Зарождение организованных форм обучения и воспитания

Дальнейшие этапы становления воспитания связаны с общим процессов антропогенеза. Во времена сред­него палеолита, примерно за 100 тыс. лет до нашей эры, на территорию Евразии надвигался мощный ледник. Экстремальные природные условия ускорили раз­витие жизни древних людей: стали создаваться постоянные жилища, наши предки научились добывать и использовать огонь, усложнялись орудия труда, появлялись новые способы обработки камня.

Постепенно изменялся и характер охоты: при сохранении загонной ее формы люди стали совместно охотиться на круп­ных зверей, что сделало их относительно независимымиотналичия стад.

Воспитание в постепенно складывавшихся первобытных общностях людей, по необходимости, было равным для всех, имея целью подготовку всех без исключения детей и подростков к основным способам добывания средств к существованию.

В тот хронологический период, условно 45–35 тыс. лет тому назад, происходит становление нового человека – неоантропа – как первого этапа становления человека разумно­го – хомо сапиенс.

Изменения в жизни людей привели к формированию сна­чала общин охотников и рыболовов, а затем – земледель­цев-скотоводов (8–5 тыс. лет до н.э.). Динамика развития родового общества была обусловлена, условно говоря, пере­ходом от присваивающих форм хозяйства раннеродовых об­щин к производящему хозяйству.

Историческая эпоха, начавшаяся где-то 35 тыс. лет тому назад, завершилась примерно в 5-м тысячелетии до н.э., т.е. в эпоху нового каменного века, неолита. В этот период сложи­лась материнская родовая организация – матриархат. Наряду с укреплением хозяйственных отношений постепенное осоз­нание кровного родства по материнской линии послужило основой новых социальных связей и привело к ведущему вли­янию женщин на воспитание детей.

Об общественной значимости материнства свидетельству­ют обнаруженные археологами в различных регионах мира изготовленные в эпоху верхнего палеолита статуэтки беремен­ных женщин. В этнографической литературе о народах, сохра­няющих черты древних культур охотников и собирателей, так­же отмечается, что обрядовая функция подобных фигурок отражается до сих пор в охране рожениц и защите детей.

Специально организованное воспитание в то время по-прежнему отсутствовало. Воспитателями молодежи, как и раньше, выступали старейшие члены родовой общины. На основе данных археологии и этнографических сопоставле­ний можно предполагать, что в раннеродовых общинах тра­диционная практика включения подрастающих поколений в общий быт общины и подготовка их к будущей взрослой жизни первоначально не разделялись.

Период взросления, по-видимому, был коротким: к 10–12 го­дам подростки приобретали необходимые умения и знания, ко­торые были весьма ограниченными. К 13 годам они вступали уже во взрослую жизнь.

Необходимость заботы о физическом развитии детей и пе­редачи им опыта хозяйственной деятельности была очевид­ной потребностью в борьбе за существование.Не случайно именно в этом направлении наметился прежде всего педаго­гический «прорыв» – накопление бытовых средств обучающе-воспитательной направленности. Некоторые из них вклю­чались в ритуальные обряды, в систему атрибутов магичес­ких действий. Характерным в этом отношении было использование игрушек-талисманов, фигурок животных и людей, изготовленных из различных материалов, обнаружен­ных, например, в захоронениях подростков эпохи верхнего палеолита на Дону, у с. Костенки; подобные фигурки встре­чались в археологических раскопках и в других странах мира. Можно предположить, что с помощью таких игрушек-та­лисманов дети знакомились с приемами совместной охоты, что можно рассматривать в качестве средства наглядного обу­чения реальным охотничьим действиям.

Динамика социального развития приводила постепенно и к известной упорядоченности воспитания. Именно с этим свя­зана имевшая место в то время, как установили исследователи-этнографы, попытка осмыслить воспитание в ходе разви­тия «магического образа мысли», обусловленного обрядовы­ми действиями тотемизма. В этом процессе складывались при­емы передачи традиций и практического опыта: подражание повадкам животного-тотема, который наделялся человечес­кими качествами, примеры поведения по образу и подобию предка-героя, ритуальная имитация, инсценировки предстоящей охоты, рыбной ловли с распределением ролей и т.д.

Так наряду с подготовкой к жизни в повседневной прак­тической деятельности возникла передача опыта в ритуаль­но-обрядовой форме. Выработанные в ней приемы легли осо­бым пластом в становление воспитания.

В совместной деятельности со взрослыми дети и подрост­ки наблюдали за поведением старших и, постоянно подра­жая им, приобретали соответствующие умения. Об этом го­ворят сохранившиеся изготовленные специально для детей орудия труда и предметы обихода (маленькая корзина для девочек, детский лук и стрелы, рыболовные снасти и т.д.).

Предоставляемые детям в родовых общинах свобода и са­мостоятельность в действиях проявлялись в их играх, кото­рые служили своеобразным средством выработки у них на­выков социального поведения. Включение детей в совмест­ный со взрослыми труд, подражательные детские игры в группах сверстников – все это входило в естественный ритм жизни первобытной общины, создавая определенную вос­питательную среду.

Выработка у подрастающего поколения необходимых для того времени норм поведения являлась предметом заботы все­го сообщества. Этому способствовали различные средства, та­кие как участие в ритуальных церемониях и праздниках, вклю­чавших детей в эмоциональную атмосферу родовых обычаев и образа жизни, вырабатывавших у них соответствующие идеалы и ценностные ориентации. Применялись ритуальные запреты – всякого рода табу, устрашения и одобрения. Сказания и леген­ды создавали образ идеального героя, которому надо подра­жать. В них содержались также религиозно-мифические пред­ставления о происхождении мира и среде обитания.

