Иррационализм и тоталитаризм мышления.

Сам ход развития антисоветского проекта обнаружил явление, которое нам, образованным в духе Просвещения, трудно понять и принять. Умные и интеллигентные люди в значительной своей части оказались иррациональными и неспособными к рефлексии. Стоит какой-то сильной идее толкнуть их в спину – и они много лет идут все дальше и дальше по заданному им коридору, не желая взглянуть назад и задуматься, правилен ли их путь. Поэтому очень многие «шестидесятники» в своих воззрениях и активных действиях прошли путь от восторженных и даже оголтелых сторонников социализма до столь же оголтелых его врагов. И на этом пути невозможно найти «точку перегиба», момент какого-то озарения. Нет, их что-то толкнуло, они сделали маленький шажок, потом еще, потом пошли по кривому, возвращающему их на 180°, коридору – и все с ясными честными глазами, ни разу не усомнившись. У кого-то из них, конечно, есть корысть, они просто актеры в страшном политическом спектакле. Это не страшно, потому что понятно. Но много людей абсолютно искренних. Об этой отнюдь не тривиальной особенности антисоветского сознания нельзя забывать, она создает огромные трудности в диалоге.

Как правило, а конкретном антисоветском выступлении есть одна идея-фикс . Сознание автора или оратора так сужено, что все его умозаключение становится иррациональным, но высказывается с такой страстью, что многих очаровывает. Совокупность таких умозаключений и создает всю целостную интеллектуальную антисоветскую конструкцию. Иногда эта идея-фикс связана с тоталитаризмом или репрессиями, в другом случае – с дефицитом или очередями, но всегда в рассуждениях страшный перебор, приводящих к утрате логики. И речь идет даже не о митинговых полубезумных выкриках, а о рассуждениях видных ученых в академических журналах.

Вот, например, статья врача и социолога 1988 года (В.М.Лупандин, Е.П.Какорина. В чем причина эпидемии среди детей. «Соц. исследования», 1988, № 6). В г. Салават у детей было распространено нарушение – непроизвольное сокращение мышц лица (тик). Согласно принятым в медицине концепциям, как пишут авторы, «все дети с тиками состояли на учете в ревматологическом кабинете, им регулярно проводилось лечение антибиотиками. Часть детей лечилась даже гормонами». Но авторы статьи, врачи-гигиенисты, считают, что причина тиков у детей в г. Салават – воздействие загрязнения воздуха нефтехимическим комбинатом, построенным в 1948 г.

Казалось бы, нормальное дело – возникают новые факторы влияния на здоровье человека, медицина вносит коррективы в свои представления о болезни. Так всегда было и будет. Но нет, из конкретного медико-экологического факта делаются далеко идущие политические выводы: «Причину сложившейся в Салавате обстановки следует искать в прошлом, в 30-х годах. Это прямое следствие культа личности и тесно связанного с ним примитивного мышления и командно-административного управления экономикой, наукой, культурой».

Какие неожиданные причинно-следственные связи! Как легко теперь разобраться с любой проблемой – Сталин виноват! Это – 1988 г., когда еще соблюдались приличия. Чуть позже стали говорить, что во всем виноват князь Владимир, который принял христианство от Византии и тем навечно предопределил русским «примитивное мышление».

И каков накал антигосударственного чувства в связи с конкретной бедой, детским тиком: «Мы говорим теперь, что отдельные ведомства (Минхимпром, Агропром и др.) ведут „химическую войну“ против народа. Но не в меньших, а, может быть, даже в больших масштабах ведется такая война самой медициной». И это говорят врачи! О ком? О тех ревматологах, которые каждого ребенка брали на учет и лечили так, как это предписано в руководствах. Убийцы в белых халатах! Какая узость мышления и какая профессиональная бестактность – обвинить коллег ни много ни мало, как в войне против народа. А заодно помянуть и Агропром, и Минхимпром и, строго говоря, все производственные отрасли. Ибо везде работают примерно одни и те же люди с примерно одним и тем же «типом мышления».

Но помимо наличия в антисоветских рассуждениях какой-то центральной идеи-фикс можно говорить о том, что в целом этот поток антисоветского сознания привел к тяжелому поражению рациональности. Сегодня наша культура в целом отброшена в зону темных, суеверных, антинаучных взглядов – Просвещение отступило. Поток мракобесия, который лился с телеэкрана, был настолько густым, что даже активный во время перестройки демократ С.Капица взмолился: “Путь, вымощенный “общечеловеческими ценностями”, идеологией открытого общества и прочими благими намерениями, поразительно быстро привел многих в ад… И снова вера вместо знания, мифы вместо расчетов, сумерки вместо света”.

Другая особенность, которая характерна для рассуждений почти во всех блоках «проекта», – крайний тоталитаризм утверждений, устранение из них меры. Это – тоже признак иррационализма. Человек, который пытается разумно освоить реальность и ее улучшать, взвешивает все явления, располагает их по значимости. Антисоветизм как бы отбросил этот инструмент человеческого ума. «Иного не дано», «Так жить нельзя», «Конституционный порядок в Чечне должен быть установлен любой ценой». Вдумались бы в смысл этих тоталитарных утверждений! Ведь они определили сам тип мыслительного аппарата антисоветской интеллигенции. Как это любой ценой? Как это иного не дано?

Большинство антисоветских утверждений, конечно же, имели своим предметом какое-то болезненное, отрицательное явление нашей жизни, которое так и оценивалось нормальными людьми. Поэтому возникало доверие – эти люди не лгут, данное явление есть в нашей жизни, мы это видим! Но ведь нормальные люди не знают важной философской формулы: «Нет такой лжи, в которой не было бы частички правды». И не замечают, как из этой частички просто путем искажения меры выводится совершенно ложное умозаключение.

