Мотивация творчества — фактор, в огромной мере определяющий его продуктивность. Ведь подсказка, аналогия, служа-

Щая толчком для возникновения гипотезы — это всегда отклик мотивационной доминанты на событие, безразличное для тысяч наблюдавших его людей. Сколько из них раскладывали пасьянс, как Менделеев, видели обезьян, сцепившихся хвостами, как Ке-куле, или падающее яблоко, как Ньютон, но никому эти впечатления не подсказали ни периодической таблицы, ни формулы бензола, ни закона всемирного тяготения. Случай благоприятствует подготовленному — это правило творческой деятельности мозга подтверждалось множество раз.

Интуиция всегда «работает» на удовлетворение потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данной личности. Утверждение о том, что «гений и злодейство — две вещи несовместные» справедливо только по отношению к творчеству в сфере науки, искусства и создания новых этических норм, где абсолютным императивом является доминирование духовных потребностей познания и альтруизма. По мнению Н. Я. Мандельштам, все виды духовной деятельности человека имеют один источник и одну основу — познавательную способность. Человек, лишенный известной любви к науке, не может добиться успеха, так как он не в состоянии сделать правильный выбор. Не менее обязательная черта таланта — это стремление к мастерству, потребность в вооруженности знаниями и навыками, необходимыми для воплощения своего творческого замысла (competence drive no терминологии англоязычных авторов).

Очень важно, что формирование доминантного очага может носить скрытый, не выявляющийся внешне регистрируемыми реакциями характер. Это было многократно показано Р. А. Пав-лыгиной и ее сотрудниками в экспериментах на животных и в опытах с участием человека. После ритмических подпороговых раздражений кожи руки, вызывающих слабое сокращение мышц пальцев, их движение можно получить в ответ на включение света или при разговоре с субъектом. Знаменательно, что осознаются при этом только световые и вербальные стимулы, движений пальцев своей руки субъект не замечает.

Представители творческих профессий — изобретатели, ученые, писатели — много раз отмечали, что ответственнейшие этапы их деятельности не осознаются, не контролируются сознанием и волей. Я мог бы очень долго рассказывать о ремесленной стороне своего труда, — признается Федерико Феллини, — но обычно это никого не интересует. Меня предпочитают допрашивать о «вдохновении», о «значении», о «смысле» образов, как будто я

сам в этом что-то понимаю. Неосознаваемость определенных этапов творчества много раз рассматривали как деятельность бессознательного по 3. Фрейду. Однако далеко не все исследователи согласны с таким подходом. Сошлюсь еще раз на Н. Я. Мандельштам. «Тайноелышанье и тайновиденье, если они существуют, отнюдь не продукт подсознательного ... Объясняя такие явления подсознательным, мы подменяем высшие сферы человека несравненно более примитивными ... никакое искусство и никакая познавательная деятельность не является результатом сублимации» (Мандельштам. 1993. С. 146). Близкую мысль мы находим у Эриха Фромма. Рассматривая язык символов, с помощью которого внутренние переживания, чувства и мысли приобретают форму явственно осязаемых образов внешнего мира (в снах, сказках и мифах), Фромм считает, что в этих образах проявляется не только низменное, первобытное, запретное, но и лучшее, благородное, ориентированное в будущее человеческого рода.

Механизм, существование которого предполагается в приведенных высказываниях Мандельштам и Фромма, мы вслед за К. С. Станиславским назвали сверхсознанием, намеренно противопоставив его бессознательному и подсознательному психоаналитической школы. Сверхсознание — это неосознаваемое рекомбинирование ранее накопленного опыта, которое побуждается и направляется доминирующей потребностью в поиске средств ее удовлетворения. Неосознаваемость этих первоначальных этапов всякого творчества представляет защиту рождающихся гипотез и замыслов от консерватизма сознания, от чрезмерного давления очевидности непосредственных наблюдений, от догматизма прочно усвоенных норм. За сознанием остается функция формулировки проблемы, ее постановки перед познающим умом, а также вторичный отбор порождаемых сверхсознанием гипотез, сперва путем их логической оценки, а затем в горниле экспериментальной, производственной и общественной практики.

Деятельность сверхсознания отнюдь не сводится к чисто случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. Работая по принципу доминанты, сверхсознание трижды канализировано доминирующей потребностью, ранее накопленным опытом, включая опыт предшествующих поколений, и проблемной ситуацией. «Бесплодные комбинации, — утверждал математик А. Пуанкаре, — даже не придут в голову изобретателю. В поле зрения его сознания попадают лишь действительно полезные

комбинации и некоторые другие, имеющие признаки полезных, которые затем он отбросит» (Адомар. 1970. С. 138).

Наличие в центральной нервной системе доминантных очагов повышенной возбудимости не только расширяет репертуар могущих возникнуть ассоциаций, но и ведет к их быстрой фиксации после однократного совпадения стимула с устранением доминантного состояния. Это быстрое замыкание временной связи с событием, вслед за которым происходит устранение или хотя бы ослабление доминантного состояния, чрезвычайно напоминает феномен творческого озарения. Разум открывает то, что душа уже знает — афористично сформулировал суть инсайта писатель Леонид Леонов. Из 232 опрошенных психологами ученых 182 сообщили, что решение научной проблемы пришло к ним внезапно, а не в результате строго логической цепи рассуждений. О мгновенном озарении идеей будущего открытия или литературного произведения рассказывают в своих воспоминаниях математики Гаусс и Пуанкаре, физик Эйнштейн, писатели Чарльз Диккенс и Роберт Стивенсон. Догадка о ядерном распаде пришла в голову Ферми во время послеобеденного отдыха, а Моцарт поведал матери о том, что новые мелодии он чаще всего придумывает, когда едет в карете.

