Эстетические ценности и их роль в человеческой жизни. Мораль, справедливость, право. Нравственные ценности.

Центральным понятием в эстетической теории является понятие «эстетическое». Иногда его отождествляют с понятием «прекрасное». Эстетическое—как чувственно воспринимаемое и приносящее удовольствие и наслаждение — присуще различным

сферам человеческого бытия. Носителями эстетического потенциала являются природа, человек, процесс и результат человеческой деятельности. Наряду с прекрасным в жизни существует и то, что принято обозначать категорией «безобразное». Представления о нем связаны с дисгармонией, уродством, несоответствием части и целого,внешним несовершенством, внутренней рассогласованностью, безнравственностью, ущербностью, без духовностью. Однако искусство убеждает нас в возможности перехода из одного состояния в другое; то, что мы считаем безобразным в жизни, становится прекрасным в искусстве. «Возвышенное» и «героическое» — понятия, охватывающие собой разнообразные явления реальности. Возвышенными могут быть мысли, чувства, стремления, мотивы действий, характер отношений. Возвышенному противопоставляется низменное.

Героическое— свойство человеческих мыслей, порывов, поступков — в жизни встречается чаще, чем принято считать. Героическое часто выступает объектом искусства, и здесь эстетическое отношение к нему сопряжено, как правило, с нравственной оценкой.

Трагическое и комическое — категории-антиподы: восприятие вызывает чувство потрясения, эмоционального напряжения, страха, отчаяния; комическое порождает положительные эмоции, удовольствие, смех. В искусстве трагическое приобретает черты возвышенного, прекрасного, приводит к очищению.

173 века приоритет христианской веры по отношению к человеческому разуму представлялся несомненным.

Вера — это и доверие Богу, верность ему и уверенность в истинах, данных в ею

Откровении. При ее соприкосновении с разумом, рациональной критикой, как отмечает С. С. Аверинцев, возникают три основные позиции, по-разному определяющие перспективы связи теологии и философии:

1. «Верую, чтобы понимать» — тезис Аврелия Августина(354—430). Догматы верыпринимаются без критики, без обоснования и становятся фундаментом для рациональных выводов. Эта позиция характернадля ортодоксальной теологии. 2. «Понимаю, чтобы верить — принцип Петра (Пьера) Абеляра(1079—1142). Истиныверы должны получать рациональное обоснование и философское истолкование. Данная позиция ведет к поглощению теологии философией.

3. «Верую, ибо нелепо» — высказывание в духе Квинта Септимия Тертуллиана(ок. 160 — после 220). Оно предполагает расхождение истин разума и веры (концепция двух истин), в „крайних формах доходящее до их несовместимости. Из влиятельных сторонников этой концепции назовем Уильяма Оккама (ок. 1300—1349). Такая позиция приводит к разрыву между теологии и философией.

Доказательствами бытия Бога называются рациональные доводы, которые приводились в поддержку веры в существование Бога. Бытие Бога как истина веры не вызывало сомнений. Спорили о возможности и способах его подтверждения разумом. Оккам, например, считая иррациональным само понятие Бога, утверждал, что в его существование можно только верить, оно не подлежит рациональному обоснованию. Другие философы строили такие доказательства. Основными видами их были группы доводов, называемые онтологическими, космологическим и телеологическим доказательствами. Суть онтологического доказательства заключается в том, что из идеи Бога как высшего существа, абсолютно совершенной реальности вытекает его бытие, поскольку оно (бытие) есть составная высшего совершенства. Эти аргументы приводили Августин, Ансельм Кентерберийский (1033—1109) и др. Космологическое и телеологическое доказательства основываются на характеристиках мира.

В соответствии с космологическим доказательством относительность и обусловленность существования всего в мире предполагает бытие абсолютного его начала, безусловно необходимой сущности — Творца. Телеологическое доказательство сводится суждению о том, что целесообразность и порядок в мире свидетельствуют о наличии его совершенного, мудрого устроителя. Много сделал для разработки этих двух групп доводов «отмира» Фома Аквинский (1224/5—1274).

