СТРУКТУРА ЛИЧНОЙ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ

Среди «Назидательных новелл» Сервантеса есть пре­лестный рассказ о человеке, который был убежден, что сделан из стекла. Когда к нему приближались люди, он пронзительно кричал и умолял их держаться подаль­ше, чтобы нечаянно его не разбить. Он ходил по самой середине улицы, с опасением глядя на крыши — не сор­вется ли черепица, которая вдруг упадет на него. Однаж­ды, когда оса села к нему на шею, он не осмеливался ни ударить, ни стряхнуть ее из страха, как бы не разбить самого себя. Он отказывался есть что-либо жесткое вроде мяса или рыбы, а ложась спать, заворачивался в солому. Поскольку стекло не только более хрупкое, но и прозрачнее, чем телесная ткань, он утверждал, что особенности его конструкции позволяют душе лучше видеть мир. Своими поразительно проницательными наблю­дениями он снискал славу. Люди следовали за ним повсю­ду, прислушиваясь к его советам. Когда озорные маль­чишки бросались камнями, он кричал так отчаянно и громко, что взрослые бежали к нему на помощь, а один богатый патрон даже нанял телохранителей, которые сопровождали его и защищали от хулиганов.

За пределами психиатрической клиники немногие верят, что они сделаны из стекла. Но есть люди, которые считают себя существами особенно хрупкими, слабыми или необыкновенно восприимчивыми к сквознякам. Они скорее откажутся от начатого дела, чем будут подвергать себя риску. Многие сознательные поступки людей зависят от того, как они представляют себе самих себя; Серван­тес просто указал на ненормально преувеличенный случай общего явления.

Личная определенность и социальный статус

Я-образы специфичны и изменяются от одной ситуа­ции к другой; человек представляет себя увлеченным игрой, беседой с друзьями или отвечающим урок в клас­сной комнате. Несмотря на то что Я-образы постоянно меняются и никогда тот же образ не возникает дважды, он без труда узнает в них самого себя.

Каждый может определить самого себя как особое человеческое существо, характеризуемое отличительным набором качеств; он рассматривает себя, как неповтори­мого индивида. Каждый человек, следовательно, обладает относительно устойчивой Я-концепцией (Self-conception). Он знает, что существуют другие люди, чем-то похожие на него, особенно если он считает себя существом «средним», но в нашем обществе само собой разумеется, что никогда не существовало никого точно такого, как он, в прошлом и никогда не появится в будущем.

Редкий человек имел случай спросить себя, кто он есть. Каждый считает свою личную определенность настолько естественной, что даже не представляет себе, до какой степени то, что он делает (сознательно и в некоторых случаях даже бессознательно), обусловлено рабочей концепцией, которую он создал о себе самом. Очень многие люди, если они потеряются в незнакомом городе и проголодаются, вряд ли станут искать пищу среди кухонных отбросов — они предпочтут скорее остаться голодными, чем сделать нечто такое, что, по их мнению, ниже человеческого достоинства. Адекватная теория моти­вации, следовательно, требует понимания того, как чело­век определяет самого себя.

Итак, если гибкость координации основана на способ­ности людей формировать Я-образы, то относительное постоянство человека, определенность его линии поведе­ния обеспечивается благодаря устойчивой Я-концепции. Некоторые психологи неохотно изучают эти явления пото­му, что последние не поддаются объективному наблюде­нию. Но в своей повседневной жизни они никогда не бывают столь наивны. Если психолог оказался лицом к лицу с пьяным верзилой, который кричит, что «плюет на все за­коны», он, вероятно, не станет задумываться над тем, поддается ли доказательству существование Я-образов. Если он придет домой и увидит свою жену в объятиях незнакомого человека, который заявит, что является ее мужем, вряд ли он пожмет плечами и скажет, что важность личностной определенности еще не доказана.

Каждый человек способен вообразить, что он делал, делает и предполагает сделать, и он может реагировать на свое собственное воображение. Понятия «Я-образ» и «Я-концепция» относятся, следовательно, не к каким-то частям человеческого тела, а к неким закономерностям в человеческом поведении.

Мир каждого индивида сконцентрирован вокруг него самого. В вынесении суждений и осуществлении решений, в разговоре о пространстве и времени даже самый неэго­истичный человек принимает себя за центральную точку отсчета. Каждый способен узнавать свои собственные уст­ремления, разочарования и страхи и может отличать их от подобных переживаний других людей. Точнее говоря, человек может испытывать только свои собственные ощу­щения, но существует биполяризация, раздвоение этих переживаний на то, что он относит к самому себе и что приписывает внешнему миру.

Самоконтроль связан с тем, что формируется перцептуальной объект Я, и этому объекту приписываются определенные обязанности. Эта процедура значительно облегчается, когда люди представляются себе как отдель­ные, независимые существа. В действительности же гра­ницы организма не являются столь отчетливыми. Являет­ся ли воздух в наших легких или пища в желудке частью нас самих или же это просто нечто преходящее? Физиоло­ги утверждают, что каждая клетка человеческого тела в течение десяти или менее лет заменяется другой. Но даже если границы расплывчаты, тот факт, что тела являются чем-то органически единым, делает возможным выделение и определение ответственности.

Ощущение человеком своей определенности создается также непрерывностью его переживаний во времени. Суще­ствуют воспоминания о прошлом, от которых нельзя избавиться, а также и надежды на будущее. Непрерывность таких переживаний дает возможность каждому человеку интегрировать их в единое целое; в большинстве случаев эта целостность разрушается только смертью.

Каждый человек верит, что он может в какой-то мере осуществлять контроль над своей жизнью — принимать решения и выбирать линию поведения. Поскольку допу­скается, что люди способны делать выбор, считается, что они ответственны за свои поступки. Однако они обычно отказываются нести ответственность за поступки, которые они совершили, когда были «не в себе»,— за то, что сде­лали под влиянием алкоголя или наркотиков, в состоя­нии сильного потрясения или шока, в гипнотическом трансе или под влиянием некоего «злого духа». Это пока­зывает, что представление человека о самом себе часто ограничивается областью, где он уверен, что может осу­ществлять контроль.

Я-концепция подкрепляется повторяющимися социаль­ными взаимоотношениями. Исходя из того, кто он есть, человек соответствующим образом относится к каждому знакомому человеку и к различным категориям людей. Женщина ожидает, что ее муж будет относиться к ней с особым вниманием и порой признаваться ей в чувствах, но она была бы обеспокоена, если бы он проявлял себя подобным же образом по отношению к другим женщинам. Вообразите удивление человека, который пришел к себе домой и обнаружил, что на него смотрят так, словно он совершенно посторонний! Когда в серии экспериментов посредством гипноза успешно изменялась личная опреде­ленность испытуемого, он был более не в состоянии опре­делять своих взаимоотношений с экспериментатором и при­ходил в замешательство. Только воспринимаемый как определенное человеческое существо, каждый индивид получает статус внутри сообщества людей.