Если механизм доминанты повышает предадаптированность субъекта путем рекомбинации хранящихся в памяти следов и расширения ассортимента воспринимаемых внешних сигналов, осуществляя предварительный неосознаваемый отбор на базе доминирующей мотивации, то феноменологию вторичного сознательного отбора естественнее связывать с асимметрией функциональной специализации двух полушарий головного мозга — единственным нейрофизиологическим фактом, позволяющим приблизиться к пониманию диалогичности творческого мышления.

Для того, чтобы изобретать, надо быть в двух лицах, — утверждал Поль Валери. — Один образует сочетания, другой выбирает то, что соответствует его желанию и что он считает важным из того, что произвел первый. То, что называют «гением», является не столько заслугой того, кто комбинирует, сколько характеризует способность второго оценивать только что произведенную продукцию и использовать ее. Аналогичного мнения придерживается и биолог П. Медавар. «На любом уровне научное понимание начинается с образной, предвзятой идеи о том, что может быть истиной... На любом уровне научное рассуждение представляет собой взаимодействие двух аспектов мысли,

диалог двух голосов — фантазирующего и критического, — диалог, если хотите, возможного и действительного» (Медавар. 1979. С. 109). Кто-то диктует, а я записываю, — таким представляется процесс сочинения музыки композитору А. Шнитке.

Согласно Ф. М. Достоевскому, творчество поэта начинается с сильного впечатления. Душа поэта «...есть тот самый рудник, который зарождает алмазы и без которого их нигде не найти. Затем уже следует второе дело поэта, уже не такое глубокое и таинственное, а только как художника: это, получив алмаз, обделать и оправить его» (Достоевский. 1956. С. 39). По мнению О. Мандельштама, эти две стороны творческого процесса — спонтанность дара и труд по превращению замысла в законченное произведение — Пушкин абстрагировал в образах Моцарта и Сальери.

Литература, посвященная функциональной специализации больших полушарий мозга человека, столь обширна, что мы упомянем только о тех данных, которые имеют непосредственное отношение к нашей теме. Правое и левое полушария различно вписаны в координату времени. Деятельность правого преимущественно связана с опорой на события, имевшие место в прошлом. Левое полушарие ориентируется на будущее и вовлекается в деятельность каждый раз, когда требуется анализ новой ситуации и поиск оптимальных в этой ситуации решений. Для понимания нейрофизиологических основ творчества особый интерес представляют функции лобных долей. Нарушения их деятельности сопровождается утратой активности речи и мышления, снижением инициативы и повышенной отвлекаемостью на малозначимые события. Одной из наиболее важных функций передних отделов новой коры является их участие в прогнозировании предстоящих событий. При этом левое полушарие выделяет высоковероятные события и формулирует закономерность появления сигналов, а правое оценивает неопределенность среды и прогнозирует маловероятные события.

Наиболее яркой особенностью левого полушария у правшей является его связь с речью. Судя по нейропсихологическим наблюдениям за больными с органическим поражением различных отделов мозга, образ предмета и его обобщенный символ формируется в правом полушарии, а его звуковое обозначение — в височной области левого полушария. Врожденное и приобретенное зрительное обобщение представлено в правом полушарии, в левом превалирует словесный механизм. Зрительное восприятие служит основой предметного мышления.

Методом позитронно-эмиссионной томографии показано, что вербальные стимулы активируют обмен веществ в левом полушарии, причем оценка их семантики связана преимущественно с левой лобной зоной. Музыка активирует правое полушарие, задания, требующие запоминания, — глубинные височные образования. Спектрально-корреляционный анализ электроэнцефалограммы свидетельствует о том, что первичная обработка эмоционально окрашенных зрительных впечатлений связана с правой височной корой, откуда импульсы возбуждения распространяются через миндалину в лобную долю.

О решающей роли функционирования речевых структур головного мозга в феномене сознания свидетельствуют исследования нейрофизиологов. Тщательный анализ восстановления сознания после длительной комы у больных с тяжелой черепно-мозговой травмой показал, что возвращение способности понимания речи совпадает с восстановлением связей между моторно-речевыми зонами левого полушария и другими областями коры. Регистрация пространственной синхронизации электрической активности мозга указывает на ведущее значение в процессе осознания лобно-передних отделов левого полушария, отбирающих только мотивационно-значимую информацию. Полностью осознаваемые процессы сопровождаются устойчивой локализацией фокуса максимальной активности в левой лобной области и в передней речевой области Брока.

Модели осознания решения мыслительской задачи в результате предварительного отбора возможных вариантов были использованы в лаборатории А. М. Иваницкого с целью изучения взаимодействия двух полушарий. И. Р. Ильюченок предлагала здоровым праворуким субъектам решать анаграммы — слова, зашифрованные путем перестановки букв. Участие в этом процессе левого и правого полушарий мозга оценивалось методом картирования внутрикоркового взаимодействия — регистрации точного совпадения частотных пиков в разных отведениях электроэнцефалограммы, свидетельствующего о синхронизации биоэлектрической активности корковых зон, т. е. о наличии связей между ними. Оказалось, что при успешном решении задачи фокусы взаимодействия в альфа-диапазоне частот выявляются во фронтальных и левой центрально-височной областях коры. В случае неудачи центры интеграции расположены в право-височной, лево-париетальной и затылочных областях.