Существо проблемы универсалий состоит в определении онтологического и гносеологического статуса универсалий (содержания общих понятий), их отношения к единичному, чувственно воспринимаемому. В Средние века эта проблема заострялась тем, что затрагивала фундаментальные мировоззренческие вопросы о соотношении Божественной сущности и ипостаси (лица), замысла Божьего и сотворенных вещей, идеи человека и конкретной личности, сущности и существования. Проблема обсуждалась уже в античности. Ее классическая постановка принадлежит неоплатонику Порфирию (232/33—304). Во «Введении» к «Категориям» Аристотеля ставятся вопросы:

1. Существуют ли роды и виды самостоятельно или только в мышлении?

2. Если они существуют самостоятельно, то тела это или бестелесные вещи

3. Обладают ли они в последнем случае отдельным бытием или же существуют в телесных нещах? Основные позиции по проблеме: реализм, номинализм,концептуализм. Реализм. Универсалии существуют реально, самостоятельно. Согласно крайнему реализму, восходящему к Платону, универсалии существуют вне вещей. С позиций умеренного реализма, к которому был ближе Аристотель, универсалии реально

существуют в вещах как их сущности. Реализма придерживались Августин, Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский. Номинализм. Универсалии возникают в человеческом уме, закрепляются названиями, именами (nomen) и не существуют вне человеческого ума. В античности эти идеи отстаивали киники — Антисфен и Диоген. В Средние века к их сторонникам принадлежали Иоанн Росцелин(1050—1122), Оккам. Росцелин, следуя номинализму, пришел к еретической мысли о существовании трех разных богов в Святой Троице. Концептуализм. Позиция промежуточная между реализмом и номинализмом. Общим понятиям соответствует нечто в самих вещах, но это нечто не обладает самостоятельным существованием, выявляется в результате абстрагирующей концептуализации в человеческом уме. К концептуализму склонялись Абеляр, Иоанн Дуне Скот(1266—1308).

Отрасль философского знания, занимающаяся исследование,эстетического сознания и деятельности художественного творчества, закономерностей развития художественной культуры, называется эстетикой (термин, впервые употребленный А. Баумгартеном в XVIII в.). Первая попытка обоснования эстетических категорий была предпринята Сократом и Платоном, продолжена Аристотелем, который, помимо разработки категорий, исследовал влияние искусства на человека, его воспринимающего. Он считал искусство средством избавления от аффектов: сопереживание произведению искусства приводит к «катарсису» (очищению). Аристотелевская идея сопереживания в дальнейшем получила развитие в разработках теории эстетического восприятия художественных явлений.

Средневековая эстетика, связанная с именем Августина и Фомы Аквинского, с одной стороны, много унаследовала от античности, а с другой — синтезировала эстетические проблемы с религиозными (христианскими). Искусство не рассматривалось как самоценная область духовной деятельности. Оно считалось средством выражения высшего духовного начала — Бога. Именно Бог объявляется источником красоты и гармонии. Поэтому в наибольшей степени исследовались искусства, которые способствовали усилению влияния и авторитета религии и церкви—архитектура, живопись, скульптура, декоративно-монументальное и декоративно-прикладное искусства.

Эпоха Возрождения с характерным для нее антропоцентризмом существенно изменила созданные Средневековьем эстетические представления. В центре внимания оказывается человек — мыслящий, чувствующий, созидающий художник, деятельность которого творит мир красоты. Эстетика и искусство Ренессанса пронизаны духом гуманизма. Ренессансную культуру представляют имена Леонардо да Винчи, Микеланджело, Бокаччо, Шекспира, Сервантесаи др. Идеи Просвещения активно проникали в эстетическую теорию XVIII-XIX вв. Мысль о необходимости демократизации общества коснулась и искусства: переосмысливалось его общественное предназначение, подчеркивалась воспитательная, просветительская функция. Искусство низводилось до роли средства решения социальных задач.

Немецкая классическая философия сделала значимый шаг в постижении сущности прекрасного: Кант рассматривает эту категориюв тесной связи с категорией целесообразности, Гегель анализирует в контексте человеческой деятельности и трактует как универсальное, предельно широкое понятие. Творческий процесс рассматривается Кашом как «свободная игра» духа. Для немецкой классической философии характерно стремление систематизировать формы творческой деятельности: Кант выделяет три основных вида искусства — словесное, изобразительное и музыкальное. Подобную систематизацию искусств строит и Гегель, дополняя ее более полным и детальным описанием каждого из видов в их историческом развитии (символическая, классическая и романтическая формы, которым соответствуют искусство Древнего Востока, античное и западноевропейское, современное Гегелю).