Во всех обществах существует своего рода дифферен­циация участников по рангу. Хотя понятие «социальный статус» по-разному применяется в различных случаях, здесь оно может быть использовано, чтобы обозначить положение личности в сообществе, устанавливаемое в тер­минах прав, обязанностей, привилегий и свобод, которые она - получает благодаря своему положению. Статус — это социальный процесс; человек может иметь статус только в отношении к другим, которые признают его место и обращаются с ним определенным образом. Статус, как бы он ни был низок, важен, ибо без него человек не имеет прав в отношении других. Обладание статусом позволяет человеку ожидать и требовать определенного отношения стороны других людей.

Даже в демократических обществах люди занимают относительно более высокие или низкие позиции. Сущест­вует много критериев оценки — род занятий главы семей­ства, размер дохода, происхождение, этническая принадлежность, уровень интеллектуальных достижений и т. д. В Соединенных Штатах людей различают главным обра­зом с точки зрения профессии и дохода; в других местах могут преобладать другие критерии. Следует отметить, что отношение к человеку часто определяется положени­ем, которое он занимает, совершенно независимо от его личных качеств; ко многим армейским офицерам обра­щаются с уважением даже те рядовые, которые имеют все основания их презирать.

Системы социальной дифференциации различаются по степени их стабильности. В относительно устойчивых обществах статус не только ясно определен, но может быть приобретен лишь путем наследования или прохож­дения хорошо установленного ряда процедур. В изменяю­щемся обществе меньше согласия относительно прав и обязанностей людей различного положения и пути продвижения обозначены менее ясно.

Понятие «социальный статус», которое относится к положению человека в обществе, не следует смешивать с понятием «конвенциальная роль», которое относится к тому вкладу, который вносит участник в организованное предприятие. Статус, будучи однажды установлен, остается относительно постоянным. Он может повышаться, номедленно и понижается только в связи с поступками, расцениваемыми как деградация. Но каждый человек ежедневно исполняет много ролей. С определенным поло­жением в обществе соотнесен ограниченный набор взаимо­связанных ролей. Врач, например, осматривает пациентов, инструктирует медсестер, консультируется с коллегами, обсуждает ряд вопросов с госпитальной администрацией и т. п. Чем дальше он отходит от ситуаций, связанных с медицинским обслуживанием, тем менее ясными стано­вятся его обязанности. Но поскольку общество высоко оценивает его услуги, врач обладает значительным прести­жем. Даже в совершенно неофициальной обстановке к нему обращаются так, как того, видимо, заслуживают люди данной профессии.

Определенность личности является основой организованной социальной жизни. Только когда человек определен и помещен на соответствующее место, может быть установлена его ответственность. Первое, что люди делают при знакомстве,— они выясняют определенность и статус друг друга. Это естественно, потому что нет другого пути, чтобы узнать, чего можно ожидать от каж­дого. Личная определенность человека устанавливается только в связи с остальным обществом. Именно отсюда вытекает его определенное отношение к различным физи­ческим объектам. Не существует необходимой физической или биологической связи между человеком и различными вещами, которыми он владеет. Он может разрушить или отдать принадлежащее ему только вследствие конвенциальных норм, предоставляющих собственнику относи­тельную свободу распоряжаться своим имуществом. Но человек в состоянии пользоваться своими правами собст­венника только тогда, когда он способен определить себя как отличное от всех других человеческое существо. Если бы люди не могли определять себя и других с извест­ным постоянством, наша социальная и экономическая система оказалась бы в опасности.

Важность личной определенности демонстрируется слу­чаями избирательной амнезии. Человек в изумлении под­ходит к полицейскому и сообщает, что он забыл, кто он такой. Жертвы этого расстройства забывают не все на свете. Тот, кто подошел к полицейскому, использовал конвенциальные лингвистические символы и, по-видимо­му, помнил, что обязанность людей в таких мундирах — помогать тем, у кого случилось несчастье. Бывает, что человек не способен вспомнить только те пункты, которые раскрывают его индивидуальность: свое имя, местожитель­ство, место работы, друзей и т. д. Этого, однако, доста­точно, чтобы перестать быть членом общества. У него нет никаких прав, которые имеет любое человеческое существо, нет дома, куда бы он мог вернуться, учрежде­ния, где он мог бы иметь твердое занятие, никого, с кем он мог бы отдохнуть; его жизнь не соответствует никако­му организованному порядку, ибо без личной определен­ности не существует общества, где он имел бы определен­ный статус.

Каждый человек, обладающий устойчивым представле­нием о себе, легко находит свое место в действиях груп­пы, членом которой он является. Поскольку он встречает со стороны других соответствующее отношение, это усили­вает его чувство определенности и дает возможность про­должать исполнение своих обязанностей. Согласованное действие приобретает тогда обычный характер, даже если оно складывается из произвольных вкладов автономных личностей.

Органические основы Я-концепции

Каждый человек осуществляет биполяризацию своих переживаний: какую-то долю он рассматривает как часть самого себя, а другую относит к тому, что существует вне его, однако обязательного пространственного или времен­ного совпадения между границами его представления о самом себе и действительными границами его тела не существует ⁸. Каждый человек помещает самого себя как объект внутри своего символического окружения. Важ­но понять, что же человек считает самим собою, ибо многое из того, что он делает, логически вытекает из тако­го определения.

Поскольку каждое человеческое существо есть орга­ническое целое, существует неоспоримая связь между его телом и его ощущением индивидуальности.

Все переживания связаны с органическими процессами внутри тела, и все они оканчиваются со смертью. Сверх того, поведение само по себе складывается из движений данного организма; отсюда ответственность за действие падает на конкретное тело. Чтобы опознать преступника, детективы пытаются установить связь между данным чело­веческим телом и преступлением. В 1882 г. французский антрополог Бертильон доказал возможность использова­ния антропометрической техники для этих целей. Такой путь — лишь усовершенствование того, что происходит в повседневной жизни.

Хотя представление человека о самом себе, бесспорно, ассоциируется с его телом, оно не является прямым отра­жением того, что он есть, или того, что он делает. Я-кон­цепция, как и все прочее в символическом окружении, конструируется путем избирательного восприятия и вооб­ражения. Ни один человек не может воспринять все, что происходит внутри его тела. Он избирательно реагирует на различные сигналы в различное время в зависимости от того, что он делает. Психиатры отмечали, что люди не всегда хотят знать правду о собственных тенденциях поведения, что, в частности, некоторые свои импульсы они даже проецируют на других людей.

Так же как и в случае с другими значениями, человек постигает самого себя с помощью лингвистических кате­горий и общих предпосылок своей культуры: Если он живет в обществе, где всерьез допускается существование привидений и духов, он может верить, что сновидения создаются приключениями души, которая по ночам отде­ляется от его тела. В нашем обществе признается нераз­рывная связь между комплексом переживаний и данным телом. Это может казаться нам очень естественным, однако такое предположение ни в коем случае не универсально. Я-концепции, следовательно, формируются в процессе участия в социальных группах.

