Тема 8. Психология воображения

Природа и своеобразие воображения как познавательного процесса. Воспринимаемое и воображаемое. Воображение и память. Своеобразие образов воображения.

Приемы создания образов воображения

Виды воображения. Их специфика и взаимосвязь. Мечта как особый вид воображения. Творческое воображение: возможности и ограничения методов стимуляции творчества.

Методы стимуляции творчества. Познание, творчество, личность.

Тесты входного контроля

1. Познать окружающий мир – это

а) ощутить его

б) запомнить его

в) понять его

г) все ответы правильны.

2) Возможности познания мира

а) безграничны

б) ограничены .

3) Наше познание мира

а) объективно

б) субъективно.

4) Особенности познания

а) предопределены биологически и остаются неизменными

б)определены активность человека

в) познавательные возможности развиваются в процессе жизни человека, независимо от него.

ТЕМА 1. ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

1. Целостность познавательной деятельности и проблема выделения познавательных процессов.

2. Основные проблемы психологии познания.

3. Схематический анализ понятийного состава классических психологических концепций

Методические рекомендации по изучению материала

При изучении этой темы обратить внимание на то, что познавательная деятельность есть всеобщая характеристики всех живых существ. Каждый вид живых существ обладает рецепторами, позволяющими организму получать ту информацию, которая наиболее полезна для его приспособления к окружающей среде, т.е. у каждого вида свое собственное восприятие реальности. Познание человека носит целостный характер, ограничено его возможностями, определено его опытом и организует его деятельность. Следует определить результат познавательной деятельности – образ мира и механизмы его формирования (см.дополнительные материалы: Леонтьев А.Н., Норман Д.).

1.1. Познавательная деятельность и ее характеристики

Что существует вокруг нас? Предметы со своими свойствами, явления (ветер, дождь и пр.). Нам кажется, что так и должно быть: холодно, сладко, стол – прямоугольный, кошка – пушистая …

Однако, как справедливо отмечает Годфруа, мы подгоняем мир под собственные мерки, определяемые нашими, человеческими, органами чувств. Наш образ, существенно отличный от того, который может быть у инфузории-туфельки, дождевого червя, летучей мыши или слона. Для некоторых животных реальность состоит в основном из запахов, большей частью нам неизвестных, для других из звуков, в значительной части нами не воспринимаемых. Каждый вид обладает рецепторами, позволяющими организму получать ту информацию, которая наиболее полезна для его приспособления к окружающей среде, т. е. у каждого вида свое собственное восприятие реальности.

Кроме того, современная физика постепенно открывает нам мир, все менее и менее похожий на управляемый строгими законами мир стабильных объектов, укладывающийся в механическую концепцию Декарта и Ньютона.

Принципы квантовой механики вынуждают все большее число физиков пересматривать как будто бы твердо установленные отношения между пространством и временем, причиной и следствием, субъектом и объектом. Теперь уже не вполне ясно, из чего состоит материя из частиц, волн или из того и другого одновременно. Исследователи заметили даже, что сам факт наблюдения за частицей изменяет ее поведение. По мнению некоторых, этого достаточно, чтобы снова поставить вопрос о связях между мышлением и материей; надо понять, наблюдаем ли мы саму материю или только наш собственный человеческий опыт.

Окружающая среда в любой момент посылает нам тысячи всевозможных сигналов, из которых мы можем уловить лишь очень небольшую часть. Действительно, способность наших органов чувств к возбуждению ограничена и лучший из них может различить лишь малую долю сигналов, поступающих из окружающего мира.

Человеческое ухо не способно улавливать слишком высокие для него звуки, тогда как эти ультразвуки легко слышит собака, дельфин или летучая мышь. Пространство пронизывается бесконечным множеством электромагнитных волн от самых коротких (гамма-лучи, рентгеновские лучи) до самых длинных (радиоволны). Однако наши глаза чувствительны лишь к небольшому участку спектра, занимающему промежуточное положение - к «видимому свету».

Какой бы нам представилась реальность, если бы мы были способны различать другие формы энергии? Достаточно посмотреть на фотографию, сделанную аппаратом для съемки в инфракрасных лучах, чтобы увидеть, что она отражает совершенно другой образ окружающего. Или известно, например, что люди, у которых удален хрусталик, чувствительны к ультрафиолетовым лучам. Каково было бы наше видение мира, если бы наши глаза были способны улавливать рентгеновские лучи, и мы видели бы насквозь то, что сейчас кажется непроницаемым? Но какой мозг понадобился бы нам, чтобы осмысливать окружающее, от которого мы получали бы такое множество сигналов?

У детей органы чувств способны действовать с самого рождения, а по последним научным данным даже и до рождения. Однако известно, что человеческий мозг обладает механизмами, которые упорядочивают процессы восприятия. С первых минут жизни новорожденный оказывается под воздействием колоссального количества раздражителей, которые, достигнув мозга, сортируются там по категориям, прежде чем отложиться в памяти.

В любой момент раздражители воспринимаются нами соответственно тем категориям образов, которые постепенно устанавливаются после рождения. При этом некоторые сигналы, более привычные, чем другие распознаются автоматически, почти тотчас же. Однако в других случаях, когда информация новая, неполная или неоднозначная, наш мозг действует путем гипотез, которые он одну за другой проверяет, чтобы принять ту, которая кажется ему наиболее правдоподобной или наиболее приемлемой. Тогда можно утверждать, как это делал Грегори (Gregory, 1966), что «любой воспринятый объект-это гипотеза». Итак, способ классификации воспринимаемого у каждого из нас тесно связан с нашим предварительным жизненным опытом.

Жизнедеятельность человека предполагает активное исследование объективных закономерностей окружающей действительности. Познание мира, построение образа этого мира необходимо для полноценной ориентации в нем, для достижения человеком собственных целей.

Складывающаяся картина мира носит субъективный характер. Речь идет о том, что каждый формирует «свой образ мира», определяемый его физиологическими характеристиками, опытом, сложившимися представлениями и смыслами и т.п.

Факт состоит в том, что когда человек воспринимает предмет, то он воспринимает его не только в его пространственных измерениях и во времени, но и в его значении. Мы воспринимаем не форму, а предмет, который есть часы, кукла, дерево и т.п..

Конечно, при наличии соответствующей перцептивной задачи мы можем выделить и осознать их форму, отдельные их признаки - элементы, их связи. В противном случае, хотя все это и входит в фактуру образа, в его чувственную ткань, но фактура эта может свертываться, стушевываться, замещаться, не разрушая, не искажая предметности образа.

В гносеологии как разделе философии человеческое познание разделяется на два уровня – чувственный и рациональный.

В результате чувственного познания у человека складывается образ, картина окружающего мира – мир в его непосредственной данности и многообразии. Чувственное познание субъекта представлено в процессах восприятия и в его частной форме – ощущениях.

