплоть до идеализации его некоторыми западниками. Как и славянофилы, западники выступали за отмену крепостного права сверху, отрицательно относились к самодержавно-бюрократической системе николаевского царствования. В противоположность славянофилам, которые признавали примат веры, западники решающее значение отдавали разуму. Они выступали за самоценность человеческой личности как носителя разума, противопоставляли свою идею свободной личности славянофильской идее корпоративности (или "соборности").

Западники возвеличивали Петра I, который, как они говорили "спас" Россию. Деятельность Петра I они рассматривали как первую фазу обновления страны, вторая должна начаться с проведения реформ, которые явятся альтернативой пути революционных потрясений. Профессора истории и права (например, С. М. Соловьев К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин) большое значение придавали роли государственной власти и стали основоположниками так называемой "государственной школы" в русской историографии. Здесь они основывались на схеме Гегеля, считавшего государство творцом развитии человеческого общества.

Свои идеи западники пропагандировали с университетских кафедр, в статьях, печатавшихся в "Московском наблюдателе", "Московских ведомостях", "Отечественных записках", позже — в "Русском вестнике" и "Атенее". Большой общественный резонанс имели читаемые Т. Н. Грановским в 1843—1851 гг. циклы публичных лекций по западно-европейской истории, в которых он доказывал общность закономерности исторического процесса в России и западноевропейских странах. По словам Герцена, Грановский "историей делал пропаганду". Западники широко использовали московские салоны (Елагиных, Свербеевых, Чаадаева и др.), где они "сражались" со славянофилами и куда съезжалась просвещенная элита московского общества, "чтоб посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого". Разгорались жаркие споры. Особенно изощрялся в полемическом задоре и остроумии Герцен. Выступления заранее готовились, писались статьи и трактаты. Это была отдушина в мертвящей обстановке николаевской России. III отделение было хорошо осведомлено о содержании этих споров через своих агентов, аккуратно посещавших салоны.