Поскольку отношение к человеку в известной мере зависит от его физических качеств, последние оказы­ваются важной основой для формирования Я-концепции. Заметное уродство становится иногда поводом для оскор­бительного выделения. Цвет кожи и другие наследуемые признаки являются очень важными символами, ибо они часто накладывают ограничения на карьеру. Все люди чувствительны к своей внешности, и американцы, видимо, больше других. Иногда пластическая хирургия может осчастливить человека путем совсем небольшой операции. Следует отметить, однако, что отношение человека к своему телу зависит от избирательности восприятия.

Хотя тело человека и его представления о себе самом связываются различными способами, свидетельства из раз­ных источников убедительно показывают, что они раз­дельны и различны. Большинство специалистов по детской психологии согласны в том, что у младенца нет Я-кон­цепции, хотя факт существования его тела не вызывает сомнений. Такая персонификация развивается посте­пенно, по мере того как ребенок вовлекается в деятель­ность организованных групп. Известно, далее, явление «иллюзорных конечностей»— после ампутации люди чув­ствуют себя так, как будто они еще имеют руку или ногу, которой фактически уже нет. В случае мескалинового отравления исчезает обычное разделение между Я и окру­жающим миром, и человек чувствует себя слившимся с окружением. Те, у кого развивается «множественная личность», имеют две или более Я-концепции, но только одно тело ⁹. Развитие Я-концепции, раз оно началось, идет, по-видимому, независимо от роста тела.

Относительная независимость Я-концепции от тела обнаруживается особенно при «включении в Я» — при установлении идентификаций, благодаря которым объек­ты, существующие, безусловно, вне тела, начинают ощу­щаться как часть самого себя. Человек, который только что приобрел новый автомобиль, вздрагивает, когда на крыле появляется выбоинка, как если бы ударили его самого. Мать, которая видит, что ее ребенок плохо ведет себя на людях, обычно испытывает острое чувство стыда. Поскольку она идентифицирует себя с ребенком, она реагирует так, как если бы обнаружилось, что она сама делает что-то отвратительное.

Формируя Я-концепции, люди определяют себя с по­мощью таких конвенциальных категорий, как возрастная группа, пол, род занятий, этническая группа и социаль­ный класс., Всякий раз, когда задеваются категории, с которыми человек себя идентифицирует, он реагирует так, словно затронут лично он. Женщина начинает остро сознавать то, что она женщина, когда видит, как к какой-то представительнице ее пола относятся пренебрежитель­но; она может прийти в ярость, даже если ничего не было сделано против нее лично. Людям всех этнических мень­шинств доставляют большое удовлетворение достижения тех, с кем они себя идентифицируют. Когда американец, путешествующий за границей, замечает до неприличия пьяного соотечественника, на которого устремлены пре­зрительные взгляды местных жителей, повторяющих: «Янки, убирайтесь домой!» — он начинает остро осозна­вать свою национальность, и ему становится стыдно.

Я-концепция имеет также временные характеристики. Поскольку люди живут во времени и способны обозревать свое поведение ретроспективно и перспективно, они могут организовывать и планировать серию действий, которая охватывает длительный период времени. Каждый приносит жертвы, чтобы достигнуть в будущем то, что он считает желательным. Человеческая жизнь имеет характер ряда эпизодов и событий, и они интегрируются в общую схему жизни — карьеру. Чтобы понять кого-либо, человек должен знать кое-что из его прошлого и учитывать его представления о будущем, которые, безу­словно, влияют на поведение в настоящем. Именно с такой точки зрения каждый человек рассматривает самого себя.

Что Я-концепция расширяется далеко за пределы тела, ясно показывает тот факт, что люди интересуются событиями, которые имели место до их рождения или могут случиться после их смерти. Люди идентифицируют себя со своими предками и их славной историей; оскорб­ление прародителей вызывает отмщение, даже несмотря на то, что мертвые предки не могли почувствовать оскорб­ления. Человек, по-видимому, ничего не способен чув­ствовать после своей кончины, но многие люди отказы­вают себе во всякого рода удовольствиях, чтобы скопить достаточно денег на свои собственные похороны. Другие без устали трудятся, чтобы создать гигантские инду­стриальные империи и обеспечить доход для своих потомков. Третьих так пугает перспектива иметь праправнуков со смешанными физическими чертами, что они отчаянно борются против мирных междуэтнических контактов. Особенно показательны заявления людей, которые полагают, что они близки к смерти. Даже те, кто не был религиозным, иногда задумываются о возможности жизни после смерти или перевоплощения. Многие не боятся смерти как уничтожения плоти, но часто обеспокоены тем, что же оставят после себя, что связано с ними самими: памятники, мемуары, последователей. Такие вопросы пред­полагают заботу о чем-то таком, что может быть определе­но и названо, но существует отдельно от обреченного на распад тела.

Поскольку карьера строится внутри символического окружения, то в различных культурах люди определяют себя во времени по-разному. В западном обществе суще­ствует тенденция ориентировать собственную жизнь на будущее; люди озабочены развитием их дела и совершают поступки, которые бы с благодарностью вспоминало потомство. Но в Китае — до коммунистической револю­ции — ориентация была скорее на прошлое. Считалось, что человек несет в себе прошлое — существовал культ предков,— а наличие потомков рассматривалось как га­рантия своего собственного будущего.- У айвиликских эскимосов каждый человек рассматривается как проявле­ние его тангника (tungnik), чего-то близкого «душе». Считается, что тангник способен оставлять тело, особенно по ночам, и пускаться в многочисленные приключения. Когда человек умирает, тангник оказывается навсегда отделенным от его тела. Впоследствии, однако, он про­никает в тело новорожденного ребенка по приглашению членов семьи. Ребенок называется именем того, чье тело прежде было домом тангника. Два ребенка, родившиеся почти одновременно и получившие то же самое прослав­ленное имя, могут быть вынуждены соревноваться, чтобы доказать, кто из них на самом деле является этим чело­веком. Смерть тела не считается неизбежным концом жизни; внешне по крайней мере смерть встречается со спо­койной покорностью. У религиозных индусов личная определенность бесконечно расширяется во времени; поскольку душа подвергается постоянным перевоплоще­ниям, перед каждым человеком целая вечность, а не какое-то ограниченное время жизни, чтобы определить свою судьбу. Многие особенности человеческого поведения объясняются тем, что люди не просто удовлетворяют инстинктивные органические потребности, но пытаются также осуществлять или усиливать то, что связано с их Я-концепциями. Возвышенные идеалы, продолжительная ненависть, планы отмщения или страстное желание достиг­нуть высшего социального статуса — все это становится возможным только вследствие того, что люди не удовле­творяются своим представлением о себе.