К рациональной ступени познания в гносеологии относят мышление человека. В мышлении познание человека выходит за пределы чувственного восприятия, вскрывает существенные свойства, связи и отношения между предметами окружающего мира. Мышление представляет собой отражение мира субъектом в понятиях, суждениях и умозаключениях. Понятия, суждения и умозаключения составляют основные формы мыслительной деятельности человека; они специально изучаются в формальной логике как философской дисциплине. Происхождение, содержание, становление и развитие мышления как фундаментальной родовой человеческой способности исследуется в диалектической логике.

Мы знаем, что психика — это сложная отражательная деятельность мозга. Но окружающий мир отражается человеком по-разному. Например, о форме предмета мы узнаем, взглянув на него или ощупав, а для того чтобы проникнуть в структуру атома, надо провести длительные исследования и построить сложную, систему рассуждений. В первом случае говорят о непосредственном отражении, во втором — об опосредованном. В первом случае результатом отражения будет наглядный образ, во втором — понятия и умозаключения.

Познавательная деятельность составляет особую сторону жизни субъекта. Разум, наряду с желательной и чувственной сторонами, входит в число основных составляющих человеческой субъективности.

Представления о человеке как о разумном существе, как субъекте познания позволяют исследовать формы, виды средства и способы его познавательной деятельности. Человек познающий изучается различными науками – философией, социологией, логикой, психологией, физиологией, кибернетикой и др.

Объектом психологии познания является реальный человек как субъект познавательной деятельности, разум которого неотделим от его потребностей и мотивов, воли, эмоций и чувств, деятельности, поведения, всей истории его индивидуального развития.

Психология познания изучает познавательную деятельность конкретного человека в его реальной жизни и деятельности. В рациональном познании психология, помимо мышления, выделяет процессы памяти, воображения, внимания. Кроме того, психология исследует реальные связи, существующие между отдельными познавательными процессами, изучает познавательную деятельность как целое.

Познавательная деятельность начинается с ощущений и восприятия и затем переходит в мышление. Однако любое, даже наиболее развитое мышление всегда сохраняет связь с чувственным познанием, т.е. с ощущениями, восприятием и представлениями. Весь свой «материал» мыслительная деятельность получает только из одного источника – из чувственного познания. Через ощущение и восприятие мышление непосредственно связано с внешним миром и является его отражением. Правильность (адекватность) этого отражения непрерывно проверяется в ходе практического преобразования природы и общества.

В реальной познавательной деятельности каждого человека чувственное познание и мышление непрерывно переходят одно в другое и взаимообусловливают друг друга. Особенно отчетливо это проявляется в ходе решения геометрических задач. Здесь существенную роль играет зрительное восприятие (и представление) чертежа. На различных этапах процесса решения таких задач человек по-разному видит чертеж, т.е. выделяет в нем все новые, ранее не замеченные фигуры, отрезки, углы, окружности и т.д. Это зрительное восприятие чертежа органически вплетается в мышление. Различное видение чертежа обусловливает протекание мыслительного процесса, и само по себе обусловливается этим мыслительным процессом.)

1.2. Проблема выделения познавательных процессов

Познавательные процессы – (свободная, целенаправленная) активность живого субъекта, обслуживающая создание и преобразование (совершенствование или хаос) модели мира, обеспечивающая ориентацию в ней субъекта - носителя психики. Целеполагание и свобода есть предусловия познавательной активности человека.

Познавательные процессы (восприятие, память, мышление, воображение) входят как составная часть в любую человеческую деятельность и обеспечивают ту или иную ее эффективность. Познавательные процессы позволяют человеку намечать заранее цели, планы и содержание предстоящей деятельности, проигрывать в уме ход этой деятельности, свои действия и поведение, предвидеть результаты своих действий и управлять ими по мере выполнения. Когда говорят об общих способностях человека, то также имеют в виду уровень развития и характерные особенности его познавательных процессов, ибо чем лучше развиты у человека эти процессы, тем более способным он является, тем большими возможностями он обладает. От уровня развития познавательных процессов учащегося зависит легкость и эффективность его учения.

Познавательные процессы осуществляются в виде отдельных познавательных действий, каждое из которых представляет собой целостный психический акт, состоящий нераздельно из всех видов психических процессов. Но один из них обычно является главным, ведущим, определяющим характер данного познавательного действия. Только в этом смысле можно рассматривать отдельно такие психические процессы, как восприятие, память, мышление, воображение. Так, в процессах запоминания и заучивания участвует мышление в более или менее сложном единстве с речью; кроме того, они являются волевыми операциями и т. д.

Специфика психических процессов заключается в том, что они в конечных осознаваемых параметрах определяются свойствами внешних объектов.

Несмотря на то, что физическое существование внешних объектов никак не связано с мозгом, характеристики психических процессов представляются нам как свойства и отношения внешних объектов, составляющих их содержание. Так, мысль раскрывается в признаках тех объектов, отношения между которыми она отражает, а эмоция – в терминах, обозначающих отношения к тем предметам, событиям или лицам, которые ее вызывают. При этом, нейрофизиологические составляющие психических процессов оказываются практически недоступными для осознавания, а, следовательно, и для самонаблюдения.

Подразделение познавательной деятельности на ощущения и восприятия, память, мышление и воображение, является скорее необходимостью, определяющейся необходимостью изучить психическую деятельность человека. В любой науке, чтобы изучить явление, надо его как бы остановить и разложить на составные части. И всегда такая операция таит в себе опасность: порой легко забыть, что на самом деле в реальной действительности таких отдельных частей нет, а есть целостное, единое явление, которое только мысленно разделено.

В психологии, эта опасность особенно велика. В жизни не бывает так, чтобы человек сначала ощущал, потом воспринимал, потом запоминал, потом переходил к размышлению и фантазированию; чтобы он отдельно испытывал эмоции и принимал решения, проявлял волю, темперамент и характер и т. д. Все это сливается в единый поток психической жизни, где все взаимосвязано, где все друг в друга переливается, друг от друга зависит. А главная сложность в том, что и направление, и сила, и скорость, и все остальные характерные особенности этого потока, все особенности психики конкретного человека зависят от строения его личности, от мотивов и целей его деятельности, от занимаемого им места в обществе и т. д. Даже самые на первый взгляд простые проявления психики зависят от особенностей всей, целостной личности.

У дошкольников изучали остроту зрения с помощью колец Ландольдта. Кольца Ландольдта — это окружности разного диаметра с разрывом. Человек, у которого проверяют зрение, должен сказать, где находится разрыв — справа, слева, сверху или снизу. Сначала измерили, с какого расстояния дети способны определить разрыв в кольце при обычных условиях опыта, т е. когда детей просили внимательно смотреть и постараться увидеть, где колечко разорвано. После этого ребенку предлагали игру в охоту. С ним уславливались, что он будет разведчиком, что его посылают узнать, где находятся дикие звери. А узнать об этом можно по положению разрыва в кольце: с какой стороны окошечко, там и зверя надо искать. Звери пугливы, и надо как можно раньше узнать, где же они сидят. Значит, надо постараться увидеть разрыв в кольце с возможно большего расстояния. Маленькому охотнику говорили, что он, конечно, не подведет и хорошо справится с заданием. Лучшим охотникам была обещана награда.