В эстетических концепциях XIX-XX вв. преобладает смещение акцентов в сторону интереса к творческой личности. Искусство рассматривается в качестве средства самораскрытия внутреннего мира художника, а также универсального средства общения и осмысления действительности.

Проблематика современной эстетической науки широка: в ней представлены эстетическое сознание (как синтез эстетического вкуса, эстетического чувства и эстетической оценки), эстетическая деятельность, самой специфической формой которой является искусство, теоретическое осмысление процессов художественного творчества и восприятие произведений искусства, общие закономерности развития художественной культуры. Эстетические воззрения являются частью собственно фи­лософских исследований, искусствоведческих изысканий, явно про слеживаются в произведениях художественной литературы (что особенно характерно для экзистенциальной эстетики).

6. Этика ненасилия и этика «благоговения перед жизнью»

Этика ненасилия — это обоснование таких принципов и методов решения проблем и конфликтов, которые исключают применение насилия над личностью (морального и физического). Этика ненасилия —это образ жизни, в соответствии с которым человек строит свои отношения с людьми, относится ко всему живому, к природе. Принято считать, что идеал ненасилия сформулирован в Нагорной

проповеди (Новый Завет). В этой проповеди непротивление злу рассматривалось как проявление морального совершенства, индивидуального нравственного превосходства над чужим грехом. Не умножение зла расценивалось как проявление добра.

Значительная роль в разработке принципов этики ненасилия принадлежит Л. Толстому. Он писал, что признание необходимости противления злу насилием есть не что иное, как оправдание людьми своих привычных излюбленных пороков: мести, корысти, зависти, властолюбия, трусости, злости. По мнению Толстого, главное заблуждение авторов политических учений, приведшее к бедственному положению, в том, что они считают возможным посредством насилия соединить людей так, чтобы они все, не противясь, подчинились одному и тому же устройству жизни.

Итак, насилие не есть средство разрешения конфликтов и противоречий: оно ничего не создает, а только разрушает. Тот, кто отвечает злом на зло, умножает страдания, усиливает бедствия, но не избавляет от них ни себя, ни других. Толстой подводит нас к выводу: насилие бессильно, бесплодно, разрушительно, антигуманно.

Именем М.Л. Кинга назван «Институт ненасилия» в г. Нью-Йорке. Он считает, что любовь даже к врагам — вот ключ к решению всех существующих в нашем мире проблем. Чтобы облегчить труд прощения, Кинг разъясняет его целительную силу: «Когда мы прощаем, мы забываем в том смысле, что зло более уже не является психологической преградой на пути установления новых взаимоотношений. Прощение означает примирение, воссоединение вновь. Мы должны понять, что зло, творимое ближним нашим врагом, причина наших страданий, никогда не отражает всей сущности этого человека. Элементы добра можно найти в характере наизлейших наших врагов».

Не менее известное, чем М.Л. Кинг, имя — М. Ганди. Основным для Ганди стал принцип ненасилия, который предполагает две формы борьбы: несотрудничество и гражданское неповиновение. Эти взгляды нашли отражение в его работе «Моя вера в ненасилие». По мнению Ганди, необходима достаточно напряженная подготовка, чтобы ненасилие стало составной частью менталитета. Только встав на путь самоограничения и дисциплины, можно достичь желаемого результата.

Именно XX в., который никак не назовешь веком гуманизма и милосердия, породил идеи, находящиеся в прямом противоречии с господствующей практикой решения всех проблем и конфликтов с позиции силы. К жизни оказалось вызванным тихое, но стойкое сопротивление — несогласие, неповиновение, невоздаяние злом за зло. Человек, поставленный в безвыходное положение, униженный и бесправный, находит ненасильственное средство борьбы и освобождения (прежде всего внутреннее). Он как бы принимает на себя ответственность за зло, творимое другими, берет на себя чужой грех и искупает его своей неотдачей зла. Он ставит заслон злу, своим добром, своей любовью закрывая мир от разрушительного влияния ненависти. «Даже в наихудших из нас есть частица добра, и в лучших из нас есть частица зла», — писал Кинг. Но как часто мы забываем эту простую истину. Она открывается нам при ненасильственной тактике преодоления противоречий и конфликтов. Тот, кто следует этой тактике, стремится открыть причину противоречия, противостояния, противоборства и воздействовать на нее, снять ее остроту, а сам конфликт разрешить с наименьшими потерями для конфликтующих сторон. Сила подавляет, душит, загоняет вглубь и, значит, еще более обостряет противоречия. Ненасилие развязывает узел нерешенных проблем.