Несоответствие между значением тела человека и его личной определенностью ярко показано Ференцем Молнаром в его знаменитой пьесе «Гвардеец». После 6 месяцев бурной семейной жизни венгерский актер начинает подозревать, что его жена становится неравнодушной к другим мужчинам. Чтобы испытать ее верность, он переодевается в лихого офицера австрийской гвардии и пытается ее соблазнить. Многое вызывает у него двой­ные реакции — и радость и огорчение — всякий раз, когда она то уступает, то становится непреклонной. Как актер он гордится своим исполнением, но чем боль­шего достигает как артист, тем сильнее страдает как муж. Почему, однако, возникает такое противоречие, хотя жена встречается только с одним и тем же телом? Слу­чись в реальной жизни что-либо подобное, участники были бы равно несчастны. Если человек узнает, напри­мер, что кто-то другой был по ошибке принят за него и подвергся нападению, он теряет душевное равновесие, хотя тело его невредимо. Идентификация, следовательно, играет чрезвычайно важную роль в человеческой жизни.

Я-концепция как персонификация

Если Я-концепции развиваются более или менее независимо от тела, так что же они такое? Может быть, они утратили физическую субстанцию, как душа? Или они представляют собой картины, которые люди создают, оглядываясь на себя самих? Бихевиористский подход состоит в том, чтобы рассматривать Я-концепцию точно так же, как и другие значения. Я-концепция не есть ни организм, ни слепок с него, но система действий, направленных на самого себя. Другими словами, Я-концепция есть способ поведения, такойже, как речь или кашель, плавание или мышление. Все эти действия пред­полагают наличие живого организма, но не должны е ним отождествляться.

Значения суть системы поведения, способы, которыми человек действует в отношении к какому-то объекту. Значения — это прежде всего свойства поведения и только во-вторых свойства связанных с ним объектов. Однако, если речь идет о Я-концепциях, понятно, что человек является одновременно и субъектом и объектом своей собственной деятельности. Это и делает такую персони­фикацию значением особого рода. Поскольку один и тот же организм является и действующим лицом и объектом действия, любое изменение в его склонности действовать вызывает изменение в субъекте, который тут же восприни­мает себя как изменившийся объект. Я-концепция может рассматриваться как устойчивое взаимоотношение между человеком как действующим агентом и тем, как он посто­янно ощущает самого себя. Концепция самого себя проявляется у человека в характерных способах, которыми он расположен действовать по отношению к самому себе.

Люди способны действовать в отношении самих себя точно так же, как они действуют по отношению к другим или как другие действуют по отношению к ним. Я-кон­цепция может быть обнаружена путем изучения устойчи­вой ориентации человека к действиям в отношении самого себя. Точно так же, как некоторые люди агрессивны и подозрительны в столкновениях с другими, человек может быть враждебным и жестоким по отношению к самому себе. Его постоянно тревожит чувство виновно­сти за действия и мысли, по общему мнению, вполне законные. Такие люди часто ощущают потребность в искуплении своих грехов, нередко пугая этим близких. Подобно тому как иные люди постоянно уступают требова­ниям других, человек может покоряться своим собствен­ным импульсам и постоянно заниматься отпущением гре­хов самому себе. Он может ругать себя за недостаток «силы воли», но по-прежнему капитулировать перед каждой прихотью и капризом. Некоторые люди придают особое значение приспособлению к конвенциальным нор­мам и не способны принимать во внимание смягчающих обстоятельств. Они могут быть столь же непреклонны к себе, принуждая себя всегда делать то, что правильно. Характерный способ, которым каждый контролирует свои импульсы, зависит от таких устойчивых стилей действия по отношению к тому, что он определяет как свое Я_.

Я-концепция человека есть, следовательно, то, что он значит для самого себя. Как и другие значения, Я-концеп­ция не может быть определена в связи с какой-либо част­ной реакцией. Последняя зависит прежде всего от требова­ний данной конкретной ситуации. Значения же обнаружи­ваются лишь в шаблоне реакций, ибо, хотя каждая из них не похожа на другие, все они основываются на одних и тех же предположениях относительно устойчивых свойств объекта — самого себя. В каждой ситуации человек формирует несколько отличный Я-образ и реагирует на него в соответствии с требованиями данной ситуации. Но постоянство в его поведении сохраняется потому, что все реакции основаны на одних и тех же предпосылках относительно того, какого рода человеческим существом он является. Он действует, как если бы он был определенным типом человека, характеризующимся определенным комп­лексом черт. Он действует на основе предпосылок, связан­ных с его физическими качествами, его социальным стату­сом и его идиосинкратическими чертами. Если человек думает, что он слабый, но утонченный, он избегает ситуа­ций, где, возможно, потребуется принять вызов, и пред­почитает беседы в более тесном кругу, где может произве­сти наиболее благоприятное впечатление. Другой человек, обладающий большей физической силой, может избе­гать как раз ситуаций второго типа, боясь унижения. Единая персонификация Я возникает посредством органи­зации определенных реакций; благодаря существованию постоянного шаблона различные склонности складывают­ся в единую систему. Связывание в единое целое пережи­ваний индивида, возникновение чувства определенности происходит не за счет какой-то субстанции, а благодаря координированной структуре деятельности.

Когда Я-концепции закрепляются в привычку, воз­никает тенденция к самоподкреплению. Если человек считает себя очень сильным, он принимает такие вызовы, которых охотно избегают другие, и с каж­дым успехом персонификация усиливается. Напротив, человек, который считает себя слабым, болезненным, повышенно чувствителен к усталости. Однако приведись ему оказаться в ситуации, требующей больших напряже­ний, и он будет очень удивлен, убедившись, сколько сил в нем таится. Таким образом, персонификация не есть прямая копия реальности. Предположения, которые чело­век делает относительно себя самого, не обязательно должны быть точными; если они последовательны, его поведение будет также в значительной мере последова­тельным. Выбор альтернативных линий поведения, следо­вательно, имеет в своей основе организацию личности индивида; объективная ситуация просто дает возможность осуществить выбор.

Я-концепция каждого человека по необходимости уни­кальна, ибо каждый наделен различными физическими, качествами и обладает особым прошлым опытом. Однако, несмотря на это разнообразие в содержании, есть неко­торая система в том, как люди действуют по отношению к самим себе. Хотя может быть предложено много кри­териев, по которым отмечались бы различия, социальные психологи обычно выделяют пять основных измерений: степень интеграции, уровень осознания, стабильность, самооценка и степень согласия относительно данной пер­сонификации.