Иногда этот тоталитаризм мышления доходит до гротеска. Когда в конституционном суде адвокат Макаров и сподвижник Сахарова С.А.Ковалев утверждали, что все (!) действия КПСС были преступными и настаивали на этом, то дальнейший разговор был бесполезен – никакой разумной дискуссии при таком обращении с логикой быть не может. Помню, что когда на том суде С.Ковалев заявил: «Все действия КПСС были преступны», В.А.Зорькин так и подпрыгнул: неужели все до единого? Ну признай, что сказал ради красного словца. Нет, все до единого! Прошло два года – нисколько Сергей Адамович не подрос. «Все сообщения о войне в Чечне – ложь! Все фразы, а часто и все слова до единого!». Опять недоумение у собеседника: как же такое может быть? «Да, все слова до единого – ложь!».

Чаще он воспринимается как метафора, проникает в подсознание и ведет там свою работу. Вот, А.Адамович едет в Японию и выступает там на тему «Хатынь, Хиросима, Чернобыль». Все эти три явления он ставит в один ряд, как равноположенные. Чернобыль в его трактовке уже не катастрофа, не бедствие, не ошибка – это хладнокровное и запланированное уничтожение советским государством своего народа.

Сюда же он пристегивает и Катынь. Допустим, была проведена преступная репрессия, расстрел 20 тысяч пленных польских офицеров (дело вообще темное и убедительного завершения не получившее). Но как ее представляет А.Адамович японцам: «Хатынь – деревня под Минском, где кладбище-мемориал белорусских деревень, сожженных немецкими фашистами вместе с людьми. Люди сгорели заживо, как и в Хиросиме, – больше 100 тысяч… Хатынь и Катынь звучат похоже, да и по сути одно и то же: геноцид» («Мы – шестидесятники», с. 240).

И так все – любое отрицательное явление нашей жизни доводится в его отрицании до высшей градации абсолютного зла . У людей, которых в течение многих лет бомбардировали такими утверждениями, разрушали способность измерять и взвешивать явления, а значит, адекватно ориентироваться в реальности. В структуре мышления молодого поколения это очень заметно.

Вот, уже больше года мы ведем в Интернете разговор о причинах крушения советского строя. И видно, как широко распространились и глубоко проникли в сознание эта склонность – исключать меру из рассуждений. Один из собеседников, Б., написал, например, что СССР рухнул, когда «еда кончилась». И как довод привел тот факт, что он как-то вез продукты в картонном ящике родственникам в Казань из Москвы.

Здесь – перескок всех градаций сразу до абсолютной – "еда в СССР кончилась ". В результате утверждение становится иррациональным. Ведь вез-то он еду из Москвы, а не из Парижа! Значит, еда не кончилась, она по какой-то причине была так распределена в пространстве, что людям приходилось мучиться, перевозя какую-то ее часть в картонных ящиках (это – иная проблема, нежели «еда кончилась», и водораздел между этими двумя проблемами резкий).

Какой казалась эта часть от всего потребляемого продовольствия – зависит от восприятия, а в нем – от чувства меры. Я вспоминаю, что моей семье в Москву дядя привез в 1943 г. из Туркмении жареного бараньего мяса, набитого в коровий желудок, и мы его ковыряли два года, все родственники. Я долго был уверен, что мы прокормились в годы войны именно этим мясом. Потом как-то, не помню почему, стал в уме подсчитывать, сколько за эти годы мы получили продуктов по карточкам, и оказалось, что это мясо было лишь небольшой добавкой – замечательной, приятной, но небольшой.

Эта утрата меры – свойство мышления, которое привыкло видеть реальность в форме упрощенных, довольно абстрактных моделей . При таком подходе явление, на котором концентрируется внимание, изымается из контекста, и оценка становится подчас совершенно иррациональной – одна и та же мера прилагается к разным явлениям. Например, одной из любимых тем антисоветских демократов во время перестройки был факт продажи Советским правительством художественных ценностей на Запад в 1928-1933 гг. То, что огромное количество таких ценностей было вывезено в эмиграцию и там распродано, при этом обычно не упоминается (например, князь Юсупов, промотав в Париже большое состояние, продал два полотна Рембрандта). Вопрос дотошно исследован и изложен в книге Р.Уильямса «Русское искусство и американские деньги. 1900-1940» (Кембридж-Лондон, 1980). Сам автор этой книги резонно отмечает: «Экспроприация состояний и ценностей была логическим следствием русской революции, а обращение этих ценностей в полезный капитал было в равной степени логическим следующим шагом». Вопрос ведь в том, для чего продавал Рембрандта князь Юсупов, и для чего – Советское правительство.

Главная сделка была совершена в июне 1930 г. с министром финансов США, очень влиятельным политиком Э.Меллоном43. Ему была продана 21 картина из Эрмитажа, и этими деньгами была оплачена треть импорта СССР из США за 1930 г. Были закуплены тракторы и станки. Как пишет сегодня в академическом журнале автор-демократ, «на первый взгляд, сталинское руководство преследовало цели, отвечавшие интересам страны. Но вряд ли эти сиюминутные интересы могли послужить оправданием для правительства, ценившего тракторы выше Тициана, а автомобили – выше Фаберже». Скорее всего, папаше этого демократа не угрожал голод в 1932 г., и он, будь его воля, вместо табакерки Фаберже продал бы за границу побольше хлеба.