В чем разница между двумя сериями эксперимента? Кольца Ландольдта были одинаковы, освещение тоже, испытуемые те же самые. Различие только в одном — в мотивации, в отношении ребенка к задаче. Оказалось, что эти личностные психологические факторы очень существенно повлияли на остроту зрения почти у всех детей: особенно отличились те, кто быстро и активно вошел в роль охотника. Прирост составил 125 сантиметров! В среднем острота зрения у всех испытуемых пяти-семилетнего возраста повысилась в условиях игры почти на 30 процентов.

Характер познавательных процессов как индивидуальное свойство.

Неравномерное развитие разных видов чувствительности проявляется в восприятии, памяти, мышлении, воображении. Об этом свидетельствует, в частности, зависимость запоминания от способа заучивания (зрительного, слухового, кинестетически-двигательного). У одних людей эффективным является включение зрения при заучивании, а у других — при воспроизведении. Подобным же образом обстоит дело с участием слуха, кинестезии т. д.

Важной характеристикой сенсорной организации человека в том является сензитивность, которая входит в структуру темперамента и способностей.

Ее определяют по ряду признаков возникновения и протекания сенсомоторных реакций независимо от того, к какой модальности и принадлежат (зрительной, вкусовой и т. д.). К этим признакам относятся прежде всего устойчивые проявления общего темпа возникновения сенсомоторных реакций (скорость возникновения, длительность протекания, эффект последействия), психомоторного ритма (способа переключения с одного вида чувственного различения на другой, плавность или скачкообразность перехода, вообще — особенности временной организации сенсомоторных актов). Характерной для того или иного общего способа чувствительности является сила реакции, которой человек отвечает на миг различные раздражители. О глубине сензитивности судят по сочетанию различных показателей, особенно по последействию фактов в виде следовых реакций (непосредственных образов памяти, образованию представлений и их ассоциаций). Сензитивность неразрывно связана с типом эмоциональности: эмоциональной возбудимости или тормозимости, эффективности или инертности, однообразия или множественности эмоциональных состояний при изменении внешних условий и т.д.

1.3. Проблема генезиса познавательных процессов

Одна из проблем психологии – изучение развития психических процессов. Возникает вопрос: развиваются ли вообще психические процессы в течение человеческой жизни или просто с возрастом последовательно проявляются наследственно заданные качества?

Человек рождается с достаточно развитыми задатками к познавательной деятельности, однако познавательные процессы новорожденный осуществляет сначала неосознанно, инстинктивно. Ему еще предстоит развить свои познавательные возможности научиться управлять ими. Поэтому уровень развития познавательных возможностей человека зависит не только от полученных при рождении задатков (хотя они играют значительную роль в развитии познавательных процессов), но в большей мере от характера воспитания ребенка в семье, в школе, от собственной его деятельности по саморазвитию своих интеллектуальных способностей.

Осуществляясь в различных видах деятельности, психические процессы в ней же и формируются.

Б.Г. Ананьев ввел понятие сенсорной организации личности, понимая под этим термином уровни психофизического функционирования анализаторных систем и индивидуальные особенности их объединения в комплексы. Сенсорная организация личности, с одной стороны, связана с базальными психофизиологическими свойствами организма, прежде всего с типом высшей нервной деятельности и темпераментом. Уровень порогов чувствительности выделен как один из критериев отнесения индивида к тому или иному типу темперамента. Естественно, что уровни развития чувствительности человека являются задатками для развития способностей. С другой стороны, существует зависимость развития чувствительности от деятельности, начиная с игры, с овладения ребенком своим телом. Таким образом, сенсорная организация личности развивается под влиянием внешних условий и природных индивидуальных предпосылок развития личности.

Сенсорная организация личности оказывает влияние на развитие более высоких структур познавательной активности и поведения человека.

Существует другая позиция, в которой признается прижизненное развитие, но ограничивают этот период временем морфологического и функционального созревания, а источник развития помещают внутрь организма без учета влияния внешней среды. Основоположник такого подхода Пиаже считает, что прижизненное развитие высших психических функций определяется последовательными фазами физического созревания и овладения определенными логическими структурами, но этот процесс завершается с окончанием физиологических изменений. Такое определение развития базируется на основательном экспериментальном фундаменте. Но, неправомерно отводить основную роль физиологическому созреванию, сводить к минимуму влияние среды и утверждать, будто факторы среды только поддерживают проявляющиеся формы поведения и не порождают новых форм.

Существует концепция, согласно которой развитие психических функций тесно связано с особенностями взаимодействия человека с внешней средой и имеет продолжение в течение всей жизни. Основатели – Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, П.Я. Гальперин, Б.Г. Ананьев, А.В. Запорожец, В.П. Зинченко и др. Ведущим является положение о том, что высшие психические функции развиваются в деятельности, а врожденными могут быть только задатки, понимаемые как предпосылки или условия развития способностей.

За счет каких же механизмов и структур осуществляется развитие психических функций после завершения морфологического созревания? За счет функциональных органов. Исследования школы Леонтьева показали, что при обучении формируются функциональные органы – система нервных центров, между которыми в процессе многократной совместной работы устанавливаются прочные связи. Функциональные органы могут формироваться всю жизнь и быть основой развивающихся способностей к обучению и творчеству и после окончания морфологического созревания. Такая структура далее функционирует как единый орган. Например, у людей, потерявших зрение, способность зрительного представления осязательно воспринимаемых форм сохраняется десятки лет, хотя прямое возбуждение соответствующих связей в условиях слепоты невозможно.

Итак, психика человека развивается как результат его практического взаимодействия с внешним миром в процессе деятельности, и возникнув, в дальнейшем существенно изменяет это взаимодействие. Согласно теории деятельности, высшие психические процессы – восприятие, внимание, память, мышление, эмоции – рассматриваются как особые формы внутренних действий, для памяти – это мнемические действия, направленные на запоминание материала, для мышления – это умственные действия, направленные на выяснение отношений между объектами в связи с решением насущных проблем, а для эмоций – это переживания, которые выявляют субъективные отношения человека к чему-либо.

Основной особенностью психических процессов является их опосредованность. Это качество социально и исторически детерминировано, функцию опосредования обеспечивают знаки. Посредством знаков происходит овладение собственным поведением, т.е. развивается произвольность, происходит приобщение к культуре. И то, и другое перестраивает психические процессы, усиливает и расширяет диапазон их адекватности. Для развития высших психических процессов нет возрастных ограничений.