Этика благоговения перед жизнью — направление, которое возникло в XX в. и связано с именем величайшего гуманиста современности Альберта Швейцера. Основополагающим принципом его этической концепции является благоговение перед жизнью в любой форме, сохранение жизни, облегчение страданий живущим. Духовная жизнь, по его мнению, идет нам навстречу в природном бытии. Благоговение перед жизнью относится и к природным, и к духовным явлениям, преклонение перед естественной жизнью необходимо влечет за собой преклонение перед жизнью духовной.

Швейцер трезво оценивает парадоксальность своей этики: «Особенно странным находят в этике благоговенья перед жизнью то, что она не подчеркивает различия между высшей и низшей, более ценной и менее ценной жизнью. У нее есть свои основания поступать таким образом (для истинно нравственного человека всякая жизнь священна, даже та, которая с нашей человеческой точки зрения кажется нижестоящей)».

Таким образом, объектом нравственного отношения для Швейцера становится любая жизнь — человека, природы, животного мира, микроорганизмов. Он уравнивает нравственную ценность всех существующих форм жизни.

Швейцер подчеркивает религиозный характер своего мировоззрения, усматривая явно положительные результаты взаимодействия и взаимопроникновения христианской нравственности и рационалистического способа осмысления мира. Религиозно ориентированная деятельная этика любви и духовная самоуглубленность, по мнению Швейцера, делает мировоззрение благоговения перед жизнью родственным христианскому мировоззрению.

Тем самым для христианства и рационального мышления создается возможность вступить друг с другом в более продуктивные отношения, чем это было до сих пор. Развивая свою идею альтруизма, Швейцер выступает как строгий рационалист, с одной стороны, и как тонкий психолог—с другой. Он отдает себе отчет, насколько трудна судьба того, кто вступил на путь реализации его теории, и старается помочь своим единомышленникам, разъясняя ее основные идеи и принципы терпеливо, подробно и убедительно.

Одной из основополагающих является здесь мысль о самоотречении как средстве активной добротворческой деятельности (именно средстве, а не цели). Самоотречение в понимании Швейцера не обесценивает человека как личность, не обкрадывает его духовно, но позволяет ему освободиться от эгоизма, предвзятости и излишнего субъективизма в оценке чужих поступков, от стремления судить и осуждать других, платить за зло злом, мстить и т.п.

Швейцер толкует прощение как средство недопущения зла в человеческую душу. У него мы находим четкое определение цели и направления жизненной деятельности. «Этика благоговения перед жизнью заставляет нас почувствовать безгранично великую ответственность. Она не дает нам готового рецепта дозволенного самосохранения, она приказывает нам в каждом отдельном случае полемизировать с абсолютной этикой самоотречения. В согласии с ответственностью, которую я чувствую, я должен решить, что я должен пожертвовать от моей жизни, моей собственности, моего права, моего счастья, моего времени, моего покоя и что я должен оставить себе». В то же время Швейцер считает, что не нужно хвалить или осуждать людей, если они чувствуют себя свободными от долга самоотречения ради других людей. За каждым признается право выбрать свой путь и пройти его.

Швейцер считал свою этику программой индивидуального действия, непосредственного служения людям, считая, что она побуждает людей проявлять интерес к другим и отдавать им частицу своей жизни, любви, участия, доброты. В этом Швейцер видит долг каждого человека независимо от его профессиональной принадлежности и общественного положения. «Истинная этика начинается там, где перестают пользоваться словами». Этика благоговения перед жизнью в большей степени практика, чем теория, она имеет четко выраженную ориентацию на активное целенаправленное действие, целью которого является сохранение всех существующих форм жизни, самоотверженное служение человеку.