ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ ДИСЦИПЛИНЫ

И учебная дисциплина

Объектом антропологии является человек, взятый в контек­сте его культуры[1]. Человек рассматривается в ней как родовое существо, прошедшее историко-культурную эволюцию. Объек­том же социальной антропологии является человек, жизнеде­ятельность которого протекает совместно с другими. Следо­вательно, в объект этой дисциплины включается также при­родное, социальное и искусственное окружение человека. Все это вместе можно представить в виде статического и дина­мического состояний: в первом случае мы имеем систему (картину) взаимоотношений человека с этим окружением, во втором — процессы его взаимодействия с ним. В обоих случаях есть нечто, упорядочивающее эти состояния. Этим нечто выступает культура.

Понятие «культура» многоаспектно. Многие авторы (Я. Уайт, К. Клакхон, А. Кребер) склоняются к пониманию ее как содер­жания совместной жизни людей, а общества — как структур­ного целого, охватывающего это содержание[2]. При таком подходе мы имеем весьма расплывчатое представление о культуре, ибо содержание общественной жизни весьма мно­госторонне, многоаспектно, в нем есть как позитивные, так и негативные, с точки зрения историко-культурного развития человека, явления. Чтобы вычленить собственно культурное из всего содержания социальной жизни, стали различать циви­лизацию и культуру. Цивилизация — это основное содержание общественной жизни в конкретно-исторический отрезок времени, а культура — лишь собственно человеческое, т.е. то, что направлено на историческое и конкретное выживание, благополучие, самоосуществление человека в истории и в конкретной жизни. Так, появление и угроза применения термоядерного оружия массового поражения, надвигающийся всемирный экологический кризис, демографические взрывы, рост неграмотности населения земного шара и другие реги- . ональные и глобальные проблемы, ухудшающие жизнь человека в эпоху индустриальной цивилизации, не относятся к явлениям культуры. Наоборот, культура ищет способы преодоления этих недугов человечества с помощью прежде всего научных знаний и нравственных факторов. Поэтому под культурой стали понимать ценностно отобранный и символике-семиотически организованный позитивный опыт совместной жизнедеятель­ности множества людей.

Отбор из всей общественной практики лишь того, что поддерживает, направляет, упорядочивает и одухотворяет со­вместную жизнь людей, означает, что мы рассматриваем куль­туру и как аксиологически окрашенную категорию, т.е. отде­ляем «добро» от «зла», имея в виду, что под культурой понимается все то, что позитивно, полезно для человека как родового существа. В этом пункте рассуждений — наши труд­ности и разногласия. Максимальная «бессердечность» катего­рий науки — таково аксиоматическое требование естественных наук. Позитивистская социология также требует этого, ибо в основе математизации, акцента на эмпирические показатели количественного характера в исследованиях социальных явле­ний лежит аксиологическая нейтральность применяемых ме­тодов и позиций исследователей, истолковывающих те или иные данные. Именно этот критерий является, по мнению многих, показателем научности исследования. Ибо другое ведет якобы к произволу исследователя, снижает «трезвость» анализа социальных — в нашем случае — явлений. Поскольку это так, то нет, оказывается, нужды в различении цивилизации и культуры — показатели и критерии их классификации совпа­дают. Так поступает, например, и Ю.Н. Емельянов, когда вводит термин «культуральный» вместо термина «культура», усиливая тем самым универсальность этой категории, пытаясь избавить ее от ценностного оттенка[3].

Такой подход в целом продолжает процесс снятия оценоч­ных оттенков с понятия «культура», начавшийся в XX веке. До этого термин «культурный» означал «прогрессивный», «вос­питанный» и т.д. Да и сейчас массовое сознание придержи­вается этого убеждения, заложенного усилиями мыслителей эпохи Просвещения, с одной стороны, и собственными наблюдениями и выводами — с другой. Но является ли такое «онаучивание» категории «культура» верным? Обладает ли она при таком подходе свойством быть практически полезной, эффективной как в анализе, так и в организации институци­ональных воздействий на массы людей в условиях невиданного расширения арсенала средств массовой коммуникации? Не исчезает ли поле напряженности между культурой повседнев­ной жизни людей и профессиональной культурной продукцией, т.е. научными знаниями, художественными образами, эстети­ческими символами и т.д.? Обладают ли последние притяга­тельной силой для миллионов, наделяют ли они их духовной энергией? И, наконец, может ли аналитик культуры быть сторонником какой-либо идейной позиции? Если ответ отри­цательный, то неясна практическая роль культурологии как науки в жизни общества.

Разумеется, невозможно культуры разных народов распола­гать на единой шкале прогресса. XX век с его грандиозныеми потрясениями (чего стоят две мировых войны с их неисчис­лимыми жертвами!) привел к убеждению, что любой народ имеет право на жизнь, на самобытную культуру, право быть равным в сообществе народов. Нет отныне «отсталых» и «передовых» народов — народы равноправны. Культуры на­родов могут быть оценены лишь функционально, по отноше­нию к своей популяции, обществу, т.е. с позиции того, насколько эффективно они упорядочивают, направляют, на­полняют смыслом жизнь того или иного народа. Культуры, следовательно, несравнимы друг с другом.