1.4. Схематический анализ понятийного состава классических психологических концепций

(см. Веккер Л.М. Психические процессы. Т.1. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1974. С. 28-37)

Конкретные феномены, факты и величины, воплощающие в себе эмпирическую специфику психических процессов, не ограничиваются, конечно, общими характеристиками, которые свойственны любому психическому процессу и поэтому выступают в качестве опознавательных признаков психической реальности. Основная совокупность подлежащих теоретическому объяснению конкретных свойств, особенностей и параметров психических явлений получена в ходе эмпирического изучения, и в частности экспериментального исследования отдельных психических процессов — сенсорных, перцептивных, интеллектуальных, мнемических и др. В этих конкретных исследованиях формулировалась и развивалась собственно психологическая система понятий, в терминах которой описывалась психическая реальность как предмет особой самостоятельной области научного знания. Естественно поэтому, что поиску общих теоретических принципов организации психики, выходящих за пределы психологии и относящихся к физиологическим, биологическим, социальным, физическим и другим закономерностям действительности, предшествует этап теоретических обобщений, осуществляемый средствами той собственно психологической системы понятий, на языке которой получает свое первичное описание и выражение подлежащая объяснению эмпирическая реальность психических явлений. Исходя из этого (и аналогично тому, как это происходит и в других областях знания) первые классические теории психических процессов по необходимости являются преимущественно внутрипсихологическими.

Выше упоминалось о той закономерности генезиса перцептивных и интеллектуальных процессов, в силу которой на исходных стадиях отображения объекта познания имеет место первичная генерализованность — познанию раньше открываются более общие свойства и отношения. За этим следует процесс конкретизации, в ходе которого воспроизводится специфика единичного, и лишь потом начинается ход вторичного обобщения, идущий от полноты и целостности индивидуального «лица» данного конкретного объекта к поиску глубинных общих принципов. Именно в соответствии с этой закономерностью, как указывалось, познающей мыслью вначале были выделены критические, опознавательные признаки любого психического процесса, и лишь затем начался процесс раскрытия специфических характеристик различных отдельных психических актов в их отличии друг от друга.

Такого рода стадиальность — в тех или иных ее модификациях — проявляет себя не только в ходе исторического становления эмпирического знания о феноменологии отдельных свойств и признаков познаваемого объекта, но и в процессе поиска общих законов данной области действительности, т. е. в развитии собственно теоретических обобщений. Не случайно поэтому одна из самых первых психологических теорий имеет своим основным содержанием наиболее общий (и именно в силу этого раньше других открывающийся познанию) принцип организации психических процессов — способ их связи друг с другом. Такой самый общий способ связи психических феноменов и составляет содержание закона ассоциа­ции и именно в этом качестве является предметом старейшей из психологических теорий — ассоцианизма.

1. Ассоциативная психология

Ясно проступая под феноменологической поверхностью психических явлений, закономерность ассоциации, установленная еще в древности, была конкретно проанализирована в концепциях ассоцианизма XVIII века (английский ассоцианизм Гартли и Пристли), затем стала предметом исследования в экспериментальной психологии, где получила свое воплощение в методе ассоциативного эксперимента, и сохранила свое значение одного из наиболее общих психологических принципов до настоящего времени.

За ассоциативной концепцией стоит несомненная реальность действительно самой универсальной формы взаимосвязи психиче­ских явлений и таких главных ее детерминант, как пространственно-временная смежность этих явлений, их частота и сходство. Все же остальные, более частные факторы организации связной ткани психических процессов в этот принцип не входят. Здесь не представлены ни конкретная структура психических процессов, ни их функция в построении деятельности, ни соотношение пассивно-ассоциативных и активно-операторных компонентов в строении психических актов, ни, наконец, специфический исходный материал, из которого психические структуры формируются. На начальных этапах первичного обобщения все эти аспекты не были еще раскрыты, а затем, в ходе вторичного обобщения ассоцианизм от них абстрагировался. От рисунка и материала ткани психических процессов в этой концепции остаются только «ассоциативные нитки», как их метафорически называет Л. С. Выготский. Однако это не те нитки, из которых ткется самая психическая ткань, а лишь те, с помощью которых ее «куски» сшиваются в непрерывное, сплошное полотно психической жизни.

При всем том, однако, ассоцианизм не является чисто психологической теорией. Уже в XVIIIвеке у Гартли за понятием ассоциации стоял не только внутрипсихологический способ связи психических феноменов, но и модель конкретного мозгового, механизма этой связи. Опираясь на ньютоновскую физическуюмодель, интерпретирующую процессы в органах чувств как вибрацию частиц эфира, гартлианский ассоцианизм выдвигает положение о том, что отдельные психические элементы — ощущения соединяются друг с другом «соответственно вибрациям частиц эфира в нервном субстрате» (Ярошевский М.Г. История психологии. М., 1966, с.166).

Однако охватить единым теоретическим принципом способ связи психических процессов по содержанию (т. е. в их отношении к объектам) и по механизму (т.е. в их отношении к субстрату) до конца последовательно не мог даже материалистический в своей основной тенденции вариант ассоциативной концепции. Внутреннему логическому соподчинению собственно психологического и физиологического аспектов психической деятельности препятствовала описанная выше парадоксальность соотношения любого психического процесса с объектом и с субстратом. Так, соотнося ассоциацию с вибрациями в нервном субстрате, Гартли оставался, тем не менее, на позициях параллелизма нервного и психического, считая, что телесные вибрации по своей природе отличаются от соответствующих ощущений, и невозможно определить, «как первые причинно обусловливают последние или связаны с ними» (там же, с.173).

Такое отсутствие субординации между способом связи психических явлений по содержанию и по механизму, выражающееся в параллелизме этих аспектов, в значительной мере предопределено тогдашним уровнем развития понятия ассоциации. Эта разобщенность механизма и содержания внутри понятия ассоциации была неизбежна вследствие того, что способ связи психических элементов абстрагирован и от структуры, в которую они объединяются, и от природы как самих элементов, так и синтезированной из них психической структуры. Между тем механизм связи зависит от характера связываемого материала, а «материал» дается взаимодействием с объектом психического процесса. В собственно идеалистическом, юмовском варианте ассоцианизма взаимообособление этих аспектов доведено до логического конца. Согласно Юму, связь дана внутри самих элементов сознания и не требует никакой реальной основы (там же, с.160).

При такой интерпретации физиологический механизм и исходный физический материал психических актов оказываются замкнутыми внутри собственно психической сферы. Но тогда, в силу объективной логики связи этих аспектов, психический процесс превращается в материал физических объектов, и ассоциация тем самым, будучи низведенной до «привычки», становится демиургом физической причинности. Выйти из этой тупиковой ситуации, адекватно соотнести нервный и психический ряды явлений, т. е. понять ассоциацию как частный случай более общего внепсихологического закона, в рамках собственно ассоциативной концепции оказалось невозможным в значительной мере именно в результате абстрагированности принципа связи от природы связываемых психических процессов.

