Определения и ярлыки

До сих пор мы говорили о застенчивости как о чем-то вроде зубной боли. Мы описывали ее как неприятное переживание, вызванное нарушениями в генах, в сознании, в организме, в обществе. Давайте посмотрим с другой стороны: может быть, определение «застенчивый» возникает раньше, чем сама застенчивость. В пользу такой точки зрения говорит рассказ одной пятидесятисемилетней женщины:

«Я считаю себя застенчивой. Я так не думала, пока в седьмом классе учитель не назвал меня “тихой”. С того времени я почувствовала, что мои способности к общению ниже средних. У меня появилась боязнь, что меня будут отвергать».

Мы постоянно навешиваем ярлыки на других людей, на наши собственные чувства и на самих себя. Эти ярлыки – удобный и простой способ передать сложное восприятие действительности: «Он норвежец», «Она нерешительна», «Они невыносимы», «Я гадкий мальчишка», «Мы честные». Однако подобные ярлыки часто определяются системой ценностей того, кто их навешивает, а не объективной информацией. Получить ярлык «коммуниста» из уст сенатора Джозефа Маккарти[26] в 1950-х означало быть обвиненным в том, что ты являешься орудием злых сил русского тоталитаризма. Москва же для борьбы с американским влиянием использовала определение «буржуазный». Важно понять, что ярлык может не опираться на конкретную информацию, а проистекать из чьего-то предубеждения. Более того, и информация может быть просеяна сквозь субъективный фильтр. «Психическая болезнь» – ярлык, детально описанный в учебниках по психиатрии. Но что такое психическая болезнь? Некто психически болен, если кто-то другой, обладающий большей властью и авторитетом, считает его больным. На субъективное мнение тех, кто ставит окончательный диагноз, не влияют никакие объективные данные – ни результаты анализа крови, ни рентгеновские снимки.

Чтобы продемонстрировать справедливость этого положения, мой коллега Дэвид Розенхэн добровольно ложился в психиатрические клиники в разных концах страны. То же самое делали несколько его студентов, каждый из них являлся к психиатру и жаловался, что слышит какие-то голоса и таинственные шумы. И все! Этого было достаточно, чтобы оказаться запертым в палате. Тогда каждый из этих лжебольных начинал вести себя абсолютно нормально. Возникает вопрос: когда же их разоблачили как «нормальных» и выдворили из больницы? Ответ: никогда! Не было случая, чтобы ярлык «психопат» был заменен на «нормальный». Чтобы выбраться на волю, требовалась помощь друзей, жен, адвокатов.

Сила ярлыков обнаруживается в ходе и других исследований. Один человек более негативно относится к другому, если ему предварительно сказать, что тот лежал в психиатрической больнице или остался без работы. Когда участникам экспериментальной группы сообщили, что один из них «в возрасте», они начинали игнорировать этого человека, а если и обращались к нему, то говорили громче и медленнее, чем обычно, хотя он и был не старше их.

Бывает, что человек соглашается принять навешенный на него ярлык, ничем его, однако, не подтверждая. Таким образом, ярлык приклеивается независимо от того, что человек реально собой представляет. Хуже того, мы часто проявляем поразительную готовность навешивать на себя ярлык, не удостоверившись в его справедливости. Типичный пример: допустим, я замечаю, что потею, читая лекцию, – из этого я заключаю, что нервничаю. Если это случается часто, я могу сделать вывод, что я – «человек нервный». Ярлык навешен, далее следует вопрос: «Почему я нервный?» Начинаю искать подходящее объяснение. Скажем, я замечаю, что некоторые студенты слушают меня невнимательно, а кое-кто вообще уходит с лекции. Значит, я нервничаю потому, что плохо читаю лекцию. Это заставляет меня переживать еще больше. Я, наверное, скучный, никуда не годный преподаватель. Может, мне вообще все бросить и открыть кулинарный магазинчик? И тут один из студентов говорит: «До чего же жарко! Я весь вспотел и не могу сосредоточиться на лекции». И я сразу перестаю быть «нервным». А если в аудитории – одни застенчивые и нет ни одного раскованного человека? Чем это кончится для меня?

Часто для навешивания ярлыка достаточно пустякового основания. А поиск объяснения всегда предвзят: мы принимаем любые доводы в пользу ярлыка и отвергаем все, что с ним не согласуется.

Ярлык может быть фальшивым изначально, как в приведенном мной примере, В таком случае он отвлекает внимание от реальных причин явления и приводит человека к неверному представлению о своих недостатках. Ошибки такого рода типичны, когда дело касается ярлыка «застенчивый». Вот как это описывает актриса Энджи Дикинсон:

«Мне кажется, что люди, которые считают вас застенчивым, не осознают, что этим словом они называют нечто иное – чувствительность. Они не понимают или не хотят понять ваших чувств. Я поверила в себя, когда научилась игнорировать людей, нечувствительных ко мне. Чувствительность, – а она характерна для многих детей и даже взрослых, – прекрасное качество. Так что я не позволяю себе идти на поводу у тех, кто чувствительность называет застенчивостью».

Вспомним о том, как человек реагирует на застенчивость (см. главу 2), и мы увидим, как функционирует механизм навешивания ярлыков. Те, кто считали себя застенчивыми, и те, кто себя таковыми не считали, отвечали схожим образом на вопрос, какого рода люди и ситуации заставляют их испытывать застенчивость. Их ощущения и реакции были идентичны. Причины и следствия для тех и других сопоставимы, но лишь некоторые индивидуумы уверены, что им свойственна застенчивость. Почему?

Объективно у них одинаковый опыт, разница в том, принимает

или нет человек ярлык «Застенчивый». Застенчивые винят себя, незастенчивые – обстоятельства. «Разве кому-нибудь нравится выступать на людях или встречаться с незнакомцами?» – скажет незастенчивый человек, объясняя свой внутренний дискомфорт в подобных ситуациях. «Я так реагирую, потому что застенчив; все дело во мне, от этого никуда не деться», – скажет застенчивый. Первый обращен вовне, хотя и может реагировать так, как это свойственно застенчивому. Но он способен изменить ситуацию, например, включить кондиционер, если в комнате жарко.