Таким образом, в раннепервобытной общине воспитание еще не выделилось из производственных и бытовых отноше­ний, естественного ритма жизни родового коллектива. Кста­ти, это объясняет единодушно отмечаемые этнографами фак­ты практического отсутствия у первобытных охотников и собирателей физических наказаний детей.

Наконец, следует заметить, что равная для всего подрас­тающего поколения физическая, трудовая и нравственная подготовка была неотделима от примитивного умственно-мировоззренческого воспитания, представляя в совокупности единый комплекс. Целостный характер повседневной дея­тельности требовал и целостного человека, подготовленно­го ко всем видам деятельности: накопленный человеком опыт изготовления орудий и его знания были столь ограничены, что каждый не только мог, но и должен был ими владеть.

Количественное накопление приемов обучающе-направ­ленной деятельности подрастающего поколения в раннепервобытных общинах исторически подготовило те качествен­ные изменения, которые произошли в этой области в даль­нейшем, когда в целях обучения стали использоваться изображения животных и человеческих фигур, высеченных на камне, вырезанных на кости или нанесенных краской.

В формирующейся позднепервобытной общине за 8–5 тыс. лет до н.э. наряду с сохранением присваивающего типа хозяй­ствования (собирательство, охота) начинают развиваться и производящие формы деятельности (земледелие и животно­водство). С усложнением и изменением хозяйственных и со­циальных связей для общества возникла принципиально но­вая ситуация: зарождается семья. Существенную роль в этом отношении сыграл процесс упорядочения брачных отноше­ний. Запрет браков в пределах одной родственной группы (эк­зогамия) привел к взаимобрачному взаимодействию двух эк­зогамных родов и соответственно к новой организации родо­вого общества. Таким образом, в позднеродовой общине групповая форма брака сменилась так называемым парным браком, который изменил всю организацию родового обще­ства, став зародышем домашне-семейной формы воспитания.

С этого времени в семье стали закладываться основы для как бы преднамеренного физического и духовного развития детей. Девочки воспитывались матерью, ее сестрами, другими женщинами рода, мальчики – преимущественно мужскими родственниками со стороны матери, что определялось гос­подством матриархата. К 5 годам мальчики выходили из-под влияния семьи и начинали воспитываться в общине, в груп­пах своих сверстников.

Однако и в сложившейся ранее практической подготовке подростков (в так называемых теперь инициационных группах) в родовом обществе наметились существенные изменения. Это­му предшествовало домашне-семейное воспитание. Вместе с тем новые условия хозяйственной деятельности и социальных связей требовали, условно говоря, общественного контроля за результатами подготовки молодого поколения к вступлению в жизнь взрослых. Таковы были импульсы, которые способствовали зарождению процесса институционализации воспитания. В этих условиях ранее возникшие инициации – обряды перевода юношей и девушек в категорию взрослых – стали исторически первым общественным институ­том, имевшим целью преднаме­ренную организацию воспита­ния и обучения.

Археологические данные и эт­нографические описания жизни народов, которые задержались в своем развитии на стадии общин­но-родового строя, позволяют го­ворить, что при всех различиях и особенностях в проведении ини­циации у разных народов возник­шие в позднеродовом обществе формы передачи молодежи накопленного культурного наследия в значительной степени сохранились до нашего времени.

Подготовка к инициациям осуществлялась, как можно пред­положить, раздельно для мальчиков и девочек, что определя­лось организацией общества. Общинными центрами подготов­ки к инициациям служили специальные «дома», или лагеря, молодежи – мужские («дома холостяков») и женские. Целе­направленная подготовка молодежи к проведению инициационных обрядов делала их своего рода прообразом школы.

В соответствии с условиями существования в общинах вы­рабатывалась и своего рода программа обучения, включавшая знания и практические умения, необходимые охотнику, зем­ледельцу, воину и тд. Аналогичная программа для девушек была ориентирована на домоводство, домашнее ремесло – плете­ние, ткачество, гончарные работы и т.п. Предусматривалась также физическая и ритуальная подготовка как форма соци­ально-нравственного воспитания. В связи с этим содержание инициационной процедуры представляло собой совокупность двух частей, связанных с усвоением традиций практических и ритуальных. Молодежь должна была усвоить общий порядок жизни, необходимые знания, практические умения и навыки, знать родовые предания, мифы, соблюдать различные обряды. В процессе испытаний и состязаний, которыми завершались инициации, проверялась физическая, практическая, говоря со­временным языком, социально-нравственная и волевая готов­ность подростков к вхождению во взрослую жизнь.

В практике проведения инициации складывались и зачат­ки обучающей деятельности.

В обучении движениям танца, например, использовалось повторение и запоминание, за ошибки подростков наказы­вали. Так, для фиксации в памяти подростка какого-либо наставления или закрепления определенного мускульного движения, за ошибки при их повторении использовались бо­левые воздействия – удар, щипок, укол и т.д.

Система инициации в своем развитии привела к тому, что в родовых общинах постепенно выделилась категория лиц, занимающихся специально подготовкой молодежи к этой процедуре. Таким образом, подготовка к инициации истори­чески предваряла последующее возникновение организован­ного обучения, которое возникло веками позже.

Стихийно сложившиеся формы подготовки детей и подро­стков к жизни в обществе, неотделимые от производственных и бытовых отношений, оказались в изменявшихся историчес­ких условиях недостаточными. Поэтому постепенно начинают формироваться специальные общественные механизмы вос­питания. Старая система инициации выполняла совершенно определенную педагогическую функцию: она способствовала преемственности все более усложнявшихся культурно-исто­рических, бытовых и хозяйственных традиций.

Переход от присваивающего хозяйства к производящему, совершившийся в эпоху неолита, кардинально повлиял на все области человеческой жизни, в том числе и на воспитание.