Лекция 9. ОСНОВНЫЕ ТИПЫ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

Предыдущая лекция была посвящена общим подходам к хозяйственной организации. Теперь мы обратимся к разнообразию типов организационного устройства и способов утверждения внутрифирменного авторитета.

Способы построения организаций. Начнем с общей типологии, предложенной А. Этциони, который выделяет три основных вида
организации по способам подчинения своих членов и утверждения внутреннего контроля:

• принудительные (coercive);

• утилитаристские (utilitarian);

• символические (symbolic, identitive).

Предполагается, что каждая организация, как правило, сочетает в себе все три вида контроля, но в сильно различающихся пропорциях^1[251]. Принудительные организации опираются на прямое (физическое, военное) насилие над человеком или угрозу применения насилия (его отсутствие становится здесь формой вознаграждения). Наиболее ярким примером служат тюрьмы и армейские подразделения, которые, помимо прочего, превращены и в крупные хозяйственные организации. Утилитаристские организации объединяют своих членов на базе материального интереса. Современные хозяйственные предприятия наиболее близки именно к этому виду. Символические организации апеллируют к солидарности, вырастающей из общего морального или идеологического корня. К таким организациям относятся церковь и политические партии (например, монашеская община может выполнять функции хозяйственной организации, но материальные интересы играют в ней подчиненную роль с точки зрения механизмов ее интеграции).

Круг хозяйственных (“экономически ориентированных”) организаций весьма широк. К ним, вслед за М. Вебером, можно отнести:

• собственно “экономические организации”, регулируемые материальным интересом;

• неэкономические организации, выполняющие экономические функции (“экономически активные”), например, государство или церковь;

• экономические организации, регулируемые неэкономическими способами (“экономически регулятивные”), наподобие земельных общин, профессиональных цехов или гильдий;

• организации, “утверждающие формальный порядок”, осуществляющие неэкономический контроль за условиями экономической деятельности (например, правоохранительные органы)^2[252].

Далее переходим к классификации исторических форм хозяйственных организаций. Обычно здесь применяют двоичные типологии, восходящие к классическим разделениям форм социальных связей на Gemeinschaft и Gesellschaft (Ф. Теннис) или на механическую и органическую солидарность (Э. Дюркгейм). Мы считаем целесообразным в данном случае, преодолевая эту “двоичность”, выделить три идеальных типа хозяйственной организации:

общину, корпорацию и ассоциацию^3[253].

Под общиной понимается общность, построенная на тесных внутренних связях, зачастую объединенная по территориальному или кровнородственному признакам. Для нее характерны: формальное равенство (каждый полноправный член имеет один решающий голос); общая собственность, которая может использоваться отдельными членами, но при этом им не принадлежит; нерасчлененность многих внутрихозяйственных функций (большинство членов занимаются одним и тем же); всеобщее подчинение неформальному традиционному порядку, распространяющемуся на большую часть сторон труда и жизни. Историческим примером может послужить традиционная крестьянская община.

Корпорация — относительно замкнутая организация, построенная на менее тесных и более профессиональных связях. Она обладает более узкой, нежели община, функциональной нацеленностью, выраженной многоступенчатой иерархией и жестким разделением внутренних обязанностей, а также в большей степени опирается на формальный административный порядок. Корпоративные черты с легкостью обнаруживаются в строе средневекового профессионального цеха и в офисе ультрасовременного банка.

Ассоциация, в отличие от первых двух типов, — это относительно свободное объединение индивидов и групп, сохраняющих свои личные права и частную собственность. Ассоциация создается под специальные задачи, и ее деятельность как правило не выходит за их рамки, не посягает на свободу и частную жизнь индивида. Неплохим примером ассоциации могут послужить современные общества потребителей. (Не к корпорациям, а именно к этому типу хозяйственных организаций следует, с социологической точки зрения, отнести и современное акционерное общество как специализированную ассоциацию свободных частных собственников, которые могут покупать и продавать свои права на участие в деле на открытом фондовом рынке).