2. Структурализм и гештальтизм

Структуральное направление Вундта — Тиченера, следуя тенденции строить психологию по образцу естественных наук, ввело в психологическую теорию понятие структуры и сделало даже попытку ввести понятие ее исходного материала. Однако таким первичным материалом Тиченер считал интроспективно открывающуюся субъекту психическую ткань чувственного опыта, которая в качестве предмета психологического анализа должна быть совершенно обособлена от своего внешнего объекта. Соотнесение с последним, согласно Тиченеру, есть выражение «ошибки стимула». Вместо поиска объективного внепсихологического материала, из которого синтезируется психический процесс, сам этот психический процесс становится материалом, и тем самым ход мысли приводит к фиктивному результату.

Что же касается психической структуры, формирующейся из психического же исходного материала, то она складывается, согласно этой теоретической концепции, из своих элементов все по тем же законам ассоциации или по весьма неопределенным в их конкретной специфичности законам «психического синтеза». Собственные же закономерности структуры в ее отношении к своим компонентам здесь не стали предметом анализа. Поэтому, хотя понятие структуры и было введено в концепцию, что составило по замыслу важное теоретическое продвижение, в конечном счете, основным принципом здесь все же осталась ассоциативная связь, не подчиненная ни материалу, ни механизму. Идеалистический вариант решения гносеологической альтернативы предопределил здесь логику соотношения основных исходных понятий. И хотя это направление начиналось с попыток построить физиологическую психологию, система основных понятий осталась замкнутой во внутрипсихологической сфере, и конструктивного влияния на развитие концептуального аппарата теории эта школа не оказала.

Эффективное развитие, как в теории, так и в феноменологии науки понятие структуры получило, как известно, в гештальтпсихологии. В контексте этой теоретико-экспериментальной концепции структура выступила уже не как ассоциативный агрегат из своих, элементов, а была, наоборот, противопоставлена ассоциации элементов спецификой своих собственных характеристик и закономерностей. Направленный на анализ этой специфичности психических структур экспериментальный поиск сразу же выявил такие важнейшие эмпирические характеристики психических процессов, как предметность, ясно выражающуюся, например, в феномене выделения фигуры или предмета из фона (Рубин), и связанную с ней целостность, понятие о которой составило основное ядро концепции. Именно предметной целостностью, детерминированной объектом, структура и была противопоставлена ассоциации из элементов, поскольку был обнаружен примат структуры над свойствами последних. В ряде отношений элементы подчинены целостному гештальту, и исследования раскрыли условия и формы выражения этого подчинения на разных уровнях организации психических процессов — от перцепции до интегральных характеристик личности. Были выделены также формы и закономерности преобразования или перецентрирования структур в актах продуктивного мышления (Вертгеймер).

Весь эмпирический материал гештальтпсихологии явно обнажает детерминированность предметной целостности психических структур их объективным содержанием. Это в свою очередь направило дальнейшее теоретическое движение исходных понятий. Под давлением логики объекта исследования гештальтпсихологией была сделана попытка соотнести психические структуры с их нейрофизиологическими эквивалентами и физическими объектами. На этом пути гештальтпсихология ввела в концептуальный аппарат теории важнейший общий принцип, выдержавший испытание временем и получивший затем дальнейшее эффективное развитие в кибернетике, — принцип изоморфизма психических, нейрофизиологических и физических явлений.

Таким образом, гештальтпсихология своим фактуальным и понятийным составом ввела в психологию две чрезвычайно существенные категории — «целостность» и «изоморфизм», каждая из которых в отдельности адекватно вскрывает основные закономерности как бы с двух главных флангов — конкретно-эмпирического (целостность) и общетеоретического (изоморфизм). Однако выявить действительные субординационные соотношения этих двух разноранговых принципов средствами концептуального аппарата гештальтпсихологии невозможно. Среди разнообразных эмпирических, теоретических и общегносеологических причин «несведенности концов» в данной системе понятий здесь важно отметить следующее.

Структура психических процессов в гештальтпсихологии в такой же мере абстрагирована от состояний субстрата, составляющих ее исходный материал, как это имеет место в ассоционизме в отношении принципа связи психических элементов. А реальная работающая структура не может быть построена без материала. Несколько утрируя аналогию, можно было бы сказать, что модель психической структуры не может быть построена без учета материала по тем же причинам и логическим основаниям, по которым нельзя построить здание из стиля или сшить платье из фасона. Будучи обособленной от материала, структура вместе с тем обособляется и от ее физиологического механизма, и от физического объекта, составляющего ее содержание.

Вместо субординации понятий «целостность» и «изоморфизм», требующей выведения целостности как частного следствия общего принципа изоморфизма, этот последний интерпретируется как параллелизм психического, физиологического и физического. Структура и механизм, отъединенные от материала, оказываются запараллеленными, так же как способ связи психических процессов по содержанию и по механизму в традиционной концепции досеченовского ассоцианизма. Так, структура, разобщения с материалом и механизмом, выступила здесь, по удачному выражению М.Г. Ярошевского, причиной самой себя. А это, конечно, исключает возможность ее детерминистического объяснения, ибо последнее предполагает выведение данного конкретного явления в качестве частного следствия общих законов. Именно отсутствие реальной субординации понятий выражает существо научной бесплодности доктрины психофизиологического и психонейрофизического параллелизма. Очень значительный эмпирический и концептуальный вклад гештальтпсихологии оказался, таким образом, резко рассогласованным с ее общетеоретическими выводами.

3. Функциональная психология

Если для структурализма и гештальтизма главным объектом исследования был структурный аспект психики, то функциональная психология ввела в концептуальный аппарат психологической теории в качестве основной категории понятие функции.

Европейский функционализм Штумпфа противопоставил психические функции, трактуемые как акты, психическим явлениям (ощущениям, восприятиям, образам памяти). Последние выступают в этой концепции как содержание или как материал, с которым оперирует соответствующая интеллектуальная функция. Таким образом, если структурализм Тиченера соотносит психическую структуру с ее материалом, то функционализм Штумпфа соотносит с этим материалом психическую функцию. В обоих направлениях, однако, материалом оказывается не внепсихологическое «сырье», из которого синтезируется ткань психического процесса, а самая эта психическая ткань. Но в этом случае, как уже упоминалось, само психическое как исходный материал логически неизбежно становится отправным пунктом дедукции, чем и определяется выбор идеалистического варианта гносеологической альтернативы.

В отличие от европейского, американский функционализм (Джемса, Дьюи и чикагской школы) пошел по более конструктивному пути — функция трактовалась не только как собственно психический акт, но как психофизическая деятельность, реализующая процесс адаптации организма к внешней среде.