Индивиды значительно различаются по тому, насколь­ко их поведение организовано в устойчивые схемы. В нашем обществе каждый ведет более или менее сегментарную жизнь. Избитые примеры: человек, который на службе отличается крутым нравом, но послушен и кроток дома, или же атлет, который известен своей жестокостью на поле боя, но очень мягок и уступчив в отношениях со своей невестой. Такие люди в каждой ситуации формируют различные Я-образы, но обычно они не испытывают затруднений, интегрируя эти пережи­вания в единую персонификацию: опытный промышлен­ный магнат, который не понят дома, но стремится сохранить семью, или атлет, который является джентльменом. В плюралистическом обществе фрагментарность, видимо, в какой-то мере неизбежна, но люди значительно различаются по тому, насколько каждый может интегрировать свои действия. На одном полюсе стоит необычайно высоко­интегрированная личность, чьи роли настолько упорядо­чены в отношении к устойчивой системе ценностей, что она не способна поступать вопреки своему харак­теру. Ее жизнь характеризуется целеустремленностью, и поступки укладываются в единый шаблон. Но такой человек не способен понять того, что не укладывается в уже существующую схему, и часто оказывается плохо приспособленным, несчастным человеком. На другом полюсе находится диссоциированная личность, которой не только не удается интегрировать составляющие роли в общие рамки, но в каждой ситуации она выглядит почти совершенно другой. В данном случае отсутствует внутрен­няя последовательность поступков, и каждый сегмент сам по себе может быть кристаллизован как целое. В извест­ном смысле такой человек ведет несколько различных жизней. В некоторых случаях роли, которые не играются, могут даже выпадать из памяти, и возникают серьезные сомнения относительно личной определенности.

Другой критерий, по которому различаются Я-кон­цепции,— это уровень осознания. Каждый нормальный человек более или менее сознает свои реакции по отноше­нию к самому себе; однако существуют большие различия в легкости, с какой это происходит. Значения не обяза­тельно должны быть осознаны; многое принимается как само собой разумеющееся. Кроме того, каждый человек подчас совершает действия, которые могут быть осознаны только с большим трудом. Юноша, который «проводит время» с девушкой, не очень ему симпатичной, может быть, в тайне опасается, что никакая другая не ответит взаимностью на его чувства. Человек из национального меньшинства, избегающий контактов с людьми других национальностей, может быть, боится, что его будут третировать как нижестоящего. Такие тенденции последо­вательны, но обычно они не осознаются: подобно многим другим болезненным склонностям, они подавляются. Человек может постоянно бросать себе вызов, пытаясь осуществить невыполнимое. Он может сохранять высокое мнение о себе самом и даже казаться самодовольным, но толь­ко после длительного лечения он осознает тот факт, что сам постоянно возводил перед собой барьеры.

Экспериментально доказано, что человеческие суще­ства могут действовать по отношению к самим себе опре­деленным образом, не осознавая этого. Хантли просил каждого из испытуемых написать собственный вариант воображаемой истории, причем учел почерк и другие особенности каждого. Спустя шесть месяцев этих же самых людей попросили оценить сочинения, причем они не знали, что сюда включены и их собственные. Материал преподносился так, чтобы постепенно возрастала возмож­ность опознать собственное сочинение. Выяснилось, что, пока авторство точно определить было невозможно, сужде­ния были весьма пристрастны: каждый оценивал свою работу выше, чем другие. Суждения были наиболее благоприятны, когда происходило частичное узнавание: когда субъект догадывался о собственном авторстве, но еще не был в этом уверен. Когда же такая уверенность возникала, по-видимому, пересиливало чувство скромно­сти, и оценки становились менее пристрастными. Таким образом, различные реакции на то, что отождествлялось с самим собою, могли происходить даже без сознательного узнавания.

Люди значительно отличаются друг от друга по способ­ности замечать собственные недостатки. Одни совершен­но искренне признают свои ошибки, другие, видимо, к этому не способны. Есть и такие, у кого сознательные оценки и замечания прямо противоречат тому, что они в действительности делают. Психоаналитики утверждают, что такое поведение представляет собой «реактивное образование» против импульсов, которые слишком болез­ненны, чтобы можно было примириться с ними. Суще­ствуют администраторы, которые делают все возмож­ное, чтобы создать впечатление своей «демократичности», но постоянно манипулируют людьми и принуждают их к подчинению путем косвенного давления. Некоторые утверждают, что у них нет личного честолюбия, и в то же время делают все, чтобы занять более высокое положение даже за счет других. Такие люди обычно не являются нечестными. Они действительно верят в то, что говорят, но на деле не способны заметить непоследовательности, которая очевидна даже для самых неискушенных. Просто некоторым людям крайне трудно следовать совету Полония о том, что человек должен быть всегда правдивым с самим собой. Осознание состоит в том, что человек дает самому себе ряд определений. Поскольку в коммуникативном поведении существуют стилистические различия, уместно поставить вопрос: наблюдаются ли подобные стилистиче­ские вариации в том, как люди себя осознают? Исследо­ватели, изучавшие речь и экспрессивные движения душевнобольных, утверждают, что то, как человек скло­нен воспринимать самого себя, отчасти зависит от его аффективной ориентации в отношении к окружению. Анализ речи истериков позволил обнаружить отчетливое выражение их эмоциональных склонностей и незначи­тельный интерес к фактическим деталям. Они, по-види­мому, воспринимают себя непосредственно, без помощи символов. Преследуемые навязчивой идеей говорят вяло и бесцветно, и кажется, что они рассматривают себя, как бы подвергая осмотру некий инородный объект, а параноики склонны относиться к себе как к пас­сивным исполнителям чужой воли . Поскольку такие исследования только еще начались, не может быть и речи об окончательных выводах, но инициатива поро­ждает надежды.

Люди также значительно различаются между собой по подвижности и гибкости их Я-концепций. Одни настолько не уверены в том, что они собой представляют, во что им следует верить, каковы их права и т. п., что они охотно изменяются каждый раз, подчиняясь требова­ниям любой ситуации, в которой окажутся. Другую крайность представляют люди, которые настолько косны, что не могут измениться даже тогда, когда совершенно очевидна неуместность их поведения. При необходимости они могут внешне приспособиться, но продолжают рас­сматривать себя в прежнем свете ¹⁶. Большинство людей находятся где-то между этими крайностями, пересматривая свои Я-концепции, когда это необходимо, но сохраняя достаточное постоянство. Поскольку все объекты, с которыми человек продол­жительное время имеет дело, раньше или позже оцени­ваются, нет ничего удивительного в том, что каждый человек дает своего рода оценку и самому себе. Для большинства людей то, что персонифицировано как Я, становится объектом значительной ценности. Сохране­ние и повышение ценности своего Я оказывается одной из основных жизненных потребностей. Но есть люди, которые относятся к себе пренебрежительно. То, как человек оценивает самого себя, может быть определено как его уровень собственного достоинства. Считается, что ото свойство варьирует по одномерной шкале. Это, конеч­но, грубое упрощение, и данная точка зрения принимает­ся лишь из-за отсутствия более определенного знания. Есть люди, которых постоянно мучает чувство собствен­ной неполноценности, иногда настолько острое, что оно их демобилизует. Если человек считает себя недостойным, вряд ли он приложит какие-то усилия, чтобы чего-то достигнуть; скорее он будет склонен к самооправдыванию. На другом полюсе находятся те, кто вполне доволен собою. Что бы они ни делали, они уверены, что все это хорошо. Они не выражают сомнений в своей ценности и, видимо, считают, что другие согласны с их восторжен­ной самооценкой.

