Количественные результаты и типы ошибок

Для нашей коллективной анкеты мы пользовались 9 фразами (расположенными в определенном порядке):

1. Эрнест играет на улице, несмотря на...

2. У меня большие товарищи, но все-таки...

3. Он мне дал пощечину, хотя...

4. Я отдал мой велосипед Жану, однако...

5. Я съел еще один хлебец, хотя...

6. Сегодня жарко, несмотря на...

7. Вчера он купался, но все-таки...

8. Я не промок, хотя...

9. Этот господин упал с лошади, однако...

Если принять, что тест удается, когда правильно отвечают 75% детей одного возраста, то можно допустить, что в возрасте, в котором мы изучали наших детей, противоречие еще не понимается. Действительно, вот полученные статистические результаты (в %):

Мы не хотим с уверенностью сказать, в каком возрасте эти союзы бывают понятны. Нашу анкету следовало бы распространить на возраст между 8 и 9 и 11—12 годами. У нас нет никаких точных данных относительно пользования противоречием во время этой второй стадии, кроме одного: в классе девочек 13 лет наши фразы правильно дополнялись испытуемыми в таких пропорциях: 93% («однако»), 96% («несмотря на» и «все-таки») и 100% («хотя»). Мы считаем, однако, возможным утверждать, на основании нескольких индивидуальных исследований, что дети начинают правильно употреблять союзы противоречия к 11—12 годам. В то же время, если рассматривать не явное противоречие, выражаемое союзом «хотя», а противоречие внутреннее, выражаемое «но» (mais) или «все-таки» (quand même), употребляемое в качестве наречие, а не как союз, то можно отнести его появление к 7—8 годам.

В языке детей «Дома малюток», например, только в трех случаях в наших материалах и в трех случаях у Льва в 6 с половиной лет (ни одного случая в 7 лет) мы нашли «все-таки», употребляемое как наречие в смысле противоречия. Конечно, слово «все-таки» появляется раньше. Декедр отмечает его у ребенка 2 лет, чей словарь она исследовала, но не констатировала его употребление ни в 5, ни в 7 лет. Но в этом случае это слово употребляется совсем в другом смысле — в смысле отрицания. Вот несколько из таких первоначальных «все-таки» у девочки в 2 года:

Нель (2 г. 9 м.). «Мне кажется, я вижу большой поезд. Все-таки! [= Какой шум он производит!]»; «Жарко все-таки на этой скамье!»; «О, маленький хорошенький цветочек, как он все-таки мил!»; «О, маленькие цветочки, они все-таки хорошенькие».

Правда, у Нели слово «все-таки» принимает иногда вид термина противоречия:

«Эта шкурка кролика, вот эта, что в воде. Он умер все-таки, этот кролик» и «Эти хорошие ягоды [шелковицы], они спелые все-таки. Я хочу их попробовать, они спелые». Они действительно были спелые.

Но, как видит читатель, это противоречие очень неопределенно, во втором случае даже непонятно. Что до первого случая, то мы не решились бы с точностью утверждать, хочет ли ребенок сказать: «Кролик умер, все-таки есть его шкурка»? Гораздо более вероятно, что здесь снова идет речь о «все-таки», употребляемом как восклицание. Скажем просто, что противоречие у Нель или не выражается, или совершенно отсутствует.

Что касается примеров Льва (6 л. 6 м.), то вот они все три:

«Послушай, мне шесть лет. — Я все-таки сильнее»; «Мне тоже от этого больно, но ничего, я все-таки кладу»; «Все вернулись, но мадемуазель Л. все-таки выйдет».

Однако, как видит читатель, эти три «все-таки» связаны с психологической мотивацией более, чем с умственными поисками. Они куда больше свидетельствуют об «уступках», чем о «противоречии», а поэтому и не показывают употребления скрытого противоречия до 7—8-летнего возраста в том, что касается суждений, просто констатирующих. Напротив, мы увидим, что наши испытуемые хорошо понимают это употребление начиная с указанного возраста.

Как теперь сгруппировать генетически типы встреченных нами ошибок, касающихся явно выраженного противоречия? Прежде всего, можно различить два типа связей противоречия: эмпирическую (то есть физическую и психологическую) и логическую. Но в возрасте наших испытуемых, когда логические связи только начинают появляться, противоречия логического типа еще совершенно ускользают от понимания ребенка. Поэтому мы будем заниматься только эмпирическими противоречиями.

Ошибки, которые с этой точки зрения нам удалось установить, могут быть разделены на три группы: злоупотребление соположением, смешение противоречия и причинности и противоречие, сводимое к «но».

Действительно, простейшие ошибки являются результатом того, что ребенок, совершенно не знакомый с отношением противоречия, дополняет предлагаемые ему фразы кое-как, а потому выбирает связь наиболее простую, каковой как раз и является связь соположения. Или поскольку ребенок ищет предложений, которые лучше всего подходят к дополняемой фразе, то случается, что он заменяет связь противоречия связью причинности. Впрочем, эти два первых типа ошибок встречаются одновременно. Они обнаруживаются у одних и тех же детей и свидетельствуют о непонимании противоречия. А в тот момент, когда противоречие начинает если не пониматься, то, по крайней мере, чувствоваться, появляется третий тип ошибок, аналогичный тому, который мы описали применительно к причинности. Действительно, в случае причинности ребенок спонтанно заменяет в своем стиле «потому что» простым «и». И наоборот, когда его заставляют дополнять фразы, содержащие «потому что», случается, что он заканчивает их так, как если бы «потому что» было бы «и», как если бы причинность могла быть заменена неясной связью , всего лишь обозначающей, что «это идет вместе с тем». В случае с противоречием ребенку (в его речи) точно так же неизвестен термин, обозначающий специально эту связь (за исключением «все-таки», употребляемого в смысле наречия начиная с 6—8 лет), зато он выражает некоторого рода скрытое и рудиментарное противоречие именно при помощи «но». Ясно (как мы сейчас докажем), что «но» находится в одном и том же отношении к «хотя» и к «потому что». Кроме того, — и здесь параллелизм становится полным — когда ребенку дают дополнить фразы, содержащие «хотя», «несмотря на» и т. д., случается, что он их заканчивает так, как если бы «хотя» значило «но».

Перейдем к изучению этих трех типов ответов.