Аналогично тому, как структурализм противопоставил структуру ассоциации, функционализм противопоставил функцию структуре и воплощенному в ней содержанию. Не требует особых комментариев положение о том, насколько существен для научной теории этот аспект анализа реальной работы, производимой как внутри состава собственно психического акта, так и в процессе его орга низующего воздействия на приспособление организма к среде и на активное преобразование последней. И выделением этого аспекта анализа функционализм несомненно обогатил концептуальный аппарат психологической теории.

Однако в обоих направлениях функционализма функция психического процесса была противопоставлена структуре и реальному внепсихологическому материалу, из которого эта структура организуется. Обособление же психической структуры от исходного материала с необходимостью ведет и к обособлению от физиологического механизма, синтезирующего эту структуру именно из данного материала. Вместе с тем, поскольку ни структура, ни тем более функция в ее реальной рабочей активности не могут быть обособлены от исходного материала, в такой изначальный материал превращается сама функция, и этим создаются логические основания для утверждения о том, что акты конструируют объекты-стимулы (Дьюи). Стимул перестает быть независимым по отношению к организму и его реакции. Объект становится производным от акта или функции. Совершенно неслучайно поэтому Дьюи выступал с резкой критикой детерминистической концепции рефлекторного акта, в которой объект действия не зависит от самого этого действия, а психические компоненты акта несут свою рабочую функцию, состоящую в организации действия именно адекватно не зависящему от него объекту. В контексте же функционалистского направления понятие функции (как и понятие структуры в структурализме), обособленное от реального исходного материала, из которого физиологический механизм строит психический процесс, перестает эффективно работать в концептуальном аппарате теории. Поэтому, вопреки конструктивности самого понятия функции, ни в европейском, ни в американском функционализме концы с концами теоретически не могли быть сведены, и концепция оказалась в тупике.

4. Бихевиоризм

Функционализм противопоставил функцию структуре, но все же эти два аспекта были здесь еще достаточно отчетливо связаны. В европейском функционализме функция сохраняла свои связи со структурой внутри собственно психического акта. Посредником в этой связи выступали «психические явления» Штумпфа, которые уже не поддаются абстрагированию от психической структуры. В американском функционализме функция оставалась связанной со структурой не только в составе психического процесса, но и внутри психофизического акта приспособительной деятельности, в котором психическая структура несет реальную рабочую нагрузку. Но в обоих направлениях структура представлена лишь потенциально, и фактическому анализу соотнесенность функции со структурой не, подвергается.

Дальнейшая логика противопоставления этих понятий приводит к еще большему обособлению функции от структуры и доведению этого абстрагирования до возможного предела. Перенос функции только в сферу объективно наблюдаемых телесных поведенческих реакций «освободил» эту приспособительную функцию от внутреннего психически опосредствованного структурирования. Но вместе с тем внутренне обусловленную предметную структуру потерял и сам поведенческий акт. Носителем приспособительной функции тогда смогли остаться только лишенные внутреннего предметного каркаса разрозненные элементарные моторные акты. У начала этих актов объект, «очищенный» от посредствующей роли его психического отображения, превратился просто в пусковой стимул. В конечном звене этих актов свободные от этого же структурирующего посредника предметные действия превратились в реакции.

Такое доведенное «до упора» обособление функции от структуры дает схему стимул — реакция, составляющую основное существо бихевиоризма, в котором предметом психологии становится якобы освобожденное от психики поведение. Но отказ от факторов внутреннего структурирования поведенческого акта не мог освободить бихевиоризм от необходимости объяснить конечный факт соответствия структуры системных реакций их объекту-стимулу. В противном случае мистический характер приобрела бы другая, главная характеристика поведения — его адаптированность к среде. Единственной реальной детерминантой такого соответствия реакций стимулу могла выступать случайность и связанный с ней отбор удавшихся вариантов. Случайность же, как известно, подчиняется законам, установленным в теории вероятности. Так абстрагирование от структуры привело к новому важнейшему для психологии выводу — в концептуальный аппарат теории был введен принцип вероятностной организации поведения.

Поскольку психические структуры, от которых абстрагировался бихевиоризм, трактовались в психологии лишь как интроспективная данность, изгнание этих структур и выдвижение в качестве объекта анализа лишь реакций, подчиняющихся законам случая, принесло с собой торжество строго объективного метода. Но, казалось, это была пиррова победа, поскольку вместе с понятием внутренней структуры ушла из психологии и психика. Бихевиоризм называли «психологией без всякой психики». Такова была достаточно явная видимость. В действительности оказалось не так.

Оттеснив структуру, вероятностный подход привнес с собой новые методы анализа этой же структуры. Дело в том, что статистика поведения абстрагируется лишь от качественных характеристик его организации или структуры. Но именно эта абстракция от качественной формы организации дала возможность представить в вероятности количественную меру этой организации. Если гештальтизм выдвинул принцип изоморфизма, определяющий общую форму организации психической деятельности или качественные характеристики структуры, то бихевиоризм, открыв вероятностный принцип организации поведения, дал ее статистическую количественную меру. Эта последняя является по существу в такой же степени общей для психического процесса и связанного с ним поведенческого акта, в какой качественно-структурная, например пространственная, характеристика образа может в пределе совпасть со структурой управляемого им акта поведения.

Эмпирическим выражением такой количественной, вероятностной меры, допускающей формулирование в терминах экспериментальных процедур, являются «пробы и ошибки». Возведенные бихевиоризмом без достаточных оснований в ранг основного закона, «пробы и ошибки» представляют здесь не только общий принцип организации поведения, но и его конкретную статистическую меру, ибо и пробы и. ошибки являются характеристиками, поддающимися числовому выражению. Ошибки обратны точности и вместе с тем носят вероятностный характер. В качестве этих величин они явно содержат в себе числовую меру организации.

Есть, таким образом, основания считать, что не только самая идея информационной природы психики (это общеизвестно), но и предпосылки качественного и количественного подхода к природе информации, т.е. определения ее формы и меры, первично сложились внутри психологической науки под давлением ее собственных потребностей.

Но от всего яркого эмпирического своеобразия психических структур в бихевиоризме по существу осталась лишь их статистическая мера и то в неявном виде. В этой абстрагированной количественной мере специфика психического уже не просматривалась. Однако, как это подтвердил весь последующий ход развития кибернетики, объективно здесь был представлен количественный аспект организации не только поведения, но и психики как частного случая информационных процессов. Поэтому бихевиоризм, вопреки внешней видимости, все же действительно является психологической теорией, и не случайно он в качестве таковой, собственно, и возник.

