Людендорф против монархии и церкви

Процесс Гитлера – самый большой политический процесс, который когда-либо велся в Германии, – оставил после себя удивительно мало материала серьезного исторического значения. Единственным крупным политическим моментом на процессе было сенсационное выступление Людендорфа, объявившего войну католической церкви и отмежевывавшегося от имущих и образованных классов. «В борьбе, которую вела Германия, – сказал генерал, – Ватикан не соблюдал нейтралитета и был враждебен нам. Франции он оказывал почет и покровительство. Я высоко ценю благодеяния и дисциплину католической церкви (реверанс воспитанника кадетского корпуса перед воинствующей церковью!), тем более тяжело мне было видеть, как прошлым летом святейший отец выступил против идеи саботажа в борьбе за Рур и Рейн, как маршалу Фошу во время его посещения Соединенных Штатов тамошние иезуиты поднесли почетную саблю, как Клемансо получил от них за свои заслуги докторский диплом, словно эти враги Германии состояли на службе общества Иисуса. Напомню также о влияниях, которым подвергался император Карл, про его измену Германии, про враждебные речи католических пастырей против Германии».

Эти счеты с ультрамонтантством настроили генерала также против федерализма католической Баварии. Он видел в этом федерализме «длительное закрепощение Германии Францией; оно должно осуществиться путем уничтожения Пруссии». Во избежание превратных толкований генерал прибавил: «Я не сторонник великой Пруссии, я немец, желающий видеть могучую Германию – Германию на платформе Бисмарка».

Быть может, в 1918 г. Людендорф был еще в большей мере сторонником великой Пруссии, чем он допускал это в 1923 г. Но, вступив в контакт с националистическим движением, он освободился от старых предрассудков:

«Я пришел к убеждению, что необходимо дать народу нечто новое, что внесло бы содержание в его жизнь. Освободительное национальное движение стало для меня насущной потребностью. Я – монархист, но считаю, что вопрос о монархии не может быть разрешен в настоящее время. Династии существуют для народа, а не народ для них».

Затем следовало признание, которое говорило о внутреннем обращении и просветлении после высокомерного выступления в Нюрнберге. «Тяжелей всего то, что события привели меня к убеждению, что ведущий слой нашего общества оказался неспособным внушить немецкому народу волю к свободе».

Слуга кайзера отворачивался от трона и уходил в народ. Шестидесятилетний Людендорф вступил на путь, по которому до него пошли Штейн^[89] и на закате своей жизни – Бисмарк. Вскоре затем он порвал с баварским офицерством и разошелся с Гинденбургом, а в конце 1927 г. выступил из протестантской церкви.

Что такое «барабанщик»

Гитлер явился в зал суда с сознанием, что процесс должен прославить его еще больше, чем путч. Съехались лучшие корреспонденты со всего мира. Перед лицом мировой прессы самомнение вознесло Гитлера еще выше тех головокружительных высот, на которых стоят государи и министры:

«Примите уверение, что я не добиваюсь министерского поста. Я считаю недостойным большого человека стремиться к тому, чтобы записать свое имя в историю в качестве министра. Я ставил себе другую цель, которая с самого начала была для меня в сто раз важнее, я хотел стать сокрушителем марксизма. Эту задачу я выполню, а когда я ее выполню, титул министра будет для меня жалким пустяком. Когда я впервые стоял перед могилой Рихарда Вагнера, сердце мое сильно забилось при мысли, что этот человек запретил написать на своей гробнице: здесь покоится тайный советник, музыкальный директор его высокопревосходительство барон Рихард фон Вагнер. Я гордился тем, что Рихард Вагнер и столько великих людей немецкой истории удовольствовались тем, что передали потомству свои имена, а не свои титулы. Не из скромности я желал быть «барабанщиком». Это – самое высшее, все остальное – мелочи».

Это не совсем верно: Гитлер вначале был действительно скромен. Эта патетическая тирада не отличается большим тактом. Но величие не нуждается в такте. Слова же эти свидетельствуют о величии замысла; в этом мы должны отдать справедливость барабанщику. Гитлер имел смелость поставить себе большую задачу, рискуя стать смешным в чужих глазах. Быть может, только это и отличает его от стаи политиканствующих современников и, как бы ни сложилась его дальнейшая судьба, это обеспечивает ему если не целую страницу, то во всяком случае строку в истории Германии.