Рассмотрим далее специфические черты, отличающие указанные формы хозяйственной организации. Присущие им монопольные устремления проявляются в разных стратегиях: община скорее заботится об охране собственных ресурсов; корпорация и ассоциация более склонны к экспансии.

Степень и формы закрытости трех типов организаций тоже различны. Так, максимальной закрытостью характеризуется община, страдающая как правило общей ограниченностью ресурсов. Для своего “ограждения” община активно прибегает к неэкономическим средствам как формального, так и неформального свойства (например, от будущего члена общины могут потребоваться не только официальный вид на жительство в данной местности, но и завоевание личных симпатий других членов).

Корпорация также склонна “закрываться”, используя неэкономические меры, например, административные разрешения, рамки штатного расписания^4[254]. Важно также то, что разные уровни корпоративной иерархии демонстрируют и разную степень закрытости (так, исполнителей могут отбирать “с улицы”, производя отсев по профессиональным критериям, а в число управляющих новичков могут не допускать вообще).

Самая открытая из трех хозяйственных форм, — несомненно, ассоциация. Здесь дело может ограничиваться чисто функциональным соответствием (занимаешься конкретным видом деятельности — можешь вступить в объединение) или соблюдением чисто экономических условий (заплатил взносы — автоматически стал полноправным членом)^5[255]. Помимо этого, в отличие от общины и корпорации, ассоциация не понуждает к объединению и не удерживает в своих рядах, если хозяйствующий субъект оказался в поле ее деятельности. Хотя община и корпорация тоже могут предоставить “свободу” выхода, но за это придется заплатить отнюдь не символически — потерей собственности или права на профессию.

Максимально строгую иерархическую структуру среди трех предложенных нами типов представляет собой корпоративное устройство. Распределение мест здесь чаще производится в виде назначения. В общине и ассоциации элементы иерархии тоже присутствуют, но имеют более сглаженный характер. При этом общинным
структурам более свойственны механизмы наследования или неформального лидерства, а для ассоциативных структур — механизмы формально-демократического выдвижения.

Ассоциация ограничивает подчинение индивидов и групп коллективным целям фиксированной узкофункциональной ролью, за пределами которой начинается поле свободы (внес положенную сумму или отработал положенное количество часов, и никто не заставит тебя идти на субботник или на политическую демонстрацию).

Корпорация уже имеет явную тенденцию выйти за пределы

чисто профессионального контроля^6[256]. Зависимость от корпорации простирается на многие функции, формально вроде бы к ее целям не относящиеся. Здесь могут учитываться политические пристрастия или конфессиональная принадлежность. Например, в Англии XVIII столетия нельзя было поступить в Оксфордский или Кембриджский университеты, не принадлежа к официальной церкви. А в советский период от допуска в члены такой “экономически ориентированной” организации, как коммунистическая партия, серьезно зависели возможности профессиональной карьеры: право преподавать общественные науки, претендовать на руководящую должность.

Наконец, вознаграждение услуг в форме привилегий, связанных с самой принадлежностью к организации, более характерно для общины и корпорации. В ассоциации оно чаще сопряжено с размером вложенной собственности или оценкой трудового вклада.

Отметим, что с помощью введенной типологии (община — корпорация — ассоциация) можно анализировать любые хозяйственные системы, но, конечно, удельный вес указанных форм в них будет различаться^7[257]. Происходит изменение их относительной значимости и в современном хозяйстве: например, можно говорить о снижении роли общинной и усилении роли ассоциативных форм организации (особенно там, где речь идет о крупных хозяйственных образованиях). Но, конечно, история хозяйственных процессов не укладывается в простую смену форм. Все они продолжают воспроизводиться, образуя причудливые сплетения социальных и экономических отношений.

