Экономические доктрины и эталонные ареалы

Общее у меркантилистов и физиократов. Меркантилизм и физиократию принято рассматривать как две диаметрально противоположные доктрины. Но если обратиться к отражению этих доктрин в России, можно заметить одну весьма существенную их общую черту — обе ориентировались на формы крупного делового предприятия. Меркантилизм — на монопольные купеческие компании и централизованные мануфактуры, в насаждении которых особенно усердствовал Кольбер. Физиократия — на английские фермы арендаторов на больших огороженных участках.

Голландский мануфактурный эталон. Меркантилисты обращали свои взоры к Голландии, ставшей (см. гл.2), их «эталонным ареалом». Проницательнее всех оказался У. Петти. Он не только расписал достоинства внутреннего устройства Голландии (веротерпимость, гарантированные законом права собственности, организация банкового дела), обеспечившие её процветание и внешнеэкономическую экспансию, позволившую развить крупную экспортноориентированную промышленность на дальнепривозном сырье, но и отметил, что голландцы переложили на датчан и поляков патриархальные занятия скотоводства и хлебопашества, приносящие наименьшие выгоды.

Так было зафиксировано влияние места, занимаемого в межстрановом разделении труда, на особенности структуры и институтов национального хозяйства. От этого места зависела траектория развития, которая при стремлении к «эталонному ареалу» могла сильно отклониться совсем в другую сторону.

Россия, потянутая к голландскому образцу Петром I, благодаря своим людским и рудным ресурсам стала великой военной европейской державой. Но из многих подражательных мер проку не вышло, а иные обернулись противоположностью: расчёт на распространение вольнонаёмного промышленного труда сменился насаждением мануфактурного крепостничества — на казённых заводах, посессионных фабриках, в дворянских имениях; первоначальное усиление мануфактурной составляющей экспорта уступило продовольственно-сырьевой тенденции.

Английский фермерский эталон. Гораздо менее масштабный и отчасти курьёзный, но всё же поучительный характер имела попытка осуществить в России «эталонный ареал» физиократии — английское сельское хозяйство.

В своей статье «Зерно» для «Энциклопедии» Ф. Кенэ подчеркнул, что положение богатого земледельца должно быть уважаемо и поощряемо, тогда крупные хозяйства будут всё больше и больше распространяться в государстве. Но для того, чтобы земля хорошо вознаграждала труд на ней, стада должны её удобрять. Кенэ указывал на сельскохозяйственное процветание Англии, но не обратил внимание, что оно связано с переходом к новой системе полеводства, первоначально названной «норфолкским севооборотом», по наименованию английского графства, где она была впервые внедрена.

В отличие от классического трехполья с озимыми и яровыми посевами, оставлявшего треть пашни под паром, норфолкское многополье использовало всю площадь пашни, добавляя к зерновым специальные культуры для питания скота — кормовую репу (турнепс) и клевер.

Основатель научной агрономии А.-Д. Тэер назвал эту систему плодопеременной (или плодосменной). Она стала возможной как крупное коммерческое предприятие арендаторов на больших огороженных участках со стойловым содержанием скота, который получал достаточно прокорма и, в свою очередь, обеспечивал интенсивность удобрения земли (гумус).

Следует заметить, что, во-первых, для внедрения многопольной системы требовался известный период, когда скот надо содержать ещё без запаса кормов. И здесь, как выяснено современными учёными, преимущество благодаря климату получили страны по берегам Ла-Манша и Северного моря — Нидерланды, Англия и север Франции (те самые её провинции, в которых Ф. Кенэ находил «большую культуру»). Во-вторых, эта система допускала увеличение числа полей и расширение набора культур — за счёт, например, картофеля и сахарной свеклы. В-третьих, крупные размеры ферм, требуемые для многопольного севооборота, были достигнуты закреплением в Англии и позже в Пруссии общинных угодий в частную собственность помещиков (лордов и юнкеров) при массовом обезземелении крестьян.

Повсеместное распространение плодопеременной системы относится уже ко времени после смерти Кенэ (в Англии — конец XVIII в., в континентальной Западной Европе — XIХ в.), но оно вписалось в указанный физиократами фермерский ориентир. И уже в 1780-е гг., когда в России принимаются решения о торгово-промышленной политике, прямо противоположные принципу laisser faire, английское земледелие находит увлечённых пропагандистов. Для «екатерининских орлов» светлейшего князя Г. А. Потёмкина-Таври­ческого и графа Н. С. Мордвинова, для любимца-внука Екатерины II, ставшего царём Александром I и его друга министра коммерции графа Н. П. Румянцева, для подражавших им помещиков фермерская Англия становится таким же эталонным ареалом, как Амстердам — для меркантилизма.

Но внедрить в России плодопеременное хозяйство фермерского типа не удалось. Причины этого были раскрыты позже, но очевидным уже в начале XIХ веке стало то, что экстенсивное земледелие с традиционным трехпольем на крепостном труде в России выгоднее. Особенно с хозяйственным освоением полосы черноземных почв, начавшимся после присоединения Крыма. И зерно заняло первое место в русском экспорте, в дальнейшем (вплоть до крушения империи) всё более отрываясь от других статей.

А. Н. Радищев: приоритет «маломощному населению».Итак, крепостное право стало «общим знаменателем» в результатах опыта приложения в России экономических доктрин, ориентированных на западные страны как эталонные ареалы. Первый радикальный критик крепостничества Александр Николаевич Радищев(1749—1802) был и первым, кто проанализировал форму, остававшуюся «за скобками» заимствованных западных доктрин — мелкое сельское кустарное производство, подспорное для русского крестьянина с его мелким земельным наделом.

Радищев, окончивший Лейпцигский университет, был европейски образованным чиновником, дослужившимся до поста управляющего Петербургской таможни. Его карьеру прервала книга «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) с описанием «наитягчайшего» состояния русских крестьян, принужденных к 5—6-дневной барщине и месячине. Сосланный как «бунтовщик хуже Пугачёва» в Сибирь, Радищев по пути в Илимский острог остановился в Тобольске, где написал «Письмо о китайском торге» с размышлениями о последствиях ожидаемого возобновления торговли России с Китаем через сибирскую слободу Кяхта.

Радищев был знаком с учением физиократов и согласно им считал земледелие «первым началом всего благосостояния», но вносил коррективу применительно к России с её географическим своеобразием: долгая зима и в некоторых губерниях низкое плодородие. Отсюда распространённость мелкой кустарной сельской промышленности, необходимой для «довольственного жития маломощного населения» России и Сибири. И именно интересам мелких российских производителей Радищев отдавал приоритет в своих рассуждениях об относительности принципа свободы торговли: там, где одни кустари выиграют от дополнительного источника сырья (шёлк-сырец), другие могут проиграть от конкуренции готовых товаров (тканей-«китаек»).

Две проблемы, обозначенные Радищевым, — судьбы мелкой кустарной сельской промышленности и сравнительная целесообразность протекционизма и свободы торговли — стали сквозными для российской экономической мысли в процессе усвоения ею системы категорий западной политической экономии с оглядкой на географическое и историческое своеобразие страны.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Кенэ, Ф., Тюрго, А. Р. Ж., Дюпон де Немур, П. С. Физиократы. Избранные экономические произведения. / Под ред. П. Н. Клюкина. — М. : Эксмо, 2008. (Антология экономической классики).

2. Гловели, Г. Д. Евразийское месторазвитие и эталонные ареалы экономических реформ в истории России // Федерализм. 2009. № 2.