Как и другие значения, Я-концепции в разной степе­ни могут поддерживаться взглядами других людей. Крайности располагаются от высшей степени согласия которое достигается в отношении тех, чья позиция в обществе хорошо определена и кто эффективно исполня­ет свои роли (например, уважаемый в общине священ­ник), до фактического отсутствия поддержки (пациент у психиатра, утверждающий, что он Иисус Христос). Обычно существует значительное согласие в отношении одних аспектов и разногласия относительно других. Если женщина утверждает, что она женского пола, найдутся немногие, кто будет это оспаривать, однако ее , заявление, будто она настолько внимательна к другим, что всегда ставит их благополучие выше своего собственного, может вызвать сомнения. Большинство людей лелеет по крайней мере несколько представлений о самих себе, которые не разделяются окружающими, но суще­ствующая область согласия обычно обеспечивает беспре­пятственную координацию совместной деятельности.

Итак, некоторые представления относительно самого себя, которые человек—сознает он их или нет—принимает как нечто само собой разумеющееся, организуются в систему. Это единство делает его поведение последо­вательным. В результате знакомые люди без большого труда предвидят его реакции, и именно благодаря этому открывается возможность координации действий. Концеп­ция человека относительно самого себя — это шаблон поведения, которому принадлежит важная роль в построении многих других сложных форм деятельности.

Как и в случае с другими значениями, Я-концепция представляется символами, и наиболее важным из этих символов является имя человека. Символ, которым человек себя определяет, так тесно ассоциируется с его Я-концепцией, что люди нередко смешивают имя с его обладателем: они реагируют на него так, словно это сам живой человек. Когда чье-то имя неправильно произно­сится, забывается или смешивается с другим, обладатель его чувствует себя оскорбленным. Исследования показали, что даже те, кто скрывается от полиции, обычно не порывают полностью со своим настоящим именем. В большинстве случаев сохраняется или основа фамилии, или те же самые инициалы, или и то и другое. Обнаружилось даже значительное совпадение в долготе слогов. По-видимому, у человека возникает конфликт между желанием избежать узнавания и боязнью утратить чувство определенности.

Многие человеческие «странности» станут понятны, если учесть, что лицо человека и некоторые из его физи­ческих особенностей также служат символами его Я-кон­цепции. Высокоиндивидуализированные черты лица дела­ют его легким для узнавания. Всякий раз, когда человек совершает что-то особенное и хочет запомнить этот слу­чай, он делает фотографию, на которой хорошо видна его физиономия. Даже когда молодая женщина побе­ждает на конкурсе красоты благодаря форме ее ног и торса, она будет обеспокоена, если в кадр, который появится на следующий день в газете, не попадает ее лицо. Задержанный преступник старается отвернуться, когда на него нацеливается корреспондент кинохроники. Итак, части тела, которые играют роль в формировании Я-концепции, могут стать ее символами.

Понимание важности Я-концепции в организации пове­дения вызвало к жизни многие методики для их обнаруже­ния и измерения. Ширер одна из первых построила шкалу, которая позволяет различать людей в зависимости от того, кому (себе или другим) они приписывают ответ­ственность за собственную судьбу, как оценивают они себя и других людей и как это связано с их философией жизни. Были сделаны попытки упростить шкалу Ширер и предложены различные другие методы . Особое место среди таких процедур занимает Q-методика и различ­ные прожективные тесты, особенно Тест Тематической Апперцепции ²⁰. Как очевидно, однако, главная труд­ность состоит в том, что Я-концепцию нельзя наблюдать непосредственно, о ней можно лишь умозаключить, наблюдая поведение человека в различных ситуациях. Кроме того, исследователь не может просто принять то, что ему рассказывает испытуемый, даже когда послед­ний честен и охотно сотрудничает с экспериментатором, ибо он сам часто не понимает, как относится к самому себе. Однако, поскольку на все эти проблемы направлено так много внимания, следует в ближайшем будущем ожидать развития более эффективных инструментов исследования.

Социальная матрица идентификации

У каждого человека создается представление о себе самом на основе двух типов сенсорных сигналов. Первый тип связан с тем, что он может воспринимать непосредственно,— свою речь, движения, мускульные сокраще­ния, удовольствие или боль, которыми сопровождаются эти движения. Но не все такие переживания приписы­ваются самому себе — многие проецируются на других людей. Это значит, что осязательные, тепловые, болевые и другие ощущения могут быть организованы в единое целое только после того, как человек в состоянии определить себя как отличное от других существо. Второй ряд сигналов — последовательные реакции людей — играет важ­ную роль в создании такого единства.

Я-концепции, как и большинство других значений, формируются, уточняются и укрепляются день ото дня во взаимодействии людей друг с другом. По тому, как относятся к нему другие, человек может судить, к какому; типу людей он принадлежит. Мнение каждого о своих способностях и физических данных, о том, каких поступков от него ожидают и т. д., возникает в процессе его участия в организованных группах. Именно это позволило Ч. Кули описать человеческое чувство личной определенности как «зеркальное Я» (looking glass self). Концепция самого себя — это, по существу, отражение свойств человека такими, как они воспринимаются в обществе, членом которого он является. Он конструирует персонификацию на основании реакций, приписываемых другим людям. Если с человеком постоянно обращаются так, как будто он представляет собой нечто особенное, он начи­нает чувствовать себя необычным и отличающимся от дру­гих ²¹. Что бы ни делали люди, все они очень чувстви­тельны к реакциям других людей; они реагируют на любой сигнал, который мог бы послужить им ориентиром. Итак, Я-концепция развивается в социальном взаимо­действии.

Дж. Мид утверждал, что каждый человек формирует Я-концепцию, оценивая свои субъективные переживания с коллективной точки зрения. Следовательно, то, как человек рассматривает самого себя, должно быть отраже­нием того, что, по его мнению, думают о нем другие, хотя совершенно не обязательно, чтобы они действитель­но так думали. Данное утверждение было подвергнуто проверке. Миямото и Дорнбуш разделили 195 людей на 10 групп и каждому испытуемому предложили: а) оценить себя самого, б) оценить каждого из других членов экспериментальной группы, в) определить, как его будут оценивать другие члены группы, г) определить, как люди в целом оценивают его. Оценка производилась по четырем критериям: умственные способности, само­уверенность, физическая привлекательность, обаятель­ность. Выяснилось, что средняя оценка личности други­ми (б), так же как средняя оценка, приписываемая дру­гим (в), были выше у тех, у кого высокая самооценка (а)."Особенно интересно, однако, что оценка, приписывае­мая другим (в),Т5ыла ближе к самооценке (а), чем действи­тельная оценка другими (б). Другой результат заключал­ся в том, что обобщенная оценка (г) приблизительно равнялась самооценке (а) и была к ней ближе, чем оценки, приписываемые экспериментальной группе (в). Эти данные, безусловно, подтвердили теорию Мида. То, как человек оценивает самого себя, соответствует тому, как, по его мнению, о нем думают люди вообще, а также люди во вре­менной группе, участником которой он является. То, что в действительности люди думают о нем, оказы­вается несколько отличным. ²².