Способы утверждения авторитета. Организации не только образуют внешние рамки, в которых развертывается хозяйственная деятельность их участников, но сами выступают продуктом формирующего действия групп, реализующих свои властные ресурсы. В экономике или в любой другой сфере власть ищет способы своей легитимации, удесятеряющей ее начальные силы. Она жаждет морального оправдания, доверия и лояльности, принятия и поддержки. В силу этого власть имущие вынуждены использовать стратегии и практики утверждения собственного авторитета. На этой почве складываются более или менее целостные системы действия, обеспечивающие воспроизводство отношений субординации. В соответствии с ними и строятся отношения внутри любой фирмы.

Мы уже указывали на то, что исходим из априорного предположения о непременном существовании иерархии (формальной или неформальной) внутри хозяйственного предприятия. Без этого хозяйственное предприятие вряд ли жизнеспособно. Даже рабочие кооперативы, пытающиеся поддерживать принципиально неиерархическую структуру отношений, нельзя считать чистым исключением, да и распространены они не слишком широко^8[258].

Однако если само наличие иерархии следует воспринимать как норму, то различия в конкретных способах ее оформления могут быть достаточно велики. Отношения субординации всегда облекаются в какие-то “одежды”, по которым мы собственно и познаем “стиль” организации. Мы предлагаем типологию, включающую четыре модели отношений между руководителями и подчиненными: бюрократизм, патернализм, фратернализм и партнерство^9[259].

Бюрократизм. В основе взаимодействия в рамках данного типа отношений лежит административная иерархия. За каждым работником жестко закреплены его функциональные обязанности. Начальникам положено принимать решения, подчиненным — их исполнять, строго следуя букве распоряжений. Контроль за работой
представляет отлаженную процедуру текущих проверок. Ответственность за провалы несет соответствующий исполнитель. Соблюдается строгий график выходов на работу. Контакты между начальниками и подчиненными в основном формальны (деперсонифицированы) и ограничены делами чисто служебного свойства.

Патернализм. Иерархичность отношений четко выражена, и права “хозяина” неоспоримы. Он обычно принимает единоличные решения и бдительно контролирует действия своих работников. От подчиненных ожидается лояльность по отношению к руководителю; вдаваться в смысл тех или иных решений и обладать сколько-нибудь полной информацией о предприятии им не обязательно. Организация труда имеет достаточно гибкий характер, исполнители могут периодически замещать друг друга в напряженных ситуациях. Ответственность за провалы — общая, коллективная. “Хозяин” поддерживает единство организации, но не путем формальной регламентации, а благодаря своему личному влиянию. Несмотря на строгую иерархию, взаимоотношениям придается личностный характер, выходящий за чисто служебные рамки. Внерабочие проблемы подчиненных также становятся предметом непосредственной заботы и опеки со стороны руководителя.

Фратернализм. Иерархия в отношениях старательно сглаживается. Отчетливо выражено стремление принимать решения коллегиально. Руководитель считает необходимым обсуждать их содержание, разъяснять подчиненным заложенный в них смысл, делиться с ними информацией и на этой основе заручиться их осознанной поддержкой. Подчиненным предоставляется достаточная самостоятельность, дело во многом строится на доверии. Работа организована гибко, предполагается взаимная помощь и поддержка как со стороны лидера, так и рядовых участников. Любой неуспех есть общая беда всего коллектива. Отношения имеют подчеркнуто неформальный характер. Строгого деления проблем подчиненных на “рабочие” и “внерабочие” нет.

Партнерство. Иерархические отношения явно не выражены. Решения принимаются на основе общего обсуждения, где каждый вносит предложения в соответствии со своей квалификацией и сферой компетенции. Подчиненные должны понимать смысл решений и выполнять их в ходе самостоятельной работы. Основные параметры работы заранее оговорены. Руководитель не приказывает, а “координирует” общие действия. За каждым четко закреплены соответствующие функции, причем наниматель в них не вмешивается, текущий контроль, как правило, не предусмотрен. Но конечная ответственность за отведенный участок работы возлагается на конкретного исполнителя. Отношения деперсонифицированы,
переведены на служебно-контрактную основу. Никто не считает необходимым налаживание внеслужебных связей или вникать в чьи-то личные дела. Никто не обязан также проявлять особую преданность предприятию, достаточно исполнения прямых профессиональных обязанностей.