В самом радикальном, уотсоновском, варианте бихевиоризма, исключавшем всякое опосредствование между стимулом и реакцией, объективно представленная в нем мера организации была полностью абстрагирована и от структурной формы, и от всех других аспектов и компонентов психической деятельности. В этом контексте вероятностная мера поддавалась объединению лишь с одной, столь же внешней по отношению к структуре детерминантой — ассоциацией. При этом из ассоциативного принципа аспект нейрофизиологического механизма был здесь исключен, и определяющим фактором осталась лишь частота сочетаний. Поскольку частота есть эмпирическое выражение вероятности, легко видеть, что и ассоциация характеризуется здесь также лишь со стороны своей вероятностной природы и объединяется именно с вероятностной же мерой организации, потенциально представленной в формуле «стимул — реакция».

Множество экспериментальных фактов, накопленных в ходе реализации основной программы бихевиоризма, свидетельствовало о несостоятельности полного абстрагирования от всех опосредствующих факторов, включенных между стимулом и реакцией. Поэтому как в предбихевиоризме Торндайка, так и в необихевиоризме Толмена, гипотетико-дедуктивном бихевиоризме Халла, концепции Холта и др. представлены разного рода «промежуточные переменные». Они связывают фактор случайности и выражающую его вероятностную меру с такими аспектами организации поведения и психики, как нейрофизиологический механизм и мотив (у Торндайка), структура или гештальт (Толмен), значение (Холт). Ясно, что введение понятий структуры и значения обусловлено здесь невозможностью последовательно реализовать программу, полностью абстрагирующую количественную, вероятностную меру организации поведения от ее качественной, предметной формы и вместе с тем от специфики психических процессов, являющихся внутренними факторами этой организации.

Бихевиоризм как целостное общее направление, каковы бы ни были разнообразные фактические и теоретические дополнения к его основной схеме, оказался, в конечном счете, в таком же плену позитивистской доктрины с ее постулатом непосредственности опыта (в силу которого предметом психологии является поведение), как и разного рода чисто интроспекционистские феноменологические концепции психической структуры (структуральная психология или гештальтизм). Но в настоящем контексте особенно важно подчеркнуть, что если в радикальном варианте бихевиоризма мера организации психической деятельности была абстрагирована и от предметной структуры последней, и от физиологического механизма, и от специфического материала, то все направления бихевиоризма характеризуются по крайней мере двумя общими признаками — объективной представленностью в них вероятностной меры организации, общей для поведения и психики, и полной абстрагированностью от специфики исходного материала, из которого психические структуры синтезируются. Среди других общеметодологических факторов абстрагирование от исходного материала было одной из конкретных причин того, что, вопреки своему существенному фактуальному вкладу и введению вероятностного принципа, и концептуальный аппарат теории, построить реально работающую теоретическую модель психических процессов бихевиористская концепция не смогла.

Глоссарий

Вюрцбургская школа – группа исследователей во главе с немецким психологом О.Кюльпе, изучавших в начале ХХ века высшие психические процессы (мышление, волю) посредством лабораторного эксперимента в сочетании с видоизмененным методом инстроспекции («экспериментальное самонаблюдение», при котором испытуемый тщательно наблюдал за динамикой переживаемых им состояний на каждой из стадий выполнения инструкции). Вюрцбургская школа ввела в экспериментальную психологию в качестве нового объекта анализа выполнение заданий интеллектуального характера (изучение логических суждений, ответов на вопросы, требующие умственных усилий, и т. п.). Было выявлено, что мышление представляет собой психический процесс, закономерности которого не сводятся ни к законам логики, ни к законам образования ассоциаций. Своеобразие мышления объяснялось тем, что ассоциации отбираются в соответствии с тенденциями, создаваемыми принятой испытуемым, задачей. Организующая роль признавалась за предваряющей поиск решения установкой, которую одни представители Вюрцбургская школа считали «установкой сознания», другие - неосознаваемым актом (поскольку она скрыта от интроспекции). В противовес общепринятым в то время воззрениям вюрцбургская школа пришла к выводу, что в сознании содержатся несенсорные компоненты (умственные действия и независимые от чувственных образов значения, смыслы), Поэтому специфику концепций Вюрцбургской школы обычно усматривают в том, что она ввела в психологию понятие о безббразном мышлении. Процесс мышления трактовался ею как смена операций, иногда приобретающих аффективную напряженность (чувства уверенности, сомнения и др.). Работы психологов Вюрцбургской школы поставили ряд важных проблем, касающихся качественных различий между мышлением и другими познавательными процессами, вскрыли ограниченность ассоциативной концепции, ее неспособность объяснить избирательность и направленность актов сознания. При этом, однако, мышление без образов («чистое» мышление) неправомерно противопоставлялось другим его формам, а зависимость мышления от речевой и практической деятельности игнорировалась.

Гештальтпсихология(от нем. gestalt - образ, форма) — направление в западной психологии, возникшее в Германии в первой трети XX в. и выдвинувшее программу изучения психики с точки зрения целостных структур (гештальтов), первичных по отношению к своим компонентам. Гештальтпсихология выступила против выдвинутого структурной психологией (В.Вундт, Э.Б.Титченер и др.) принципа расчленения сознания на элементы и построения из них по законам ассоциации или творческого синтеза сложных психических феноменов. Идея о том, что внутренняя, системная организация целого определяет свойства и функции образующих его частей, была применена первоначально к экспериментальному изучению восприятия (преимущественно зрительного). Это позволило изучить ряд ту важных особенностей: константность, структурность, зависимость образа предмета («фигуры») от его окружения («фона») и др. При анализе интеллектуального поведения была прослежена роль сенсорного образа в_; организации двигательных реакций. Построение этого образа объяснялось особым психическим актом постижения, мгновенного схватывания отношений в воспринимаемом поле. Эти положения гештальтпсихология противопоставила бихевиоризму, который объяснял поведение организма в проблемной ситуации перебором «слепых» двигательных проб, случайно приводящих к удачному решению. При исследовании процессов человеческого мышления основной упор был сделан на преобразование («реорганизацию», новую «центрировку») познавательных структур, благодаря которому эти процессы приобретают продуктивный характер, отличающий их от формально-логических операций, алгоритмов и т. п. Хотя идеи гештальтпсихологии и полученные ею факты способствовали развитию знания о психических процессах (прежде всего разработке категории психического образа, а также утверждению системного подхода), ее идеалистическая методология (восходящая к феноменологии) препятствовала научному, причинному анализу этих процессов. Психические «гештальты» и их преобразования трактовались как свойства индивидуального сознания, зависимость которого от предметного мира и деятельности нервной системы представлялась по типу изоморфизма (структурного подобия), являющегося вариантом психофизического параллелизма. Главные представители — немецкие психологи М.Вертхеймер, В.Кёлер, К.Коффка, Близкие к ней общенаучные позиции занимали К. Левин и его школа, распространившие принцип системности и идею приоритета целого в динамике психических образований на мотивацию человеческого поведения, К. Гольдштейн — сторонник «холизма» (целостности) в патопсихологии, Ф. Хайдер, введший понятие о гештальте в социальную психологию с целью объяснения межличностного восприятия, и др.