Основной фактор, которым мы руководствуемся при при­нятии такой позиции (а она есть позиция всех международных организаций в системе ООН), — высокая значимость каждого народа в мировом сообществе. Эта ценностная ориентация распространяется и на культуру народов. Единицей субъектнос-ти жизни при этом выступает человек. Следовательно, право народа на жизнь и самоопределение в системе государств трансформируется в права человека[4]. «Права человека» — явление культуры. Кодекс прав человека защищает его в жизни, наделяет его неотъемлемыми правами на успешную жизнь.

Теперь поставим вопрос — может ли культурология, «из­бавленная» от ценностных подходов и оценок, предложить нечто подобное, выработать и обосновать, например, права и свободы человека, необходимость их защиты, быть гуманной, выработать доктрину «человеческих отношений»? Нет, посколь­ку ее категории приспособлены для бесстрастного анализа реальности, люди для нее — объекты. Такой позитивистский подход, например, в социологии, обернулся для нашей страны социальной бедой, ибо перенося методы исследования природы на анализ человеческого общества, абстрагируясь от ценнос­тных ориентации людей, социология не смогла в решающий момент предложить нашему обществу никаких практически значимых рекомендаций по реформированию. А ведь люди, в отличие от электронов и атомов, обладают активностью, они мыслят и действуют по-своему в конкретных обстоятельствах и, стало быть, знание без его соединения с ценностью прак­тически бесполезно[5].

Итак, руководствуясь тем, что культура есть позитивный опыт организации и ведения совместной жизни множества людей, вернемся к вопросу об объекте и предмете социальной антропологии. Подводя итог, можно сказать, что объектом ее анализа является человек, взятый в его социальном и при­родном окружении и рассмотренный через призму культуры его общества (среды). Социальное окружение изучается с помощью знаний по социологии. Последняя изучает человека как деятельное существо, производящее и потребляющее в системе общественного разделения труда и расслоения общес­тва на группы, классы, этносы. Ключевая категория социо­логии — общество. Оно есть продукт взаимодействия людей (в конечном счете). В каждом обществе функционируют свои формы социальности, т.е. типы взаимодействия людей и их групп (конфликта, кооперации, эксплуатации, солидарности, социального равенства или неравенства, господства и подчи­нения и т.д.). Упорядочение социальных взаимодействий, придание им целесообразной ориентации, наполнение смыс­ловыми ориентирами, достижение взаимопонимания субъектов взаимодействия обеспечиваются культурой, ее нормами, ценностями, знаниями, образцами, знаковой системой, символикой и т.д.

Следовательно, мы имеем, с одной стороны, формы соци­альности, с другой — атрибуты культуры. Значит, исследуя социальные процессы (как социологи), мы, переходя на по­зицию социальной антропологии, изучаем степень оснащеннос­ти социальных процессов, вызываемых к жизни потребностями людей, атрибутами культуры. Поэтому ключевой категорией социальной антропологии выступает понятие «социокультур-ный процесс».

Каково же соотношение психологии и социальной антро­пологии? Психология изучает, как известно, разделяемые членами общества психические характеристики, т.е. личност­ные черты, стереотипы поведения и восприятия, психические отклонения, типичные характеры. Если объект психологии — индивид, то необходимо развитие новой дисциплины, объектом которой должно выступать поведенческое взаимодействие индивида со средой. Если среда понимается лишь как соци­альная (т.е. человеческое окружение индивида), то диаду «индивид — среда» изучает социальная психология. К насто­ящему времени она является наиболее развитой из психоло­гических дисциплин в нашей стране. В отсутствие социальной антропологии как науки социальная психология взяла на себя ряд ее функций. Поэтому некоторые знания, добытые в области взаимодействия индивида со средой, могут и должны быть использованы и в социальной (культурной) антропологии. Особенно это относится к вопросам ролевого, нормативного и отклоняющегося поведения человека.

В объект социальной антропологии входит также географическая среда формирования и развития той или иной культуры. Одно дело — жизнь и культурные атрибуты эскимоса в условиях сурового Севера (образ и стиль жизни, культура жилища, утвари, костюма и т.д.), и другое — жизнь и культура члена племени пигмеев в Тропической Африке. Ныне развивается частная научная дисциплина, называемая геокультурологией. Обнаруживаются серьезные особенности степной, лесной и горной культур, что немаловажно для социальной антрополо­гии, ориентированной на изучение культур народов нашей страны.

Что же является предметом социальной антропологии? Что она изучает в своем объекте — ведь его изучают и многие другие науки?

Из предыдущих размышлений следует суждение о том, что социальная антропология является областью гуманитарно-на­учного познания. Она осуществляет связь человека как био-психосоциалъного существа, т.е. существа мыслящего, понимающего других, переживающего и творящего, с деперсона-лизированными сферами его окружения, нейтрально или враждебно чуждыми ему. Применяя, с одной стороны, обез­личенные методы анализа, а с другой — ценностный подход к выбору целей своих рекомендаций, она как бы объединяет результаты бесстрастного анализа с человеческой целью для внедрения своих знаний в жизнь. В этом ее практическая значимость, полезность для людей.

Из этой позиции следует и понимание предмета социальной антропологии. Ее предметом являются закономерности и механизмы взаимодействия человека с его социальным и природным окружением в условиях конкретной культурной системы. Окружение изучается в функциональных и символи­ческих аспектах.