Итак, в бюрократических отношениях руководитель принимает на себя роль “начальника”, в патерналистских — ведет себя, скорее, как “хозяин”, при реализации фратерналистских стратегий он претендует на роль “лидера”, а в отношениях партнерства становится “координатором”. Бюрократическая система в идеале напоминает машину с хорошо отлаженными функциональными механизмами. Патернализм противостоит “механицизму”, перенося в хозяйственную среду отношения семейного характера, когда “хозяин” становится мастером, а младшие члены семьи выполняют роль учеников и подмастерьев. Фратернализм возникает из артельных, общинных, товарищеских отношений, в которых “братья по классу” следуют за своим “лидером”, “старшим братом”. Партнерство же отличается формальным демократизмом — самостоятельные индивиды объединяются для работы по свободному контракту, а верховный “координатор” распределяет подряды и контролирует соблюдение оговоренных условий.

В упрощенном виде нашу типологию можно представить как пересечение двух шкал, измеряющих относительную строгость иерархии и степень формальности отношений (см. табл. 3). Шкалы эти относительно самостоятельны. Так, подчеркнутая неформальность отношений вовсе не означает ослабления контроля. Напротив, там, где стираются грани между служебным и личным, контроль часто становится плотнее, централизация выше, а дистанция, разделяющая руководителя и его подчиненных значительнее. Это хорошо видно как на примере японской корпорации, так и в совершенно другой среде — в калифорнийских фирмах с их активно демонстрируемой демократичностью (все обращаются к “боссу” по имени, вместе проводят уик-энды и т.п.)^10[260].

Методологическая работа с данной и подобными типологиями предполагает несколько последовательных шагов. Первый шаг заключается в разработке “идеальных типов”; второй — в соотнесении “идеальных типов” с эмпирическими данными, определении их “удельного веса”; третий — в описании эмпирических типов действия, каждый из которых есть сложная комбинация “идеальных” ориентации, вбирающая их в качестве своих элементов; наконец, четвертый шаг — в выявлении разнородных факторов, стоящих за выбором того или иного типа действия.

Таблица 3. Основные способы организации внутрифирменных отношений

Идеальные типы, таким образом, только растягивают некий “экран”, на котором высвечиваются системы действия разной конфигурации. Идеальный тип (чистая ориентация) подобен вектору (оси координат), а эмпирический тип (деловая стратегия и практика) образует подобие геометрической фигуры. И нет, скажем, предпринимателей-“бюрократов” или предпринимателей-“фратерналистов”^11[261].

Строительный материал для наших типов черпается из разных теоретических источников. О классических описаниях бюрократической системы мы уже говорили в предыдущей лекции. О патернализме написано, пожалуй, не меньше, например, теоретиками “моральной экономики”^12[262]. Несколько более непривычно понятие фратернализма, введенное в активный оборот исследователями проблем малого и среднего бизнеса Р. Скэйсом и Р. Коффи^13[263]. Партнерство же более других форм напоминает экономическое поведение в духе упоминавшейся ранее теории агентских отношений (см. лекции 1 и 8).