Мид утверждал далее, что люди могут формировать определенные представления о себе прежде всего благода­ря символической коммуникации. Все ощущения пере­плетаются друг с другом, и человек может биполяризо-вать свое поле восприятия только тогда, когда он спосо­бен расчленить свои переживания на отдельные единицы. Манипулирование такими единицами в воображении зна­чительно облегчается подстановкой лингвистических сим­волов. Это значит, что персонификация значительно ограничивается символами, которые позволяют человеку описывать и упорядочивать свой опыт. Ряд трудностей в описании /7-концепций возникает из-за того, что многие нюансы человеческих переживаний не могут быть описаны и определены адекватным образом, ff-конпепции создают-v ^cJli_Ј2ЈS2Ј^aTejIbH0' ^пУ^тем реконструкции опыта" на основе лингвистических категорий, имеющихся в распоряжении группы.

Это предположение частично может быть проверено изучением лиц, не способных адекватно пользоваться символами. Исследование показало, что люди, страдаю­щие афазией, испытывают большие затруднения в выделе­нии себя из окружающего мира. Ретроспективные отчеты пациентов, которые выздоровели после шизофрении, также говорят о том, что, когда утрачивается способность пользоваться символами, границы между человеком и его окружением стираются или вовсе исчезают. Взрослые люди, которым гипноти­зер внушил, что они еще маленькие дети, воспринимают свое тело очень небольшим по размеру. Когда же у однако, субъекту, находящемуся в этом состоянии, прика­зывают оттолкнуть в сторону своего отца, он обнаружи­вает, что такая задача требует иной схемы тела и большей силы, и тогда тело воспринимается вдруг как увеличившее­ся ²¹. Итак, то, что воспринимается как сам человек, не только организуется посредством лингвистических символов, но может даже изменяться благодаря им.

Я-концепция является частью символической среды человека. Так же как существуют различные представле­ния о природе Вселенной, в разных культурах суще­ствуют различные представления и о человеческой приро­де. Индейцы винту в Калифорнии, например, рассматри­вают себя не как четко ограниченные и вполне определен­ные тела, но как сгущения, которые постепенно исчезают и переходят в другие объекты. Неодинаковы и предположе­ния относительно мотивации. В нашем обществе считает­ся, что люди гедонистичны и эгоцентричны, причем даже альтруизм понимается как просвещенный эгоизм; но суще­ствуют религиозные группы, в которых такие взгляды рассматриваются как нереалистические. Представления такого рода особенно важны, поскольку именно от них зависит многое из того, что делают люди ²⁵. Развитие Я-концепций значительно облегчается в тех социальных мирах, где хорошо установлена система статусов:/здесь каждый знает, каких шаблонов поведения и личностных черт требует то или иное положение. Докто­ру или священнику подобает оставаться в охваченном эпидемией городе, и солдату не пристало убегать с поля боя. Честь человека — это модель, которой он придержи­вается, поскольку занимает данное положение. Требова­ния, которые он предъявляет к себе, подкрепляются экспектациями других людей. Проинтервьюировав свыше ста служащих в различных бюрократических организа­циях, Коутс и Пеллегрин обнаружили, что большинство администраторов представляли самих себя именно так, как обычно характеризуется эта категория. Они описыва­ли себя как людей, которые заинтересованы в достиже­ниях предприятия и горячо их желают, сочувствуют взглядам руководства, решительны, обладают организа­торскими способностями и реалистической ориентацией. Инспектора также приписывали эти черты своим началь­никам и считали их основанием, в силу которого админи­страторы пользовались властью ²⁰.

Каждый человек включен в сеть социальных взаимо­отношений. Благодаря тому, что он есть тот, кто он есть, человек ожидает, что другие будут обращаться с ним определенным образом.I Когда негр посещает запретное для него место, он ожидает враждебных реакций со сторо­ны по крайней мере некоторых из присутствующих;; если же его встречают радушно, он удивляется и может даже заподозрить что-то неладное. Точно так же, при­ближаясь к незнакомой женщине, чтобы спросить дорогу, мужчина готов к весьма холодному обращению, но он ожи­дает какого-то рода взаимности, когда обнимает собствен­ную жену. Следовательно, чувство определенности каждо­го человека подвергается постоянным испытаниям в социальном взаимодействии. Я-концепция подтвержда­ется, если другие люди поступают согласно его ожида­ниям.

Если с человеком обращаются как с нижестоящим, он часто приходит к представлению о себе как о низшем существе и его поведение может стать инфантильным. Нередко в воинских соединениях офицеры жалуются, чго их подчиненные совершенно беспомощны и не способны принять на себя никакой ответственности; но ведь во многих армиях унтер-офицеры и рядовые с первых дней службы подвергаются такому обращению, как будто они совершенно не способны к инициативе и разумным суждениям. Подобно этому, в некоторых колледжах, где за студентами постоянно следят и регламентируют их так, как если бы они были малолетними преступника­ми, руководители удивляются, что система чести и ответ­ственного самоуправления не действует. Во времена инквизиции и в другие периоды, когда подозреваемые в религиозных ересях преследовались и подвергались гонениям, некоторые из обвиняемых сами признавались в том, что они были колдунами. Они начинали искренно верить в свою виновность и соглашались со смертным приговором, выносимым судом. Стремясь искупить свои греховные поступки, они впутывали в дело некоторых своих друзей, которые были совершенно невиновны. Не приходится удивляться, следовательно, что и в более близкое к нам время политические узники, оказавшись перед лицом столь же нелепых обвинений, добровольно признавали свою вину. Поскольку некоторые из этих людей настаивали на своих признаниях даже тогда, когда появлялась благоприятная возможность отречься от них, может быть сделан вывод, что они действительно были убеждены в своей вине. Некоторые исследователи техники «промывания мозгов» отмечали, что такие люди пересматривали свое определение самих себя в ответ на последовательное обращение, которое они видели со стороны всех, с кем вступали в контакт после ареста. Даже собратья по заключению участвовали, по-видимому, в изменении картины мира обвиняемого ²⁷.