Когнитивная карта - (от лат. cognitio — знание, позна­ние) — образ знакомого простран­ственного окружения. Когнитивные карты созда­ются и видоизменяются в резуль­тате активного взаимодействия субъекта с окружающим миром. При этом могут формироваться когнитивные карты различной степени общности, «масштаба» и организации (напри­мер, карта-обозрение или карта-путь в зависимости от полноты представленности пространствен­ных отношений и присутствия вы­раженной точки отсчета). Для изучения когнитивных карт в настоящее время используются разные методики: от простых зарисовок до много­мерного шкалирования, позволяющего восстановить структуру об­раза по результатам метрических или порядковых оценок расстоя­ний между точками карты. Эти исследования выявили тенденции к переоценке хорошо знакомых расстояний и недооценке малозна­комых, к выпрямлению кривых с небольшой степенью кривизны, приближению пересечений к пер­пендикулярам. Искажениям может способствовать и принадлежность пунктов карты к различным таксо­номическим единицам. В частнос­ти, расстояние между городами, расположенными в одной стране, кажется меньше, чем расстояние между городами разных стран, даже если на самом деле они рав­ны.

Когнитивная психология— одно из ведущих направлений современной зарубежной психологии. К. п. возникла в конце 50 — начале 60-х гг. XX в. как реакция на характерное для господствующего в США бихевиоризма отрицание роли внутренней организации психических процессов. Первоначально главной задачей К. п. являлось изучение преобразований сенсорной информации от момента попадания стимула на рецепторные поверхности до получения ответа (Д. Бродбент, С. Стернберг). При этом исследователи исходили из аналогии между процессами переработки информации у человека и в вычислительном устройстве. Были выделены многочисленные структурные составляющие (блоки) познавательных и исполнительных процессов, в том числе кратковременная память и долговременная память (Дж. Сперлинг, Р. Аткинсон). Эта линия исследований, столкнувшись с серьезными трудностями в связи с увеличением числа структурных моделей частных психических процессов, привела к пониманию К. п. как направления, задачей которого является доказательство решающей роли знания в поведении субъекта (У. Найссер). При таком более широком подходе когнитивная психология включает все направления, критикующие бихевиоризм и психоанализ с интеллектуалистических позиций (Ж. Пиаже, Дж. Брунер, Дж. Фодор). Центральным становится вопрос об организации знания в памяти субъекта, в том числе о соотношении вербальных и образных компонентов в процессах запоминания и мышления (Г. Бауэр, А. Пайвио, Р. Шепард). Интенсивно разрабатываются также когнитивные теории эмоций (С. Шех-тер), индивидуальных различий (М. Айзенк) и личности (Дж. Келли, М. Махони). Как попытка преодоления кризиса бихевиоризма, гештальтпсихологии и других направлений когнитивная психология не оправдала возлагавшихся на нее надежд, поскольку ее представителям не удалось объединить разрозненные линии исследований на единой концептуальной основе.

Психофизиология— пограничная область психологии, изучающая нервные механизмы психической деятельности.

Психофизиология применяет для исследования психических явлений физиологические методы: регистрацию вегетативных реакций (сосудистых зрачковых и др.), биотоков мозга и мышц как в спокойном состоянии, так и при действии разного рода стимулов, регистрацию электрической активности различных отделов мозга. Применяют также регистрацию активности нейронных популяций и отдельных нейронов через вживленные в мозг электроды в клинике в связи с необходимостью диагностики и при осуществлении нейрохирургических операций. В психофизиологии широко используются также электрофизиологические данные, полученные на животных. Один из методов психофизиологии — моделирование — создание моделей нервных сетей, обеспечивающих осуществление различных психических функций.

Психофизиология включает в себя несколько областей исследования.

Психофизиология ощущений и восприятий изучает нервные процессы в анализаторах, начиная с рецепторов и кончая корковыми отделами. Установлены специфические аппараты цветового зрения, специфические рецепторы и проводящие пути тактильной и болевой чувствительности, открыты нейроны, реагирующие на отдельные свойства зрительных и слуховых стимулов.

Психофизиология речи и мышления изучает функциональную роль разных областей мозга и их взаимосвязей в осуществлении речевых процессов. Принципиально важным явилось установление тесной связи мыслительных процессов с деятельностью речедвигательного анализатора, а также выявление специфических паттернов нейронной активности некоторых подкорковых областей мозга при смысловом анализе вербальных раздражителей.

Психофизиология внимания исследует нейрофизиологические корреляты внимания (изменение характера ЭЭГ и вызванных потенциалов, изменение кожно-гальванических и др. реакций). Психофизиология внимания тесно связана с проблемами изучения ориентировочного рефлекса и второй сигнальной системы.

Выводы по теме.Познание – основная функция психики всех живых существ. Оно позволяет, выстраивая свой образ мира, функционировать в реальном мире, приспосабливаясь к нему. Каждый вид обладает рецепторами и мозгом, позволяющим и организму улавливать сигналы, наиболее полезные для приспособления данного вида к окружающей среде. Таким образом, у каждого вида свое восприятие действительности.

Высшая форма познания, свойственная человеку, дает ему возможность и преобразовывать реальный мир, благодаря мышлению и воображению. Познавательные возможности человека развиваются в течение всей жизни человека, расширяя его картину мира и позволяя ему совершенствовать свою жизнь.

Познание – деятельность, позволяющая организму адекватно реагировать и приспосабливаться в окружающей действительности. Чем полнее и активнее осуществляется познание, тем более адекватным и эффективным становится поведение.

Хрестоматия по теме

Норман. [Схемы]

Хрестоматия по общей психологии. Вып.Ш. Субъект познания: Учебное пособие для студентов спецотделений факультетов психологии высших учебных заведений.- М.: Российское психологическое общество, 19998, с.9-12).

<...> Семантические сети являются мощным инструментом, и они послужили исходным пунктом для многих современных исследований. Но они уже существенно видоизменены. Поэтому, не обсуждая того, что можно (или чего нельзя) проверить экспе­риментально, я перейду к рассмотрению свойств репрезентационной системы. Но сначала семантические сети нужно модифицировать, чтобы они годились для более крупных единиц знания. В результате создается метод, называемый схемой.

Вспомним первоначальный вопрос: потребляют ли пищу люди, населяющие вновь открытую планету? Как получить ответ при помощи семантических сетей? И как мы сможем перейти от очевидных ответов к более глубоким и ценным? Мы не сможем этого сделать — во всяком случае, если не используем некоторые приемы, позволяющие установить, как можно приложить старое знание к новым ситуациям. Процессы, использующие знание, не менее важны, чем само знание. Собственно говоря, они сами являются знанием - знанием, как действовать, а не знанием о чем-либо.