Если речь идет о факторах выбора форм внутрифирменной организации, то к их числу несомненно относятся: размер предприятия, технология производства, сфера деятельности, форма собственности, социальный состав работающих и, наконец, личные предпочтения менеджеров. Что касается размера организаций, то мы вправе ожидать, что, скажем, ориентации на неформальные отношения в большей степени присущи малым и средним предприятиям или локальным (“тесным”) сообществам, и что крупные современные фирмы нуждаются в более интенсивном бюрократическом контроле^14[264]. Но эту связь не стоит абсолютизировать. Не менее важен профиль работы предприятия. Например, сама идея фратернализма выросла из исследования строительных фирм, где трудовые отношения обладают рядом особенностей, проистекающих из самой технологии подрядных работ^15[265]. Относительная автономия квалифицированных исполнителей, кочующих с объекта на объект, затрудненность контроля за текущей деятельностью, разбросанной по строительным площадкам, поощряет “артельный” тип отношений. В сельском хозяйстве с его характерной “земельной зависимостью”, где предприятия зачастую являются прямым продолжением семейного круга, более укоренены патерналистские отношения^16[266]. По контрасту, банковские операции требуют большей бюрократической жесткости и персональной ответственности. А в организации научных коллективов относительно чаще прибегают к партнерским отношениям. Так что “технологические” различия, безусловно, есть, но и здесь железной зависимости не наблюдается. Например, трудно отказаться от конвейерных линий в автомобильной сборке. Но отношения вокруг конвейера могут складываться самые разные (об этом в следующей лекции).

Некоторые различия связаны с формой собственности хозяйств. Государственные организации, при прочих равных условиях, являют больший формализм и насаждают больше иерархических ступеней по сравнению с частными предприятиями, где иерархия имеет меньше ступеней и не столь подчеркивается. Оказывает влияние
социальный состав нанимателей и наемных работников. Отношения с представителями своей статусной или возрастной группы имеют менее формальный характер; с этническими группами они складываются по-разному, в зависимости от “демократичности” культуры.

Остается место и для личных предпочтений управляющих, которые не следует сводить к сугубо психологическим пристрастиям или инстинктам, речь идет прежде всего о культурных ориентациях и традициях разных стран. Если в Японии, например, руководитель печется о внеслужебных делах и моральном облике своих подопечных как заботливый и уважаемый отец, то британская фирма более культивирует бюрократические или партнерские отношения: руководитель напоминает здесь офицера добровольной армии, а рядовые работники — солдат, набранных по срочному индивидуальному контракту^17[267]. Предпочтения управляющих складываются в процессе выработки 'целенаправленных стратегий и в следовании сложившимся практикам хозяйственной жизни. Формируя сценарии своих организующих действий в первом случае, или не задумываясь о них во втором случае, предприниматели переносят в сферу трудовых отношений более широкий социальный опыт, выстраивают своего рода общество в миниатюре^18[268].

О “традиционных” и “современных” организационных формах.В поиске исторических оснований перечисленных моделей утверждения авторитета управляющих допускаются, на наш взгляд, серьезные упрощения, свойственные прямолинейному историцизму. Рассмотрим их на примере патернализма, который нередко представляется своего рода “рудиментом феодализма”, постепенно преодолеваемым индустриальным развитием и присущим, в основном, малоразвитым странам (в первую очередь, странам третьего мира). В такой упрощенной трактовке патерналистские отношения также приписываются Восточной культуре. А Россия видится как некая промежуточная система — “недомодернизированный” социальный организм с не излеченными до конца болезнями “азиатчины”. Патернализм зачастую связывается с доиндустриальными технологиями и идеологиями, сохраняющимися в сравнительно отсталых хозяйственных сферах, прежде всего в сельском
хозяйстве. Речь идет о локальных, относительно замкнутых территориальных общностях, мелких хозяйственных единицах, в частности, семейных предприятиях. Конечная перспектива “традиционных” отношений при такой трактовке ясна: рано или поздно они падут под напором наступающей цивилизации, предстающей в образе крупных рационально-организованных хозяйственных систем.