Взаимоотношение между Я-концепцией и социальным статусом обнаруживается в чувствительности некоторых людей к символам статуса.]Так, молодой врач старается, чтобы стетоскоп торчал из его кармана, подчеркивая тем самым свое отличие от лаборанта или техника. В нашем обществе статус определяется в основном тем, каков род занятий главы семейства. Когда обслуживающий путе­шественников моряк заявляет, что он занимается «посред­нической работой», или когда уборщик называет себя «хранителем», такое увиливание от явного ярлыка показы­вает, что люди весьма чувствительны к тому, как их оценят в связи с их работой ²⁸.

Всякий раз, когда меняется статус человека, реакции на него других людей, шаблоны его собственного поведе­ния, его Я-концепция — все подвергается изменению. Блестящей иллюстрацией может служить рассказ Лауры Гобсон «Джентльменское соглашение». Писатель не еврей сообщает своим коллегам, что он еврей, и поражается, как меняется к нему отношение. Хотя он всю жизнь имел друзей евреев, он впервые начинает понимать, что значит на самом деле быть евреем. Когда человек получает новую работу, которая рангом выше преж­ней, он может быть вначале ошеломлен тем, как изменилось к нему отношение окружающих; вскоре, однако, он начинает к этому привыкать, и наконец у него выкристаллизовываются новые методы обращения с самим собой. Различие между теми, кто приобрел определенный статус, и теми, кто этого не достиг, обнаружилось в иссле­довании Блау. Каждому из 468 лиц старше шестидесяти лет было предложено охарактеризовать самого себя. 60 процентов ответили, что они «люди среднего возраста», и 38 процентов заявили, что они «пожилые» или «стари­ки». Анализ показал, что более молодыми определяли себя те, кто поддерживал устойчивый контакт с людьми своего возраста. Когда же человек принимает статус «отставника», он изменяет свое поведение и персонифицирует себя как вступивший в заключительную фазу жизни.

В процессе своей жизни каждый человек играет несколь­ко конвенциальных ролей, а в плюралистических обще­ствах, таких, как наше, на его долю могут выпасть и внутренне несовместимые роли. До известной степени, следовательно, каждый человек действует как-то иначе в каждой ситуации, и всякий раз у него возникают раз­личные Я-образы. Как же, спрашивается, в таких слу­чаях формируется единая Я-концепция? Предпосылками служит отчасти непрерывность его опыта, а отчасти тот факт, что он смотрит на себя, выходя за пределы частных точек зрения всех групп, в которые он был вовлечен. Большинство людей имеет более или менее интегрирован­ную систему взглядов, в которой объединяются различ­ные усвоенные ранее значения. Такая система взглядов становится все более и более содержательной по мере того, как человек участвует во все большем числе групп. Оценки самого себя с точки зрения тех, с кем встречается человек дома, в школе, по соседству и на работе, посте­пенно интегрируются в единое целое.

Хотя, по-видимому, здесь действуют и другие перемен­ные, степень интеграции Я-концепции человека в значи­тельной мере зависит от интеграции социальной системы, в которой он участвует. Я-концепции — это значения, в которых соединились ожидаемые реакции других людей. В обществе, где нормы составляющих его групп взаимно не согласуются, любому участнику трудно интегриро­вать свои различные Я-образы в единое целое. Когда различия слишком велики, человек может страдать от внутренних конфликтов, и иногда это страдание оказывается столь сильно, что оно может привести к распаду личности.

Когда социологи утверждают, что человеческие суще­ства не имеют определенности вне своих социальных групп, они не подразумевают, будто человек есть только субъективная копия социальной системы. Каждый инди­вид обладает своим личным опытом, воспринимает свой мир по-своему и развивается в своеобразную личность. Но его чувства не могут быть ни тонко дифференцирова­ны, ни устойчивы без лингвистических символов, которые он усваивает как член определенного общества. Более того, социальная структура групп, в которые он оказы­вается вовлечен, позволяет ему определить себя и свое положение. Именно благодаря устойчивым реакциям дру­гих людей у него вырабатывается чувство своей определен­ности и его Я-концепция поддерживается и подкрепляет­ся постоянством этих ожидаемых реакций.

Итоги и выводы

С каждым годом растет число исследователей челове­ческого поведения, признающих важность личной опреде­ленности. Все то, что делает или не делает человек, в очень большой степени обусловлено его концепцией самого себя. Каждый оказывается привязан к тому или иному шаблону коллективной жизни в зависимости от того, как он сам себя определяет. Поскольку он есть тот, кто он есть, он принимает соответствующие права и обязанности, получает определенный статус в группе. Он знает свое место и узнается другими, и его взаимо­отношения с каждым из этих других благодаря этому определенны. Свои импульсы люди обычно сдерживают во имя того, чтобы жить в соответствии со стандартами поведения, которые они сами для себя установили. Они постоянно реагируют на то, чем, как они полагают, они являются.

На первый взгляд может показаться, что основой концепции самого себя у человека является тело или же как он это тело воспринимает. Более тщательный анализ показывает, однако, что человек реагирует на различные объекты, далеко выходящие за границы собственного тела, как если бы они были частью его самого. Персонифика­ция связана со свойствами организма, но она не должна с ним отождествляться. Говоря о Я-концепции, имеют в виду не некую субстанцию, ограниченную кожей, а комплекс форм поведения — систему организованных действий человека по отношению к самому себе - кон­цепции, следовательно,— это значения, которые формиру­ются в процессе участия в совместных действиях. Созна­тельное поведение является не столько проявлением того, каков человек на самом деле, сколько результатом пред­ставлений человека о себе самом, сложившихся на осно­ве последовательного обращения с ним окружающих.

Многие отличительные черты человеческого поведения обусловлены тем, что люди действуют в символическом окружении и стараются быть такими, какими, по их пред­ставлению, они должны быть. Люди с готовностью отдают свои жизни во имя множества достойных дел; они отказы­ваются от многих радостей ради того, чтобы создать гигантские политические или экономические империи; они создают социальные барьеры, чтобы защитить свое потомство от браков с людьми иной расы; они вынаши­вают планы отмщения за обиду, давно нанесенную их предкам; они воздвигают монументы в честь самих себя; они торопят детей «создать себе имя»; влюбленные идут на самоубийство, когда им не разрешают вступить в брак; художники счастливы, работая для потомков, и совер­шенно безразличны к тому, что современники считают их сумасшедшими. Хотя люди принимают все эти дейст­вия как само собой разумеющуюся часть человеческой жизни, ни одно другое животное не знает такого поведе­ния. Невероятно, чтобы какое-либо существо, не обладаю­щее Я-концепцией, делало подобные вещи. Человеческое поведение складывается из ряда приспособлений к жиз­ненным условиям, но каждый человек должен прийти к соглашению с самим собой точно так же, как и с дру­гими особенностями своего мира. Понять, что делают люди, мы сможем только тогда, когда узнаем, что значит для себя самого каждый человек.