История, однако, упрямо не укладывается в приведенную схему. Сначала действительно казалось, что патернализм — не более чем отголосок средневекового прошлого, проистекающий из традиционалистской идеи безусловной гарантии прожиточного минимума, возложения на “хозяев” моральных обязанностей по элементарному “страхованию” жизни своих работников и прозябающего простого люда. Затем выяснилось, что многие черты, свойственные, скажем, традиционной сельской общине в Юго-Восточной Азии, проявлялись в относительно сходных формах в становившемся буржуазном английском обществе XVIII в. Во второй половине следующего столетия патерналистская практика заимствовалась промышленными капиталистами. В середине XX в. многие считали, что с распадом большинства семейных фирм и разрушением локальной замкнутости фабричных сообществ патернализм ожидает крах^19[269]. Тем не менее он не только по-прежнему остается стержнем воспроизводства социальных отношений в сельском хозяйстве, но и проникает в “святая святых” — современную хозяйственную корпорацию. На смену “личному” патернализму приходит новый — “менеджерский” — патернализм^20[270]. Роль “хозяина” берет на себя крупная фирма. Происходит своего рода персонификация, одушевление безличного тела корпорации.

Применительно к российскому обществу патернализм чаще всего рассматривается в контексте отношений населения с государством, но подобные отношения на уровне предприятия укоренены у нас, пожалуй, в не меньшей степени. Привязанность людей к своему месту работы весьма высока, и социальный контроль государства реализуется во многом именно через его ячейки — предприятия.

Какие можно сделать выводы? Во-первых, “традиционные”
формы хозяйства и жизни оказались более живучими, нежели это предполагалось теоретиками прогрессизма. Какую бы страну мы ни взяли, везде под модернистскими наслоениями проступают силуэты “устаревших” укладов. Во-вторых, “традиционное” вбирается и осваивается новыми хозяйственными формами. Помимо необходимости легитимации власти и поддержания устойчивости социальной микросреды, патерналистские стратегии используются и в чисто “утилитарных” целях, например, для обеспечения долгосрочных перспектив прибыльного развития предприятия (этот тип отношений иногда называют “патерналистским капитализмом”)^21[271]. В-третьих, понятие “традиционности” многозначно. Корень “старого” патернализма, характерного для феодального манориального хозяйства или семейных компаний раннекапиталистической стадии, — не в следовании “традиции”, а в служении конкретному хозяину. Хозяин же подкрепляет свои позиции безвозмездными дарениями, непременным оказанием помощи своим подопечным “в трудную годину”, одновременно подпитывая их преданность и поддерживая социальную дистанцию^22[272]. А место отдельной личности в роли “хозяина” в принципе могут со временем занять семья, предприятие или государство. В-четвертых, прежние стратегии и практики получают совершенно новые идеологические основания. Современные социал-демократические идеи стали постоянным вызовом технологии хозяйственного управления, основанной на формализме и административной иерархии. Столкновение технократических и социал-демократических идеалов на внутрихозяйственном уровне вряд ли будет преодолено в сколько-нибудь обозримом будущем, и это заставит каждый раз отыскивать новые решения, в том числе, вероятно, и “нерационального” свойства.

Общий вывод заключается в том, что перечисленные нами базовые способы утверждения авторитета представляют собой нечто более устойчивое и фундаментальное, чем технологические способы производства. Управленческие стратегии и практики, относимые к “преодоленному” историческому прошлому, весьма динамичны, активно приспосабливаются к изменяющимся хозяйственным условиям и соседствуют с более “современными” формами
поведения. Причем их нельзя уложить в простые дихотомии типа “традиционное — модернизированное” (первое — со знаком “минус”, второе — со знаком “плюс”).

Заключение. Итак, по сравнению с экономической теорией фирмы социология организаций движется с противоположного конца — от внутренней структуры фирмы к внешним рынкам. В отличие же от делового администрирования, социологическая теория не создает универсальных моделей и не предписывает, что следует считать самым эффективным поведением, а скорее описывает многообразие организационных форм. Мы продолжим далее разговор о моделях организации, переведя его в плоскость трудовых отношений.